Читать книгу Вторая мировая война. Полная история - Мартин Гилберт - Страница 5

3
Непокорная Финляндия

Оглавление

НОЯБРЬ 1939 – ФЕВРАЛЬ 1940 г.

Утром 30 ноября 1939 г. Красная армия начала массивное наступление на советско-финской границе. Тем, кто воевал в Западной Европе уже почти три месяца, было очевидно, что Финляндия скоро сдастся: 26 советских дивизий общей численностью 465 000 человек двинулись против девяти финских общей численностью 130 000 человек. Одновременно тысяча советских самолетов вступила в бой против 150 устаревших финских. Советское верховное командование было настолько уверено в скорой победе, что значительная часть советских солдат, несмотря на явное начало зимы, была одета в летнюю униформу.

В первый день войны в результате советского налета в столице погиб 61 финн. Больницы оказались переполнены ранеными. «Одну умирающую женщину, – вспоминал позднее журналист Джеффри Кокс, уроженец Новой Зеландии, – принесли сжимавшей в руках мертвого ребенка. У девочки двенадцати лет Долорес Зундберг обе ноги превратились в неровные обрубки, и она умерла на операционном столе».

Этот налет и фотографии, которые тиражировались по всей Финляндии на протяжении многих следующих недель, убедили финнов в необходимости сопротивляться. «На всех фронтах, которые я посетил в дальнейшем, – вспоминал Джеффри Кокс, – каждый с гневом говорил о том вечере 30 ноября. Я видел газеты и фотографии горящих улиц Хельсинки в крестьянских домах и квартирах рабочих по всей стране. Стальной боевой дух финнов в этой войне в немалой степени обусловлен налетом на Хельсинки».

2 декабря советский ТАСС объявил о создании Народного правительства Финляндии, но на границах сопротивление финнов было внушительным. Небольшие соединения финских солдат быстро передвигались на велосипедах и лыжах по узким лесным тропам. Обороняющиеся финны бросали в башни советских танков бутылки с бензином, в горлышко которых были воткнуты горящие тряпки: этот простой, но эффективный зажигательный снаряд вскоре получил название «коктейля Молотова».

Нападение СССР на Финляндию моментально попало в передовицы мировой прессы. В Великобритании, Франции и Соединенных Штатах, даже в Германии на маленькую страну, пытавшуюся дать отпор такой массивной атаке, взирали с восторгом. Хотя новая война и отвлекла внимание, не ослабевали зверства, начавшиеся в войне старой, равно как и хватка нацистов. К первой неделе декабря всех польских пациентов Штральзундской психиатрической лечебницы забрали в лагерь Штуттгоф близ Данцига и застрелили. Затем их трупы закопали польские заключенные; их тоже расстреляли, когда они выполнили свою страшную задачу. На новой советско-германской границе, в Хелме на территории генерал-губернаторства, эсэсовцы выстроили и расстреляли пациентов местной психиатрической больницы; тех, кому удалось бежать, преследовали, поймали и убили.

Этими убийствами руководили не военные, а доктора. 2 декабря, после жалобы Министерству юстиции рейха на двух медиков СС, докторов Карла Генцкена и Эдвина Юнга, которые провели в Заксенхаузене успешные эксперименты по стерилизации профессиональных преступников, глава системы концлагерей Рихард Глюкс в письме начальнику личного штаба Гиммлера генералу СС Вольфу подчеркнул, во-первых, что медицинские эксперименты оправданы опасной природой подвергнутых им преступников, а во-вторых – что ни один из докторов не может быть допрошен Министерством юстиции, потому что оба были переведены в отряды «Мертвая голова» и в настоящий момент служили «на фронте». Конечно, речь шла о фронте, на котором бои закончились более чем за два месяца до этого. Вскоре доктор Генцкен покинул Польшу, чтобы занять пост в медико-санитарной службе войск СС, начальником которой он стал позднее.

5 декабря Гитлер и Геббельс, только что вернувшийся из Польши, обсудили в Берлине работу СС в Польше. На этой встрече присутствовал Ганс Франк, который приехал в Берлин с Геббельсом. Через два дня Гитлер издал новый декрет, который назывался «Ночь и туман» и позволял арестовывать «лиц, угрожающих безопасности Германии». Задержанные должны были не погибать немедленно, а «исчезать без следа в ночи и тумане». В списках узников немецких концлагерей буквы NN – Nacht und Nebel – напротив имени заключенного означали казнь.


