Читать книгу Женщина-смерть. Книга первая. ХХХ 33+ - Марс Вронский - Страница 5

У меня вдруг возникло ощущение полёта, или нет, невесомости. Словно бы я плаваю в большом цветном аквариуме с густой, как мёд, жидкостью. Все движения немного замедленны, мне не хотелось ни есть, ни спать, рутинные домашние обязанности вроде уборки, выноса мусора, похода в магазин и т.д., – выполнялись легко, без напряжения (невесомость!). И в то же время я как-то отстранился от всего на свете, совершенно перестал понимать показываемое на экране и написанное в газете или книге, всё это мне стало совершенно не интересно. Ксения же заметила мне вслух, что я в один миг поглупел и всё время улыбаюсь, стала пристально присматриваться ко мне. Мной овладело предощущение счастья, я ничуть не обиделся на эти выпады. Я плавал в этом оранжевом сиропе радости, с восторгом вглядываясь в удивительно уютный, как будто вогнутый, мир вокруг, на симпатичных его обитателей. Я даже не сразу понял, что всё переменилось, моя жизнь перевернулась. Я совершенно забыл и не хотел вспоминать о вчерашних ещё депрессиях и суицидальных настроениях, мне захотелось петь и смеяться. И, разумеется, рисовать.

Еле-еле дождался я, когда Ксения уснёт. Пару раз возвращался в постель, потому что она поднимала голову. Почему так опасался, даже и не знаю. С трясущимися руками и бухающим в ночи сердцем я прокрался и принёс из туалета принадлежности. Мной овладела могучая, просто необоримая страсть. Тут уже ничто не могло меня остановить, меня, что называется, понесло. Вновь и вновь я изображал странный, волшебный лик «горбоносой татарки», но теперь уже в различных ипостасях. Вот она правительница Древнего Египта в высокой короне с коброй и на богато украшенном троне; вот она – бегущая сквозь дивный сад Диана в распахивающейся тунике; вот Василиса Премудрая из русских сказок, а вот библейская Магдалена. К утру купленный накануне блокнот был заполнен, и я понял, что надо доставать краски. Но время вышло.

Довольный собой, я прокрался назад на супружеское ложе и свалился совершенно без сил. Вялая, горячая рука Ксении устроилась у меня в паху, но я сделал вид, что сплю. И вправду провалился в забытье без сновидений. Почти сразу же, впрочем, разбуженный будильником.

– Регистратура в Поликлинике с восьми! – скрипучим голосом сообщила жена.

И в это короткое мгновение мне привиделся угловатый подросток в хорошо сшитом на заказ костюме-тройке с галстуком-селёдкой. Он был свекольно красен лицом и смотрел на обнажённую Инессу, лежащую на диване. Одна рука её была закинута за голову, ни в подмышке, ни на лобке волос не было. А я стоял почему-то в позе просителя со склонённой головой. Может я увидел бы и побольше, если б не грубый толчок в плечо:

– Давай вставай! Регистратура с восьми! А там ещё очередь! Это тебе не на работу!

* * *

Большинство людей склонно не заморачиваться на действительности, бежать от неё, отворачиваясь от правды о себе и окружающем. Они читают книги, ходят в театры и смотрят кино, воображая себя кем-то, непременно хорошим. Всё время стараются занять себя чем-то таким, что отвлекло бы и развлекло. И я до того прозрения именно этим и занимался. У меня не хватало мужества повернуться к действительности лицом, я уходил либо в рисование, либо в пьянку или чтение. Суровый окружающий мир был бесплатным, тягостным приложением к моим удовольствиям.

Да я и сейчас, по прошествии многих лет обманываю себя, говоря, что теперь моё ремесло стало инструментом познания действительности. На самом деле я продолжаю замазывать красками себе глаза. Я давно уже живу только прошлым. Иной раз думаю, что надо было наложить руки на себя. Я и наложил бы, на такой трусливый ход я вполне способен. Помешала неизвестность.

Всякий раз, начиная новую работу, я целиком и полностью погружаюсь в неё, а между просто картинами или когда тема не желает вырисовываться, я продолжаю писать её портрет.

Первые лет пять я её искал. Даже когда уже правоохранители умыли руки и когда угомонился Олег. Сначала мы искали среди мёртвых, объездили все окрестные морги вплоть до Новгорода, Боровичей и Вышнего Волочка. Мне тогда уже начали сниться замороженные тела женщин тридцати с лишним лет, опознанные и не опознанные, изувеченные кем-то и просто умершие. Потом я стал искать среди живых, среди ветеринаров, зоотехников и вообще всех, кто работает с животными. И кто обладает особым даром целительства и прозорливости.

И теперь, когда уже минула целая эпоха не только моя, но и страны, и всего мира, – раздался этот звонок. Он поймал меня в один из получасовых перерывов, когда я пью чай, включаю, если не забуду, телефон и размышляю о том, о сём.

Звонил Олег. Он тоже осуществил свою мечту, стал чемпионом Советского Союза, хотя и не сделал карьеры в милиции. Спорт, оказывается, отнимает все силы, а профессиональный ещё и здоровье. Он давно уже инвалид, и чтоб не помереть с голоду, работает охранником на автостоянке. И шабашит нелегальным частным сыском.

– Привет, Марсон! – голос был простужено хриплым. – Я тебе не помешал?

– Ну, что ты, Олежек! Рад тебя слышать!

– Тут такое дело. Короче, я послал тебе ММС, фото одной листовки. В городе Бологое (ты помнишь такой?) кто-то повёл компанию дискредитации одного священнослужителя в глазах местного населения. Он обратился в Органы естественно…

– Не в Небесную канцелярию?

