Читать книгу Между Призраком и Зверем - Марьяна Сурикова - Страница 2

– Почему закрыли этот зал? – спросил Зверь.

Он стоял спиной ко мне, оглядывая просторное помещение с тусклыми окнами. Даже головы не повернул, словно и не видя, ощущал мое присутствие. А может, определял по запаху? Хищники ведь издалека чуют добычу.

– Он нуждается в ремонте. Лепнина на потолке вся пошла трещинами. Может обвалиться в любой момент.

– Починить проблема? – спрашивая, дознаватель пересек комнату, снова оглядывая стены.

– Об этом лучше спросить у господина директора, я не имею отношения к вопросам, связанным с финансированием и ремонтом библиотеки.

– Тебя взяли привлекать сюда посетителей мужского пола?

– Вовсе нет! Что за предположение?!

– Маленькие испуганные мышки, прячущиеся по углам, всегда вызывают интерес.

– У котов! – не удержалась я и поспешно прикусила язык.

Не знаю, проигнорировал бы Зверь это замечание, не привлеки его внимания противоположная стена.

– Как интересно, – проговорил он, медленно проводя пальцами по поверхности старых обоев.

Мне, естественно, тоже стало интересно, но от вопроса: «Разве там что-то есть?» – я удержалась. Ведь если он смотрит с таким вниманием, то определенно заметил какую-то важную деталь.

– Совершенно пусто, – словно ответил на мои мысли дознаватель.

– Как пусто?

– Разве здесь что-то должно быть? – тут же повернулся ко мне мужчина.

– Ничего, – ответила и поймала его пристальный взгляд. Вот как у него выходило делать меня без вины виноватой? Словно что-то знаю, но пытаюсь скрыть.

– Так что? – не сводил глаз дознаватель.

– По схеме, за этой стеной ничего нет.

– А если не по схеме?

– Я не умею видеть сквозь стены! – не выдержала его давления. И вновь моя выходка не имела последствий, поскольку раздался приглушенный хруст, сразу настороживший обоих.

– Ой! – Запрокинув голову, пригляделась к потолку, и показалось, будто одна из трещин стала шире. – Если ничего больше в этом зале не привлекает вашего внимания, нам лучше уйти.

– А знаешь, Мышка, привлекает.

Ну вот зачем он спрашивал мое имя, если постоянно зовет Мышкой.

– Вы ведь сами сказали: «Совершенно пусто».

– Именно. Цельная стена даже без намека на дверь, но…

– Но? – Зверь умел так многозначительно выдерживать паузы, что сразу просыпалось желание услышать фразу целиком.

– Я чувствую за стеной пустоту.

Да он просто мастер строить предложения, имеющие двоякий смысл.

– Подойди.

Мне больше хотелось уйти, а вовсе не приближаться к нему, но дознаватель не оставил выбора. Правда, стоило мне удалиться от двери, вновь раздался треск. Я замерла в испуге, снова посмотрела на потолок и, вскрикнув, прикрыла голову руками. Большущий кусок откололся от вычурной лепнины на моих глазах и стремительно понесся вниз. Такой удар мог если не добить, то точно оглушить, а вместо этого меня окутало облаком известки, мгновенно набившейся в нос и рот, и я закашлялась.

Когда наконец сумела вздохнуть и потерла ладонями глаза, оглядела белый пол вокруг себя и свою выбеленную одежду. Со стороны сейчас напоминала гипсовую статую, но не это занимало мои мысли. Вопрос: «Как такой огромный кусок мог рассыпаться в пыль?» – вот что казалось интересней всего.

Я посмотрела на Зверя. Дознаватель стоял, повернувшись ко мне, и медленно растирал руки.

Не может быть!

– Ну что так смотришь, Мышонок?

В этот момент мне стало еще страшнее, чем в миг, когда на глазах свершилось убийство.

– Ты побелела или это все известь?

– Вы маг?

Я все же нашла силы, чтобы протолкнуть сквозь задрожавшие губы этот вопрос.

– Разве? – склонил голову к плечу дознаватель.

Конечно же, ну разве есть смысл спрашивать очевидные вещи. Ведь куски потолка просто так не измельчаются в воздухе во время падения на чью-то голову. Но ведь и маги никоим образом не имеют возможности свободно разгуливать по столице, а главное, имперским дознавателем не мог стать маг, никак не мог.

– Вы измельчили вот этот кусок, – и я указала себе под ноги. – Как же вы?..

Я стояла, смотрела на него, а он совершенно спокойно – на меня. Нисколько не волнуясь, не выказывая даже тени тревоги.

– Маги выселены за границу государства, – процитировала я наизусть фразу из учебника, – маги – потомки ужасных существ, когда-то поработивших человека. Магам запрещено вступать в контакт с людьми и пересекать огороженную территорию их поселения. Они никому не подконтрольны, жестоки и опасны.