Советско-финская война, 30 ноября 1939 – март 1940 г.


Однако новая политика не положила конец публичным казням, которые проводились с целью запугивания и устрашения. 8 декабря в Варшаве был расстрелян 31 поляк; шестеро из них были евреями. Им приписали участие в «актах саботажа». «Сил на то, чтобы плакать, не остается, – признался в дневнике Хаим Каплан, – постоянные и продолжительные слезы ведут к тишине. Сначала кричали; потом причитали и, наконец, издавали бездонный вздох, который даже не оставляет эха».

В Финляндии Красная армия продолжала наступление вдоль более чем тысячекилометрового фронта, растянувшегося от Северного Ледовитого океана до Финского залива. На Крайнем Севере был пройден арктический порт Петсамо, но в Наутси, на норвежском конце «дороги на Ледовитый океан», советские войска оказались остановлены. Их также остановили и в Кухмо и Иломантси. Три советские попытки высадить морской десант через Финский залив в трех финских портовых городах Турку, Ханко и Порвоо кончились неудачей.

В Великобритании и Франции сопротивление Финляндии советскому нападению вызывало сильные симпатии. 7 декабря британский премьер-министр Невилл Чемберлен объявил о продаже Финляндии тридцати самолетов-истребителей. Четыре дня спустя Лига Наций начала в Женеве экстренное обсуждение, которое завершилось исключением из нее Советского Союза 14 декабря и призывом оказать финнам всю возможную помощь. Премьер-министр Франции Эдуард Даладье позднее перечислил военную помощь, которую направила Франция: 145 самолетов, 496 тяжелых орудий, 5000 пулеметов, 200 000 ручных гранат, 400 000 винтовок и 20 миллионов патронов. Помощь в бою предложили британские, французские и итальянские добровольцы; они отправились в Хельсинки, где их с энтузиазмом встретили финны.

12 декабря финские войска к востоку от города Суомуссалми вступили в бой против куда более крупной советской ударной группировки. Хотя у финнов и не было артиллерии и противотанкового оружия, они смогли держать линию обороны пять дней при температурах сильно ниже нуля. Финские войска решили не пасовать перед советским подкреплением – 44-й стрелковой дивизией под командованием комбрига А. И. Виноградова, и атаковали его в рукопашной, когда оно было зажато на узкой грунтовой дороге, окруженной густым лесом[7]. На других участках фронта танки Красной армии тоже не могли ничего поделать с финскими минами и «коктейлями Молотова»; финские солдаты даже использовали бревна, чтобы срывать гусеницы танков.

Наблюдая за ходом Зимней войны и восторгаясь борьбой финнов, Гитлер готовился к собственной кампании на западе. 12 декабря он приказал существенно, почти вдвое, увеличить запасы артиллерийских боеприпасов и начать массовое производство морских мин. Ранее он уже распорядился о значительном увеличении производства подводных лодок. В войне на море удача улыбалась ему не всегда. 13 декабря в Южной Атлантике немецкий «карманный линкор» «Адмирал граф Шпее», потопивший за пять дней три британских торговых судна, был выслежен британскими крейсерами «Ахиллес», «Аякс» и «Эксетер» и после более пятидесяти попаданий укрылся в территориальных водах Уругвая. Через четыре дня капитан Ганс Лангсдорф потопил его. 20 декабря Лангсдорф застрелился в своем гостиничном номере в Буэнос-Айресе.


Британская публика, до сих пор озадаченная тем, что спасти Польшу не удалось, и скептически настроенная по отношению к «войне конфетти» (общее число напечатанных пропагандистских листовок достигло 118,5 миллиона экземпляров), обрадовалась морской победе. В оккупированной Германией Польше, однако, бич тирании стал еще более жестоким. 11 декабря всех евреев, живших в пределах генерал-губернаторства, обязали к принудительному труду в течение двух лет с возможным удлинением этого срока, «если его воспитательная цель не будет достигнута». За исполнением задач – осушением болот, прокладыванием дорог, строительством укреплений вдоль новой советской границы – строго следили. 14 декабря 1500 евреев депортировали из Познани в генерал-губернаторство, сказав, что они смогут взять с собой столько багажа, сколько захотят. Тем вечером их багаж погрузили в специальные товарные вагоны поезда. Непосредственно перед отбытием поезда багажные вагоны отцепили. Депортированные евреи смогли увезти только одежду, которая была на них надета.

