Читать книгу Жизнь большого города. Стихи, 2008 - Маша Халикова - Страница 2

Люди вышли из вагонов,

Из зелёных тесных клеток,

Надышаться запылённым

Привокзальным ранним летом.

Пять минут – и проводница

В форме, лёгкой по погоде,

Торопливо объявила,

Что стоянка на исходе.

Все вздохнули и, надолго

От тоски прервав беседу,

Забрались к себе на полки

И опять куда-то едут…

Нависло то, чего не осязаю,

Но от чего ненастно впереди, —

Как серый кот с зелёными глазами

Без спроса растянулся на груди.

И я во сне с натянутой улыбкой,

Закусывая нижнюю губу,

Мечусь; темно, и волосы прилипли

К намокшему пылающему лбу.

И всё никак не разрешится туча,

Не разойдётся серая тоска,

И не придёт никто сменить подушку,

Не промокнёт испарины с виска.

Часы стоят, молчит Седой и строгий,

Взирая сверху с горечью на нас.

А серый кот улёгся на пороге

И не смыкает свой зелёный глаз…

Я и не знала, что в городе этом

Тоже бывают тяжёлые тучи,

Тоже приходят без солнца рассветы…

Ехала – думала, лучше.

Только вот нет прежней лёгкости в крыльях,

И не взлететь к синеве беспредельной.

Перебираю минуты под пылью —

Всё-таки, тоже при деле.

Медленный вечер без шума и гама.

Я засыпаю и снова рисую.

Преобладает минорная гамма.

Её истратила всю я,

Чтобы остались лишь светлые краски,

Чтобы нашёл седовласый художник

Синим и жёлтым, зелёным и красным

Утро, чтоб кончился дождик,

Чтоб засияли в просторе небесном

Лёгкие белые сильные крылья,

Чтоб воплотила мечту наконец-то

Здесь в долгожданную быль я…

Я вдруг разомкнула кольцо

Холодного плотного страха —

И сердце вздохнуло легко.

Оно мой единственный знахарь,

И нужно ему доверять,

Отбросив привычку тревоги.

Оно совершает обряд

Нащупывания дороги.

Оно раскрывает любовь,

Оно приближается к сути,

Оно затаилось и ждёт,

Пока его время наступит.

Когда подойдёт этот миг,

Оно уже не ошибётся

И станет навеки моим

Властителем и полководцем.

И я предвкушаю полёт —

До встречного ветра и гуда,

И тают сомненья, как лёд,

В горячем дыхании чуда…

И лишь теперь, как синь простора,

Как с новой силой прежний дар,

Я ощутила этот город.

Его целительный отвар

Снимает давние тревоги.

Я слышу шум его садов,

Прохладный шелест плавной Волги,

Неспешный ход речных судов.

Я забываю всё, что было,

И оставляю за спиной,

Я наполняюсь свежей силой,

Я проникаю в смысл иной.

Я раскрываюсь чистым сердцем

Для новой жизни и любви —

Ведь, город мой, теперь мы вместе,

Меня ведут пути твои.

А ночь уже близка к рассвету.

Когда наутро я проснусь —

Стихи, что были мне напеты,

Перечитаю наизусть,

Всмотрюсь в листок, знакомый почерк,

Его такой неровный бег

И улыбнусь звенящим строчкам

Моих признаний о тебе…

Пусть мои губы горячие грешны,

Вдруг прикасаются к ним – будто сплю я —

Ягоды розовой сладкой черешни.

Я забываю свои поцелуи,

Их мимолётную мнимую сладость.

И как-то тянется в сущее влиться,

Свет и любовь в каждом встреченном взгляде

Ищет усталое сердце блудницы.

Но почему-то никак не находит,

Вновь себя чувствует странным и лишним.

Сад этот райский не мне уготован.

Хочется тёмной с кислинкой вишни…

Этот гул и этот трепет,

Этот вымышленный свист…

Я смотрю на всё на свете

Как на синий чистый лист.

