Читать книгу Пульсирующие красные шары. Часть 1. «ДО» - Марта Юрьевна Алова - Страница 3

Аркадий Петрович начинает и выигрывает. Давайте знакомиться. Краткий курс введения в Сероведение или опасайтесь стать подопытной мышью. Высший разум из нулевой реальности и прочая шизофрения моей жизни.

– У каждого человека есть свой астральный близнец, – протрещало существо, в миру успешно мимикрирующее под профессора психиатрии Аркадия Петровича Шацкого. – Разве ты не слышала об этом, моя дорогая? Ни за что не поверю.

Мы сидели друг напротив друга в строгих кожаных креслах с высокими спинками, в комнате, напоминающей библиотеку какого-то готического замка. Аркадий Петрович задумчиво глядел на расползающееся в воздухе колечко дыма, которое сам только что и выпустил, я же исподволь разглядывала место, в котором находилась. Огромные стеллажи книг, бронзовые канделябры со свечами на стенах, мягкий солнечный свет струится из круглых окошек, расположенных вверху у потолка. Загадочно и мистически-красиво. В другое время и при других обстоятельствах мне бы, наверное, здесь даже понравилось.

Разумеется, я отдавала себе отчет, что в реальности этого места не существовало, то есть, в том виде, в котором сейчас мне его показывали. Всё это было лишь гипнозом, увлечением странного доктора. А так, какой-то дом и квартира имелись, естественно, только адреса мне никто давать не собирался. Представьте себе, за десять лет я так и не узнала, где мы с Шацким встречались. Видимо, в глубине души он все-таки опасался, хотя кого? Меня? Это смешно.

На самого доктора ЛжеШацкого я старалась не смотреть, и дело было не только в том, что я его ненавидела. Просто при пристальном взгляде на Серого мне всегда открывались истинные очертания того, кто прятался за безобидным человеческим обликом.

– И зачем они нужны? – спросила я равнодушно, хотя сердце моё бахало так, что казалось, его стук услышал бы даже стоящий у противоположной стены. Аркадий Петрович выпустил следующее колечко и блаженно зажмурился. На наших встречах он всегда курил либо трубку, либо дорогие сигары, ничуть не заморачиваясь о возможной смерти от рака лёгких в расцвете лет. Ну, а что ему? Он же Создатель, высшее существо, а они не болеют и не умирают.

Только курят, как выяснилось. Забавно, правда? Создатель, Бессмертный, Творец – а туда же. И ему не чуждо ничто человеческое. Может, ещё и прибухивает вечерком, укутавшись в любимый пледик у камина?

Шацкий скривил в усмешке губы, от чего кончики его усов потешно встопорщились, и господин профессор начал до боли напоминать киношного комика. Веселится. Догадался, о чем я думаю? Да плевать…

– Странный вопрос, Арина. Зачем? Зачем нужны обычные близнецы? Смотри, вот ты пытаешься создать что-то. Естественно, ты задумываешься над тем, что это должно быть что-то полезное. Но так не всегда получается. Ты лепишь из глины фигурку собачки, а у неё одна лапа кривая. Или уши не такие красивые, как хотелось бы. И у тебя есть два варианта, как исправить сделанное. Ты можешь сломать собачку и слепить её заново, или же сделать вторую, то есть такую же, но уже без недостатков. Точно так и в жизни. Взгляни на процесс с точки зрения Творца, и поймёшь, что никакой другой логики в нём искать не стоит.

Кто-то, может, удивился бы, услышав подобную пургу от уважаемого профессора, но я-то за годы нашего общения успела привыкнуть к тому, что временами Аркадий Петрович становился похожим на Безумного Шляпника из "Алисы…". Создатели вообще странные существа. Общаясь с ними, расслабляться нельзя ни в коем случае.

– Вот уж не знаю, – сказала я, обращаясь к своим туфлям. – Вы хотите сказать, что в любой паре близнецов один обязательно бракованный? С кривой ногой, оттопыренными ушами или ещё чем-то там? А второй – его улучшенная копия? Аркадий Петрович, помилуйте, но это же просто… евгеника какая-то!

