Читать книгу Мастерская дьявола - Мартин Эсквайер - Страница 7

Он встретил меня в местном ресторане, где у нас был зарезервирован столик. Представительный, высокий, с господской манерой держащий голову и столь же непринужденно ведущий беседу, никогда не повышая голоса до такого уровня, чтобы разговор могли подслушать за соседним столиком. Дорогой костюм на нем выглядел опрятно, но поношенно, складывалось впечатление, что человек этот привык к раздольной жизни, а теперь, когда дела его пошли под откос, отчаянно пытался соответствовать привычному образу жизни; к тому же его ботинки облепила высохшая грязь, хоть прибыл он в экипаже, к слову, тоже наемном. Несомненно, свыкнувшись с жизнью на широкую ногу, он, тем не менее, не имел для нее нужных средств, почему и экономил на прислуге, которой дал расчет. И все-таки его никак нельзя было отнести к беднякам, а лежащий на его имя банковский счет во многих вселил бы снедающую зависть.

– Мисс.., – протянул он ко мне руку.

Назвалась и ответила на рукопожатие. Руку он жмет слегка сжимая кисть, как то принято в деловых кругах.

– Прошу сюда, – указал он на обитый войлоком стул с высокой спинкой.

Подошедший официант услужливо пододвинул его под меня. Никогда не любила эту показную обходительность в общественных местах; с другой стороны, иногда лучше переплатить, встретив доброжелательное (даже если и наигранное) отношение, чем сэкономить, встретив такую обслугу, которая относиться к вам так, будто вы лично пришли к ним домой и убили их собаку. Этот взгляд, эти ответы на повышенных тонах и, конечное, отсутствие элементарных норм культурного общения, выражающиеся фамильярным обращением и забывчивости в проявлении благодарности и желания доброго дня.

– Миледи, милорд, будете заказывать? – вышколенно поинтересовался официант.

Мой собеседник выбрал десерт и вино, приказав опустил бутылку в ведро со льдом. Я же попросила что-нибудь легкое на его личный вкус.

Забрав меню с прейскурантом, молодой человек оставил нас наедине.

– У меня сейчас не самый лучший период жизни, – признался мой собеседник, переходя сразу к делу.– Фермер из меня не самый хороший, и эта хворь… за истекший месяц я потерял четверть поголовья скота. Нет-нет, что вы, – перебил он поток моих сожалений, – не сочтите за жалобу. Пожалуй, я не совсем верно выразился, пытаясь донести, что не располагаю достаточным временем. Так что, коль скоро у вас имелись вопросы, прошу – задавайте. Не ручаюсь, что отвечу на все из них, но на определенную ясность вы можете рассчитывать.

Перечитала написанное выше и поняла, что нужно внести пояснения. Отец мой, будучи членом парламента, знался лично со многими представителями столичного истеблишмента, среди которых, помимо политиков и дипломатов, числились финансовые воротилы самого разного пошиба. Через последних много лет назад ему довелось свести знакомство с одним из участников «алмазного дележа», как в широких кругах нарекли то, что творилось в семидесятых в Южной Африке. Как явствует из названия, основной статьей распила стали алмазные участки. Но как, каким образом это происходило?

– О Сесиле Родсе, разумеется, вам известно?

Каждый англичанин знает о нем, а теперь, учитывая интерес к «черному континенту» западных стран, – и весь остальной цивилизованный мир.

– В то время, когда поднялся шум вокруг дальней колонии, ничего не подозревающий Сесиль Родс взошел на палубу корабля, последовав наставлениям личного врача, настоятельно рекомендовавшего молодому шестнадцатилетнему юнцу оставить Англию и пожить в местах с более благоприятным климатом. Мало того, так еще доктор не рискнул дать хоть сколько-то обнадеживающий прогноз, вынеся неутешительный приговор, давая год. Родс и в самом деле производил и продолжает производить впечатление болезненного человек – какой-то неестественно худой и простывающий от легкого дуновения. И эта его… гм, особенность сослужила нашему королю (тут, на территории африканской колонии, Родса многие так называют) немалую службу.– Рассказчик мой отпил от штофа и протер губы салфеткой, стирая сбежавшую к подбородку капельку сочно-бордовой жидкости.– Внешне он не производил никакого серьезного впечатления, представляясь легкой мишенью; возможно, в некоторой части эти обстоятельства сыграли ему на руку и помогли не кому-нибудь, а именно ему преуспеть на выбранном поприще, где даже самые сильные и выносливые в конце концов терпели крах. Известно ли вам, как производится добыча драгоценных камней?