Я замолчала, боясь теперь произнести вслух хоть слово, но непрерывно твердя про себя: «Не может быть. Не может быть». Он прямой родственник императора. Среди императорской родни не могло оказаться магов или потомков кого бы то ни было, кроме людей, никаких иных существ. Но один из дознавателей говорил, будто у Зверя нюх, точно у оборотня. Возможно, он фигурально выражался, намекая на особые чутье и хватку, а вовсе не на прямую связь с перевертышами. И я сама утвердилась в безосновательности подобного подозрения, узнав о родственных связях с императорским домом, а вот теперь… Магия передавалась по наследству. Способности проявлялись как у прямых потомков всех представителей магического сообщества, так и у наследников человеческой крови и крови иной расы.

– Какая начитанная библиотекарша, – хмыкнул Зверь и сделал шаг ко мне. Я попятилась, а он нарочито медленно принялся закатывать рукав рубашки. – Такая умная. Цитирует книжки и, главное, вовремя и к месту. Почему я не удивлен, что ты умудрилась попасться на глаза Призраку?

Он продолжал потихоньку наступать, а я добралась уже почти до самой двери, когда поднятый рукав рубашки обнажил широкий браслет на запястье. Толстый литой браслет из красного золота. Он плотно обхватывал руку, перекрывая белесый длинный шрам, тянущийся дальше по предплечью и исчезающий под тканью.

– Мышонок, ты такая рассудительная, как же умудрилась забыть об аккумулянтах? – И он поднял руку выше, позволив тусклому свету из окна прогуляться по гладкой золотой поверхности.

Наступил подходящий момент, чтобы провалиться сквозь пол, и едва заметная улыбка на губах Зверя это подтвердила. Конечно, ведь я принялась бросаться серьезными обвинениями, совершенно забыв про накопители магии, способные удерживать в себе невероятно мощные заряды. Но ведь они были столь редки в нашем государстве и стоили баснословных денег. Мне за всю жизнь работы библиотекарем в условиях суровой экономии хватило бы только на застежку от этой вещицы. Вот поэтому я даже не вспомнила о них.

– А как же… – начала я и замолчала.

– Как у дознавателя очутился аккумулянт? – закончил мою фразу Зверь, явно прилагая усилия, чтобы не расхохотаться.

Глупее я себя еще не ощущала. Понятно, что ни один дознаватель не мог заполучить такую вещь, исключая того, кто приходился императору родственником.

Я потупилась, а Зверь вдруг спросил:

– И почему я не слышу?

Пока пыталась сообразить, к чему этот вопрос, дознаватель вдруг очутился рядом и поднял мою голову за подбородок, заглянув в глаза.

– Почему не слышу извинений за нелепые и кошмарные подозрения? Где попытки загладить вину?

Я уже открыла рот, собираясь сперва произнести несколько фраз в свою защиту, но меня сурово прервали. Со словами: «Даже извинений добиваться самому», – Зверь дернул меня к себе и впился в губы таким поцелуем, что возникло ощущение, будто новый кусок лепнины рухнул с потолка и попал точно по темечку. Совершенно оглушенная, я продолжала остолбенело стоять на месте, даже когда дознаватель отстранился и облизнулся.

– И правда, вкусная Мышка.

– Вы… – Хотела повторить уже набившее оскомину: «Да как вы можете!» – но дальше обращения дело не пошло. Отказали и голос и воображение, а подходящие к ситуации обвинительные речи на ум не пришли.

А Зверю было все равно. Он вовсе от меня отвернулся и озаботился иным вопросом, игнорируя мое состояние.

– Стена толстая, придется ломать, – заявил дознаватель, окинув взглядом тот самый участок, за которым он якобы ощутил пустоту. – Потеряем время, но, может, найдем что-то стоящее.

И он резво развернулся и направился к выходу.

Я не поспевала за стремительной сменой его настроения, поэтому пока осмысливала фразу насчет погрома старинной библиотеки, он уже исчез в темноте коридора. Меня привел в себя новый треск, и, мгновенно вспомнив об упавшем куске лепнины и отсутствии магического браслета, я бегом кинулась за дознавателем.

Когда выскочила из коридора, оказалась в прежней зале. Сюда еще не вернулся ни один из посланных на осмотр помощников Зверя, сам же он спокойно присел на корточки возле старинной мозаики и вновь ее разглядывал.

Я открыла рот, дабы проговорить наконец все обвинения, но поняла, что время ушло и сейчас они попросту прозвучали бы глупо.

– Надеюсь, сработает, – вполголоса проговорил Зверь.

– Что сработает? – не удержалась от вопроса.

– Приманка, – невозмутимо пояснил дознаватель.

– Какая? – начала я и тут же припомнила его фразу, произнесенную в кабинете, – вы же не меня сейчас имеете в виду?

– Именно тебя.

– То есть вы серьезно рассуждали о том, чтобы сделать меня приманкой?

– Я редко шучу в серьезных вопросах, – ответил Зверь поднимаясь.

– А почему вы решили, будто я сойду за приманку? – Я категорически возражала против подобного. – Призрак ведь не убил меня на месте, прежде чем успела сообщить вам подробности. Какой резон ему сейчас расправляться со мной?