А с теми, кому повезло родиться в одиночестве, всё ещё радужнее. Добрые Создатели предусмотрели им астрального двойника. Вы это серьёзно? То есть, на тот случай, если я потеряю глаз или половину зубов, или вдруг – тьфу-тьфу-тьфу – у меня начнут сыпаться волосы, можно не переживать, ведь где-то наверняка существует девушка, у которой с зубами и волосами всё о’кей? Ну, нет, это уже даже не евгеника, по-моему, здесь попахивает натуральным бредом.

Действительно, попахивало, причем сильно, и туфли были в том со мной абсолютно солидарны, а вот Аркадий Петрович, по-видимому, нет. Он так сильно прикусил мундштук, что даже скулы побелели. И да, не скрою, именно этого я и добивалась – доктор Шацкий психанул.

– Проще всего назвать бредом то, чему не можешь дать объяснения, – процедил он.

Объяснения, объяснения. Я открыла рот, чтобы сказать, что вообще-то я, и не обязана ничего объяснять. Пусть лучше уважаемый профессор будет так добр, сам объяснит, что здесь происходит. Была же договорённость – больше никаких внезапных и незапланированных встреч.

Ничего из этого сказать я не успела, потому, как просто сложилась пополам от острой боли в животе. Чёрт бы побрал тебя, Аркадий Петрович! Я скрючилась в кресле, продолжая обозревать теперь узоры на паркете. Что ж, сама виновата. Пытаясь уйти в сторону от опасной темы, опять забыла, что шутить с Серым – не самая удачная идея.

Хотя какие уж тут шутки, когда над жизнью и здоровьем самых близких людей висит постоянная угроза. Шацкий прекрасно знал, чем меня взять. Он мог причинить мне боль, но никогда не допустил бы, чтобы со мной случилось настоящее несчастье, не-ет! Я уже не помнила даже, что такое обычный завалящий насморк. Я и без того была связана по рукам и ногам.

******

– Как думаешь, насколько велики шансы обычного человека, встретить своего астрального близнеца? – голос Аркадия Петровича слегка смягчился. Таким тоном он обычно начинал говорить, когда хотел усыпить мою бдительность. Я хорошо знала эту манеру, и тут же мысленно собралась, не позволяя себе расслабиться и растечься. Можно было отшутиться, сказав, что шансы примерно пятьдесят на пятьдесят – либо встретишь, либо нет, но острить мне что-то расхотелось. А чего хотелось – так чтобы всё это оказалось сном. Вот бы сейчас моргнуть, и – о, чудо! – оказаться дома на диване, перед мигающим телеком. И никаких вам шацких, никаких квази-библиотек, никаких двойников.

Увы, но это было невозможно. Какой бы зыбкой не казалась эта странная реальность, исчезнуть она не могла. Зато она могла сжиматься и растягиваться, но тоже не по щучьему веленью, и уж точно не по моему.

– Как я должна ответить на ваш вопрос?– услышала я свой голос и сама удивилась – что это с ним? Голос доносился, будто сквозь вату. – Я ведь даже не в курсе, кого считать этим… м-м-м?

Сильно захотелось прокашляться. Он всё понял. Чёртов телепат. Ждал, когда я сама проявлю интерес, и тут же радостно затараторил:

– Одно условие. Всего одно, но обязательное. Астральные двойники должны быть рождены в один год, месяц и день. Все остальные характеристики – рост, вес, цвет глаз, наличие родинки на правой щеке, даже пол, уже не имеют определяющего значения. То есть, всё второстепенно.

На самом деле, я знала об этом давно. А Шацкий и не знал, что я знала. Нет, далеко не всё в моей голове было ему доступно.

И это было хорошо.

Аркадий Петрович наклонился, и меня обдало запахом его табака. Странный запах, не слишком табачный, больше было похоже на то, что уважаемый психиатр курил шампунь. Внезапно он подмигнул, вышло как-то панибратски-пошло, словно мы договаривались о чем-то неприличном.

