Читать книгу Пучина Сирены - Марта Уэллс - Страница 3

– Путь неблизкий, – заметил Лун. Он прошелся по широкой ветви, цепляясь пяточными когтями за грубую кору. В свежем, прохладном утреннем воздухе блестели зеленоватые лучи рассветного солнца, проникавшие через пышную крону исполинского древа. – По-моему, ты берешь слишком много арборов. – Лун пытался придумать хоть какую-то причину, чтобы отменить путешествие, но ничего лучше ему в голову не приходило.

– Я и сам знаю, что беру слишком много арборов. – Утес в земном облике сидел на ветви и разглядывал летучие корабли, парившие внизу. – Только ты попробуй скажи им об этом.

Корабли пришвартовали к одной из самых больших садовых платформ древа, чтобы на них было проще погрузить припасы. Оба судна принадлежали обитателям Золотых островов; их длинные изящные корпуса были сделаны из покрытого лаком дерева, а паруса складывались, как веера, к единственной мачте. Два корабля могли вместить в себя весь двор Тумана Индиго, но в обратный путь на них собирались отправиться лишь четверо арборов, которые возбужденно ждали нового путешествия, шестеро воинов, которые смирились со своей участью, и один нетерпеливый земной обитатель.

На кораблях и под ними, на поросших травой платформах, собралась небольшая толпа – в основном ее составляли арборы, которые таскали в трюмы провизию, заканчивали что-то ремонтировать или прощались с путешественниками. Несколько воинов летали вокруг мачт, чтобы не путаться под ногами.

– Я еще могу понять, зачем ты берешь Почку, – продолжал рассуждать Лун. Ниран, земной обитатель, семье которого принадлежали эти суда, во время долгого путешествия к Пределам научил Почку управлять самым маленьким из них, «Индалой». Теперь Почка должна была повести ее в еще более длительное путешествие обратно к Желтому морю. А когда корабли вернутся на Золотые острова к семье Нирана, Утес и остальные отправятся домой сами, и воины понесут бескрылых арборов. – Но зачем летят остальные?

– Почке нужна компания. И Нирану тоже. – Утес распрямил свои длинные ноги и поднялся. В земном обличье он был худым и высоким, как Лун и как большинство окрыленных раксура. Зрачок одного его глаза покрывало бельмо, и сам Утес был настолько стар, что его кожа и волосы стали почти белыми. Еще он носил серую одежду – штаны и свободную рубаху. – И мне. Не хочу провести весь путь в этих летучих корзинах с одними лишь воинами.

Утес был чудаковатым и угрюмым, он утаивал от Луна правду, чтобы уговорить его полететь на другой конец Трех Миров, – и все же Луну не хотелось отпускать его, как не хотелось потерять крыло. Кроме них при дворе не было других взрослых консортов, и Лун тоже нуждался в компании и поддержке. А Утес был ему почти как отец, ну или хотя бы как близкий родич. Луну казалось, что он хорошо скрывает свои чувства, но праотец обладал неприятной способностью угадывать, о чем думают другие. Вот и сейчас Утес глянул на него, и в здоровом глазу старика заплясали веселые искорки. Он сказал:

– Я скоро вернусь.

Не успел Лун ответить, что ему совершенно наплевать, когда Утес вернется, старик переменился, спрыгнул с ветви и, расправив крылья, скользнул вниз, к летучим кораблям.

В крылатом облике Утес был огромен; размах его крыльев втрое превосходил размах крыльев Луна. Консорты и королевы раксура с возрастом становились больше, а Утес был очень стар. Стар и достаточно опытен, чтобы сначала сопроводить корабли и Нирана до островов, а потом вернуть арборов и воинов домой целыми и невредимыми. Лун старался почаще напоминать себе об этом. Он понимал, что все его возражения абсурдны. «И наверное, ты просто чуточку им завидуешь». Подавив эту мысль, Лун спрыгнул с ветви, расправил крылья и спустился вниз к платформе.

По пути туда Лун заложил вираж и пролетел под струей водопада, который лился из дупла, служившего исполинскому древу главным входом. Вода падала вниз и собиралась в бассейны на широких платформах, которые выпирали из ствола в тех местах, где толстые ветви древа сплетались друг с другом.