– Мышка, ты читаешь много книжек, но разве они помогают трезво взглянуть на реальные вещи? – Дознаватель покачал головой с таким видом, будто любовь к чтению являлась самым серьезным недостатком.

– Я все еще не понимаю.

– Ты высказала чисто книжный взгляд на обыденного преступника. Такие методы описываются в различных мрачных романчиках, но значительно реже – в преступных хрониках. А мы имеем дело с весьма одаренным преступником, неуловимым, понимаешь?

– Не понимаю. Как это связано со мной?

– В нашу первую встречу, Мышонок, когда ты пришла на допрос, я выяснил, можешь ли ты представлять интерес для Призрака.

– Неправда! – Я не смогла сдержать возмущения. – На допросе вы только ощупали меня со всех сторон.

Зверь запрокинул голову и расхохотался.

– Какая чудная манера говорить правду в лицо! Такая редкость в наше время. Я, бесспорно, щупал, – согласился он, – и попутно оценивал твою реакцию, выяснив главное – наша Мышка невинна.

– Если… – я смутилась и покраснела, – если это было главной целью, вы могли просто спросить.

– Что ты, Мышулька, слова позволяют выяснить слишком мало.

– Я все равно не понимаю.

– Сейчас поймешь. Знаешь, милашка…

– Я Миланта.

– Звучит как милашка. Так вот, – нахальный дознаватель продолжил вещать прежним тоном, снова игнорируя мое возмущение, – ты не первая свидетельница его преступлений, а третья по счету из тех малышек, которых отличал один признак – все они были невинны.

Что-то мне не понравилось это замечание.

– Как ни удивительно это прозвучит, но Призрак выбирал именно таких девушек.

– Что значит выбирал? – От дурного предчувствия похолодели руки.

– Если так понятней: он их находил, а потом их находили мертвыми.

– Что? – Теперь похолодело в груди и задрожали колени.

– Самое удивительное, оба раза не обнаружено следов насильственной смерти, в отличие от прочих жертв.

Зверь замолчал, по-видимому ожидая нового вопроса, которого я оказалась не в состоянии задать. Не дождавшись реакции на свои слова, дознаватель спокойно продолжил:

– Понимаешь, Мышонок, они расставались с жизнью добровольно. Каждый раз были обнаружены следы присутствия Призрака, что позволило связать преступления именно с ним, но не похоже, чтобы он прикладывал руку к устранению девушек в прямом смысле. Выглядело так, будто они все сделали сами.

– Что сделали? – Этот вопрос я произнесла одними губами, но Зверь догадался и ответил:

– Закололи себя ритуальным клинком.

Я сперва позеленела, потом покраснела, а после стала белее меловой стены.

– Ну же, Мышка, – дознаватель вновь оказался рядом совершенно незаметно, – не пугайся. Я намерен лично проследить за твоей безопасностью. Мы его не упустим в этот раз.

– Не упустите, да? – Не знаю, негодования или недоверия было больше в этом вопросе. – Вы меня проверяли! Проверяли, как… Хотели убедиться, что гожусь для добровольного заклания. А второй раз с той же целью распускали руки?

Зверь хмыкнул и пожал плечами:

– Немного увлекся.

– Увлеклись? Примерно так же, как увлечены сейчас погоней за Призраком? А если вам важен только результат? Где гарантии того, что вам не все равно, поймать его до моего убийства или после? Вам ведь нужно подсунуть ему приманку, а я третья по счету из, как вы выразились, невинных малышек. Зато для меня не будет второго шанса. И жизни второй, и даже третьей тоже не будет!

– И что ты хочешь сказать?

– Я отказываюсь служить приманкой!

– А выбор у тебя какой? – Он спокойно спросил, но в приглушенном свете библиотеки вся его фигура вдруг показалась мне еще более мощной и огромной.

– Отказаться.

– И не опасаешься, что он за тобой придет?

– Я спрячусь.

– Будешь прятаться в своей мышиной норке? И как долго?

– Пока вы его не поймаете, но без моей помощи!

Дознаватель смерил меня взглядом и зачем-то принялся расправлять рукав рубашки, закрывая браслет. На долю мгновения почудилось, что по гладкой поверхности прокатился красноватый блик.

Он же не собирался применять ко мне магию?

Ответ на вопрос я не получила, поскольку издалека донеслись голоса, и в холл один за другим вернулись помощники.

– Милорд, – уважительно склонил голову один из вернувшихся, – мы убедились, что ходы действительно не сообщаются с подземными тоннелями.

– Прекрасно, – воодушевился Зверь, вновь удивив меня резкой сменой настроения. От угрозы, которую я ощутила еще секунду назад, не осталось и следа. – Сегодня нам больше нечего здесь делать. Проверить мои догадки сможем, когда согласуем вариант сноса стены. А теперь идем.

– Вы тоже поспешите по домам, – повернулся к нам с директором один из сыщиков, – скоро ночь.

Я услышала предупреждение краем уха, так как провожала глазами широкую спину главного дознавателя.

Ушел? Просто взял и ушел, поскольку я не согласилась? Даже не подсказал, как действовать дальше?