Никто, даже немцы, не знал, какая судьба ждет евреев генерал-губернаторства. «Мы не можем расстрелять два с половиной миллиона евреев, – записал Ганс Франк в дневнике 19 декабря 1939 г. – Не можем мы их и отравить. Однако нам придется предпринимать шаги с целью как-нибудь искоренить их».


Война на море продолжалась; 17 декабря пять пассажирских лайнеров, превращенные в транспортные суда и двигавшиеся в сопровождении линейного крейсера, линкора и авианосца, благополучно добрались до Британии через Атлантику. На борту было 7500 канадцев, все добровольцы, желавшие воевать против Германии. Через два дня после их прибытия германский флот ввел в строй вспомогательный крейсер «Атлантис», переоборудованный из грузового судна, водоизмещением 7852 регистровые тонны (17600 т). Следующие три с половиной месяца он готовился к выполнению театральной боевой задачи. У корабля был специальный отсек для хранения 92 магнитных мин. Подготавливалось закамуфлированное вооружение из шести шестидюймовых и двух зенитных орудий. «Атлантису» поручалось топить или захватывать торговые суда союзников. Для этой цели он должен был поднимать флаги различных наций, обманывая торговые суда при приближении к ним; среди них были флаги Британии, Нидерландов и Норвегии.

«Атлантис» оказался успешным – одним из самых смертоносных крейсеров Германии, но «секретное оружие», магнитная мина, вскоре перестала внушать ужас. 19 декабря британское Адмиралтейство сообщило кабинету военного времени о разработке системы, которая позволяла размагничивать отдельные корабли при помощи катушки, которая обматывала судно. Сопротивляемость корабля магнитным минам после размагничивания резко возрастала. Для того чтобы сохранить этот успех в тайне от немцев, Черчилль распорядился всякий раз, когда корабль тонул из-за обычной мины, «сообщать, что он потоплен магнитной миной, если есть такая возможность». А президенту Рузвельту он телеграфировал с понятным облегчением: «Думаю, мы ухватили ее за хвост».


21 декабря отмечалось шестидесятилетие Сталина. Он получил поздравительную телеграмму и от Гитлера. Через два дня Гитлер уехал из Берлина в Мюнхен. Там в беседе с Эльзой Брукманн, с которой он дружил двадцать лет, фюрер говорил о том, как в грядущие восемь месяцев поставит Британию на колени при помощи магнитных мин. Отправившись на Западный фронт, он пересек границу напротив французской деревни Спишеран (Шпихерн)[8], где немцы оттеснили французов во время короткой стычки в сентябре.

Пока Гитлер объезжал германские воинские части на Западе, участвуя в рождественских праздниках, на Востоке его правление ознаменовалось новым варварством. В небольшом польском городке Вавер, стоявшем по другую сторону Вислы от Варшавы, польские уголовники, скрываясь от ареста, убили двух немецких солдат. Через два часа в Вавере и близлежащей деревне Анин были схвачены 170 мужчин и мальчиков. Одну женщину немцы заставили выбирать, кого из мужчин она им отдаст – отца, брата или сына. Все 170 схваченных были отведены в расположенный поблизости железнодорожный туннель, где им пришлось несколько часов стоять с поднятыми вверх руками. Затем их стали выводить по десять и расстреливать. Последним десяти дали отсрочку: их заставили рыть могилы для убитых. Среди расстрелянных был двенадцатилетний мальчик Стефанек Данковский и два гражданина США, не имевшие с собой американских паспортов, – мужчина по фамилии Щигел и его шестнадцатилетний сын.

Пока гитлеровская полиция и гестапо усиливали жестокую хватку над Польшей, Красная армия сражалась с более слабым врагом, который тем не менее не переставал сопротивляться. Финны не только старались удержать линию обороны, но и пытались вовсе выбить советские войска из Финляндии. День бойни в Вавере близ Варшавы стал также днем контрнаступления финнов у Суомуссалми, которое через четыре дня закончилось отступлением советских 163-й дивизии комбрига А. И. Зеленцова и 44-й дивизии комбрига А. И. Виноградова через советско-финскую границу. Финны похоронили больше 1500 советских военнослужащих, но еще 25 000 погибших в бою или умерших от ран на морозе остались лежать под снегом. Позднее за эту неудачу Виноградов был расстрелян.