Одно из моих жизненных кредо – если не хочешь прослыть невежественным, не стоит и пытаться говорить о вещах малопонятных. Добыча алмазов – из подобной категории.

– Позвольте, проясню производственный цикл, – верно угадал возникшую заминку мой собеседник.-Для начала проводится геологоразведка, подробности которого для нас не имеют ни малейшего интереса, следом, если образовывается акционерное общество, функция которого сводится к назначению цен за отдельно взятые участки; стоимость некоторых доходит до полусотни тысяч долларов! За остальные назначены скромные суммы, начиная от полусотни фунтов, но цена могла резко измениться, если на нем удавалось найти хоть какие-то следы драгоценностей. Вот только для добычи одного карата перерабатывают тонну земли. Здешние земли богаты – одна тонна обеспечивает до пяти каратов. Всю эту землю нужно вручную перелопатить и промыть в лотке, что на таком солнце адский тяжелый труд. Так стоит ли удивляться, что на одного белого здесь приходилось с десяток черных? А те, что есть, все крепкие, как на подбор, или, по крайней мере, выносливые. Тем контрастнее выделялся среди них Родс.

Воспользовавшись минутной паузой, пока повесть не зашла слишком далеко, полюбопытствовала, как вообще вышло так, что Родс оказался среди остальных старателей. Возможно, зная, что терять ему нечего, судя по неутешительному уверению доктора, он решился испытать удачу?

– Он как будто 8 ребенок в семье, впрочем, точно не скажу. И остальное семейство уже давно успело разбрестись по всем известным человечеству пределам земли. Один из представителей его рода как раз оказался здесь и тоже втянулся в дело, сулящее многим успех, но куда большему числу – разочарование. Встретив прибывшего хворавшего брата в порту Кейптауна, он оставляет на Родса управление фермой, в то время как сам отправляется на север, в Кимберли. Шли месяцы, но удача упорно обходила новоявленного старателя стороной, тогда он, не упорствуя в затее, оставил замысел, одновременно с этим у Родса родился честолюбивый замысел. Настойчивость старшего брата, пытающегося отговорить легкомысленного подростка, ни к чему не привела. Сдавшись, он передает Сесилю весь необходимый для добычи алмазов инструмент, снабжает обозом с кобылой…

Рассказ пришлось прервать: снаружи загрохотали выстрелы. Через окна открывалась панорамная картина пыльной улицы и бегущих с криками людей. Тревожная обстановка, никого из посетителей ресторана не тронула, по крайней мере, я не заметила, чтобы кто-нибудь выказал и долю той озабоченности какая казалась уместной, учитывая ситуацию. Дело оказалось в привычке – подобные дела для местного населения стали чем-то тривиальным, скучным и, право, говорили их лица, не стоит даже утруждаться встать.

В залу ворвалась группа возбужденных людей с тревожными лицами, судя по бегающим глазам и тому, с каким пристрастием они принялись всматриваться в посетителей, целью их вторжения являлась вполне конкретная личность. Почти одновременно с вторжением успела заметила, как находившийся в дальнем конце зала мужчина – кажется, ранее мне доводилось видеть его, впрочем, ничего не могла утверждать – молниеносно наклонился, откинул белоснежную кружевную скатерть и заполз под стол так, что видны остались одни только облепленные грязью поношенные подошвы ботинок. К несчастью, проделал это он недостаточно расторопно, поскольку исключая меня его также успел заметить один из только что вошедших, чем поделился со своими приятелями. Всем сбродом упомянутые «господа» промаршировали к столу и отдернули скатерть, после чего довольно грубо вытащили прятавшегося человека. Лицо последнего окрасилось бледным цветом, покрылось испариной и выражало беспредельный ужас, сам он дрожал и заикался.

