Читать книгу Облачные дороги - Марта Уэллс - Страница 5

– Мы на месте.

Лун продрал слипшиеся глаза и увидел склонившегося над ним Утеса.

– А?

Утес похлопал его по груди:

– Ты еще живой?

– Я… – Лун окоченел, и его мутило, и он не помнил, как принял земной облик. Он лежал на жесткой земле, и редкие травинки кололи его повсюду. Он поморщился. – Наверное.

– Я принесу тебе воды. – Утес отодвинулся, и Лун заморгал, глядя на серое небо, затянутое тучами.

«Он сказал, что мы на месте?»

Прошлую ночь и день Лун помнил смутно – они летели, и ему было больно. Они остались в Медном Небе ровно настолько, чтобы Лун успел поймать одного крупного травоеда, пока Утес проверял, не остались ли в колонии выжившие. Он вышел наружу уже затемно. Лун сидел на краю небольшого ручья неподалеку, и Утес приземлился рядом с ним, стряхнул с себя пыль и грязь, а затем принял земной облик.

– Ничего? – спросил Лун, не ожидая, что тот ответит. Помимо запаха влажной земли от ручья, Лун чувствовал исходивший от Утеса смрад мертвечины. Он подумал, что если бы в колонии и остались выжившие, то они бы наверняка уже вышли наружу.

– Мне пришлось раскапывать ясли. – Утес утер со лба песок и грязь, присел рядом с Луном и набрал в горсть воды, чтобы попить. Затем он стряхнул с рук капли и отвел глаза. – Я нашел останки выводков арборов, но не королевских окрыленных. Я знаю, что в колонии была по крайней мере одна юная королева. Они показали ее мне в последний раз, когда я был здесь.

Лун почувствовал, как его охватил холодный, липкий ужас.

– Они взяли их живьем.

Утес устало и подавленно вздохнул:

– Надеюсь, что нет.

Больше они не могли ничего ни сказать, ни сделать. Поскольку Скверны наверняка сожрали большинство мертвецов, было невозможно понять, смог ли хоть кто-нибудь из раксура спастись бегством. Лун подумал, не случилось ли что-то подобное с колонией, где он родился. Возможно, Скорбь бежала как раз от такой катастрофы, пока не обнаружила, что ей некуда податься.

Когда они наелись добытым Луном мясом и напились воды из ручья, они были готовы вылетать. Утес сказал ему:

– Если почувствуешь, что тебе становится совсем плохо, дай знать.

Пытаясь не показывать, насколько ему на самом деле не хочется этого делать, Лун с притворной серьезностью сказал:

– Хорошо, я прогрызу тебе дыру в груди.

Лететь в чьих-то лапах и в лучших обстоятельствах было неудобно, а поскольку Лун уже целый день провел в своем крылатом облике и обессилел, перелет скоро превратился в пытку. Облегчало ее лишь то, что самому Луну не приходилось прикладывать никаких усилий. Утес обхватил его за туловище и прижал к груди, так что Луну даже не нужно было держаться когтями за его чешую – хотя поначалу он все равно это делал. Примерно через полночи ему все-таки пришлось принять земной облик, чтобы поспать, но его хватило ненадолго – ветер измучил его, и он вскоре снова перевоплотился. К утру он чувствовал себя разбитым, уставшим и наполовину одуревшим. Если Утес и останавливался, чтобы передохнуть, Лун этого не заметил.

– Ты правда сказал, что мы… – прищурившись, Лун перевернулся и поднялся, уперев руки в землю, – на месте.

Они находились посреди холмистых джунглей, на низком уступе, нависавшем над узкой речной долиной. Поперек неглубокой реки стояло огромное строение – ступенчатая пирамида из серого камня. Она была большой, больше той башни, на которой они провели ночь в горах. По берегам реки стояли тяжелые квадратные колонны, поддерживавшие саму пирамиду и несколько уровней каменных платформ у ее основания. Окружавшие холмы покрывали высокие деревья, и растительность наползала на края серых плит. Некоторые из холмов пониже были превращены в сады с террасами, где росли ряды высоких ползучих растений с листьями. И, в отличие от Медного Неба, это место было обитаемо.

По платформам сновали фигуры, они стояли и разговаривали или возвращались из садов с корзинами в руках. Некоторые были похожи на земных обитателей, другие – на второе обличье Луна, только меньше и без крыльев. Их чешуя была самых разных цветов – тепло-коричневой и металлически-синей, красной и зеленой, и почему-то для Луна это стало неожиданностью. Затем он увидел, как одно из существ приняло крылатый облик и подлетело ко входу на верхних уровнях пирамиды.