– А теперь представь, Арина, сколько людей на планете, которую вы называете Земля рождено, скажем, двадцатого апреля одна тысяча девятьсот девяносто третьего года? Обоих полов, прошу заметить, – Шацкий мечтательно смотрел куда-то вдаль, чуть выше моего левого уха. – Юноши и девушки. Города, страны и континенты. Даже если задаться целью и вычислить их всех, с какой долей вероятности среди всей этой массы ты сможешь найти своего?

"Лишь те, которых сводит вместе сама судьба", – услышала я голос, и руки мои превратились в две ледышки.

Голос из прошлого. Из другой реальности. Из другой жизни. Шацкий его не слышал, продолжая пиликать о чём-то наболевшем.

– Зачем мне его искать? – поток оборвался, я уставилась в узкое лицо с усиками и козлиной бородкой. Аркадия Петровича в человеческом обличии сложно было назвать писаным красавцем, однако дамы бальзаковского и постбальзаковского возраста в большинстве своём находили его милым и даже трогательным. Знали бы они правду!

Вдруг мне очень сильно захотелось послать профессора на три веселых буквы. Вот так прямолинейно, смачно и по-русски.

– Или её. Зачем? Я что, неизлечимо больна и мне срочно требуется пересадка костного мозга? Но тогда мне нужен донор, а не какой-то там астральный родственник. Это ведь не одно и то же, я правильно мыслю, Аркадий Петрович? А раз так, то хочу официально заявить, что не собираюсь искать своего астрального близнеца. Ни своего, ни своей дочери, ни кого-либо из своей семьи. Пусть живут себе спокой…

Для достойного завершения спича мне не хватило ровно одного слога. Аркадий Петрович начал меняться.

Первыми исчезли усики, потом бородка, потом весь волосяной покров с головы. Сама голова увеличилась и вытянулась, превратившись в практически идеальный эллипс. Уши заострились, нос удлинился до уродливого отростка, напоминающего короткий недоразвитый хобот, рот превратился в черную расщелину без губ.

И эта расщелина мне улыбалась, надо же.

– Разумеется, – согласилось существо, именующее себя Создателем или Творцом, а ещё иногда Высшим Разумом – в зависимости от темы и степени важности беседы. – Разумеется. Тебе и не нужно никого искать. Тот, кто надо, сам тебя нашёл, верно?

Кожа существа своим серебристо-серым цветом напоминала свежевыкрашенную кладбищенскую оградку. Над хоботом-носом поблескивали два близко посаженных оранжевых глаза без бровей и ресниц. Я почувствовала подступающую к горлу дурноту.

– Но ведь это поистине удивительно, – продолжило существо, внимательно глядя на меня янтарными гипнотическими огоньками. – Из миллиона шансов. Из миллиона вероятностей. Из миллиона линий пересечений…

Я плыла. Пыла по воздуху, который вдруг стал таким вязким и тягучим, что при желании его можно было потрогать рукой. Предметы вокруг меняли свои очертания, то растягивались, то сжимались, то сворачивались в замысловатые фигуры. Когда Аркадий Петрович пошутил так со мной в первый раз я, признаться, неслабо испугалась, но с тех пор немало воды утекло. Да, гипнозу поддаются девяносто пять процентов людей согласно статистике. Ничего в этом нет особенного. Так зачем?..

Понятное дело, зачем. Дестабилизировать, подавить морально. Выбить почву из-под ног. Показать, в конце концов, кто здесь Хозяин, именно так, с большой буквы Ха.

Меня мутило и выкручивало, и я из последних сил боролась с рвотными позывами, а существо продолжало радостно дудеть в свой хобот. Не поверите, но его серое лицо при этом практически сияло (насколько, конечно, вообще способна сиять могильная плита).

– Великолепно! – восторженно трубило нечто, бывшее ещё четверть часа назад Аркадием Петровичем, и на мгновенье мне даже показалось, что оно вот-вот зарукоплещет в экстазе. – Невероятно! Шикарно! Божественно! Это же просто… это же просто настоящая ментальная регенерация! Попрошу не путать с реинкарнацией!.. Но как? Как ему это удалось? Чудесный мальчик. Идеальный пробанд!