Лун облетел «Индалу» и «Валендеру», пришвартованные рядом с прудом для орошения. Чтобы не расцарапать когтями деревянные борта, арборы сбросили с палуб веревочные лестницы. Большую часть времени, которое занял ремонт, они шкурили отметины от когтей, переплетали канаты и латали дыры в парусах. Сейчас Лун увидел, что арборы уже погрузили на корабль бочонки с водой и съестные припасы, и теперь просто шатались туда-сюда и болтали друг с другом.

Лун заметил у кормы «Индалы» Звона и приземлился рядом с ним в высокую траву. Звон пригнулся, когда Лун стряхнул с чешуи капли воды, и проворчал:

– Консортам вообще-то необязательно вставать так рано.

Лун опустил шипы и сложил крылья.

– Я хотел их проводить. Ты сам-то чего так рано проснулся?

Звон обычно вылезал из своей опочивальни не раньше середины утра, а то и позже. Когда Лун ложился спать с ним, то на заре, чтобы выбраться, ему приходилось перелезать через бессознательного воина.

– Я тоже хотел их проводить. А еще я сегодня в патруле, – сердито ответил Звон, рассеянно пиная клочок травы.

Лун не стал ему сочувствовать. Патрулировать окрестности было нетрудно – летай себе под кроной исполинского древа да выискивай хищников и всяких нежеланных гостей. Работа, конечно, скучная, но необходимая. Желая сменить тему, Лун сказал:

– Я рад, что ты решил не лететь с кораблями.

Звон, чувствуя себя немного неловко, повел шипами.

– Когда Цветика умерла, я подумал, что лучше остаться. Может, смогу чем-нибудь помочь Душе; советом, например. – Звон родился арбором, наставником, но из-за того, что в старой колонии раксура много болели и рожали мало воинов, он против воли переменился и стал окрыленным. С тех пор прошло уже немало времени, но Звон с этим так до конца и не смирился.

Лун сказал:

– Душе помощь наверняка пригодится. – Душа была самой могущественной наставницей при дворе, и два месяца назад, после смерти Цветики, она возглавила касту. Однако некоторым членам двора не понравилось, что место старшей наставницы заняла столь юная арбора. Впрочем, точно так же им не нравилось, что их первым консортом стал почти дикий одиночка без рода и племени.

– А еще я, наверное, чуточку испугался, – признался Звон, задрав голову и глядя на «Индалу». Утренний ветерок медленно качал легкий корабль, и тот поскрипывал досками. – Наше последнее путешествие было… чересчур. Не хочу, чтобы меня снова кто-то пытался сожрать.

Да уж, приключений им тогда хватило.

– Не думаю, что это путешествие будет таким же опасным.

– Надеюсь, что нет. Наставники много гадали и не увидели ничего плохого, но… – Звон обреченно вздохнул. – Ты же знаешь, что на предсказания не всегда можно положиться.

Да, это Лун отлично усвоил.

Последние стайки арборов спрыгнули и слезли с кораблей. У борта появились Почка и Бусинка. Они заметили Луна и Звона и помахали им, подпрыгивая от предвкушения. Лун помахал в ответ, хотя отпускать их он тоже не хотел. Почка и Бусинка ему нравились, и они частенько защищали Луна перед другими арборами. Он старался не думать о том, что теряет своих лучших союзниц, и напоминал себе, что их не будет всего несколько месяцев.

– А вот и Нефрита, – сказал Звон.

Лун поднял голову как раз в тот момент, когда Нефрита ярким голубым росчерком спикировала вниз и полетела вдоль серого ствола исполинского древа. Она направлялась прямиком к палубе «Индалы».

– Жемчужина, похоже, не выйдет. – Звон смотрел на дупло, но оттуда больше никто не появился.

Жемчужина не любила земных обитателей, но Луну казалось, что она и к раксура не питала особенно теплых чувств. Прошлой ночью арборы устроили Нирану формальные проводы, и Жемчужина, наверное, решила, что этого достаточно.

Лун наполовину расправил крылья и прыгнул на борт, стараясь не поцарапать когтями только что отполированное дерево. Звон приземлился следом за ним и пошел на корму к Почке и Бусинке.

Нефрита стояла на палубе и разговаривала с Нираном.

– Я хочу еще раз поблагодарить тебя за помощь, – сказала она. – Если бы не ты, мы бы ни за что не добрались сюда.