Лун не мог оторвать взгляд. Глубоко в душе он был уверен, что никогда этого не увидит, что, когда они прилетят сюда, колония будет так же мертва, как и Медное Небо. И те жалкие руины никак не подготовили его к этому. Здесь наверняка проживало несколько сотен существ. Существ, похожих на него. Это было чудесно, и это пугало.

А еще, увидев все это, Лун смог облечь в слова мысль, которая мучила его с того самого момента, как Утес попросил его полететь с ним в поселение оборотней:

«Если ты и здесь не сможешь прижиться, то дело не в них, а в тебе».

Утес сел на пятки и протянул ему бурдюк. Лун взял его, все еще не отходя от потрясения.

– Это все вы построили? – смог спросить он.

Утес критически посмотрел на комплекс.

– Нет. Нашли его давным-давно.

Это место сильно отличалось от кургана Медного Неба.

– Здесь хорошо живется?

Утес пожал плечами:

– Неплохо. – Он ткнул Луна под ребра: – Пей давай.

Вспомнив о бурдюке с водой, Лун поднял его и отпил. Он и не осознавал, насколько хотел пить, пока теплая вода не коснулась его пересохшего горла. Он закашлялся, выплевывая воду, а затем снова отпил, стараясь на этот раз проглотить ее. В его голове немного прояснилось, и, когда он опустил бурдюк и утер губы, спросил:

– Что не так?

Утес устало потер лицо.

– Скверны. Где-то внутри.

Лун уставился на строение, на неторопливо бродящих по террасам существ. Этого просто не могло быть. Раз Утес чуял Сквернов даже отсюда, раксура внизу наверняка ощущали их запах.

– Ты уверен?.. – Утес посмотрел на него испепеляющим взглядом, и Лун сказал: – Тогда почему все выглядит так мирно?

– Не знаю. И мне не нравятся возможные ответы на этот вопрос. – Утес забрал бурдюк и засунул его обратно в свой походный мешок. – Пойдем.

Прежде чем Лун успел встать, Утес перевоплотился, схватил его за туловище, и они взмыли в воздух, направившись к пирамиде. Лун, прижатый лицом к груди Утеса, не видел, как они влетели в Туман Индиго. Он лишь почувствовал, как Утес накренил крылья, чтобы снизиться, а затем они очутились в тени и прохладе.

Утес отпустил его, Лун отшатнулся в сторону и лишь затем восстановил равновесие. Они приземлились в просторном зале с высоким потолком, достаточно большом, чтобы вместить крылатое обличье Утеса. Внутрь через проход в наклонной наружной стене заползали лианы, вившиеся вокруг крупных прямоугольных узоров, вырезанных в стенах. Пол был вымощен серыми и голубыми плитами, а широкие квадратные двери, обрамленные тяжелыми резными колоннами, вели в глубь постройки. Из этих дверей выбежали раксура – некоторые были в земном облике, а некоторые нет. У нескольких за спинами виднелись сложенные крылья, но у большинства их не было.

«Это арборы», – вспомнил Лун. Он сам и те, что с крыльями, назывались окрыленными.

Происходящее едва укладывалось у Луна в голове, однако больше всего его потрясли запахи. Он чуял множество незнакомцев – незнакомых раксура, – и сладковатые цветочные запахи, и запах пота. Но под всем этим отчетливо ощущался остаточный смрад Сквернов. Утес оказался прав, хотя Лун в этом и не сомневался.

Утес принял земной облик, и все вокруг тут же последовали его примеру. Лун запоздало подумал, что они так делали, вероятно, из вежливости, или из уважения к возрасту Утеса, или из страха перед ним. Лун тоже почти всегда так поступал, но лишь потому, что разговаривать с Утесом было проще, когда они оба были одного роста.

Увлекшись своими наблюдениями, Лун запоздало сообразил, что все смотрят на него. Он постарался сохранить нейтральное выражение лица и заставил себя остаться на месте, хотя в первый миг ему захотелось выбежать в проем позади. Прибывая в новое место, он всегда старался не обращать на себя внимания, но, судя по всему, здесь это сделать не получится. И все были одеты лучше него: в шелковые одежды темных, насыщенных цветов, в балахоны, жакеты и свободные штаны. Тонкая рубаха Луна и штаны на шнурке порвались и запачкались за несколько дней пути, во время которых он спал на траве или на голой земле, не имея возможности умыться. Он вдруг сильно смутился из-за своего внешнего вида.