Я иду в него, как в небо,

И рука моя легка.

Под пером выходят бегло

Золотые облака

И пускаются в дорогу —

То зависнут, то плывут.

А потом их станет много —

Так, что скроет синеву.

И внезапно понимаю:

Каждый миг красив и нов.

Чтоб постичь любовь и тайну,

Иногда не надо слов.

И перо уже не чертит,

Голубой квадратик чист.

Но внутри – восторг и трепет,

Мерный гул и странный свист…

Я мечусь меж городами,

Выбираю трудный путь.

Разрываясь от рыданий,

Не могу порой заснуть.

Где мне взять такую смелость,

Чтоб тянула и звала,

Чтобы мне не захотелось

Скрыться в будние дела,

Чтобы мне хватило силы

От начала до конца,

Чтобы мне не приходилось

Бередить родным сердца.

Как веревочке ни виться,

Как ни длятся ночь и тьма,

Я должна остановиться,

Я должна решить сама.

Эта жизнь – не слепок данный:

Вечер тих, и склон покат —

Понимаю, но пока

Всё мечусь меж городами…

Я чувствую, что красота

Бывает взрослей и смиренней.

Конечно, я больше не та

Душистая ветка сирени —

В ней дышат весна и рассвет.

А я словно чайная роза:

Глубокий насыщенный цвет,

Шипы, горделивая поза.

И ей суждено догореть.

Но знаю, что неповторимы

И в бледном пустом сентябре

Изломанные георгины…

Рдеют маки, пламенеют розы,

Догорает пурпур хризантем.

Меркнут звёзды, выпадают росы.

Старый сад умолк и опустел.

Только я одна сижу в беседке.

На востоке чуть светлеет синь,

У заснувших тяжелее веки

И спокойней ласковые сны.

Скоро город эту тишь нарушит.

Станут незаметней и скромней

Вишни, абрикосы, сливы, груши

Средь гудков, бензина и огней.

Потому немного медлит утро,

Капли рос, не падая, висят,

Изумрудом или перламутром

Украшая мой чернильный сад.

Я люблю его в ночном молчанье,

Осознав внезапно, что и я,

И мои сомненья и печали —

Это только капля бытия.

И тогда не столь нужны вопросы,

А живёшь всего лишь этот миг,

Как и травы, маки, абрикосы,

Первый звук и ранний лёгкий блик.

Осторожно раздвигая ветки,

Выхожу из маленькой беседки,

Выхожу из тёплой летней ночи,

Уношу на сердце эти строчки…

Внешность, слова – клише.

Ты на них не смотри.

Что у меня в душе,

Что у меня внутри?

Я вот с тобой смеюсь,

Но смех всего лишь был,

И остаётся грусть,

Словно тягучий ил.

Люди влекут, пленят,

Каждый неповторим —

Да только для меня

Есть среди них один.

Птица была в руках,

Но обрывает нить,

Уходит вдаль – никак

Это не изменить.

Я отвожу мишень…

Листья и сентябри —

Вот что в моей душе,

Что у меня внутри.

Серых небес прибой

Мрачен от облаков.

Думаешь, я с тобой?

А я так далеко.

Время моё течёт,

Низко плывёт ковчег,

Но не предъявлен счёт,

И не оплачен чек,

И не оставлен зал,

И не окончен миг.

А ты вчера сказал,

Что ты меня постиг…

Здесь – как обычно: кустарник у дома,

Низкое небо, на стёклах вода.

А у меня теперь всё по-другому:

Я уезжаю Туда.

Птица зальётся прерывистым плачем —

Я его знаю почти наизусть,

Осени не представляя иначе, —

Но про себя улыбнусь.

Мне теперь есть в чём случайно отвлечься.

Радуют ветер и город сырой,

Стала холодная серая вечность

Самой желанной порой.

Всё повторяется снова, по кругу —

Выпала только простая деталь:

Пусть нас теперь приближает друг к другу

Эта блестящая сталь.