Она выделялась даже среди ярко окрашенных арборов, которые толпились вокруг. Будучи королевой, Нефрита была крупнее и сильнее других раксура, а ее чешую покрывал серебристый узор, похожий на паутинку. Грива из гребешков и шипов доходила ей до хвоста. Одеждами Нефрите служили лишь широкое ожерелье и пояс из серебряных звеньев, соединявших полированные опалы.

Ниран, чуть смутившись, покачал головой. Ростом он был с арборов, но сложен не так крепко, как они. Его кожа была золотистой, а волосы – длинными, прямыми и белыми. Поначалу он не доверял раксура, но после того, как они вместе прошли через множество опасностей, островитянин сдружился с ними. Он ответил:

– Благодарите дедушку, ведь это он хотел вам помочь. Впрочем, я рад, что он настоял. – Ниран обвел рукой поляну, исполинские древа, платформы висячего леса и все Пределы. – Такое путешествие мне бы пропустить не хотелось. Жаль только, что дедушка не смог полететь с нами. Не сомневаюсь, он будет очень возмущен и выместит это на мне. – Кивнув Луну, Ниран прибавил: – А еще он наверняка обрадуется тебе, если ты когда-нибудь вернешься на восток.

– Нет, я не вернусь, – отозвался Лун. Ему тоже не хотелось прощаться с Нираном. Случалось, что жизнь при дворе начинала казаться ему чересчур уж странной, и тогда Лун радовался, что может поговорить с земным обитателем. Но он понимал, что Ниран сильно скучает по своей семье и по Золотым островам. – И все же ты поблагодари его за меня.

Пока все заканчивали провожать путешественников, Утес отвесил Луну подзатыльник и сказал:

– Не вытвори тут чего-нибудь, пока меня нет.

Лун и Нефрита вернулись в дупло и оттуда смотрели, как отчаливают корабли. Арборы на платформе отвязали канаты, и оба судна легко поднялись в воздух. Паруса остались сложенными – корабли летали благодаря магическим камням, которые добывались из недр небесных островов. Эти камни позволяли судам плыть по потокам силы, что пронизывала Три Мира, а паруса раскрывались лишь в ветреную погоду, чтобы развить скорость побольше. «Валендера» изящно воспарила с платформы, затем развернулась и поплыла под зелеными сводами исполинского леса. «Индала», двигаясь уже не так плавно, взлетела следом за ней и, поворачиваясь, задела корпусом спиральное дерево на краю платформы. Лун надеялся, что Почка ни во что не врежется, пока они летят по лесу. Все-таки разрыв в пологе, где корабли могли подняться над кронами, был совсем недалеко, и Луну думалось, что дела у Почки пойдут лучше, когда она окажется высоко в воздухе.

Итак, последняя ниточка, которая связывала Луна с прошлым, с земными обитателями, оборвалась. Он думал, что почувствует облегчение, но теперь даже не знал, что чувствует. Впрочем, Луну было не привыкать, и он решил, что волноваться, наверное, не о чем.

Нефрита взяла его за руку. Вид у нее был задумчивый.

– Ты не жалеешь, что не полетел с ними?

Пристыженный и удивленный, Лун покраснел.

– Нет, – сказал он. – Почему ты спрашиваешь?

Она покачала головой, глядя на то, как корабли постепенно растворяются в туманной дымке леса.

– Ты всегда так много путешествовал. Разве тебе не будет трудно оставаться на одном месте?

– Нет, трудно не будет. Просто… непривычно. – Уж в том, чтобы оставаться на одном месте, Лун не видел никаких сложностей.

* * *

Прошло три месяца.

С тех пор как они прибыли в новую колонию, Лун несколько раз спрашивал у других, чем вообще обычно занимаются консорты – помимо того, что спят с королевами да плодят окрыленных на благо двора. И его совсем не обнадежило, что никто не смог прямо ответить на этот вопрос.

Однажды он спросил Звона. В тот день они приглядывали за арборами-охотниками, которые выслеживали дичь на платформах висячего леса. Двор до сих пор не знал, какие опасности таятся в окрестностях их нового дома, поэтому теперь охотников, занятых поисками добычи, сопровождали воины, а солдаты тем временем оставались в древе, чтобы охранять подступы к нему и примыкающие платформы. Поскольку окрыленные, а в особенности консорты, обычно не принимали участия в охоте, Лун должен был просто летать рядом и разминать крылья – хотя опыта в ловле добычи и выживании у него было больше, чем у всех воинов, вместе взятых.