Победа при Суомуссалми стала мощным стимулом для боевого духа финских войск на других участках фронта. Полковник Ялмар Сииласвуо, который командовал оборонявшимися финнами, был произведен в генерал-майоры и отправлен на сто километров южнее преследовать другую, 54-ю советскую дивизию, зажатую в лесах при Кухмо. После войны он написал о защитниках Суомуссалми: «Они показали народу полный трудностей, но единственный путь к славе».

Возвратившись в Берлин, Гитлер получил письмо, отправленное 28 декабря из Берлина Фрицем Тиссеном – промышленником, который рьяно поддерживал его в 1932–1935 гг. В 1937 г. Тиссен протестовал против преследования в Германии христианства, а в 1938 г. – против преследования евреев. Он писал: «Теперь Вы нашли компромисс с коммунизмом. Ваш министр пропаганды даже осмеливается заявлять, что честные немцы, голосовавшие за Вас, как за противника коммунизма, по сути идентичны кровавым революционерам, ввергнувшим Россию в пучину страданий»[9].

Гитлер не намеревался разрывать пакт со Сталиным, по крайней мере пока ему не удастся поставить Британию на колени. Не собирался он и смягчать свое отношение к евреям. «Еврейско-капиталистический мир, – заявил он 30 декабря в новогоднем послании немецкому народу, – не переживет XX в.». Для евреев в оккупированной Германией Польше это было не пустое пророчество. В первую неделю января 1940 г. в одной только Варшаве от голода каждый день умирало семьдесят евреев. 2 января, пытаясь скрыть размах смертей, генерал-губернаторство запретило публикацию некрологов.

По всему генерал-губернаторству был установлен строгий комендантский час. В Варшаве евреи должны были быть дома к восьми часам вечера. Те, кто пренебрегал этим приказом, даже если у них был специальный пропуск, могли быть расстреляны. Начало января принесло полякам еще одну трагедию масштаба ваверских расстрелов середины декабря. На одну из варшавских станций прибыли запечатанные вагоны для перевозки скота. За 13 дней до этого в них поместили 2000 польских военнопленных, высланных из Восточной Пруссии. Когда вагоны вскрыли, обнаружилось, что 211 солдат замерзли насмерть. Выжившие были изнурены; еще несколько человек умерло через несколько часов после прибытия. Другие из-за тринадцатидневной пытки сошли с ума. На той же неделе, 7 января 1940 г., на станции Плашов неподалеку от Кракова в вагоне, везшем поляков, изгнанных из присоединенной к Германии провинции Вартеланд, были обнаружены 28 трупов. На станции Дебица, в 120 километрах к востоку, в одном только скотовозе нашли 30 замерзших насмерть детей.

Война Гитлера должна была распространиться с востока на запад и включала планы вторжения в Британию. Для начала операции «Гельб» ждали только явного периода хорошей погоды. Приготовления к разгрому Британии осуществлялись безостановочно. 3 января 1940 г. немецкая морская разведка получила сообщение от одного из своих агентов в США. Мария Кёдель сигнализировала об американских военных поставках в Британию и передала названия и время отплытия кораблей, которые загружались в бруклинском доке Гамильтон. Марии Кёдель даже удалось склонить к сотрудничеству британского моряка, который дезертировал с корабля, Дункана Скотт-Форда; позднее его раскрыли, поймали, вернули в Британию, допросили и повесили. Информация, которую он выдал, как и данные Марии Кёдель, увеличила осведомленность немцев относительно британских торговых операций. В значительной мере информацию немцы получали даже не от шпионов, а из внимательного чтения обычной американской прессы.

Вдоль норвежского побережья немецкие торговые суда пренебрегали нейтралитетом Норвегии и перевозили шведскую железную руду из конечного пункта железной дороги в Нарвике в порты Германии на Северном море. 6 января 1940 г. британский военный министр лорд Галифакс предупредил норвежское правительство о намерении Соединенного Королевства разместить в водах Норвегии мины, чтобы вынудить немецкие корабли выходить в открытое море, где их можно будет атаковать. Предупреждение сделали, но мины так и не заложили, и немецкие корабли с рудой продолжали двигаться без помех. Через два дня британское правительство, не знающее, сколь долго еще будет действовать его «линия жизни» через Атлантику, расширило карточную систему, до той поры включавшую только потребление мяса, масла и сахара. Однако Британию пронизывало чувство уверенности или, по крайней мере, безопасности. 8 января 1940 г. в свои дома в Лондоне вернулись 316 192 ребенка – почти половина эвакуированных в сельскую местность в начале войны.