А еще все выглядели по-разному: высокие и не очень, со светлыми и темными волосами разнообразных оттенков и кожей самых разных тонов – хотя чаще всего встречались темные, теплые цвета, и среди них совсем не было зеленых или синих, как у некоторых земных рас. Не то чтобы Лун ожидал, что все раксура в земном облике будут похожи на него или на Утеса, но… Ну хорошо, да, он думал, что все они будут похожи на него или на Утеса.

Один из мужчин шагнул вперед. Он был невысоким и крепко сложенным, с темной кожей и красно-коричневыми волосами.

– Утес, – сказал он, и в его голосе прозвучали одновременно настороженность и облегчение. – Мы думали, ты еще не скоро вернешься. – Он мотнул головой в сторону Луна: – Он со двора Звездного Сияния?

Утес ответил не сразу. Его взгляд скользнул по собравшимся, ничего не выражая. Он сказал:

– Нет. Никто из них не согласился прийти. Я нашел его по пути домой. – Он обратил свой взор на говорившего. – Здесь Скверны.

В толпе смущенно замялись. Большинство мужчин опустили глаза. Одна из женщин сказала:

– Жемчужина впустила их. Они пробыли здесь два дня и ушли сегодня утром.

Утес склонил голову набок. Казалось, в зале похолодало, словно его гнев разогнал все тепло.

– А они, случайно, не упомянули, что не более двух дней назад уничтожили двор Медного Неба?

Кто-то ахнул, и все застыли на месте.

Говорившая женщина потрясенно сказала:

– Они сказали Жемчужине, что хотят заключить договор.

«Договор со Сквернами». – Лун едва сдержал усмешку. Земные расы тоже на это покупались. Владыки Сквернов приходили и притворялись вменяемыми существами, а земные обитатели думали, что смогут как-то умаслить их землями, или товарами, или обещаниями.

Утес принял эти сведения угрожающе молча. Он сказал Луну:

– Оставайся здесь, внизу, – и зашагал вперед. Толпа поспешно расступилась, пропуская его, и он исчез в дальнем проходе.

«Что?» – ошарашенно подумал Лун. Остальные пошли за Утесом или поспешили кто куда. Лун последовал за ними. Он понятия не имел, как устроено это место, куда ему идти и как себя вести. По крайней мере, в земных городах он хотя бы представлял, что ему делать.

А еще, судя по тому, что он видел снаружи, здесь проживало множество существ. Он не знал, у скольких были крылья, и, возможно, им действительно недоставало воинов. Но Луну становилось все труднее поверить в то, что один-единственный боец им как-то поможет. Утес явно что-то недоговаривал. Впрочем, это Луна особенно не удивило.

«А еще здесь Скверны».

Он вздохнул и провел обеими руками по волосам, почесывая голову. Он вообще весь чесался от грязи и пота. Ему нужно было поесть, умыться и отдохнуть.

«А уже потом можно переживать из-за Сквернов», – подумал он и побрел в соседнюю комнату, влекомый журчанием и запахом воды.

Он вышел в широкий коридор, вдоль которого проходил неглубокий бассейн. Вода в него лилась из трубы в стене и стекала по квадратным каменным ступеням. Другие стены были украшены резными орнаментами и барельефами, изображавшими гигантских земных обитателей в необычных доспехах из квадратных пластин. Они возвышались над деревьями и холмами и другими земными племенами, разбегавшимися прочь. Коридор вел в другой большой зал с выходом наружу, и по нему гулял прохладный ветерок, от которого пахло дождем. Оттуда открывался вид на джунгли, взбиравшиеся на скалу, и на реку, что протекала под пирамидой.

Климат в этих местах был умереннее, чем в речной долине корданцев. Деревья росли выше, их стволы были толще, с темно-серой корой и раскидистыми кронами. Многие из них в высоту достигали как минимум ста шагов. Их пытались потеснить древовидные папоротники, почти такие же высокие, с обманчиво тонкой листвой, а также более знакомые перистые и спиралевидные деревья. Река была неглубокой и такой чистой, что Лун видел ее дно, выложенное плоскими камнями и гравием. Как и говорил Утес, она была недостаточно глубокой, чтобы в ней можно было порыбачить.