У Луна получалось понемногу помогать окрыленным с другими обязанностями: например исследовать новые территории Тумана Индиго и вместе с охотниками составлять подробные карты платформ и мостов, которые их соединяли. Еще они примечали, какие здесь водятся хищники и травоеды, где они обитают, каких развелось так много, что на них можно регулярно охотиться, а каких осталось так мало, что их лучше оставить в покое и дать им расплодиться.

Отвечая на его вопрос, Звон сказал:

– Консорты должны прислушиваться к арборам, выяснять, в чем те нуждаются или чем недовольны, а затем тактично указывать на это королевам.

Елея, сидевшая рядом с ними, криво усмехнулась.

– Еще бы к воинам они прислушивались, было бы совсем хорошо.

– Конечно, – поддакнул Звон, словно и так это подразумевал. А затем все испортил, прибавив: – Но воины вечно жалуются по пустякам, так что об этом и говорить нечего.

Елея косо посмотрела на него.

– Ну да, кому какое дело, чего хотят воины? – Елея была сестрой Нефриты, воительницей из королевского выводка – такие иногда появлялись на свет. В отличие от Звона, она родилась окрыленной, и потому смотрела на мир несколько иначе.

Лун закатил глаза и, решив, что разговор ушел слишком далеко от темы, снова перевел внимание на платформу. День был теплым, воздух – влажным, почти как во время дождя, а свет едва просачивался через пелену облаков, которая висела где-то высоко над лиственными кронами. Платформа, где охотились арборы, располагалась в двухстах шагах под Луном и чуть в стороне от него.

Она огибала ствол исполинского древа огромной полуспиралью; густой лес покрывал всю ее поверхность, а через край вниз сбегал ручей, который затем падал на платформы поменьше, ютившиеся в нижних ветвях. Изредка Лун замечал яркую чешую охотников, мелькавшую среди зелени. Хотя ростом мускулистые арборы уступали окрыленным и в чешуйчатом обличье не имели крыльев, их зубы и когти были столь же острыми. А висячий лес, к несчастью, кишел хищниками не меньше, чем травоедами.

Однако Луна беспокоили не эти лесистые охотничьи угодья, а другая платформа, которая висела прямо под ними. Укрытая тенью и вся поросшая пухлыми белыми лианами с темно-багряными листьями, она была окутана клочьями тумана. Хотя Лун мог разглядеть не много, платформа казалась ему зловещей, и он думал, что ей не хватает лишь кучек костей по гниющим краям.

Елея продолжала говорить:

– Если не слушать воинов, то молодые самцы начнут к тебе задираться…

Звон презрительно усмехнулся, явно нарываясь на подзатыльник от Елеи.

– Воины вечно ноют. Куда чаще арборов. Если станешь слушать их, то у тебя не останется времени на…

– Да вы все ноете больше, чем кто-либо еще, – прервал его Лун, – по малейшему поводу. – Обычно он старался держать свое мнение о внутренних делах двора при себе, поскольку почти ничего не смыслил в том, как править колонией раксура. И ему казалось, что Нефрита и так неплохо справляется как с арборами, так и с воинами. Так что Лун не собирался совать нос в ее дела и передавать «жалобы», по крайней мере, не разобравшись перед этим подробнее, в чем дело.

Звон возмущенно напрягся, но Елея рассмеялась.

– Да, тут ты, наверное, прав.

Лун подтолкнул Звона плечом.

– Я пошутил.

– Нет, ты не шутил. – Но Звон все же уложил встопорщенные шипы. – О, кстати о нытье и жалобах. Я хотел тебе кое-что рассказать. При дворе некоторые переживают, что Утес не вернется.

Лун нахмурился. Этого он не ожидал.

– С чего бы ему не вернуться?

Елея пояснила:

– За последние двадцать циклов он часто улетал. И провел больше времени в путешествиях, чем в старой колонии. – Она задумчиво пожала плечами и сложенными крыльями. – Я точно не знаю, но мне кажется, что отчасти поэтому все и стало так плохо. Например, если бы он был с нами, то Жемчужина вряд ли отослала бы Праха и Ожога к другим дворам.

Лун ничего не ответил. Прах и Ожог были молодыми консортами Смоли, королевы-сестры, которая умерла еще до того, как Лун присоединился к двору. Останься они в Тумане Индиго, Нефрита смогла бы взять в консорты кого-то из них; тогда Утесу не пришлось бы лететь в Звездное Сияние, и он не нашел бы Луна.

