Читать книгу Я тебя заберу - Марья Коваленко - Страница 3

На то, чтобы поймать такси, у меня уходит несколько секунд. Водитель из далекой восточной страны сам толкает дверцу, стоит лишь подойти. Спустя несколько мгновений злой как черт Шаталов вылетает из машины. Но мы уже срываемся с места и смешиваемся с быстрым потоком на проспекте.

В отличие от мерса, в такси не пахнет никакой кожей. Здесь никто не спешит спеленать ремнем безопасности. Вместо элитного парфюма я улавливаю аромат шавермы и кофе. Как ни странно, от этих запахов и равнодушия становится легко.

Губы все еще саднит, будто мы с Шаталовым на самом деле целовались. На щеках и подбородке, там, где Марк касался меня пальцами, кожа горит как от ожогов. Однако сердце быстро успокаивается, и к дому я подъезжаю почти нормальной.

Глеб, как и подозревала, не спит. Он встречает у порога вместе с сонной Леной, моей молоденькой соседкой. Не допрашивает, не требует ужина или еще какой-нибудь ерунды. Только быстро обнимает. А через пару секунд разворачивается и идет в свою комнату. Спать.

Ничего необычного! Просто мой мальчик! Восьмилетний ребенок с характером взрослого. И не какого-то безликого «взрослого», а отца.

Я и раньше замечала сходство. Иногда открещивалась, списывая на особенности воспитания матерью-одиночкой. Но после сегодняшней встречи с Шаталовым это подобие уже не получается списать или забыть.

Мой золотой малыш просто маленький клон мужчины, которого я когда-то любила больше жизни. «Версия два – ноль. Улучшенная и исправленная».

Лена интересуется, как прошел банкет. Рассказывает, что они ели на ужин. А я стою посреди тесного коридора съемной двушки и, как зачарованная, смотрю на дверь детской комнаты.

– У тебя такое лицо, словно призрака увидела. – Лена тоже оглядывается в сторону детской.

– Видела сегодня, – не скрываю. – И даже трогала.

– Твою мать… – Соседка широко распахивает глаза и оседает на тумбу для обуви. – Глебкиного отца?

За девять лет вместе, вначале в Москве, затем в Питере, мы с Леной пережили столько всего, что не осталось никаких секретов.

– Он теперь муж моей пациентки, совладелец клиники. И новая головная боль.

Нужно переодеться или хотя бы снять плащ, но силы резко заканчиваются, и я опускаюсь на тумбу рядом с Леной.

– Может, вернемся в столицу? – Она берет мою руку в свою. – Тебе там работу как раз предлагали.

Подруга самый осторожный человек из всех, кого я знаю. Услышать от нее подобное предложение сродни чуду.

– Глупости. – Провожу ладонью по лицу.

– Я все равно на заочное собиралась переводиться. – Лена смотрит с такой надеждой, будто это ей сейчас плохо, а не мне.

Безумно хочется ответить: «А давай!» – и разом нажить себе новые проблемы с переездом, новой школой и поиском жилья. Только вместо «А давай!» наружу из груди рвется смех.

– Лен, он считает себя бесплодным. – Зажимаю рот ладонью, чтобы не разбудить сына.

– Что?!

– Уверен в этом! Даже анализы сдавать не хочет.

Звучит как краткий пересказ дурацкого сна. Одного из многих, что снились мне в первый год после разрыва и заставляли заливать подушку слезами.

– А если он узнает?.. – Лена вновь смотрит на дверь детской комнаты. С тревогой.

– Еще у него есть жена! Красивая, статусная. И, если я хорошо сделаю свою работу… скоро будет ребенок. – До боли кусаю указательный палец.

Психика, похоже, так и не поняла, плакать мне или смеяться. Глаза вспыхивают, как от горы нарезанного лука. А хохот рвется все сильнее.

– Де-ла… – медленно, по слогам произносит подруга.

– И почему земля такая круглая? – Я ударяюсь затылком о стену.

Слезы проигрывают. Переносицу все еще ломит, но на губах играет улыбка.

– Он хотя бы не узнал тебя?

– Меня теперь сложно узнать… – Взглянув в зеркало, изучаю собственное лицо.

Высокие скулы, которые, как и нос, с возрастом заострились. Брови, которые благодаря качественному перманенту немного изменили форму, стали гуще и темнее. Впалые щеки…

После рождения Глеба от прежних щек вообще ничего не осталось. Долгих два года на лице были лишь глаза и губы. Первые – вечно красные от недосыпа и зубрежки. Вторые – постоянно искусанные.

Прическа тоже изменилась. Светло-русая декретная коса отправилась в мусорное ведро накануне первого похода сына в детский сад. Вместе со стрижкой я изменила цвет на черный. А когда появились первые свободные деньги, исправила и уши.

Избавление от проклятой лопоухости стало настоящим праздником. Все мои однокурсники праздновали защиту дипломов, отрывались в лучшем ресторане города. Кутили сутки напролет. А я, Лена, ее тетка, у которой я снимала комнату, и маленький Глеб чокались водой из пластиковых стаканчиков и смеялись так громко, что склочная соседка сверху вызвала полицию.

– Но работать ты с ним как сейчас будешь? – Лена кладет голову мне на плечо и тоже смотрит в зеркало. – Вдруг западет? Как этот твой Кравцов.

– Молния не бьет два раза в одно дерево. Особенно если оно с громоотводом. – Кивком указываю на дверь детской.

– И все равно… Вдруг?!

– Тогда в моих интересах поскорее сделать его счастливым отцом.

Не хочу думать о Шаталове. Не хочу вспоминать нашу сегодняшнюю встречу. Но память нахально подкидывает картинку с его взглядом. Темным, жадным, каким сегодня Марк смотрел в мои глаза. Будто хотел увидеть прежнюю девочку Лизу. На душе становится совсем паршиво.

– А попробует приставать… – Делаю глубокий вдох. – Покажу ему такое небо в алмазах, что сбежит. Туда же, куда сбежал девять лет назад. Не оглядываясь.