Лун вернулся к внутренней двери, следуя за голосами. Он прошел по нескольким соединяющимся коридорам в большой просторный зал, который наверняка находился в центре здания. Посередине был виден открытый колодец, проходивший верхние и нижние этажи насквозь, и из отверстия наверху внутрь лился дневной свет. С верхних уровней свисали зеленые растения – лианы, увешанные маленькими желтыми фруктами. На противоположном конце зала стояли раксура, о чем-то взволнованно переговариваясь. Мимо пробежали несколько детишек, мальчики и девочки. Ростом они едва доходили Луну до локтя и меняли обличья, видимо, по прихоти.

Лун уставился на них, вдруг отчетливо вспомнив, как он играл с братьями и сестрами и как мог заставить их сменить облик, просто напугав. Эти дети, похоже, были бескрылыми. Да и смотреть на то, как все вокруг перевоплощаются, было непривычно. Он уже забыл, как это выглядит со стороны, как его зрение смазывается, а перевоплощающийся на миг будто окутывается темным туманом. У других это получалось не так внушительно, как у Утеса, но привыкнуть к такому снова все равно было непросто.

– А ты что здесь делаешь?

Лун медленно повернулся. Напротив него стояли два молодых мужчины, оба ниже него, но крепкие, с могучим телосложением. Их кожаные жилеты и штаны были потасканными, все в царапинах и пятнах. С поясов у них свисали длинные клинки, похожие на мачете, с резными костяными рукоятями. Оба мужчины смотрели на него недоброжелательно и заносчиво. Поскольку Лун не собирался говорить: «Я не знаю, что я здесь делаю», – он ничего не сказал, а просто смотрел на них, прищурившись.

Когда Лун не ответил, один мужчина сказал другому:

– Это дикий одиночка, которого притащил Утес.

Одиночка – пожалуй, но диким-то его назвать было нельзя. Лун сказал:

– И что?

Второй обнажил зубы:

– Ты должен уйти.

Лун раздраженно вздохнул. Драться ему сейчас хотелось меньше всего. Затем в арку за ними вошел еще один мужчина. Он был выше этих двоих, но чуть пониже Луна. У него была темно-бронзовая кожа, мягкие коричневые волосы и волевой подбородок. Недовольно зыркнув на этих двоих, он сказал:

– Оставьте его в покое.

То, что на его защиту встал незнакомец, было для Луна в новинку, хотя это и показалось ему забавным. Но двоих задир это, похоже, ни капли не впечатлило. Первый мужчина нарочито скучающим тоном сказал:

– Тебя это не касается, Звон.

Звон не отступил:

– А по-моему, касается. Кто вам сказал к нему приставать?

Второй косо посмотрел на него и прорычал:

– Никто нам ничего не говорил.

– Да ну? – Звон скептически поджал губы. – В ваших головах еще ни разу не рождалась мысль, если ее туда не подбрасывал кто-нибудь другой.

Двое перевоплотились. Они оба были арборами, один с медной чешуей, второй с темно-зеленой. Оба оскалились, глядя на Звона, и присели, словно готовясь прыгнуть на него. Звон в ответ тоже преобразился, сделав шаг назад. Его темно-синяя с золотистым отблеском чешуя сияла, а крылья были сложены за спиной.

Раз они все перевоплотились, значит, драки не миновать.

«Ну начинается», – устало подумал Лун. Он пробыл здесь всего ничего и даже не успел найти место, где можно присесть. Он переменился, расправил крылья, поднял гребни и махнул хвостом, чтобы казаться больше.

Однако такой реакции он не ожидал. Оба арбора испуганно отпрыгнули назад, чтобы он не смог их достать, и почти одновременно вернулись в земной облик.

Первый пробормотал:

– Извини, – и они оба попятились назад, развернувшись лишь для того, чтобы скользнуть в ближайшую дверь.

Звон принял земной облик. Он тоже выглядел удивленным.

– Ой, я не знал…

– Ты хорошо с ними справился, – весело сказала одна женщина. Она стояла всего в трех шагах от них, глядя на происходящее, но почему-то до этого Лун ее не замечал. В земном обличье она была маленькой, с растрепанными, нечесаными белыми волосами и очень бледной, почти бесцветной кожей. Ее лицо было узким, из-за чего она казалась старше, чем, наверное, была на самом деле, и ее платье больше походило на свободный белый халат с рваной бахромой по краю. – Панцирь и Ячмень сильно опозорились, но они знают, что сами виноваты.

Лун тоже принял земной облик, поскольку он единственный этого не сделал. Он пожал одним плечом, чувствуя себя неловко под внимательным взглядом женщины.

– Ты разговаривать-то умеешь? – требовательно спросил Звон.