– Ну да, и теперь, когда мы окончательно осели здесь, остальные решили, что он снова улетит, – закончил Звон. Повернувшись к Луну, он обеспокоенно нахмурил брови. – А ты что думаешь?

Лун повел шипами, надеясь, что этим показывает, будто ничуть не обеспокоился. За последние несколько месяцев он заметил, что умеет с легкостью читать язык тела других раксура, но его собственные повадки и жесты не всегда похожи на те, что приняты у них, и значат совсем не то, что он хочет передать. Осознав это, Лун понял, почему с таким трудом влился в их общество.

– Утес не говорил, будто хочет снова улететь. – Кроме того, Луну казалось, что праотец был готов остаться здесь навсегда. – Он давно хотел вернуться в Пределы и вряд ли собирался сразу же их покинуть.

– Это хорошо. – Звон уложил шипы, а затем неохотно прибавил: – Но Поток, конечно, сказал…

Елея неодобрительно зашипела.

– Звон, всем плевать, что там сказал Поток.

Лун, впрочем, догадывался, о чем речь.

– И все же мне бы хотелось знать наверняка.

Поток был фаворитом Жемчужины, воином, который возглавлял ее фракцию. Как и Елея, он родился в королевском выводке, но, в отличие от нее, мнил о себе невесть что. Причем его самомнение раздулось еще больше, когда по какой-то непостижимой причине Жемчужина стала с ним спать.

Лун надеялся, что после путешествия к пресноводному морю Поток смирится с его существованием. Этого не случилось. Более того, их отношения стали еще хуже, когда Лун понял, что Поток чинит ему козни не из вредности, а потому что искренне считает его ужасным консортом, который вредит двору.

Елея помрачнела. Звон дернул шипами в ее сторону и заговорил:

– Поток рассказывал нелепицы, будто Утес полетел к Золотым островам для того, чтобы попытаться найти другого консорта. – Когда Звон посмотрел на Луна, вид у него стал виноватым. – Это, конечно, неправда. Даже и говорить не стоило.

– Поэтому я и сказала: не надо, – буркнула Елея.

Звон зашипел на нее. Лун успокоил его:

– Все в порядке. Я бы все равно рано или поздно услышал.

И все же Звон почувствовал себя неловко.

– Я просто…

Издалека донесся пронзительный вопль, и шипы Луна встали дыбом. Он замер и окинул взглядом платформу.

– Кричал арбор, – потрясенно прошептал Звон. – Кого-то ранили.

Елея шикнула на него, а затем сказала:

– Вон там! Видите? – За миг до этого Лун заметил какое-то шевеление в подлеске посреди охотничьих угодий. Он спрыгнул с ветви, расправил крылья и, помогая себе могучими взмахами, стремительно спикировал вниз.

Елея и Звон помчались за ним. Еще несколько воинов слетели с соседних ветвей и поспешили на помощь.

Летя к платформе, Лун увидел среди деревьев мельтешащую чешую – другие арборы тоже бежали на шум. Судя по тому, как раскачивались и трещали деревья, кричавшие сражались с чем-то огромным.

Затем Елея крикнула Луну:

– Лун, не лезь! Мы справимся сами!

Он едва сдержал рык, но отлетел в сторону, позволяя остальным вырваться вперед. Заложив небольшой круг, Лун выгнул крылья, чтобы затормозить, а затем приземлился на ветви спирального дерева. Спустившись по ним вниз, он нашел место, откуда открывался хороший вид на сражение.

Он увидел дыру в платформе, окруженную клочьями земли, травы и вырванных корней. Внутри дыры что-то сидело, но Лун мог разглядеть лишь белые щупальца длиной шагов в двадцать. Их острые, когтистые кончики пытались располосовать воинов и арборов, которые уворачивались и царапали их в ответ. Один арбор пытался вырваться из хватки твари, а еще двое растянулись на земле неподалеку.

Пока воины пикировали на тварь с воздуха, двое арборов приблизились к ней. Они были вооружены короткими копьями, которыми помогали себе в охоте, когда когтей не хватало. Арборы ткнули ими щупальце, державшее охотника. Воины подлетели, чтобы напасть сверху. Елея распорола одно из щупалец когтями на ногах. Звон попытался сделать то же самое, промахнулся и чуть не столкнулся в воздухе с Шалфеем, однако отвлечь тварь у него все же получилось.