Директор отправился провожать наших гостей до выхода, а когда вернулся, застал меня растерянной и совершенно убитой таким отношением.

– Я убедился, Миланта, в своих подозрениях, и решение менять не стану. Поспеши с поиском работы. И не забудь запереть этот зал и отдать ключи охране. Увидимся завтра.

И недовольно, точно намекая на какой-то тяжелый проступок, совершенный мной, он отдал ключи и покинул зал. Бежать следом с криком: «Не оставляйте меня здесь», – было так же глупо, как заявлять Зверю, что несогласна с озвученным им условием моей защиты. Начальник выгнал бы на улицу в тот же миг, даже не раздумывая, ведь одно мое пребывание под сводами библиотеки теперь представляло угрозу. Единственным вариантом, кроме ночевки под открытым небом, было возвращение в каморку под крышей, где я могла затаиться до утра, не смыкая глаз, чтобы успеть позвать на помощь охранников.

Очень хотелось верить, что звать их не придется. Оставалась надежда, что Призрак тоже затаится и выждет некоторое время. Ведь каким бесстрашным и уверенным в собственной безнаказанности надо быть, чтобы явиться за следующей жертвой, пока столица еще не успела проститься с мэром?

В этот миг я не могла представить, будто есть нечто более ценное, чем спокойные безмятежные дни и надежное убежище, где можно скрыться от непредсказуемых дознавателей и неуловимых убийц.

С тяжелым вздохом я поспешила к высоким дверям, стремясь поскорее закрыть их на замок, а когда торопливо пробегала по мозаичному кругу, заметила странные разноцветные блики в углу. Там, на темных квадратиках, сложенных в старинную надпись, лежал прозрачный камень. Красноватые отблески света отражались от его граней и создавали те самые причудливые блики, которые привлекли мое внимание.

Как странно! Ведь здесь повсюду рыскали дознаватели, и никто из них не заметил этой пусть маленькой, но сверкающей улики. Я судорожно схватила камушек краем юбки, боясь стереть с него какие-то отпечатки, и положила в карман, торопясь поскорее покинуть залу. Повернув ключ в замочной скважине, испытала настоящее облегчение, а затем побежала ко входу на черную лестницу.

Что может быть страшнее, чем свернуться комочком на собственной кровати, напряженно прислушиваясь к каждому звуку и вздрагивая, когда за окном вскрикивает птица? Безлюдная тишина, пронизанная ночными шорохами, давила. Мерещилось, будто в ней отчетливо раздается звук шагов.

Моя спаленка располагалась прямо над рабочей комнатой директора, и помимо слухового окошка, ведущего на крышу здания, здесь было еще одно – копия круглого витража, как в кабинете внизу. Разноцветные стекла причудливо искажали картину просторного главного зала со стеллажами, и разглядеть что-то сквозь них было трудно.

Я сжала голову руками, пытаясь избавиться от слуховых галлюцинаций, но они не желали отступать, а звучали все громче и громче. До крючка, удерживающего круглую раму, можно было дотянуться прямо с кровати. Всего одно небольшое усилие, чтобы откинуть хлипкий медный крюк и посмотреть вниз, на причудливую мозаику под старой аркой, но у меня никак не выходило. Рука ходила ходуном и раз за разом промахивалась, не умея ухватить изогнутый металлический стержень.

Все странные звуки стихли тогда, когда пальцы легли на тускло блестящий изгиб и вытащили крюк из медного кольца. Петли не скрипнули, точно окошко не желало выдать себя неосторожным звуком. Оно отворилось всего на несколько сантиметров, будто боялось открыть моим глазам слишком страшную картину. Даже порывистый вдох не вырвался из груди и не коснулся гладкой поверхности стекла, не затуманил его холодной испариной. Взгляд осторожно и крадучись, точно вор, спустился по книжным полкам, слегка обжегшись о край колеблющихся свечей, точно так же дрожащих в своих тяжелых канделябрах, и застыл оцепеневшим, скованным ужасом зверьком, заметив на мозаичном круге высокую, сотканную из теней фигуру.

Медленно, так медленно, что могла разглядеть, как проносятся перед глазами поспешные секунды, я отстранилась от окошка. Показалось, или тот человек внизу и правда вскинул голову к потолку?

Он придет, сейчас придет. Сердце знало, потому и колотилось так отчаянно, скованное в своей хрупкой грудной клетке. Призрак придет за мной. Что стоит ему поймать меня в этой мышеловке и всадить в грудь нож? А если он сделает это не сам? Важно или нет, как он убеждал других девушек убить себя? Мне это было не важно, потому что я до беззвучного, никому не слышного крика не желала повторять их судьбу.

Пока бесполезные мысли бились в голове точно влетевшая в распахнутое окно сумасшедшая пичужка, ладони уже водили по соседней стене, пытаясь нащупать незаметную выемку. Именно здесь я давным-давно отыскала маленький закуток, позже закрытый досками. Бесполезный, он не пригодился даже в качестве чулана, а вот сейчас я как безумная пыталась сдвинуть в сторону старую панель.