Только теперь признала в нем назначенного давеча шерифа. Критерий отбора, надо полагать, происходил тут не из соображений храбрости.

Обступившие его господа принялись, перебивая друг друга, объяснять, мол, такие-то негодяи устроили пьяный дебош буквально на соседней улице. Нехорошо, мол, это, стало быть, нужно разобраться.

– Настал ваш час, – заверяли они не без известного воодушевления.– Выйдите и покажите подлецам, что правосудие выше беззакония. И уже назавтра, вот увидите, все местные газеты станут пестреть героическими панегириками, пламенно восхваляющими ваш непоколебимый героизм!

– Даже когда б я решился сделать так, как вы настаиваете, – за завтраком, уверен, вам представится блестящая возможность прочесть разве что некролог, приуроченный в честь моих скоропостижных и – уж поверьте мне! – преждевременных похорон, – заметил блюститель порядка, собираясь смыться.

Сбежать ему не позволили, шериф проявил завидное упорство в своем желании капитулировать, не начиная битвы. В ответ обеспокоенные граждане прибегли к силе: схватили законника за руки, ноги, протащили через весь зал и выкинули через окно. Подобная своеобразная дефенестрация (прим. автора: de – в лат. извлечения, fenistra – окно, то есть вместе этот термин означает выбрасывание кого-либо через окно) никого особо не смутила. Поскольку выбросили его в дальнее окно, а упасть он должен был максимально близко от места стрельбы, это катапультирование шерифом как будто имело смысл.

Ожидала шокированных вздохов, криков, упреков, сожалений сердобольных людей или негодования. Вообще ничего! Никто и бровью не повел: со стоическим спокойствием проводив взглядом выше описанное действие, присутствующие вернулись к дальнейшему поглощению своих блюд и вкушению игристых напитков.

Возвратился к прерванному разговору и мой собеседник, не замечая немого вопроса в моих глазах, который с точностью могла передать лишь парочка непечатных слов, весьма неприличного содержания, столь часто употребляемых Блэром.

– Видите ли, Родс вне всяких сомнений имел определенное преимущество, – также холодно отнесся к погромам мой собеседник, преспокойно продолжая неторопливую повесть, – большинство старателей приходились неимущими, в то время как он, садясь на судно до Кейптауна, получил от родной тетушки что-то около двух тысяч фунтов. Удачно приложив имеющуюся сумму, Сесиль приобрел участки посолиднее, нанял больше негров и приступил к работам. Вскоре ему повезло: найденные драгоценные камни дали возможности не только окупить затраты, но и принесли существенную прибыль, на которую Родс обжился новыми участками. И снова Фортуна отметила дланью своего провидения именно англичанина. К тому времени верхние слои земли успели выработаться, проще говоря, требовалось идти глубже. От этого образовывались котлованы, быстро заполняемые водой, – дальнейшие работы требовали наличие мощных насосов, что обходилось в значительные суммы. Участки стали уходить один за другим с молотка, и Родс не упустил шанса сыскать выгоду…

Пока лилась эта плавная речь, на заднем фоне через окно наблюдала картину драпающих что есть мочи по пыльной улице «бравого» шерифа и помощников. Законники бежали, непрестанно петляя – уклонялись от пуль, посылаемых им вдогонку «дебоширами». На счастье, преступники припустились в преследование; учитывая выказываемые первыми скорость и расторопность, они как минимум успеют добежать до берегов Австралии, прежде чем будут настигнуты.

Когда стрельба стихла где-то в отдалении, вернулась к предмету беседы, тем паче мы как раз подходили к главному и самому любопытному эпизоду всей Родсовской кампании, расставляющим точки в вопросе, каким образом именно ему досталось монопольное право на добычу африканских алмазов.