Воины драли существо на части, и оно, похоже, сообразило, что противник сильно превосходит его числом. Оно отшвырнуло охотника в сторону и втянуло щупальца обратно в логово. «Вот и хорошо», – с облегчением подумал Лун. Теперь, когда тварь спряталась, добить ее, скорее всего, не получится, так что им оставалось лишь забрать раненых и убраться отсюда подальше.

Пока тварь спешно спускалась в дыру, арборы схватили потерявших сознание охотников и отступили. В тот же миг одно из щупалец выстрелило в воздух, схватило одного из воинов и окончательно исчезло под землей, утягивая его за собой. Лун с ужасом ахнул.

Остальные потрясенно закричали, кто-то гневно зарычал, и все бросились к дыре.

«Так ничего не получится», – подумал Лун. Они не могли вытащить одного воина, не потеряв половину других. «Если только… – Платформы были не такими уж толстыми, и в земле, что их покрывала, точно не могло поселиться нечто столь огромное. – Это не логово, а тоннель».

Он поспешил вскарабкаться обратно на верхушку дерева, взвился в воздух и устремился к краю платформы. Кто-то закричал ему вслед, но времени, чтобы остановиться и все объяснить, у него не было. Если он прав, то у них осталось всего несколько мгновений, чтобы догнать и поймать существо.

Оказавшись у края, он нырнул вниз, промчался мимо торчащих корней и, пролетев пятьдесят шагов, приземлился на затененную платформу. Над его головой тянулись белые лианы, которые наполняли влажный воздух сладковатым, гнилостным запахом, а их багровые листья не пропускали сюда свет. Лун оглядел дно верхней платформы и заметил разодранные корни и клочья мха в том месте, где тварь прокопала себе туннель и напала на арборов. «Ха, я был прав». А еще он слышал, как среди лиан в той стороне что-то громко шевелится.

Ориентируясь на звук, Лун помчался через густую растительность. Он надеялся, что скорость и эффект неожиданности защитят его от обитателей этого места.

Шум резко стих, и Лун понял, что тварь его услышала. Он присел, взмыл ввысь и, дважды взмахнув крыльями, ухватился за сплетенные кривые корни, которые торчали из дна верхней платформы. Здесь существо наверняка его заметит, но и он сможет рассмотреть с высоты все заросли.

Из туннеля посыпались клочья земли, и на другом его конце арборы и воины что-то заорали друг другу. Однако внизу, насколько видел Лун, лианы не шевелились. Он зашипел от досады. Существо наверняка было где-то здесь, оно не успело бы прокопать новый ход и скрыться.

Лун почувствовал рядом какое-то движение и с рыком поднял голову. Меньше чем в десяти шагах от него в корнях притаилась древесная лягушка. Она была почти вдвое больше Луна и смотрела на него широко распахнутыми, перепуганными глазами.

Лун прежде никогда не пытался говорить с древесными лягушками, но попробовать стоило. Он спросил на языке раксура:

– Где оно?

Даже если лягушка и не знала языка, она все поняла по ситуации. Она указала на место в тридцати шагах к югу от туннеля.

Лун, не мешкая, перебрался по корням в ту сторону и повис над нужным местом. Заметив проблеск гладкой белой шкуры, переливчатой и непохожей на лианы, он спикировал вниз.

Прорвавшись через цветы, Лун очутился в багряном полумраке и врезался во что-то жесткое. Тварь зарычала от ярости и взбрыкнула. Лун вонзил в нее свои когти и заорал, зовя на помощь. Ему показалось, что он услышал хриплый отклик Звона, а потом крики арборов. Затем одно из щупалец хлестнуло его, обвило за талию, и Лун перестал обращать внимание на что-либо еще.

Щупальце стащило его с туловища твари, впечатало в гниющий мох и начало сдавливать. Оглушенный, Лун согнулся и вонзился зубами в твердую плоть. Тварь, похоже, не ожидала столь яростного сопротивления и вздрогнула. Извиваясь, она попыталась снова поднять его щупальцем и ударить о землю.

Лун прокусил вену – он никогда в жизни не пробовал на вкус более мерзкой крови, – и почувствовал, как еще одно щупальце шлепнулось рядом с первым и схватило его за ногу. «Ох, совсем беда». Вдруг он услышал хор рычащих созданий и хлопки крыльев – остальные воины гневным роем прибыли на подмогу.