Последнее слово прозвучало как выстрел. Пробанд-банд-банд-банд. Я почти физически ощущала дыру от снаряда, который протаранил меня насквозь в области груди.

– Нет, – сказала я. – Только не Тим. Он никакой мне не близнец. Он родился пятого мая. Совсем в другой день, слышишь ты, чудовище?

Существо смеялось мне в лицо.

– Пожалуйста, не трогайте его!

Не поможет. Бесполезно просить и умолять. Эти твари не по части жалости, уж мне ли было этого не знать. Мы для них – всего лишь подопытные мыши, образцы для исследования. Вот образец номер один – мышка по имени Арина, всегда тебе рады, добро пожаловать в клетку. А это у нас кто такой хорошенький? Образец номер два – мышка по имени Тим. Шустрая, любопытная мышка с живыми черными глазками, вот и твоя клетка. Тебя угораздило влезть, куда не нужно, и теперь это твой дом… располагайся. Вероятнее всего, ты задержишься здесь надолго. Например, до конца дней своих. Потому что ты – идеальный пробанд.

Отчаяние накрыло меня с головой. Некого звать, некуда бежать. Клетка захлопнулась.

******

Это случилось десять лет назад. Мне вот-вот должно было исполниться пятнадцать, на дворе зеленел апрель, ласковое субботнее утро, трам-пам-пам, вся жизнь впереди и ничего, как говорится, не предвещало… Я торопилась на тренировку. Шла по улице, быстро, почти бегом, как вдруг мою голову пронзила боль, острая, как раскаленная игла. Всё произошло мгновенно, я не успела ни крикнуть, ни даже испугаться толком, просто упала на краю тротуара, и спасибо добрым людям, вызвавшим "Скорую" и не давшим мне умереть.

Очнулась я в понедельник, в первой городской больнице, в палате интенсивной терапии. Врачи исключили инсульт (редкость для столь юного возраста, но случается), а вот исключить мгновенную кому и клиническую смерть уже не получится.

Поначалу все думали, что мне повезло. Я не стала инвалидом, и вообще молодой крепкий организм восстанавливался стремительными темпами. Мне, правда, пришлось остаться на второй год в девятом классе, но это уже такие мелочи по сравнению с сомнительной перспективой остаться на всю жизнь овощем, ведь верно?

Однако в те два дня, что я провела в коме, кое-что произошло. Мое тело лежало на больничной койке, но этого я не осознавала, потому что на самом деле была совсем в другом месте. В очень странном месте. Я попала в Отру – страну, очутиться в которой можно было лишь заснув или… умерев.

О людях, сумевших вернуться "с того света", написано много, не я первая, не я последняя. Впоследствии я перечитала в Интернете, наверное, километры воспоминаний. Большинство были похожи, как будто "возвращенцы" их друг у друга списывали. Свет в конце тоннеля, души покойных родственников, райская музыка и прочее бла-бла-бла. К сожалению, мне ничего из этого не показали.

Я бродила по необычному городу, порой сильно напоминающему мой родной, но в какой-то странной, искаженной проекции, как будто на картинах сюрреалистов (или в гипнотических снах Аркадия Петровича). Мне встречались разные существа, а так же люди, которые были людьми когда-то, и люди, которые были не совсем людьми. Я побывала в нокраоресе – гиблом месте, из которого меня вывела прекрасная девушка-Оборотень Яокка Ланшун. Я помогла нескольким людям не умереть во сне. И, самое главное – я спасла Короля, Правителя Отры, от его злобного и опасного двойника Боеуса Рыбтайга. В общем, напутешествовала страницы на четыре различных диагнозов, но сейчас не об этом.

Наверно, в той реальности я и подцепила какой-то неизвестный науке (нашей науке) вирус. Вирус, постепенно изменивший меня и мой разум. Вернулась я уже не той, что была.