Даже не представляю, каким чудом удалось уместиться в крохотном пространстве, как мне повезло задвинуть доску за собой, чтобы комната изнутри выглядела совершенно пустой.

Я слышала шаги. Жила сейчас одними ощущениями, а чувствовала оголенными нервами, потому и шаги в голове звучали набатом. Мне бы следовало закрыть глаза, чтобы не видеть, затаить дыхание, чтобы не выдать себя прерывистым вздохом, но погрузиться в полную темноту значило отдаться на волю первобытного ужаса. Я наблюдала за маленькой комнатой, освещаемой колеблющимся пламенем истекавшей воском свечи. Тени плясали на стенах, то удлиняясь, то укорачиваясь, и одна из этих теней вдруг стала расти, обретая форму.

Он пришел. Мозгом я понимала, что он поднялся в комнату, а глазами видела, как его фигура выступает из сумрачных неясных очертаний.

«Приз-рак», – отбило по слогам сердце. Высокий бледный мужчина с волосами, точно отбеленными мелом до самого снежного оттенка. Тонкий прямой нос, высокий лоб и льдистые глаза под идеальной формы бровями, такими неожиданно темными на этом мраморном лице, как и загнутые кверху длинные ресницы. Губы выглядели почти бескровными, а не яркими, как у обычного человека, хотя их форма тоже была идеальной. Он весь казался мастерски вылепленной из совершенного куска мрамора фигурой и двигался плавно, скользя от тени к тени. Может, зрение подводило, раз я не могла уловить его перемещений. Вот он стоял возле двери и уже очутился около стола.

Длинные белые пальцы, которые в последний раз на моей памяти крепко сжимали окровавленный нож, провели по кожаным переплетам сложенных стопочкой книг, коснулись выведенных моей рукой ровных строчек в тетради. Еще пару дней назад я составляла перечень редких экземпляров, подаренных библиотеке их авторами, но после памятного происшествия так и не взялась закончить его.

Призрак изучал внимательно все предметы на столе, пока не заметил того самого камня, что я отыскала на мозаике под аркой. Снимая платье, я выронила его из кармана и положила на столешницу, а теперь кусала губы, проклиная себя за неосмотрительность.

Он поднес руку к неровным граням, и радужные капли точно отозвались на это движение и бросились разом к его руке, чтобы, толкая друг друга, собраться в центре, любовно прижаться к ладони хозяина и растерянно рассыпаться вновь по столу, когда Призрак убрал руку.

Он не взял камень, даже не прикоснулся к нему, отвернулся и приблизился к моей кровати. Поднял с простыни истерзанный, измученный платок, который едва успел просохнуть от слез, осторожно поднес его к лицу, прижал, вдыхая запах, и крепко стиснул в кулаке.

Льдистый взгляд вновь заскользил по комнате, равнодушно пробежался по уже осмотренному столу, приотворенной раме мозаичного окна и задержался на старых деревянных панелях.

Сердце стукнуло раз, два и затихло. Нервный зуд, который нарастал, казалось, под самой кожей, стал почти нестерпимым. Голову точно раскалили докрасна, а после окатили ледяной водой. В груди заколотилось сердце, забилось о хрупкие ребра, когда этот самый пугающий взгляд точно столкнулся с моим, проникая сквозь деревянную преграду.

Его шаги раздавались только в моей голове, когда он бесшумно приблизился к закрывавшей крохотное убежище панели.

Я не выдержала, зажмурилась и со всей силы сжала кулаки, чтобы не закричать. Ногти вдавились в ладони, оставляя на них полукруглые следы моей плохо контролируемой паники.

Еще секунда – и сама не выдержу, порвется струна натянутых нервов, и тогда…

Я не успела додумать, что случится тогда, поскольку тело вдруг охватил озноб, пробежал, щекоча острым лезвием по коже, поднимая тонкие волоски, парализуя волю, и раскололся звонкими льдинками, рассыпался в снежное крошево, когда за дверью послышался грохот.

Деревянную створку выбили с той стороны лишь две минуты спустя. Вероятно, дверь ломали совершенно напрасно, поскольку она была не заперта (ведь Призрак как-то вошел в комнату). А может, он и правда просочился внутрь вместе с тенями, а щеколда осталась задвинута?

– Ищите! – Короткий приказ и знакомый, не терпящий возражений тон. – Окно открыто, мог уйти по крышам.

В ответ послышались шум, топот ног, кряхтенье, скрип оконных петель, стук деревянной рамы и тонкий звон стекла.

«Там красивый витраж, – заползла в голову совершенно дурацкая мысль. – Что, если разобьют?»

– Ты идиот? – услышала я короткий рык, от которого вновь поползла морозная корочка по коже, – так ощущался мною чужой страх. Другой человек дрожал, оставшись в комнате один на один со Зверем. – Ты в курсе, что красться нужно бесшумно, не сбивая ничего по пути? Ты выдал наше приближение.

– Там темно, я…

– Темно? – Этот вопрос прозвучал так, словно большей ерунды начальнику дознавателей слышать не приходилось.

– Это случайность…

– Кто ты у нас?