Женщина приподняла брови, с упреком глядя на него:

– Звон.

Звон нетерпеливо махнул рукой.

– А что? Он же ни слова не сказал!

Лун сложил руки на груди, чувствуя себя еще более неловко. Он знал, что со стороны, наверное, выглядит угрюмо, но ничего не мог с этим поделать.

– Я умею говорить.

– Хорошо. – Улыбнувшись, женщина склонила голову. – Меня зовут Цветика, а это Звон.

– Я – Лун, – настороженно назвался он.

Цветика спросила:

– Ты пойдешь с нами?

Луну сразу же захотелось сказать «да». Но потом он вспомнил, что уже согласился пойти с Утесом просто потому, что тот его попросил, из-за чего оказался чуть ли не на другом краю Трех Миров, да еще и в ситуации, где он понятия не имел, откуда ждать опасности и какие у окружающих мотивы.

– Куда?

– Вниз, к опочивальням. – Через секунду она пояснила: – В жилые помещения.

У Луна не было других планов, но он все равно сомневался.

– А еда у вас есть?

Звон недоуменно и немного подозрительно спросил:

– Почему у нас не должно быть еды?

Цветика серьезно кивнула:

– Да. Уже почти время для второго приема пищи, и еды у нас вдоволь, чтобы поделиться.

Что ж, решено.

– Тогда я пойду с вами, – сказал Лун.

Цветика провела их через соседнюю залу к узкой лестнице. Из ее стен тоже выступали угловатые резные изображения, и Лун заметил, что ступени чуть высоковаты и идти по ним было неудобно. Впрочем, они были недостаточно высокими для земных гигантов, изображенных на стенах, так что либо художники польстили им, преувеличив действительность, либо все дело было в их раздутом самомнении.

– Вниз можно спуститься и другими путями, – пояснила Цветика, обернувшись и мельком посмотрев на Луна, – но этот – самый быстрый, и нам не придется меняться. Ну, точнее, самый быстрый для меня. Крыльев-то у меня нет.

– Мы оба – наставники, – твердо прибавил Звон, словно Лун мог ему возразить.

Лун порадовался тому, что его спутники смотрели не на него, а себе под ноги, чтобы не упасть на высоких ступенях. Так у него появилось время принять тот факт, что он оказался в компании двух шаманов, и не выдать при этом свое смятение. Вот только… Разве Утес не говорил, что наставники были одной из каст арборов? Он скосил глаза на Звона.

– У тебя же крылья.

– Я в курсе, – колко ответил Звон.

«Ну и ладно», – подумал Лун, оставляя эту тему.

Они спустились на несколько уровней, настолько низко, что теперь до них доносился шум реки, протекавшей где-то внизу. Они свернули в лабиринт маленьких комнатушек с закопченными застарелой сажей потолками. Ниши в стенах, судя по всему, предназначались для ламп, но сейчас они были набиты светящимся мхом, вроде тех корзин, что Лун видел в Медном Небе. Пока что светильники были единственной общей чертой двух дворов – эта колония казалась тесной и закрытой по сравнению с тем, что он видел в разрушенном кургане. Вспомнив, что Утес ответил ему на этот вопрос очень туманно, он спросил:

– Почему вы решили поселиться именно здесь?

– Мы не решали, – вяло сказал Звон. – Наш двор живет здесь уже как минимум семь поколений.

– Многие думают, что нам стоит вернуться на запад, туда, откуда мы пришли изначально, – сказала Цветика, останавливаясь у двери. Она посмотрела на Луна с задумчивым и слегка обеспокоенным выражением. – Поэтому Утес и полетел в Звездное Сияние за помощью. Разве он тебе не сказал?

Лун нерешительно заколебался, а затем ответил честно:

– Что-то он мне говорил.

– Хм, – сказала себе под нос Цветика, а затем вошла в комнату. – Этот внутренний двор принадлежит учителям. Наставники тоже им пользуются, но нас в колонии совсем мало. – Притолочная балка находилась совсем низко, и Звону с Луном пришлось пригнуться, чтобы войти. Внутри потолок едва позволял им выпрямиться во весь рост, но эта комната не казалась тесной. На месте одной стены находился проем, выходивший в открытый атриум, – по его периметру тянулись портики с колоннами, и он был усажен фруктовыми лозами и бело-желтыми цветами. Три низкие двери вели в соседние комнаты, а по полу были разбросаны подушки и плетеные соломенные коврики. Лун почуял запах свежеиспеченного хлеба, и его желудок сжался от вожделения.