Внешне всё оставалось по-прежнему, однако я стала ловить себя на мысли, что со мной происходит нечто непонятное. Я вдруг осознала, что могу предсказывать будущее (далеко не всегда, и не точно, но всё же). Иногда находились давно пропавшие вещи, иногда, стоило чуть поднапрячься, я слышала, о чем говорят люди на другом конце огромного зала. А ещё могла только по голосу, даже не глядя на человека, легко определить, говорит он правду или лжёт.

Но это всё не главное.

Я начала видеть ауры людей. Это было так странно. Не то, чтобы все вдруг взяли и превратились в инопланетян, замотанных в коконы, нет. Ауры большинства вообще не представляли собой ничего особенного, так, невзрачная белесая оболочка, слегка напоминающая полиэтиленовый пакет. И то, если долго присматриваться. Интересовал меня лишь небольшой процент людей, имеющий сияние более яркое, и к тому же цветное. За это их называли Цветными или Светящимися, и к ним мы ещё вернёмся немного позже.

А главное, теперь я могла видеть их. Тех самых, что гордо именовали себя Создателями или Творцами.

Кстати, я сама их никогда, даже мысленно, так не звала. Творцы? Вот уж хрен вам.

Я называла их Серыми, просто Серыми, именно такого они были цвета.

******

Серые веками жили среди нас, и в человеческом облике вы ни за что не отличили бы одного из них от сантехника, гаишника или паспортистки ближайшего домоуправления. Вы могли каждый вечер перебрасываться парой фраз с симпатичной продавщицей в супермаркете, годами здороваться в буфете с Любочкой из отдела планирования, ругать местную власть с соседом из третьего подъезда, и понятия не иметь о том, кем они являются на самом деле. Серые врачи в больницах, Серые учителя в школах, Серые полицейские охраняли мирный сон граждан. Серые могли быть где угодно и кем угодно (хотя больше всего они почему-то тяготели к медицине – врачи, санитары, медсёстры). И лишь только детей -Серых я не встречала никогда.

Эти существа утверждали, что именно они создали нашу маленькую планетку и, между прочим, нас с вами тоже. Якобы всё человечество являлось результатом одного грандиозного эксперимента, затеянного когда-то их высшей, Серой Расой. Дарвин, наверняка, извертелся в гробу, узнав, какие величайшие Серые умы трудились, не покладая рук, чтобы ты, и ты, и вот ты, человек, мог спокойно выпить с утра чашечку кофе и бежать на свою работу. А в воскресенье отвести детей в парк или на каток. А летом съездить к тёще в Воронеж или по путёвке в Турцию. Бред, скажете вы. Какие ещё Серые? Она определённо спятила.

Знаете, я тоже им не сразу поверила. Как-то не очень легко давалось осознание того, что человек разумный не есть самое чудесное из всех созданий природы и верхушка эволюции, а всего лишь подопытный кролик, да ещё и в руках каких-то непонятных существ, внешне по крайней мире сильно отличающихся от навязанного с детства образа Бога Отца. Но Серые… они могли быть убедительными.

Точнее, Серый, потому, что общалась я только с одним их представителем – Аркадием Петровичем Шацким. Прочие избегали меня, уж не знаю, по какой причине, а Шацкий – нет. Аркадий Петрович был напротив, весьма настойчив, если не сказать – навязчив, он сам меня нашёл и после комы смог внушить моим родителям (и мне самой) что для моей сильно пошатнувшейся психики он едва ли не самый необходимый на данный момент специалист. Ну, а потом уже пошло по накатанной.

Шацкий и поведал мне такое, от чего у нормального человека наверняка бы "поехала крыша", спасибо, что моей ехать дальше было некуда. Несмотря на всю тщательную подготовку, приблизительно к концу двадцатого века Великий Эксперимент Серых оказался едва ли не на грани срыва. И причиной тому стали… да-да, именно мы. Люди.

