Читать книгу Городской дневник. Стихи, 2010 - Маша Халикова - Страница 2

Я не ходила на курсы

Психологической кройки.

Поезд. Под голову куртка.

Баночка «Балтики-тройки».

Сборник рассказов. Набоков.

Не перечитанный даже.

Нижняя полка. Из окон

Видно степные пейзажи.

Были Уральские горы,

Будто картинки на блюде.

Мерно текут разговоры.

Разные-разные люди.

Кто с пирожками с капустой,

Кто с самодельной мочалкой.

Всем им по-своему грустно,

Всех их по-своему жалко.

Жизни и много, и мало.

Белые лампы задуй ты.

Я ничего не писала

По долгосрочной задумке.

А на стихи не любуйся.

Город в полуночи тонет.

Всё это были не курсы —

Сутки в плацкартном вагоне…

Незнакомый чуждый город,

Бесприютная зима

С ощущением повтора.

Тело просится в дома,

Где уютно и не грустно,

Где не крепость – так хоть щит.

Но его туда не пустят.

Сердце знает и молчит.

Разум, нитями повязан,

А с тобой поговорим? —

Ухмыляется с сарказмом:

«Вам ведь нравится экстрим».

Что же, стряхиваю морок.

Взгляд в трамвае из окна:

Мой красивый светлый город,

Чистый снег и высь без дна…

Ты думаешь, от горечи ушла ты?

Объятия, пропахшие вином,

Оттягивают трудный миг расплаты —

Но бесполезны в чём-то остальном.

Когда весной грохочущие ливни

И чёрных крыш проржавленная жесть,

Ты станешь ли от этого счастливей,

Свободней и осознанней, чем есть?

Уставшие от вечных ссор и лжи, мы

С рассветом заступаем за порог.

Пора вернуться к прежнему режиму,

Где ночь без сна и полстраницы строк…

Не знаю, хорошо ли я пишу.

Прозрачная от внутреннего шарма,

Стекаю светом по карандашу.

И кто докажет мне, что я бездарна?

И кто меня посмеет упрекнуть

В нелепой необдуманности шага,

Когда февраль и мой чернильный путь

Затягивает с жадностью бумага?

Никто во мне не вызовет испуг.

Жизнь, как строка, подкатывает к горлу,

И видно вдруг, что этот мир вокруг

Такой анестетически-снотворный…

Если осознанно вникнуть,

Ясно, насколько легки

Позолочённые нити

В бархате чёрной реки.

Трудно за них ухватиться:

Всмотришься – и не спасут.

Только встречаются лица,

Преобразившие суть.

Воды мерцают, и дразнят,

И отнимают покой.

Чтобы наполниться, разве

Нужно коснуться рукой?

Каждый, кто этого хочет,

Видит: попытка пуста.

…Переливаются строчки

На сердцевине листа.

А иногда, и может, даже часто

Мне кажется, что жизнь моя течёт

Из-под пера писателя-фантаста,

И я веду себе её учёт.

Порывисто исписаны страницы.

Увесистый читательский дневник —

Возможность невзначай освободиться

От впечатлений чьих-то странных книг.

Мне видится порой, что это ложь всё

На глянцевой поверхности листа,

Что ночь к утру и что вот-вот проснёшься —

А жизнь вокруг убийственно-пуста;

Наброшенная паутиной скука,

И, жалких стариков опередя,

Толчёшься за дешёвой пайкой супа

В безликих городских очередях;

Что все давно чужды и ненавистны

Под листьев равнодушный смертный пляс.

На стенку алюминиевой миски

Из побледневших осторожных глаз

Сорвутся слёзы. Моросящий дождик…

Встряхнусь – и боль уходит под ребро,

Но остаётся шепот: правый Боже,

Храни мой сон и мудрое перо…

По лёгким перьям струились блики.

Я ощущала свою бескрылость,

Перебирая страницы книги,

Где обстоятельно говорилось,

Что раны нужно присыпать солью,

Испачкать пеплом, свинцом напичкать,

Что очень скоро не будет больно,

Поскольку это войдёт в привычку.

В глубинах сердца теснился рокот,

Но на обложке сияло имя

Наиправдивейшего пророка —

Инициалы сошлись с моими.

И вместо жалоб и обвинений

Я обмакнула перо в чернила

И над коварной змеистой тенью

Свой луч осознанно прочертила…

Рисую углем серый дождь.

Асфальт сжимается от вздоха.

А я, конечно, не художник —

Потому выходит плохо.

И ничего не разобрать.

Наверно, так оно и лучше,

Когда любимый младший брат

Невдалеке выводит лучик.

Мир сам заботится о том,

Чтоб – даже после нервных встрясок

И в чём-то малом и простом —

Раскрепощать палитру красок

И трепетать, как дивный сад:

Любовь ты в нём увидишь, друга ль?

Я улыбаюсь невпопад,

Потом откладываю уголь.

Полётом синего мелка,

Ещё немного неуклюже,

Я оставляю облака

В глубоких сумеречных лужах…

Ты отмеряешь ртуть и морфий

Ночами пасмурной весны —

Хоть так, возможно, будут стёрты

Твои циклические сны:

Кошмары падающей люстры

И зарешёченных дверей.