Из еще одного прохода вынырнул юноша. Завидев их, он вздрогнул от неожиданности, или, быть может, его просто испугало присутствие Луна. Юноша был коренаст и крепко сложен, с темными волосами и бронзовой кожей. Цветика сказала ему:

– Бубенчик, это Лун. Он много дней путешествовал с Утесом и очень проголодался.

Лун понимал, что ему стоит больше разузнать о том, что происходит и почему в колонию впустили Сквернов и что из этого выйдет. И ему нужно было найти способ как бы невзначай спросить, где находится ближайшее земное поселение – вдруг ему придется в спешке убегать отсюда. Но Лун полностью отвлекся на еду и на раксура, беспрестанно подходивших к нему, чтобы Цветика их представила. Бубенчик со своими помощницами Рекой, Тычинкой и Тканью принес большие деревянные блюда с ломтями сырого красного мяса, кусками желтых и зеленых фруктов, свежего хлеба и каких-то белых комочков, которые оказались овощами, запеченными в сладких специях. Лун с удивлением и облегчением понял, что, если не считать сырого мяса, раксура питались как земные создания, а не полагались только на добытое на охоте. Лун уже соскучился по хлебу, запеченным корешкам и фруктам.

К тому времени, как он съел по первой порции всего, перед ним собралась публика из более чем двадцати раксура. Все они пребывали в земном обличье и все, похоже, были примерно на полголовы ниже Луна и Звона.

Когда большинство собравшихся закончили есть, Бубенчик и его помощники принесли коричневые глиняные горшочки и чашки, покрытые глазурью, и Цветика налила Луну чай. Глядя на него, она серьезно спросила:

– Ты был с Утесом, когда он остановился в Медном Небе?

Все притихли, ожидая его ответа, и Лун, почувствовав себя неуютно, постарался не заерзать на месте.

– Да.

– Так это правда? – озабоченно спросила Тычинка – темноволосая девушка с тепло-коричневой кожей и серьезным выражением на лице. – Скверны перебили их?

Лун знал, как Скверны умели лгать и искажать правду, так что, если у них появится возможность выставить Утеса лжецом, они наверняка попытаются это сделать. Он сказал:

– Там еще оставался кетель и несколько дакти. Если бы Утес знал, что ему придется что-то доказывать, он бы принес с собой их головы. – Впрочем, Луну совсем бы не понравилось путешествовать с дакти, даже с мертвым.

Звон посмотрел на Цветику, упрямо стиснув зубы.

– Жемчужина не может оставить это без внимания. Ей придется признать, что Скверны слишком опасны, чтобы заключать с ними союз.

– Она ничего не обязана признавать. В этом вся проблема, – с иронией в голосе сказала Цветика. Она бросила взгляд на Луна, которому казалось, что он сохраняет бесстрастное выражение лица. Цветика улыбнулась, извиняясь, и пояснила: – Жемчужина – наша правящая королева. Это она позволила Сквернам войти в колонию для «переговоров».

– И сколько там было Сквернов? – осторожно спросил Лун.

Звон сел на коврик рядом с Цветикой и с горечью ответил:

– Только один владыка и двое малых дакти. У нас не получилось рассмотреть их вблизи.

Лун кивнул, положив на еще один ломоть хлеба несколько кусков медовых корешков и сложив его пополам.

– С одного все всегда и начинается.

Звон, с унылым видом поклевывавший фрукт, поднял глаза и нахмурился:

– Ты это о чем?

Лун, едва не подавившись, проглотил большой кусок.

– Так они захватывают земные города.

Повисла тревожная тишина, пока все осмысливали сказанное. Тычинка обняла руками колени, словно ей стало холодно.

– Интересно, Жемчужина это понимает?

– Понимает. – Цветика мрачно поджала губы, словно перед ней лежал не желтый фрукт, который она собиралась разрезать, а стояла какая-то неразрешимая задача. – В наших летописях есть описания наступлений Сквернов на большие земные столицы у моря Небесного Серпа и на Звездных Островах. Некоторые наставники последнего поколения изучали их.

Бубенчик спросил у Луна:

– Ты жил с земными обитателями?

Лун ответил, одновременно пожав плечами и кивнув. Он вдруг понял, что все еще не привык к тому, что все вокруг знают, кто он такой.

Цветику не остановил его неоднозначный ответ. Она передала блюдо с фруктами новоприбывшим на другом конце комнаты и спросила Луна:

– Из какого ты двора? Я знаю, что ты жил один, но где ты родился?