Одним из тех, кто действительно боялся нападения Германии на Великобританию, был итальянский диктатор Бенито Муссолини. 8 января итальянский посол в Берлине передал Гитлеру письмо Муссолини, в котором дуче спрашивал, действительно ли стоило «рисковать всем, включая режим, и жертвовать цветом поколений немцев, чтобы ускорить падение плода, который и так с неизбежностью упадет и будет подобран нами, представителями новых сил Европы». «Крупные демократии, – добавлял Муссолини, – несут внутри самих себя семена своего упадка».

Гитлер не ответил. Муссолини больше не протестовал. Через два дня, во второй половине дня 10 января 1940 г., на встрече с генералитетом Гитлер назначил на 17 января начало атаки на Западе. Ковровая бомбардировка французских аэродромов должна была начаться 14 января. Два миллиона немецких солдат заняли позиции вдоль границ Нидерландов, Бельгии, Люксембурга и Франции. Обещали от двух до десяти дней ясной погоды. Можно было проводить операцию «Гельб», но на следующий день Гитлеру доложили о возможной задержке: легкий самолет люфтваффе пересек бельгийскую границу и разбился при посадке у бельгийского города Мехелен-на-Мёзе. В портфеле у одного из его пассажиров, майора Гельмута Рейнбергера, лежал оперативный план воздушного нападения на Бельгию. Бельгийские солдаты схватили его, когда он сжигал планы. «Из-за таких вещей можно проиграть войну!» – в сердцах вскричал Гитлер, узнав о крушении самолета. Однако тем же вечером он подтвердил, что вторжение на Западе должно было начаться, как планировалось, 17 января.

Непосредственным результатом падения самолета майора Рейнбергера стал приказ, изданный Гитлером 11 января 1940 г., который гласил, что «никому – ни ведомству, ни офицеру – не разрешается знать о секретных вопросах больше, чем совершенно необходимо для служебных целей». Не прокол службы безопасности, а вероятность тумана заставила 13 января Гитлера отложить наступление на три дня, назначив его на 20 января. Тем же вечером в Берлине стало очевидно, что армии Нидерландов и Бельгии начали мобилизацию войск на границах. Тем же вечером 13 января полковник Ганс Остер, заместитель главы немецкой службы разведки, рассказал детали неизбежного нападения заместителю военного атташе Нидерландов в Берлине майору Сасу, который, в свою очередь, передал их своему бельгийскому коллеге полковнику Гётальсу; тот отправил их закодированным сообщением в Брюссель. Так как немецкая разведка знала бельгийский код, утром 14 января об этом сообщении должны были узнать в Берлине. И все же, по-видимому, скорее ухудшение погоды, нежели страх встретить сопротивление подготовленного противника вынудил Гитлера вновь отложить наступление днем 16 января, прямо перед началом запланированных бомбардировок. «Если мы не сможем рассчитывать по крайней мере на восемь дней хорошей и ясной погоды, – информировал Гитлер свой штаб, – то отложим его до весны».

Война на Западе вновь была отсрочена; в Финляндии советские стратеги, надеясь начать эффективный военный удар позднее в тот же месяц, применили новый метод – тяжелые бомбардировки дорожных и железнодорожных узлов, армейских складов и доков. Только 14 января бомбардировке подверглись 35 различных городов и деревень. Теперь до финнов стала в значительных количествах доходить помощь Запада, обещанная в первых числах декабря. Начали прибывать и добровольцы. Несмотря на энергичный протест СССР, 13 января шведское правительство согласилось по запросу Великобритании предоставить волонтерам проход через Швецию, если они будут передвигаться без оружия, униформы и не будут состоять на действительной службе в армиях союзников.


Британское правительство с тревогой ждало какого-нибудь намека на то, когда Германия нанесет удар на Западе. До тех пор даты и детали могли стать известны в последнюю минуту благодаря людям вроде полковника Остера или случайному перехвату документов, как в случае с майором Рейнбергером. Однако в январе 1940 г. выдающийся успех британской разведки преобразовал сбор информации и военный потенциал Британии. В этом месяце британские шифровальщики начали с определенной частотой читать сообщения, которые отправляла самая секретная система германских коммуникаций – машина «Энигма».