Я ведь три года жила в ожиданье,

И для меня отворяется дверь:

Синее небо и солнце – туда мне.

Сладкое слово «теперь»…

Эти бледные руки,

Эти тонкие пальцы —

Тусклый отсвет разлуки,

Верный признак скитальца.

На вершине, на скате ль,

На краю, на пороге —

Не сдается искатель

Настоящей дороги.

Облетают, намокнув,

Тёмно-синие листья,

Налипают на стёкла,

А меж ними, как лисьи,

Жёлто-красные лапки

Беззаботного клёна.

Как-то тянет заплакать

Над столом запылённым.

Лампа, ручка, тетради,

Плед и кресло – а это

В грустном встреченном взгляде

Образ-символ поэта.

Вот и бродишь по строчкам,

По столбцам и страничкам,

Вот и маешься ночью,

Чтоб не слабла привычка,

Вот и молишь: останься! —

Синий листик от скуки,

Вот и тонкие пальцы,

Вот и бледные руки…

Стало меньше наивных стихов,

Больше вдумчивой взвешенной прозы.

То, что раньше давалось легко,

Получается как под угрозой.

Осень давит дождём на стекло,

Оставляет унылые лужи.

Мало времени – это предлог,

А причина молчания глубже.

Ироничный внимательный взгляд,

За окном опустевшие ветви.

Это просто душевный разлад,

Одиночество и безответность,

Отдалённость меня от тебя,

Разделённость и распределённость.

Монотонные капли дождя,

Силуэт полинявшего клёна.

Бледный, серый сентябрьский восход,

Тускло-жёлтые окна напротив.

Лист. Не светлые блики стихов —

А прямые и жесткие строки…

Свет луны немой и бледный,

Тонкой льдинкой тёмный край.

Я одна вхожу в последний,

Засыпающий трамвай.

И плывёт, необогрета,

Монотонно дребезжа,

Красно-жёлтая карета

До второго этажа.

Поднимаю выше ворот.

Мой неспешный экипаж

Обволакивает город —

Город-бог и город-паж.

Он сентябрьский, он чернильный,

Он прекрасен – он таков.

Он из холода и глины,

Из листвы и огоньков.

Манит мой прямоугольник

В удивительный простор…

«Пассажирка до Раздольной!» —

Окликает контролёр.

Торопливо поднимаюсь,

Отряхнувшись ото сна,

Выбегаю из трамвая.

Ночь прохладна и ясна.

Ветер – чей-то быстрый шёпот,

Я уже в его плену:

Он несёт меня, как тополь —

Утомлённую луну…

Жизнь большого города —

Мир моей мечты,

В глубине которого —

Реки и мосты,

Встречи ежечасные,

Даль дорог, и в ней

Жёлтые и красные

Линии огней.

Перекрёстки, площади,

Шумные места —

Мне не нужно большего:

Вот она, мечта!

Я сильна и счастлива

Пятый день подряд:

Надо мною властвует

Сказка-Волгоград.

Отдаюсь течению,

Растворяюсь в нём,

Становясь свечением,

Золотом, огнём!

Шумная и скорая,

За границей дня

Жизнь большого города —

Вот и для меня…

Чувства были сильными,

А теперь не то —

Тёмные, пустынные

Станции метро,

Скомканные простыни

Серых облаков,

Ставшее вопросами

Прежнее «легко»,

Мысли под запретами

(«Хватит! Помолчи!»),

Пачка с сигаретами,

Фантики, ключи.

Что же мы наделали,

Как же мы могли?

Разомкнулись медленно

Краешки земли…

Краской из баллончика —

На бетон стены.

Эти многоточия

Больше не нужны.

Искренние, вечные…

(«Милая, прости!»)

Красные сердечки – и

Чёрные кресты.

Что же – дело сделано.

Я иду домой.

Да вот только легче ли

Стало мне самой?

Мрачное пророчество

Всё-таки сбылось.