Щупальце отшвырнуло Луна в сторону. Он больно ударился о землю, перекатился, а затем, пошатываясь, поднялся и увидел, как существо отчаянно размахивает щупальцами, пытаясь сбежать. Воины приземлились ему на туловище, а несколько крупных арборов, прорвавшись через лианы, набросились на него сбоку.

Лун сплюнул кровь, решил, что остальные могут сами добить тварь, и стал спешно раздирать смятые лианы, разыскивая похищенного воина. Он нашел свернувшееся калачиком тело неподалеку. Это был Песок, молодой окрыленный из фракции Нефриты. Он лежал без сознания, в земном облике, но все еще дышал.

Звон неуклюже продрался через лианы, когда Лун начал осторожно ощупывать ребра Песка. Он пытался понять, насколько серьезны переломы юного воина – у самого Луна болело все туловище, так что и Песок вряд ли отделался одними ушибами.

– Ты жив! Он жив! – закричал Звон, маша руками арборам, которые вылезли из туннеля верхней платформы. – Лун нашел Песка, и они оба живы!

– Звон. Звон, угомонись, – сказал Лун. Голос его прозвучал хрипло.

Веки Песка затрепетали, он застонал, а затем выдохнул:

– Что произошло?

– Ничего. Мы потом тебе расскажем. – Лун опустился и сел рядом. – Просто лежи смирно. – Затем он спросил Звона: – Арборы в порядке?

Звон кивнул, шагнул в дыру в рассеченных лианах и присел рядом с Песком.

– Трое ранены, но никто не погиб. – Он коснулся лба Песка и сосредоточенно нахмурился. Лун смотрел на его лицо и увидел, как через несколько секунд Звон вспомнил, что он больше не наставник и не может погрузить Песка в целительный сон. Скривившись, воин убрал руку, и Лун отвел взгляд.

Немного помолчав, Звон сказал:

– Ненавижу охотиться.

* * *

Поскольку никого не сожрали, Лун решил, что день прошел вполне себе неплохо. Воины перенесли Песка, раненых арборов и их добычу в колонию, и Лун вернулся с первой же группой. У него получилось ускользнуть подальше от бури возгласов, объяснений и упреков, которая тут же поднялась в приемном зале, и взлететь по центральному колодцу на королевский этаж.

К счастью, в королевском чертоге никого не было. Одна сторона этого огромного зала выходила в центральный колодец древа, а прямо над ней нависала галерея этажа консортов. Из внутренней стены бил фонтан, струя которого падала в неглубокий бассейн, а над ним возвышалась огромная скульптура королевы. Ее расправленные крылья тянулись по стенам, будто обнимая весь зал, и наконец соприкасались кончиками. Ее чешуя, инкрустированная полированным янтарем, слегка поблескивала в неярком свете, который источали зачарованные ракушки на стенах. Услышав приглушенные голоса, донесшиеся со стороны опочивальни Жемчужины, Лун свернул в коридор, который вел к покоям Нефриты.

Поначалу Нефрита не хотела переезжать сюда, наверх. Она считала, что опочивальня рядом с чертогом учителей, где они с Луном поселились вначале, располагается гораздо удобнее. Но когда в колонию начали прилетать делегации из других дворов, им все же пришлось занять королевские опочивальни – если бы те оставались пусты, гостям могло показаться, что Туман Индиго бедствует гораздо больше, чем на самом деле. Лун считал, что во всей колонии нет столь же красивой резьбы, как на королевском этаже, а еще здесь при каждой опочивальне имелась своя купальня с горячей водой.

От зачарованных камней, которые лежали в металлической чаше очага, исходило тепло, и Лун наклонился, чтобы поставить чайник. Его ребра прострелило, боль разошлась от пояса к груди, и он поморщился. Приняв земной облик, он осторожно приподнял рубаху и оглядел себя.

На его темно-бронзовой земной коже уже появились багровые и черные синяки, но он, похоже, ничего не сломал. Впрочем, спать сегодня в кровати – большой, деревянной, похожей на половину гигантской скорлупы и подвешенной к потолку – скорее всего, не стоило. Что ж, значит, придется разложить у очага шкуры с подушками и лечь на них.

Затем в комнату ворвалась Нефрита и тут же зашипела:

– Тебя могли убить.

Или же сегодня он будет спать вообще в другой опочивальне.

– Мы живем в небезопасном месте, Нефрита. Нас всех могут убить.