Это решающее достижение стало результатом не одних только британских усилий: в течение многих месяцев французские шифровальщики наравне с английскими старались как можно быстрее раскрыть код «Энигмы». И британцы, и французы воспользовались новаторскими разработками польских математиков, прежде всего Мариана Реевского. Французский тайный агент, известный под кодовым именем Аше (это был Ганс Тило Шмидт), продал важные документы французской разведке. 16 августа 1939 г., за две недели до начала войны, польская разведка передала британской секретной службе новейшую модель машины «Энигма».

Прорыв января 1940 г. касался метода; он не принес союзникам немедленных выгод. Взломанный с огромными усилиями шифр был кодом «Энигмы» вермахта, использованным более двух с половиной месяцев до этого, с 28 октября. До того как первый из нескольких ключей, использовавшийся ВВС Германии, начали взламывать регулярно, а порой и одновременно с передачей послания из Берлина войсковым командирам, прошло девять месяцев. Тем не менее успех середины января при всех своих ограничениях оказал огромное влияние на ход войны.

Террор, установленный немцами на Востоке, не был секретом. Детали самых ужасных зверств просачивались на Запад за считаные дни. Дипломаты нейтральных стран в Берлине были хорошо информированы о происходившем. Плакаты по всей Польше рассказывали о казнях.

Массовые казни стали использоваться как для запугивания польского населения, так и для уничтожения немцев, которых сочли не заслуживающими жизни. 9 января 1940 г. глава СС и полиции Данцига – Западной Пруссии Ф. Гильдебрандт информировал Гиммлера, что два подразделения штурмовиков под его руководством «уничтожили примерно 4000 неизлечимых пациентов польских психических больниц», а также 2000 умалишенных немцев из лечебницы в Померании.

Признаком нового террора стали репрессии, о которых объявлялось публично. 18 января, после ареста Анджея Котта, вождя варшавской подпольной молодежной организации (семья этого молодого человека давно перешла из иудаизма в католицизм), гестапо произвольно арестовало 255 евреев, вывезло их в лес Пальмиры близ Варшавы и расстреляло. Через четыре дня, когда количество погибших среди польских гражданских лиц оценивалось в 15 000 человек, папа римский сказал в речи, переданной по радио из Ватикана: «Неоспоримые показания свидетелей позволили установить ужасные и непростительные крайности, совершенные против беззащитного и лишенного дома народа».

Среди очевидцев были офицеры германской армии: в день радиообращения папы римского генерал-майор Фридрих Мит, глава штаба немецкой 1-й армии, сказал своим собравшимся офицерам: «СС совершили массовые казни без проведения должных судебных разбирательств»; эти казни, добавил он, «запятнали» честь вермахта. Гитлеру сообщили о речи Мита, и он был снят с должности.

25 января Ганс Франк из своего штаба в Кракове издал приказ о переустройстве экономики Польши в рамках генерал-губернаторства «для немедленного усиления военной мощи рейха». С этого времени Польша должна была снабжать Германию лесом, сырьем, химикатами и рабочей силой. Приказ Франка санкционировал «подготовку к транспортировке в рейх не менее одного миллиона сельскохозяйственных и промышленных рабочих мужского и женского пола, включая примерно 750 000 сельскохозяйственных работников, по меньшей мере 50 % из которых должны быть женщинами, чтобы обеспечить сельскохозяйственное производство в рейхе и покрыть недостаток рабочей силы в промышленности рейха».

Так система рабского труда, уже примененная к евреям, была расширена на поляков, подобно тому, как ранее она уже применялась к чехам. «Сто тысяч чешских рабочих, – сказал Черчилль перед широкой аудиторией в Манчестере 27 января 1940 г., – были уведены в рабство, чтобы трудиться до смерти в Германии». То, что происходило с чехами, добавил Черчилль, «меркнет в сравнении с жестокостями, которые сейчас, пока я говорю перед вами, совершаются против поляков». По «постыдным сообщениям» о германских массовых казнях в Польше, заявил Черчилль, «мы можем судить, какой будет наша судьба, если мы попадем в лапы нацистов. Но из этих же сообщений мы должны черпать силу и вдохновение, необходимые для того, чтобы продолжать наш путь и не останавливаться для отдыха, пока не будет достигнуто освобождение и не свершится правосудие».