Лун помолчал, размышляя. Он мог солгать, но в таком случае завяжется разговор, и когда его спросят о чем-нибудь обыденном, он не сможет ответить. Притворяясь земным созданием, он порой попадал в эту ловушку. Да и ложь вскроется, если кто-нибудь из них спросит Утеса.

– Я не знаю.

Цветика приподняла брови, собралась было что-то сказать, но запнулась. Звон, сбитый с толку, спросил:

– Ты жил рядом с двором Звездного Сияния?

– Не думаю. Я точно не знаю, где это. – Лун решил выложить все как есть и признал: – Я уже давно не видел других раксура.

Тычинка с сомнением нахмурилась:

– Насколько давно?

Лун пожал плечами:

– Примерно тридцать пять циклов. Наверное.

Цветика не отрываясь смотрела на него. Бубенчик и Звон сначала уставились на Луна, затем друг на друга. Тычинка слегка, будто недоверчиво, покачала головой и сказала:

– Но ты же, получается, был еще совсем птенцом.

Лун снова пожал плечами, стараясь придумать, как бы ему сменить тему. Может, если он скажет: «Эй, как вы думаете, в ближайшие дни Скверны еще объявятся?» – то у него получится.

– Но почему? – спросил Звон. Он сделал неопределенный жест, обводя рукой всех присутствующих в комнате учителей и наставников. – Почему ты прятался от других раксура?

Лун не смог сдержаться, и его лицо приобрело слегка недовольное выражение. Все-таки он по меньшей мере пятнадцать циклов искал свой народ, будь они неладны, и только тогда сдался.

– Я ни от кого не прятался. Я не знал, откуда я и как называется мой народ. Моя… Другие погибли до того, как смогли мне рассказать.

– Кто… – начал было Звон, но Цветика подняла руку, чтобы он замолчал. Она медленно произнесла:

– Нехорошее у меня чувство… – Она вытерла руки от фруктового сока, внимательно глядя на Луна. – Утес рассказал тебе, зачем он пригласил тебя сюда, ко двору Тумана Индиго?

У Луна тоже появилось нехорошее предчувствие. По привычке он сел у открытого прохода в атриум, и позади него никого не было.

– Он сказал, что вам нужны воины для защиты колонии.

– Отчасти да. – Звон как будто сомневался. – Он хотел уговорить двор Звездного Неба одолжить нам хотя бы пару выводков воинов, но…

Цветика медленно произнесла:

– Утес отправился на поиски консорта. Он не сказал, что нашел его, и два солдата, бросившие тебе вызов, явно не знали, кто ты такой. На тебе нет подарка, который Нефрита отправила вместе с Утесом, а в земном облике молодого консорта почти не отличить от обычного воина.

Все выжидательно смотрели на него. Сбитый с толку, Лун настороженно спросил:

– Что такое «консорт»?

Теперь все смотрели на него так, словно он ляпнул нечто совершенно безумное. Тычинка прикрыла рот рукой. У Звона отвисла челюсть.

Цветика прикусила губу.

– Да, этого-то я и боялась. – Помедлив, словно осторожно подбирая слова, она сказала: – Консорт – это мужчина-воитель. Плодовитый мужчина-воитель, от которого королева может дать потомство.

«Что?»

Лун покачал головой:

– Но я не…

Цветика кивнула:

– Да, ты.

Лун продолжал мотать головой:

– Нет. С чего вы вообще решили…

Звон взволнованно вставил:

– У тебя черная чешуя. Только у консортов она черная. Ты не знал? Ты правда этого не знал?

«Я правда не знал, – беспомощно подумал Лун. – Я правда многого не знал».

– Но ведь Утес…

«…тоже такого цвета».

Утес, который сказал, что у него есть дети и внуки.

Цветика наклонилась вперед, осторожно объясняя:

– Утес – тоже консорт. Точнее, был им много циклов назад. Жемчужина, наша правящая королева, его прямой потомок. Нефрита – ее дочь, единственная выжившая королева из последнего королевского выводка.

– Он мне этого не говорил, – сумел выдавить из себя Лун. Он поднялся на ноги, повернулся и несколькими широкими шагами вышел на тусклый свет облачного дня в атриум, где росла зеленая трава и растения. Он перевоплотился и прыгнул прямиком на стену.

Ухватившись за выступ, он начал карабкаться вверх. Цепляясь за ползучие лианы, трещины и щели в старых камнях, он полз все выше, чтобы выбраться из атриума, и наконец залез на широкую ступень следующего уровня.