Люди не оправдали надежд, возложенных на них их Серыми Создателями. Внезапно многие из них оказались жадными, тупыми, ленивыми, алчными и жестокими, а порой и вовсе сумасшедшими. Серые не задумывали их такими, честное слово. Они мечтали о картине идеального мира, населённого идеальными созданиями, но что-то постоянно не срасталось. Как Серые ни бились, остановить череду пороков в человеческой среде не удавалось ни в какую. Люди продолжали грабить, убивать, насиловать, воровство и коррупция достигли неслыханных размеров, вдобавок ко всему начал поднимать голову мировой терроризм. И даже это, представьте себе, было только половиной беды. Вторая же половина заключалась в стремительно растущих генетических мутациях, неизлечимых наследственных заболеваниях, поражавших всё большее количество населения. С этим ничего нельзя было поделать, и однажды просто случилось то, что когда-то случается с каждой неотлаженной и плохоуправляемой игрушкой – она стала надоедать своему владельцу. Точнее, владельцам.

Всё чаще на их, Серых Сборищах (они называли их консилиумами, на медицинский манер) озвучивались мысли о том, что дальше так продолжаться не может. То ли пора менять масло в механизме, то ли сам механизм. Всё оказалось гораздо серьёзнее, чем предполагалось, и человечеству, что называется, поставили на вид.

Самая гуманно настроенная группировка (так они себя и называли – Гуманисты) – и самая, увы, малочисленная – считала, что нас ещё можно как-то вылечить. Их ярые оппоненты – Циники – были уверены, что опыт провалился, и самым гуманным на самом деле стало бы быстрое и безболезненное уничтожение сразу всей человеческой расы. Немногочисленные же остатки Серых (так называемые Нейтралы) склонялись к тому, что лучше вообще не делать ничего, а запастись попкорном и спокойно наблюдать, как люди уничтожат себя сами, без чьей-либо помощи. К слову, Аркадий Петрович и его соратники причисляли себя к первой группе (во всяком случае, именно в этом он годами пытался меня убедить).

Серые в лице Шацкого вычислили меня практически сразу, и в этом мне точно некого винить, кроме себя самой. Возможно, будь я старше и умнее, и знай, чем всё обернётся, я бы скрывала обретенные способности до конца дней своих, но мне было пятнадцать, я была буйным неуравновешенным подростком и, конечно, мечтала спасти мир. Аркадий Петрович обработал меня в один присест, я даже сообразить толком ничего не успела. Создатели предложили мне сотрудничество! И я… согласилась.

Позже я расскажу в подробностях, в чем заключалось это самое сотрудничество, и в какой момент я начала догадываться, что где-то скрывается подвох. Как только до меня дошло, для чего меня используют на самом деле, я попыталась соскочить с крючка. Поначалу мне даже показалось, что попытка увенчалась успехом, и большей глупости с моей стороны было невозможно представить. Если бы я знала, какую цену придется заплатить за этот "успех"!..

В общем, смысла нет ходить вокруг да около. Я вернулась, и "сотрудничаю" с Серыми до сих пор. Мне приходится это делать. Они не оставили мне выбора. Вы всё поймёте, когда узнаете, что со мной в клетке невольно оказалась ещё одна мышка, совсем маленький мышонок, который только-только пошёл в этом году в первый класс. Моя дочь Сашка.

Не помню, когда именно я начала подозревать, что она тоже ИХ видит, а когда, наконец, осознала это, то пришла в такой неописуемый ужас, что несколько минут просто не могла дышать. Казалось, сердце моё остановилось, и я сейчас рухну замертво.

Как это могло случиться? Этот проклятый вирус передался по наследству моему ребенку? Иного объяснения я найти не могла. Иногда у меня возникали мысли, что я могу кого-нибудь заразить, хотя бы на некоторое время, но Сашкин случай был особый. Похоже, она такой родилась.

Едва прошёл первый шок, я начала думать о том, как нам жить дальше. Я должна была уберечь своего ребёнка, и постепенно мы с Сашкой создали себе вторую жизнь – тайную, о которой знали только двое. Чуть не с самых пеленок я ежедневно и ежеминутно, неустанно и методично учила дочь молчать, и никогда, ни при каких обстоятельствах, НИКОМУ не говорить о том, что она видит их. Только так я могла её спасти. Иначе – либо диагноз с консультациями психиатра и обследованиями в клинике каждые полгода, либо…

О втором мне не хотелось даже думать. Пока нам с Сашкой удавалось их провести. Не знаю, каким чудом, но удавалось. Что Серые сделали бы с моим ребёнком, узнав, что целых семь лет мы успешно водили их за нос? Я не знаю, и не желаю знать. Сашка – моя плоть и кровь, самое дорогое, что есть у меня на свете, без неё нет смысла моего существования. Ну, а потом…

Потом появился Тим. Тим, который до нашей встречи жил своей жизнью, и уж точно не был виноват ни в чём – разве что влюбился не в ту девушку? И сразу всё очень усложнилось.