– Этот процесс не в два дня делался, – вытирая краешек рта салфеткой, отметил сидевший напротив меня человек, – наличие капиталов еще не гарантирует несомненный успех: нужно уметь заставить их приносить доход, для чего требуется правильное и толковое капиталовложение. В 1873 году началась «великая депрессия», сопровождавшаяся мировым кризисом. Сначала банкротство настигло австралийскую биржу, перекинувшись на влиятельнейшие фирмы и банки Лондона, Глазго, Эдинбурга и Нью-Йорка. В возникшей шоковой ситуации никому не было дела до алмазов, чего тут же ощутили на себе старатели. Воспользовавшись банкротством последних, Родс активно взялся за «амальгамацию» – то есть скупал и объединял в своих руках мелкие участки. В конце концов, эти шаги привело к образованию «Де Беерс даймонт манинг компани», в просторечье – «Де Беерс», с объявленным капиталом в 20 000 фунтов.

Позже из других источников я также выяснила, что уже к 1885 году капитал «Де Беерс» составлял 842 тыс. фунтов, а сам Родс занимал пост президента.

Как водится с сильными мира сего, бок о бок со взлетом личностям их придается все более загадочный характер, а вокруг начинают витать разные слухи, небылицы и необычные теории. Не избежал подобной участи и Родс. В свете всех тех событий, главным действующим лицом которых стал он лично, его «уличили» в причастности к братствам масонов или иезуитов. Поводом стали ниже следующие слова Родса.

Цитирую: «Только представьте, какие перемены наступили бы, если бы те территории, которое населены сейчас самыми презренными образчиками человеческой породы (например, зулусами или ндбелами – курсив мой) попали под англосакское влияние. Наш долг – пользоваться каждой возможностью, чтобы захватить новые территории».

Но прежде всего: «Почему бы нам не организовать тайное общество с одной только целью – расширить пределы Британской империи, поставив весь нецивилизованный мир под британское управление, возвратить в нее Соединенные Штаты и объединить англосаксов в единую империю»,

– Сомневаюсь, что за этими слухами есть хоть доля правды, – отпарировал мой визави.– В плане патриотического долга – тут в самом деле Родса не в чем упрекнуть: не однократно он, представляя Британскую южно-африканскую привилегированную компанию, выступал в парламенте и продвигал национальные интересы, жестко критикуя тамошнее собрание в стремлении к одной цели – стяжательству. Тогда как немцы мечтали опоясать африканский континент своими колониями с запада на восток, как бы окольцевав, Родс глядел шире: его замыслом явилось стремление объединить под британским флагом все земли от Каира до Кейптауна. Но при этом он нередко осуждал тех же масонов и иезуитов.

Путешествуя по британской колонии в Африке, частенько слышала, что Родс умел быть достаточно обаятельным. Это, а также талант находить исполнительных людей, позволили ему окружить себя верными соратниками, среди которых особенно выделялся единомышленник Чарльз Рад.

– Этот последний оставил неизгладимый след на судьбе Родса…

И мой собеседник повел длинную повесть, которую я берусь передать в сжатой форме, стараясь не упускать главного.

Как и было упомянуто выше, Де Беерс стремилась к монополии, на пути к которой к 1887 году стояла только Компания кимберлийских копей, возглавляемая Барни Барнато. В отличие от Сесиля, Барни не имел практически никаких связей и влиятельных покровителей, зато в распоряжении актера (до прибытия в Африку он участвовал в различных постановках) находились капиталы, значительно превосходящие оборот Де Беерс. Тогда-то Рад и свел своего патрона с Альфредом Бейтом, считавшимся непревзойденным финансистом в Южной Африке. Тот умело спекулировал на бирже, играя на повышении и понижении, стремясь к единственной цели – разорить или вывести из игры Барни Барнато.

Противостояние, впрочем, грозило вылиться в затяжную кампанию, потому, посовещавшись, партнеры решили «поддать жару», прибегнув к одной изощренной в своей основе хитрости. Бейт порекомендовал патрону встретиться с самим Натаниэлем Ротшильдом.

Прибыв в Лондон, «алмазный король» организовал встречу с главой самого влиятельного банковского дома Лондона. Ротшильд приятно удивил важного гостя теплым, даже обходительным приемом в своем лондонском поместье, где между двумя финансовыми воротилами произошло обсуждение дел, о природе которых можно разве что догадываться, но, учитывая последующие события, их ход поддается восстановлению.