– Ч-что? – заикаться в присутствии Зверя и дрожать из-за его резких переходов от одной темы к другой выходило не только у меня.

– Кем ты приходишься третьему советнику моего братца?

– А-а-а…

Резкий звук раздался так неожиданно, что я, не поверив своим ушам, распахнула глаза и сквозь щель вновь заглянула в комнату. Нет, слух не подвел, это действительно щелкнул предохранитель на револьвере. Том самом, что Зверь выхватил из кобуры и наставил на побелевшего молодого подчиненного.

– Я никого не беру по протекции, будь ты хоть самим императором. Единственное исключение – равноценный обмен.

– Вы же… вы же…

– Что? Не выстрелю? Не люблю, когда мне навязывают дураков, выдавая их за умников. Полагаю, если украсить твое трясущееся тело парочкой заметных дырок – это станет хорошим уроком для остальных, включая моего кузена. Согласен?

Собеседник Зверя точно согласен не был, но его скрутило от ужаса, как совсем недавно меня. Молодой человек сравнялся цветом кожи с тем, кого они старательно пытались поймать, и речь ему отказала.

– Считаю до трех; успеешь унести ноги, может, останешься жив. Раз…

Протянутого с ленцой первого слова хватило, чтобы бывший подчиненный растаял без следа, точно пресловутый Призрак.

– Какой же идиот, – хмыкнул дознаватель, прокрутив на пальце револьвер, – но он испортил мне всю охоту.

Последняя фраза, сказанная таким же насмешливым тоном, как и первая, прозвучала однако более зловеще. Мне вдруг подумалось, что молодому дознавателю не столь повезло, как он теперь думал. Похоже, умение быстро уносить ноги помогло ему ненадолго.

От следующих слов я вздрогнула всем телом, позабыв обо всех прочих мыслях:

– Хорошо спряталась, Мышка? Выходи.

Мозг словно набили ватой. Куда выходить и зачем? У меня даже кулаки не разжимались, а красные полосы на ладонях могли остаться навсегда. Я боялась двинуться, все еще переживая явление Призрака, только теперь понять не могла, он мне привиделся или нет. Ступор после испытанного ужаса, наверное, был обычной реакцией, только прежде я никогда не пугалась до такой степени.

Резкий треск напугал еще сильнее, я попыталась забиться в самую крохотную щель своего укрытия, упорно стремясь увернуться от рук сломавшего перегородку Зверя. Я не могла понять, дознаватель это или пришедший за своей жертвой убийца. Отчаянно сопротивлялась, даже когда он потащил наружу. Расцарапала кожу о металлические пластины черной куртки сыщика, но продолжала рваться обратно в убежище, сдирая костяшки пальцев о сглаженные края холодного металла.

Он выпустил неожиданно, и последний мой рывок привел к тому, что я упала и растянулась на полу. А в следующий миг сверху пролился ледяной дождь. Зубы выбили дробь, ветер, дунувший в распахнутое окно, вдруг показался по-зимнему морозным. Пальцы тут же свело от холода, и, дрожа, я с трудом уселась на колени и обхватила плечи руками.

Внезапная и резкая смена температуры заставила пальцы разжаться, чтобы успеть закрыть лицо ладонями, спасая его от иссушающего зноя. Жар прошил до костного мозга, набился в горло, вызывая неодолимую жажду, пробрался между нитями одежды и спутанными прядями волос, мгновенно высушив их.

Изумленный вздох вырвался сам собой, а уже осмысленный взгляд натолкнулся на насмешливый взор дознавателя.

– Пришла в себя? – задал еще один вопрос Зверь и повел ладонью, отчего меня резко подбросило в воздух и поставило на ноги прямо напротив принявшего самую расслабленную позу дознавателя.

– Как можно… – Зубы больше не стучали, а возмущение позволило наконец высказать собственные мысли: – Как можно так обращаться со всеми? Как можно впустую тратить заряд столь уникальной магической вещи?

Последний вопрос удивил нас обоих и задан был потому, что мое внимание привлекли красные всполохи, бегущие по золотой поверхности выглянувшего из-под куртки браслета.

Дознаватель внезапно улыбнулся и невозмутимо ответил:

– Точно так же, как и впустую тратить мое время на разные глупости и бессмысленную истерику.

– Бессмысленную?

У Зверя превосходно получалось сводить все мои ощущения к возмущенной злости.

– Возможно, за вами преступники приходят каждый день в надежде убить, и вы уже привыкли, а я нет!

– Я предлагал защиту, Мышка, тогда бы тебе не пришлось дрожать, забившись в крохотную щель. Ты же выбрала глупую игру, состроив из себя самостоятельную и независимую библиотекаршу.

– Он не мог найти меня так просто! Панель незаметна снаружи, а он шел точно к ней. И вы!

Последняя фраза прозвучала как обвинение.

– Тебя легко найти, Мышка. Аромат выдает.

Какой аромат? Я растерянно коснулась растрепавшихся волос, поднесла прядь к носу, вдохнула, вообразив, будто сегодня сбрызнула их любимыми духами, но не ощутила даже слабого флера.