Я совершила очередную ошибку. Мне нужно было разорвать нашу связь, сразу, как только возникли первые импульсы, как только меня потянуло к этому человеку, но я не сделала этого. Притяжение оказалось сильнее, и я, считавшая себя до этого опытным вратарём, продолжала пропускать один за другим голы в свои ворота до тех самых пор, пока не стало слишком поздно. Они узнали, они всё узнали, и клетка была захлопнута уверенной Серой рукой. Весёлый мышонок Тим (уникальный мальчик, идеальный пробанд) оказался в западне, пока ещё сам того не ведая. Если с ним что-то случится, вина будет на мне. И мне придётся тащить ещё один камень на своих плечах до конца моей никчемной жизни… ох, нет, пожалуйста, только не это!..

******

Мне показалось, что последние слова я произнесла вслух, возможно даже прокричала их, но полной уверенности в том не было. Очнулась я оттого, что кто-то хлопал меня по щекам. С трудом разомкнув свинцовые веки, я увидела перед собой холёные усики и бородку – за время моей "отключки" Аркадий Петрович успел снова принять человеческий облик.

– Надо же, какие все стали нежные, – проворчал Шацкий. – Чуть что – и сразу в обморок, взяли моду. С возвращением, дорогая! Как ты себя чувствуешь?

Чувствовала я себя ужасно. Голова раскалывалась, ломило всё тело, и во рту было сухо, как в пустыне. Ужасно хотелось пить. Обычно от гипноза Аркадия Петровича так погано мне не бывало, разве что немного кружилась голова, да перед глазами расплывались круги, но в этот раз что-то пошло не так. Возможно, меня просто захотели наказать.

– Ты в порядке? – продолжал докапываться Шацкий, и от этого наигранного участия мне хотелось плюнуть ему в лицо. Внезапно я подумала: а смогла бы я повторить то, что не удалось четыре года назад? И реально ли вообще это сделать?

Аркадий Петрович усмехнулся и пальцами пригладил бородку.

– На твоём месте я выбросил бы эти мысли из головы, – в голосе профессора прозвучали металлические нотки. – Они вредны. Они порочны. Они разрушают тебя.

Шацкий поднёс руку к моему лбу, но не дотронулся до него, а задержал пальцы в паре сантиметров. Ни дать, ни взять, проповедник, приступивший к сеансу экзорцизма.

Впрочем, мне было плевать. Делай, что хочешь, только больше не превращайся, умоляю.

– Что вам нужно? – прошептала я, вновь закрывая глаза. Спать. Как же хотелось спать.

Сквозь пелену сна или дурмана, я слышала голос своего мучителя, в котором сквозило (и это было самым забавным) удивление:

– Что нужно? Что нужно… Дорогая, ничего нового. Сотрудничество, только сотрудничество.

Конечно. Сотрудничество, что же ещё? Это так у них называлось.

Но у меня не было выбора, вы же помните? Сашка… Не открывая глаз, я кивнула.

– Хорошо. Всё, что скажете. Но пообещайте мне, что не тронете Тима. Не причините ему вреда.

– Ну что ты такое говоришь, милая?.. Вреда? Этому милейшему мальчику? Никто и не помышлял о подобном. Мне кажется, ты слишком сильно нервничаешь и накручиваешь себя. Возможно, тебе стоит отдохнуть…

Да. Отдохнуть. А ещё лучше – умереть. Остался один вопрос – почему я не сделала этого десять лет назад? Сразу решила бы столько проблем. Зачем я нашла этот проклятый переулок и дом номер сто двенадцать дробь два?