Прежде, однако, стоит упомянуть, что кроме приведенных выше алмазных компаний имелась третья – так называемая «Французская компания капских алмазных копей». Франкам принадлежала значимая доля рынка, Родс надумал поглотить их, скупив контрольный пакет акций, однако совет директоров попавшей под прицел компании потребовал за сделку полтора миллиона фунтов. При всем желании Сесиль мог собрать лишь 500 тысяч. Именно это обстоятельство вынудило его искать богатого покровителя.

Тут важен отнюдь не размер полученной им суммы, но вспыхнувшее пламя ажиотажа, вызванного самим фактом заключения сделки, по итогу которой Ротшильд в качестве дивидендов получал значительную долю акций Де Беерс. Надо думать, открытость их партнерства, многочисленные встречи и некоторое панибратство в их взаимоотношениях – все это служило конкретному замыслу, потому как такое показательное сотрудничество мгновенно придало Родсу существенный вес в деловых кругах Лондона. Соответственно, акции противной стороны на волне паники пережили стремительное падение; и продолжили проседать глубже, когда началось поглощение Французской алмазной компании. Такое стечение обстоятельств привело к неизбежному: Бернато, отныне не имевший никаких сил и возможностей продолжать противостояние со значительно более ловким конкурентом с его кошельком в лице Ротшильда, в конце концов, пошел на единственный спасительный шаг. Он объявляет о слиянии с Де Беерс, став постоянным членом ее директоров.

С тех пор Де Беерс обрела монопольное право пользования африканских алмазов, тогда как Родс стал ее неотъемлемым символом.

И надо ж было именно в это время случиться золотому буму, воспоследовавшему после новостей об обнаружения в Трансваале богатых залежей драгоценного металла. Тотчас вспыхнула очередная золотая лихорадка, оказавшаяся самым разбойничьим и диким умопомешательством. Сюда ринулись богач, бедняк, нищий, мошенник. Ехали верхом, в повозках, пешком, прибегали к почтовым дилижансам или утрамбовывались в багажное отделение.

Рассказывают, как один старый паралитик в Претории нанял двух «черных» и запряг вместо волов. Загнав тех чуть не до смерти, он в конец им осточертел, и негры по здравому рассуждению развернулись и ушли, оставив старика посреди степи сыпать им вслед густо разбавленные бранными речами проклятия.

Снова стрельба за окном. Не сразу оторвалась от ведения дневника. На столе в комнате гостиницы догорает свеча, отбрасывая тусклый свет и неровные тени. Вообще, замечаю за собой: местная разбойничья атмосфера все меньше и меньше удивляет меня. Все-таки верно подмечено: человек, мол, способен привыкнуть ко многому, а вынести еще больше… По крайней мере, из отделения банка напротив группа грабителей вынесла более чем тяжелые мешки. Ну еще бы – шериф дал стрекача, помощники попрятались. Блюсти порядок некому. Один только смелый старичок, тяжело опираясь через шаг на клюку, вышел и стал поносить разбойников на чем свет стоит. Грабители восприняли происходящее за неплохую шутку и гиенами загоготали. Тогда анахронизм показал, что не весь порох в пороховницах отсырел, вытащил громадный револьвер и стал палить по преступникам, те решили, что съехавший на старости лет паралитик и револьвер – смесь, от проб которой предпочтительнее воздержаться, и ускакали вместе со своей добычей. Старик пустился в преследование… выражение «пустился» не совсем корректное, правильнее было бы сказать – пополз: через час безрезультатных попыток уснуть выглянула в окно, наш ответственный седовласый гражданин благополучно добрался до первого поворота в двадцати ярдах. Учитывая слухи, согласно которым лагерь бандитов находится в десяти милях севернее, путем несложных арифметических подсчетов легко установить, что ему потребуется какой-то 21 день, чтобы добраться до цели. Судя по выражению решимости на его лице, однажды он их настигнет, если только раньше не сойдется с праотцами. Господи, такие мысли придут только человеку, страдающему бессонницей!