– Я ничем не пользовалась.

– Я говорю о запахе твоей кожи и волос, об аромате твоего тела. Он сильнее, когда ты боишься, Мышка.

Какие глупости! Люди ведь не звери, чтобы обладать таким же нюхом. В ответ на эту мысль само собой пришло воспоминание о платке, который схватил Призрак.

Потребовать от дознавателя мало-мальски четких пояснений помешал запрыгнувший в окно помощник.

– Ну? – требовательно спросил сыщик.

– Его нигде нет, ребята спустились на улицу и проверяют до самого тупика.

– Ушел, – постановил Зверь, даже не скрывая собственной досады. – Собери всех внизу, мы возвращаемся.

Помощник кивнул и мгновенно исчез из комнаты, а я открыла рот от изумления:

– Как возвращаетесь?

– Обычной дорогой, – отмахнулся Зверь, задумчиво глядя в ночь за окном.

– Вы оставите меня одну?

– Предлагаешь провести ночь у тебя? – приподнял брови он, заинтересованно оглядев мой халат, накинутый на длинную ночную рубашку.

Я невольно стиснула отвороты, запахивая халат еще плотнее, и даже попятилась.

– Ничего такого я не предлагала, но ведь он может вернуться. – Голос под конец фразы охрип и задрожал.

– Вряд ли, – качнул головой Зверь. – Уже то, что он пришел за тобой так скоро, выбивается из его обычного образа действий. Второй раз за ночь Призрак не появится.

– Как вы можете знать?..

Мою попытку добиться обоснованных заверений Зверь прервал тем, что резко развернулся и сделал шаг в мою сторону.

– Кстати, маячки деактивированы, нужно снять.

– Какие…

И эту фразу окончить не успела, поскольку Зверь подхватил за талию и устроил меня на подоконнике. Пока я хватала ртом воздух, он резко сдернул халат вниз, а ладонями прошелся по моим покрывшимся мурашками рукам. Легкий зуд, который ощущала до сих пор, тут же стих, но я едва бы разобралась, в чем дело, не заметь исчезающие с кожи темные очертания скорпионов.

Скорпион! Дознавательская метка, пресловутый маячок, настроенный на определенные эмоции человека и посылающий сигнал тому, кто его установил. Когда он только успел?!

– В коридоре, – поймал сыщик мой изумленный взгляд.

– Пока нахально меня ощупывали? – со злостью спросила я и ахнула, а потом попыталась оттолкнуть опустившиеся на бедра наглые руки.

В ответ он лишь встал вплотную, отчего я лишилась способности бурно сопротивляться, а ткань длинной рубашки сама потянулась вверх, оголяя ноги.

С ума сойти! Эти метки оказались даже на внутренней поверхности бедер. Показалось, будто Зверь вновь изменил температуру в комнате, призвав иссушающий зной, но в этот миг дознаватель отклонился, и я смогла ощутить прохладный ночной ветерок из раскрытого окна.

Он задумчиво меня оглядел, а потом остановил взгляд на губах.

– Точно, последняя, – заявил он. Я ожидала, что он протянет ладонь, но бесцеремонный родственник императора решил снять метку отнюдь не рукой. Он склонил голову, а я резко подалась назад, рискуя выпасть в окно. По лицу Зверя пробежала тень недовольства, точно его изрядно утомило мое сопротивление.

Широкая ладонь запуталась в моих волосах, вторая надавила на спину, а Зверь прижался к моим губам своими.

Даже боюсь предположить, как мы смотрелись со стороны. Я с задранной выше колен рубашкой и разведенными в стороны ногами, между которыми замер главный дознаватель. Учитывая, что он крепко меня держал, пока убирал с губ жгучую метку, второй версии происходящего не могло бы возникнуть даже у самого умного сыщика.

Как и в прошлый раз, он отпустил, лишь когда перестала сопротивляться.

– Мышка, – обратился он негромко, проводя большим пальцем по моим губам, словно стирал поцелуй, – метки лучше снимать тем способом, каким они поставлены.

– А ин… – Я сделала попытку перевести дух, поскольку дыхание сбилось, а сердце выпрыгивало из груди. Вдохнула побольше воздуха и закончила предложение: – А иначе что?

– Будет больно, – пожал плечами дознаватель и отстранился. – Я учту на будущее твое неумение целоваться, милашка, и буду лепить маячки самым примитивным способом. Теперь нет смысла делать это тайно, я прав?

– Мое имя Миланта! – Я спрыгнула с подоконника, пошатнулась и вцепилась пальцами в холодный камень. После ощутила порыв ветра и, развернувшись, захлопнула окно. Когда я повернула голову к дознавателю, собираясь продолжить беседу, а точнее, планируя высказать ему все-все про тайные методы, обнаружила комнату пустой.

– Ничего себе!

Я растерянно обвела спальню взглядом.

– Ушел? Снова вот так взял и ушел?

Я прижала ладони к щекам и обнаружила, как сильно они горят.

– Да что он за человек! Что за дознаватель такой!