Проснуться в явь ещё не утро,

А страх и боли всё острей.

Но смерть во сне всегда неправда,

И ты отчаянной рукой

Напрасно смешиваешь яды

В надежде вымолить покой.

Постой. Вечерний воздух горький,

Прохлада в шёлковом шарфе,

И обволакивает горло

Конфетно-приторный шалфей.

Теперь шагни навстречу ветру…

Но где же люстра, где же дверь?

В кошмаре главное – поверить,

Что можно выйти без потерь.

Отложим вещества и травы.

А время движется к утру.

Ты знаешь, как приятно править

Свою азартную игру…

Любовь и странный дар владеть строкой

Ведут себя с душой, как с одеялом,

Стремясь перетянуть её покой

И, наконец, забыться сном усталым.

Но знать бы им, что бедная душа,

Уже не в силах вынести такое,

Бежит объятий и карандаша

И никому не может дать покоя.

Ей тоже нужно просто отдохнуть,

Побыть одной на этом свете – чтобы

Шуршать листвой и слушать звёздный шёпот,

За шагом шаг распознавая Путь…

Крошится замедленно грифель,

Затачивается перо,

И переплетаются рифмы.

Но я забавляюсь игрой,

Которая кажется мелкой,

Подобно песчинкам в горсти.

Как медленно тонкие стрелки

Карабкаются к десяти.

И так это ежевечерне.

Да только посмотришь назад —

Написаны чисто и вчерне,

Огромные кипы лежат.

Оглянешься в зеркало: ты ли

Создатель порывистых строк? —

Тебе уже двадцать четыре,

И взгляд твой спокоен и строг.

А время всё каплет и каплет

На камень, который горюч,

И в маленькой выемке в камне

Скрывается солнечный луч…

Как шаман, вызываю строку за строкой:

Пусть поведают древние тайны о мире.

Утомясь от бесед, отойду на покой

И проснусь далеко за полуднем, в четыре.

Между комнат, что так непривычно-тихи,

Буду вечер и ночью – до часу, до двух ли —

Разбираться в листках, потому что стихи —

Это мудрые и своенравные духи.

Без примерки крою эфемерную ткань,

Золотистая нить извивается странно,

Вышивая узор: человек, перестань

Запирать вековечную Душу-шамана…

Тихо стекает вода дождевая,

Будто легко по стеклу вышивая

Или неспешный ведя разговор.

Я не запомнила странный узор,

Не поняла ни единого слова.

Суть же принять оказалась готова:

Прошлое высушит солнечный блик —

Жить нужно тем, что несёт этот миг…

Городские пейзажи сутулятся.

Дождь с небес, что казались чисты,

Заливает вечерние улицы,

Искажает соборов кресты,

Намечает на сердце распутицу,

Долго перебирает листы.

Улыбаюсь уже не по-летнему,

С робкой грустью подросших котят.

Пятипалые листья замедленно

На холодную воду летят.

Меж сырыми тетрадными клетками

Лишь порой промелькнёт этот взгляд —

С тихой верой, что тело не сгорбится,

Ощущения станут острей,

Что в дождями пропитанном городе

Не случится чужих сентябрей,

Что заметки, сухие и горькие,

Станут строчками стихотворе…

                                                …ний…

Все мы будто проросли из камня.

И однажды пусть настанет день:

Я сочту, что, видимо, пора мне

Отойти от буден и людей.

Я ступлю на дымную аллею,

Средь берёз пройду и над водой

Попрощаюсь и окаменею,

Вечной став и снова молодой…

– «Привет!»

– «Это ты?»

                    Полминуты случайной встречи.

– «А ты изменился – может быть, постарел».

– «Ещё бы, уже пять лет безуспешно лечим

Сердечные боли насущностью будних дел».

– «А по выходным вышиваем весёлых зайцев,

Под тонкой иглой оживает, пестрит канва,

И мне потому начинает порой казаться,

Что я и сама ненароком еще жива».

– «Но всё завершилось шумным зелёным маем.

Ты помнишь, как ты ослабла, а я продрог?»

– «Прости, мне пора».

                                    Выполняем, пережидаем

И больше не пишем сильных красивых строк…

Лето последнего дня,

То есть последний день лета.

Жизнь заполняет меня

Неизгладимым куплетом.

И без особенных чувств,

Зная, что всё это мелко,

Я монотонно кручусь,

Как трехколёсная белка…

Стихи рождаются случайно

И происходят невпопад,

Когда я ставлю греться чайник

И мóю синий виноград.

Поют неведомую близь мне

И повторяют: не спеши,

Поскольку даже в прозе жизни

Живет поэзия души…

Стихи полны неизмеримой боли.

Когда они рождаются во мне,

Я ощущаю, будто бы невольно

Я соучастник пляски на огне,

А иногда игры с тенями в прятки.

Бессмысленно пытаться не играть.

В который раз – дымящиеся пятки

И в ужасе измятая тетрадь…

С чего ты взял, что этот город

Хоть чем-нибудь похож на рай?

Его горячий воздух горек,

А солнце хлещет через край.

Он тянет силы, давит, душит,

Но мы спокойны и тверды.

Ах да, в его заветных кущах

Растут запретные плоды…