30 января 1940 г., через три дня после речи Черчилля, Рейнхард Гейдрих основал в Берлине новый сектор гестапо IV-D-2, цель которого состояла в завершении депортации евреев из аннексированных регионов Западной Польши и в обеспечении всех грядущих депортаций евреев, где бы и в каком направлении они ни осуществлялись.


29 января, столкнувшись с продолжающимся военным сопротивлением финнов, советское правительство начало в Швеции секретные переговоры на основе готовности отказаться от самопровозглашенного Народного правительства Финляндии, составленного из ставленников СССР, и вместо него разговаривать с существующим правительством Ристо Рюти. Стало ясно, что можно достичь некоторого соглашения и что война, сколь жестокой она ни была на фронте, все же оставалась спором не за установление коммунистического режима в Финляндии, а за передел границ и крепостей; попыткой удовлетворить желание СССР получить более протяженное побережье Финского залива для обороны Ленинграда, равно как и мерой для установления контроля над входом в Финский залив и над Карелией.

Путь к миру оказался открыт. Два дня спустя в Хельсинки было объявлено, что в советских налетах с начала войны погибло 377 граждан Финляндии.

Несмотря на начало секретных переговоров, советско-финская вой- на продолжалась. 1 февраля 1940 г. Красная армия под командованием командарма первого ранга Тимошенко начала крупномасштабное наступление против главных оборонительных укреплений финнов – линии Маннергейма. Линия держалась, несмотря на сочетание одновременных танковых, пехотных и воздушных атак. К 3 февраля стало очевидно, что Советский Союз не смог добиться быстрой победы. Через два дня, 5 февраля, премьер-министры Великобритании и Франции встретились в Париже в рамках Высшего военного совета и согласились устроить военную интервенцию в Финляндию, отправив туда экспедиционный корпус по меньшей мере из трех дивизий. «Нельзя дать Финляндии исчезнуть с карты», – сказал Невилл Чемберлен. Было достигнуто принципиальное соглашение о том, что союзники должны установить контроль над шведскими месторождениями железной руды в Елливаре. Если этого можно добиться, высадив в Нарвике войска, которые в дальнейшем могли бы перейти из Швеции в Финляндию в качестве британской помощи финнам, то такой вариант предпочтительнее, ибо, как сказал Чемберлен, он позволял «одним выстрелом убить двух зайцев». На деле было достигнуто решение оказать первоначальную помощь Финляндии высадкой в норвежских портах Ставангере, Бергене и Тронхейме группировки «Стратфорд», которая должна была начать операцию к 20 марта. Лишь тогда, объяснил Чемберлен кабинету 7 февраля, Британия и Франция «могут быть уверены, что они опередят немцев».


Скандинавия в 1940 г.


Уверенность в том, что помощь прибудет вовремя, подверглась испытанию три дня спустя, когда советские силы атаковали линию Маннергейма в таком количестве, что она оказалась прорвана. Финны, показав пример высшей военной доблести, за 48 часов отошли в правильном порядке ко второй линии укреплений, которую смогли удержать. Однако передышка была не очень долгой. 13 февраля 1940 г. новая советская атака привела к образованию прорыва во второй линии обороны шириной в полмили. Брошенные в место прорыва финские войска из отборного Тавастского полка легкой кавалерии были почти полностью выкошены. Теперь в прорыв устремилась одна волна советских войск за другой. В коммюнике, выпущенном вечером 13 февраля, финское верховное командование признавало утрату «нескольких наших самых передовых позиций». Британский журналист Джеффри Кокс, сопровождавший финскую армию с начала декабря, позднее вспоминал: «Это было первое из сообщений о постепенном поражении, которые неуклонно, день за днем, выходили до конца войны».

Численное превосходство РККА оказалось решающим. К 16 февраля финские войска были измотаны. Их резервы подошли к концу. Любая серьезная контратака была невозможна. У Красной армии люди в резерве еще оставались.