И вместе с этими вопросами возник еще один: что мне теперь делать? Маячки он снял, а ставить метки сразу после того, как убрал предыдущие, нельзя. Остаточный след мог спровоцировать повторную активацию, оттого приходилось какое-то время выжидать. Но если Призрак ждать не станет?

С одной стороны, в глубине души я верила выводам Зверя. Он так уверенно говорил, что убийца этой ночью уже не придет, будто располагал неопровержимыми, но недоступными мне доказательствами. А с другой, он не был на моем месте. Сегодня довелось такого натерпеться, что, если бы не совершенно неожиданное поведение дознавателя, я бы точно скатилась в истерику.

Что и говорить, умел он отвлечь внимание жертвы неудавшегося покушения. А эта его фраза про примитивные способы навешивания маячков. Будто я умоляла себя поцеловать! Словно прежде должна была из уважения к кузену императора обучиться технике поцелуев. Не так много находилось желающих преподавать подобные уроки неприметным библиотекаршам. Да что он вообще понимает!

Я снова возмущенно запыхтела, даже не задумываясь о том, что это все же лучше, чем замирать от страха, прислушиваясь ко вновь воцарившейся в библиотеке тишине.

Новая идея пришла в голову внезапно, и я сперва отмахнулась от нее, однако мысль оказалась настойчивой и упорно не желала прятаться обратно на периферию сознания. Директор велел искать другую работу, но уже завтра он узнает о произошедшем этой ночью. Узнает и выгонит меня. То есть даже до утра оставаться не имело смысла, можно было паковать вещи прямо сейчас. Но куда идти?

Я приблизилась к темному окну, вглядываясь в ночь за стеклом. Звезды мигали на небосводе, в окнах окружающих домов еще не горел свет. Куда? К непредсказуемому дознавателю, который будет раз за разом делать из меня приманку для убийцы, пока кому-то из них двоих не улыбнется удача? Как мне скрыться от обоих?

Прижав ладонь к лицу, тоскливо вздохнула и отошла от окна, случайно смахнув что-то со стола рукавом. Присмотревшись, увидела закатившийся под стул камень. Я ведь хотела отдать его сыщикам! А Призрак его даже не забрал.

Подняв улику с помощью носового платка, полюбовалась на разноцветные блики, которые бросали россыпь радужных капель на рукав, и внезапно приняла окончательное решение. Оставалось только достать из-под кровати свой маленький потертый чемоданчик и упаковать в него нехитрый скарб.

Я собралась так скоро, как еще никогда в жизни. Все накопленное богатство уместилось в чемоданчике, легко застегнувшемся на металлические застежки. Погладив холодный металл, мелкие трещины и потертости на видавшей виды коже, прижала чемодан к груди, набираясь решимости. Отец тоже когда-то пустился в далекое путешествие по всей бескрайней империи, не имея ничего за душой. Шел по дорогам, неся в руке только вот эту вещицу.

Немного он заработал за это время, если измерять богатство в деньгах, но если взять другую меру, ту, что меньше всего ценится в настоящее время, то он стал великим богачом. Частью своих сокровищ он поделился и со мной, а я теперь предаю его идеалы, дрожа здесь, в крохотной каморке под крышей, цепляясь за видимое благополучие, боясь сделать лишний шаг за пределы ставшей уютным прибежищем библиотеки. Довольно! Зверь очень точно меня оценил. Мышка, всего лишь серая невзрачная и пугливая мышка. Я умею гораздо больше, я знаю гораздо больше, и я добьюсь большего, если только вырвусь за пределы своей тюрьмы-убежища. И никому не позволю управлять своей жизнью.

Напутствуя себя таким образом, только чтобы избавиться от гложущего чувства страха, я решительно отворила дверь и сбежала по черной лестнице на первый этаж. Охрана стояла у дверей главного входа, а со стороны заднего дворика был еще один выход, обычно запертый на замок. Где находился ключ, я знала, а потому теперь тихонько вставила его в замочную скважину, провернула два раза и протяжно выдохнула, когда услышала щелчок. Дверь подалась без усилий, оставалось только тихонько притворить ее за собой, прежде чем шагнуть в пугающую неизвестность.

Не думаю, что успела уйти далеко, хотя в переплетении маленьких улиц, примыкающих к зданию библиотеки, я разбиралась неплохо. Свернув в противоположную от тупика сторону, отправилась в направлении утреннего рынка, а не дойдя до него пару кварталов, свернула раз и еще раз и вдруг очутилась в незнакомой подворотне.

Сориентироваться оказалось сложнее, поскольку улицы не освещались фонарями, однако не это беспокоило меня в данный момент. Неприятное щекочущее ощущение возникло внутри – предчувствие пока еще не осознанной беды. Я постоянно зевала, а глаза приходилось непрерывно тереть, чтобы не слипались. Ноги заплетались точно у пьяной, а руки ломило под тяжестью легкого чемодана. Усталость навалилась внезапно, и пришлось прислониться к ближайшей стене. Колени подогнулись, и я медленно сползла вниз, устраиваясь на корточках. Последняя мысль была о том, что сон буквально свалил с ног.