Однако мне стало немного легче. Помните, я говорила, что после комы научилась распознавать ложь в голосе собеседника, даже не глядя на него? Так вот, видимо на Серых это тоже распространялось, во всяком случае, сейчас я была совершенно уверена, что Аркадий Петрович мне не врал. То есть, он, конечно же, лукавил, смешно было надеяться, что Серые вот так возьмут и забудут о Тиме, но и делать что-либо, что могло ему навредить, они не собирались тоже. По крайней мере, пока. Пока они хотели только наблюдать.

У нас есть в запасе время. Немного, но есть.

******

Водитель, лица которого я никогда не видела, доставил меня как обычно к самым воротам. Оказавшись дома, я рухнула на диван и расплакалась. Часы показывали без четверти четыре, через полчаса надо было ехать забирать Сашку с танцев, а у меня просто не осталось сил. Казалось, Серый высосал из меня всё, что было возможно.

Чувство безысходности придавило меня к этому чёртовому дивану и размазало по нему. Куда идти, кого просить о помощи? Однажды я попыталась рассказать обо всём, что знаю, о тех, что живут среди нас, прикидываясь людьми, и о том, что они творят, и вот итог. Параноидальная шизофрения, синдром Капгра, синдром Кандинского-Клерамбо. Красиво звучит, да? Красиво и зловеще. Это мой официальный врачебный диагноз. Вы даже не представляете, сколько связей и нервов стоило моему отцу скрыть его от общественности. Папа не мог позволить себе иметь дочь-шизофреничку, его статус этого не допускал. А если б он узнал, что ещё и внучка…

Нет, одернула я себя. С Сашкой такого не произойдет. Никто никогда не узнает, я этого не допущу.

Но оставался ещё Тим. Тим, ворвавшийся в мою унылую реальность озорным весенним ветром, и выставивший навзничь все форточки. Тим, живущий здесь и сейчас, вдыхающий полной грудью каждую минуту и идущий по миру с душой нараспашку.

Прямо совсем, как я… когда-то. Лет сто тому назад, в прошлой жизни, которая будто и не моей была совсем.

Я не могла сказать Тиму правды. Он не поверит мне. А если поверит? Не факт, что от этого не станет только хуже. Ведь самого главного Серые так ещё и не знали. Тим тоже был особенный.

Они и не узнают, поклялась я себе. И тогда же, не вставая с дивана, приняла решение – мы должны расстаться. Как бы больно мне не было, я это переживу, ведь я уже переживала и не такое. А Тим? Ему не будет больно, во всяком случае, не очень. Я придумала, как всё устроить. Нужно всего лишь сделать так, чтобы он, как бы случайно, узнал о моём диагнозе. Тогда всё сложится прекрасно, он сам от меня откажется. В том, что это произойдёт, я не сомневалась. Кому нужна шизофреничка, да ещё и с "приданым" в виде дочери-школьницы, нормальных, что ли, мало? Не исключаю, что он исчезнет из моей жизни, даже не попрощавшись, ну что ж. Если так случится, я смогу это принять. Зато я буду знать, что он жив и здоров, и возможно даже счастлив… с какой-то другой девушкой.

А я пока подумаю, как разобраться с Серыми. Должен же существовать какой-то способ избавиться от Аркадия Петровича, чтоб ему провалиться в пекло. Должен! И я найду его, иначе никак. Потому что я могла, пусть с болью и кровью, вырвать из своей жизни Тима, но я не могла вырвать из неё Сашку и сама вырваться не могла. А это означало…

В этом месте мысль зависла, а потом и вовсе оборвалась. Стоило ли обманывать саму себя? Тим никогда не будет в безопасности, пока они рядом и знают о его существовании. Я вспомнила, как он махал мне рукой, и оранжевые блики отскакивали от его ладони. Оранжевый. Последний в линейке цветов К.О.У.Л., самый редкий тип. И самый опасный… для них. Тиму очень сильно повезло в том, что Серые не могли различать Светящихся по оттенкам. Это я, я была их глазами, они заставили меня, и дар превратился в проклятье.