Мрачный день Финляндии совпал с днем удовлетворения в Великобритании. 16 февраля в Йёссинг-фьорде, к югу от Эгерсунна, моряки британского эсминца «Казак», нарушив нейтралитет Норвегии, взяли на абордаж немецкое судно снабжения, укрывшееся в норвежских территориальных водах, прежде чем прорваться через пролив Скагеррак в Балтийское море. Немецким кораблем был танкер «Альтмарк»; под его палубой были заперты 299 британских военных моряков и матросов торговых судов, захваченных в Южной Атлантике. Последовал короткий бой, в ходе которого погибли четверо немцев, и британские военнопленные были освобождены.

В награду за этот подвиг капитан «Казака» Филип Виан был награжден орденом «За выдающиеся заслуги». Германские пропагандисты обвинили британцев в нарушении норвежского нейтралитета, но Гитлер придерживался того взгляда, что история судит деяния только по их успешности: никто не спрашивает победителя, был ли он в своем праве. Британское правительство, отвечая на формальный протест Норвегии о нарушении ее территориальных вод, ответило, что она сама нарушила международное право, позволив использовать свои территориальные воды немцам для транспортировки британских пленников в Германию.

Главное нарушение международного права в тот февраль, однако, произошло не в норвежском фьорде. 2 февраля в Польше генерал Вильгельм Улекс, главнокомандующий германской группой армий «Юг», написал протест своему начальнику генералу Бласковицу: «Недавний скачок в применении насилия полицией свидетельствует о почти невероятном отсутствии человеческих и нравственных качеств, они теперь стали “зверскими”. Единственное решение, которое я вижу в этой отвратительной ситуации, пятнающей честь всего немецкого народа, состоит том, чтобы в полном составе уволить и распустить все полицейские формирования с их высшими командирами».

Бласковиц составил список преступлений СС, детально описывающий 33 случая убийств и изнасилований поляков и евреев, а также разграбления их имущества. Что касается офицеров вермахта и людей под их началом, их отношение к СС и германской полиции, заметил Бласковиц 6 февраля, «колеблется между отвращением и ненавистью. Каждый солдат испытывает омерзение и неприязнь к преступлениям, совершаемым в Польше подданными рейха и представителями нашего государства».

Взбешенный этими обвинениями, Ганс Франк 13 февраля поехал в Берлин, чтобы просить Гитлера об отставке Бласковица. Через два дня Бласковиц повторил изобличения в письме к генералу фон Браухичу. Его протест не помог. Подобные инциденты каждодневно совершались против отдельных личностей и членов принудительных трудовых отрядов. «Унижения и пытки еврейских работников, – сообщала 18 февраля газета Manchester Guardian, – которых нацистские надсмотрщики во время работы заставляют танцевать, петь, раздеваться и даже колотить друг друга, не ослабевают».

Не только польские евреи, но и все поляки оказались подвержены самым грубым зверствам. 21 февраля Рихард Глюкс, глава германской инспекции концентрационных лагерей, информировал Гиммлера, что он обнаружил подходящее место для нового «карантинного» лагеря, в котором можно содержать, наказывать и заставлять работать поляков за любой акт мятежа или непокорности. Это место представляло собой бывшие казармы австро-венгерской кавалерии, ряд внушительных, крепко выстроенных кирпичных зданий на окраине польского города Освенцим, который теперь, после присоединения к рейху, снова назывался своим немецким именем – Аушвиц. Использовать Аушвиц как место заключения евреев не планировалось; поначалу его единственной целью было служить исправительным лагерем для поляков. Тут же началась работа по превращению казарм в лагерь и по поиску в существующих германских концлагерях персонала, который мог бы управлять им с максимальной жестокостью.

7

Направленная на выручку попавшей в окружение под Суомуссалми 163-й стрелковой дивизии 44-я стрелковая дивизия была уничтожена в сражении на Раатской дороге к 8 января 1940 г. Уцелела лишь небольшая часть ее личного состава. Командование дивизии, включая комбрига Виноградова, было расстреляно перед строем 11 января по требованию начальника Главного политуправления РККА Л. З. Мехлиса.

8

Место второго сражения Франко-прусской войны 1870 г., состоявшегося 6 августа. Иное название – битва при Форбахе.

9

Цит. по: Тиссен Ф. Я заплатил Гитлеру. Исповедь немецкого магната / Пер. Л. А. Игоревского. М.: Центрполиграф, 2008 (За линией фронта. Мемуары). Гл. 2 «Окончательный разрыв с Гитлером».

Вторая мировая война. Полная история

Подняться наверх