Такой ответ ей не понравился. Она склонила голову набок.

– Тогда, может быть, стоит поостеречься и не кидаться на опасных хищников. В одиночку. Не дожидаясь подмоги.

– Времени ждать не было. – Лун поморщился и наконец смог стянуть рубашку. – Ты сама приказывала мне драться со Сквернами… причем дважды!

– В первый раз я не думала, что ты и в самом деле полетишь сражаться с облачным странником, а во второй я сказала тебе проследить, куда направился кетель, а не лезть к ним в улей в одиночку.

Лун полез туда на разведку, а не чтобы драться, но он не стал спорить.

– К чему этот разговор?

Гнев Нефриты уже уступал место досаде.

– К тому, что ты – первый консорт. Мой первый консорт. Ты не можешь собой рисковать.

– Я не стану стоять в стороне и ждать, когда кого-нибудь съедят.

– Я знаю. Знаю, что не станешь. – Она прижала ладонь ко лбу и зажмурилась. – Но… у тебя есть и другие обязанности.

Другие обязанности. Например, зачать выводок. Лун ждал, когда она об этом скажет. Его сердце заколотилось быстрее.

Три месяца назад, когда отчалили летучие корабли, Нефрита решила, что им настало время завести потомство, но пока что ничего не произошло. Лун при каждой возможности делал все от него зависящее и не понимал, что могло пойти не так. И ему совсем не хотелось спрашивать Нефриту, не передумала ли она.

Или, возможно, зачать выводок было не так уж просто, как ему казалось. Лун видел, как заводят детей земные обитатели, но не представлял, как это происходит среди раксура; он даже не знал, рожают они или откладывают яйца, и лишь недавно выяснил, что королевы и женщины-арборы умеют подавлять свою способность к зачатию. Из-за трудностей в старой колонии все арборы перестали рожать еще до того, как к ним присоединился Лун, и самым младшим детям был уже почти целый цикл. Но если бы он что-то делал неправильно, Нефрита наверняка сказала бы ему об этом.

Однажды Лун заподозрил, что дело может быть кое в чем другом, но, поскольку Утес улетел с Нираном и остальными, спросить было некого.

Нефрита посмотрела на него и, видимо, почувствовала, насколько он встревожен. Она приняла облик арборы – в земных обитательниц королевы перевоплощаться не могли. Ее очертания стали более плавными, а крылья исчезли. Окрас чешуи остался таким же, голубым с серебристо-серым узором, но шипов стало меньше, а длинных гребешков в гриве больше. Она подошла к Луну, положила ладонь ему на загривок и коснулась лбом его лба. Затем она, рыча, произнесла:

– Я понимаю, что ты не можешь не помогать. Просто старайся не убиться при этом.

Лун закрыл глаза, вдыхая ее запах.

– Я сообразил, куда та тварь потащила Песка, а времени сказать остальным у меня не было. Пришлось лететь самому.

Нефрита сделала шаг назад.

– Никто не погиб; я рада и этому. – Она окинула его взглядом. – Я позову наставника, чтобы тебя осмотрели.

Лун сел на шкуры и постарался не застонать, когда его побитые мышцы сжались. Наставник был ему не нужен, но он так обрадовался возможности отложить разговор о детях и о консортах, которые не способны их произвести, что не стал спорить.

– Жемчужина не будет с тобой из-за этого ругаться?

Выходя в коридор, Нефрита презрительно хмыкнула.

– С Жемчужиной я разберусь.

Лун лег на шкуры и прищурился, разглядывая свой любимый рельеф на потолке. На нем из разной древесины были выточены раксура, украшенные полированными драгоценными камнями. Самые большие фигуры – королевы – красовались посредине, рядом с ними – консорты из темного дерева, которое обозначало их черную чешую, затем группки воинов и воительниц, сплетенных друг с другом или в полете, с расправленными крыльями. По краю размещались арборы – бескрылые, приземистые и мускулистые, в отличие от худых, высоких, изящных окрыленных. Во всем древе Лун не нашел ни одного изображения раксура в земном облике – и не понимал почему. Ведь он оставался собой в любом теле, и оба обличья в равной степени были его воплощением. Он знал это, чувствовал нутром, хотя вырос один, а не при дворе раксура.

«Ты все еще здесь», – напомнил он себе. Учитывая все его прошлые попытки осесть хоть в каком-нибудь поселении, одно это было уже немалым достижением.