– Нет, это не тот человек. Ну, а когда полицию это совсем перестало интересовать… Ну, ты же знаешь, как там – сразу не поймали, значит «глухарь», под сукно! Так вот, тогда матушка, попова жена, позвонила мне.

– И откуда же она узнала, что ты…

– Марс! Они же исповедуют сотни людей! Это сбор информации! Хотел бы я иметь такой источник! Не зря КГБ в своё время плотно держал всю Церковь под колпаком! Да и нынешние, я думаю, не гнушаются.

– Понятно. Ну и что за листовки?

– Откроешь ММС, увидишь. Хочу только добавить, что компания ведётся уже две недели. И листовки развешиваются в таких местах, где их могли бы прочесть прихожане, идущие в Храм.

– Ясно. А сам-то ты как? Как здоровье?

– Ох, Марс! Спорт здоровья не прибавляет!

– Наш Президент считает иначе. Строит по всей стране стадионы и оздоровительные комплексы. ГТО, вон, возвращают!

– Лучше б он о нравственности населения подумал! Чёрти что уже творится!

– Нравственностью народонаселения по его замыслу как раз попы разных концессий и должны заниматься!

– Усвоив его спортивную философию, они занимаются собственным благополучием в первую очередь.

– Не любишь ты Президента, Олежек!

– А что он, тульский пряник, что ли?! – вздох в трубку.

Попрощавшись, я открыл сообщение. В красной рамке готическим курсивом было (явно на принтере) напечатано:

«Знай, служат здесь мамоне, не Христу.

Спаситель наш гнал торгашей из Храма,

А тут – две лавки! Это ли не странно?

Дворец служителя заметен за версту,

И пузо от обжорства – барабаном!»

О Боже! Это было как выстрел у уха! Мне показалось, что я теряю сознание. Так потемнело в глазах и затарахтело сердечко. Даже губы онемели! В неуёмной памяти моментально выскочило:

«Компартия печётся о народе,

Колхозник и рабочий стадо их,

Которое не устают доить,

А корм пусть ищут сами в огороде,

Долг Партии – народ огородить!»

Это когда-то написала Инесса на ватмане. И прилепила рядом с вывеской Горкома Партии. На обозрение всем входящим.

ИНЕССА! Я уже не мог больше думать ни о чём. Перед глазами сиял образ «горбоносой татарки» в венчике обесцвеченных волос, её гордая походка балерины (она ступала носками наружу), чуть замедленный взмах тонкой руки и загадочная (почти джокондовская!) полуулыбка. Да будь я проклят, если это не она ополчилась против попов! Надо было срочно мотать в Бологое!

Трясущимися руками, не попадая пальцем в кнопки, я набрал снова Олега. Но абонент был уже «вне зоны доступа». Слегка захотелось повыть в потолок.

Но всё началось немного раньше. Книга была первой весточкой. Её принёс посыльный, когда я пил второй утренний чай. Первый я пью сразу после пробуждения и душа, оказавшись в мастерской перед мольбертом. А второй – на террасе с видом на озеро. Пока в доме убираются. Параллельно я просматриваю электронную почту и бумажные газеты. Их обычно приносит старый Тимур, не очень хорошо владеющий русским, или его застенчивая внучка Мунира. Её Тимур отправляет, когда надо сообщить что-то устно. Краснея и отворачивая лицо, девушка произнесла чуть слышно:

– Пакет… Надо подпись… – и положила пачку прессы на краешек стола.

Я не сразу понял.

– Какой пакет? Что надо?

Она резко уронила голову.

– Там человек… Чужой… С пакетом… Без вашей подписи не даёт… Рамиз не пускает…

– А-а! Да не переживай ты так! Пусть войдёт!

Её брат Рамиз дежурил у ворот в форме охранника. Мунира стаерски сорвалась с места. А я принялся просматривать газеты.

Буквально через пару минут, – видимо девушка связалась по мобильной, едва выскочив с террасы, – в дверях возник нагловатый рэпер в бейсболке с козырьком набок и форме посыльного. Ухмыляясь, он жевал жвачку и враскачку шагал ко мне. Ничего не говоря, положил передо мной пакет в коричневой плотной бумаге с раскрытым блокнотом поверх него. На блокнот небрежным жестом бросил шариковую ручку. Я расписался.

– А на чай? – ещё шире оскаблился парень, чем окончательно меня разозлил.

Я демонстративно пригляделся к фирменному блокноту и бейджику на его груди.

– А твой шеф знает, что ты не здороваешься и хамишь клиентам?

Ухмылку как ветром сдуло.

– Да ладно!.. мне б на бензин!..

– Будет тебе и на бензин, и на мороженое! Я только звякну в твою фирму…

Я и договорить не успел, как рэпер растворился в воздухе. В пакете оказалась книга. В твёрдом переплёте. На суперобложке – знаменитый ахматовский профиль. С пририсованным азиатски раскосым глазом над высокой скулой. Я тяжело вздохнул – кто-то знал Инессу. Роман назывался «Мин-нет в Огрызково», автор Свирид Докучаев. Модный теперь писатель, живущий по слухам где-то заграницей и старательно прячущийся от общественности. Вот и теперь на обороте, где обычно помещают фото создателя сего шедевра, был «Чёрный квадрат» Малевича. Никто не знал ни его настоящего имени, ни места жительства, образования, семейного положения и т. д. Вообще ничего! Но больше всего раздражало обывателя то, что он по сообщениям издателя не пользуется гонорарами. Кроме того, что не лезет на телеэкран и в прессу. Его или её (был слушок, что это одна из теледив) абсолютно не интересовали ни писательская слава, ни немалые уже деньги, хранящиеся на счетах издательства.

Вот такие пироги! Кто-то знал главную тайну моей жизни, причину моего затворничества. И подавал мне какой-то знак.