Ему нужно было больше места, чтобы не задеть склон пирамиды, поэтому он пошел по площадке за угол, где ступень нависала над рекой. Там сидела женщина, хмуро смотревшая на воду и сады на холмах. Ее чешуя была яркого нежно-голубого цвета, а поверх нее шел серебристо-серый узор, похожий на паутинку. Ее крылья были сложены, а пышная грива гибких гребешков и шипов на голове спускалась по ее спине до самого хвоста. Шипы поднялись, когда она вздрогнула и выпрямилась.

– Извини, – буркнул Лун и прыгнул с уступа.

В небе сгустились тучи, и воздух стал теплым и душным. Лун направился вверх по реке, отлетев подальше, чтобы миновать террасы садов, но при этом не потерять из виду пирамиду. Река здесь была шире, с заводями по берегам. С холма спускался небольшой ручей, спотыкавшийся о каменистую отмель и превращавшийся в водопад, питавший одну из заводей. По ее краям росли деревья с широкими длинными листьями – каждый в длину был больше Луна, – которые свисали подобно занавесу. Он приземлился на плоский камень, торчавший из мелкой заводи, и принял земной облик, чтобы не тратить попусту силы.

Лун сел и опустил ноги в прохладную прозрачную воду. Он сам был во всем виноват. Ему следовало больше узнать у Утеса, задать больше вопросов, но это противоречило еще одной укоренившейся в нем привычке, полученной из-за постоянного сокрытия правды о себе. В большинстве земных поселений, если ты задавал вопросы, то и другие начинали задавать их тебе, из-за чего приходилось сочинять все более сложную ложь. Безопаснее было просто слушать и пытаться узнать все так. «Идиот», – в очередной раз сказал он сам себе.

Любопытные маленькие рыбешки с иссиня-серой чешуей, сливавшейся с речным дном, подплыли к его ногам. Они бросились в стороны, когда Лун спустился с камня и встал под водопад. Он постоял под потоком воды, надеясь, что это поможет ему привести мысли в порядок. Увы, не помогло, но он хотя бы смыл многодневную пыль и грязь с кожи, волос и потрепанной одежды.

Он вышел из-под водопада, помотал головой, чтобы стряхнуть воду с волос, и заметил над собой какое-то движение. Прищурившись, он увидел на фоне серого неба крылатый силуэт с темно-синей чешуей. В пасмурном освещении она казалась не такой яркой, какой была на самом деле.

Его не удивило, что раксура отправили кого-то за ним. Он улетел сюда отчасти для этого, чтобы посмотреть, кого они пришлют и как попытаются его вернуть: разговорами или силой. Лун скрутил рубаху, отжимая из нее воду, и стал ждать, кто же к нему спустится. Когда силуэт приблизился, он понял, что темно-синий воин нес кого-то в земном облике. Это были Звон и Цветика. Они приземлились на плоские камни, возвышавшиеся над отмелью, и Звон, поставив Цветику на ноги, принял земной облик.

– Не нужно так огорчаться, – сразу же сказала Цветика. Она бессильно всплеснула руками. – Это же честь, хотя и ответственность, конечно, тоже немалая. Такая же, как у тех, кто родился королевой или наставником.

Звон быстро заговорил:

– Сейчас у нашего двора лишь один консорт – Утес. Те, что родились в выводках Жемчужины, не выжили, и ее королева-сестра Смоль умерла, и Дождь – он был консортом Жемчужины, – и молодые консорты, Прах и Ожог, и все остальные… все они тоже умерли, сражаясь с сардами или гатенцами, или они отправились к другим дворам, а потом была вспышка легочной хвори – мы ей очень подвержены, ты, наверное, знаешь, ну или не знаешь, и…

– Я… – Лун сделал широкий жест, обводя рукой всю долину. – Я к этому не готов.

– К чему? – Цветика выглядела почти отчаявшейся.

– Я не знаю. – Он и себе-то не мог этого точно объяснить, не говоря уже о других. Лун пришел сюда, думая, что будет заниматься тем же, что и всегда, – попытается найти здесь свое место. До сих пор у него это не получалось, но занятия получше он пока себе не нашел.

Цветика развела руками:

– Просто вернись с нами, отдохни и поговори с Утесом. Ты проделал такой путь, да и терять тебе нечего.

Лун устало провел руками по волосам. Она, конечно, была права. Но он все равно чувствовал, словно чего-то лишается, когда сказал:

– Ладно. Я вернусь.