Читать книгу Дом для непрощённых - Матильда Аваланж - Страница 3

Эдуард

На перекрёстке встали. Причём конкретно. Очередь из машин двигалась со скоростью черепахи. Потом ещё у какого-то дедка заглох его ржавый рыжий «Запорожец» и стало непонятно, повернём ли мы в этой жизни вообще.

Я недовольно наблюдал, как дедок копошится около своего «запора». Остальные машины, корячась, пытались его объехать, но очереди всё равно не было конца и края. Господи, да рядом с таким железом даже находиться страшно, а он ещё на нём ездит. Впрочем, дедку-то уже терять нечего.

Сам я сегодня был на «Инфинити» огненно– оранжевого цвета. В принципе, для моей сегодняшней цели лучше подходил «Бентли», так как он чёрный, но «Инфинити» я почему-то любил больше. Расставание с девушкой – довольно мрачное событие, и чёрный цвет машины был бы тут как нельзя кстати. Но если ты не испытываешь к этой девушке ничего, кроме лёгкого раздражения, то и оранжевый подойдёт.

Я глянул на часы – опаздываю нещадно. Ну да ничего – Катрин подождёт. А опаздывать, я, кстати, не люблю. Лучше уж вообще не приходить – и то честнее будет. Как гласит кодекс чести самурая – лучше убить собеседника, чем ранить его неуважением. Ну, или что-то типа того.

Не удержавшись, глянул на часы ещё раз, хоть в этом и не было необходимости. Нравились мне они. Недавно одна швейцарская фирма решила сделать часы в честь Бэтмена. Корпус из титана с особым покрытием своим внешним видом напоминал космический корабль, а на задней крышке было нанесено изображение летучей мыши. Цифры из сапфирового стекла, вращающийся диск на циферблате – всё в них было идеально. Тридцать три штуки баксов, но я ценил не кругленькую сумму, вываленную за часики моим папашей, а эксклюзивность – в суперколлекции таких часов всего 75 экземпляров.

Чёрт бы побрал этого старикашку! Мы поедем сегодня или нет?

Вот и дождались. Между рядов машин появился попрошайка в инвалидном кресле. В чёрной шапочке, низко надвинутой на лоб и какой-то грязной– прегрязной камуфляжной куртке. Ниже куртки – пустота. К коляске прикреплена картонка. «Пожалуйста! Помогите ветерану боевых действий в Афганистане» написано на ней чёрным маркером.

Я разглядывал его в зеркало заднего вида. Ровесник отца. Хотя, как мне вообще пришло в голову сравнивать отца и этого…

Серые глаза смотрели неожиданно не просительно, а строго. Раз ты весь такой гордый и суровый, чего тогда милостыню собираешь? А коль собираешь, сделай тогда лицо попроще.

Но, кажется, выражение лица ветерана ничуть не отвращало водителей в колонне. Очень многие открывали окна, протягивая ему мелочь, десятирублёвки, сотки. Он принимал их с таким достоинством, будто был, по меньшей мере, королевских кровей. Из серебристой "ауди" даже пятисотку протянули. Я кинул быстрый взгляд на водителя. Девушка. Некрасивая. Ах ты, сердобольная!

Дедок, наконец, завёл свой драндулет и угрохотал за перекрёсток. Очередь пошла живее. Я потихоньку катился вперёд, не теряя из виду инвалида. Когда я, благодарение богу, наконец, встал перед светофором, ветеран оказался за две машины от меня. Время выходило.

Я выгреб из бумажника долларов двадцать и открыл окно, вытянув в него кулак, полный сладких, приятных бумажек.

Инвалид, естественно, всё это заметил, и поехал прямиком ко мне. Я видел, что он старается двигаться не быстро, как бы с достоинством.

Ну– ну, поднажми, мужичок, если хочешь огрести немного бабла!

Светофор уже мигал. И тогда он всё-таки убыстрил ход своего ржавого инвалидного кресла. Блин, да он гнал так, будто за ним черти по пятам скачут! Да, вот что деньги делают с людьми…

Загорелся зелёный. Он доехал и протянул свою обветренную грязную руку за положенным вознаграждением. Я сделал вид, что с радостью протягиваю инвалиду доллары, но в самый последний момент встряхнул кистью и раскрыл ладонь. Одновременно дал по газам.

Милые зелёные бумажки закружились от порыва ветра и разлетелись по всей дороге, шлёпая по лобовым стёклам тронувшихся автомобилей. Лишь один взгляд на лицо этого мужика сделал мой день. Будет ему урок на будущее. Может, поймёт, что не надо кривить рожу, когда просишь милостыню…

Чёрт! Ах, ты дрянь!

Увлёкшись своими мыслями, я не среагировал вовремя, и серебристая ауди подрезала меня. Ладно, езжай с миром, корова! Всё равно с таким лицом девушке не жизнь, а страдание одно. Свою долю веселья я уже получил.

А нет, вообще-то, не всю.

Любезная Катрин ждала меня в ресторанчике TATLER CLUB– местечке довольно простеньком и непрезентабельном, но меня там знали и встретили, как родного. Администратор лично повёл меня к заказанному столику, улыбаясь при этом так, будто встретил сына, которого потерял восемнадцать лет назад. Если бы попрошайка с дороги так улыбался, его заработок был бы значительно выше. Может, он даже получил пару копеечек от меня. Но не доллары, конечно, не доллары. Как ему вообще могло в голову прийти, что я могу дать ему доллары? Видимо, с ногами у него отняло и часть головного мозга.

И эта гадюка ещё меня подрезала. Из-за него, понятно, из-за ветерана этого слабоумного. Надо было вообще номер машины запомнить. Шепнул одному человечку из папиного окружения – она пожалела б, что на свет родилась.

Сетуя из-за упущенной возможности, я не сразу расслышал вопроса администратора.

– Как папа поживает?

Они, дурачки, всё надеются заполучить его как постоянного клиента. И невдомёк глупым, что их ресторанчик по сравнению с теми, где бывает отец, просто придорожная кафешка, жалкая чебуречная… Впрочем, я не бывал ни в тех, ни в других.

– Папа отлично поживает, – лениво сообщил я. – От америкосов недавно прикатил.

– Мы всегда рады видеть его в нашем заведении! – администратор поставил рекорд по широте улыбки.

–заведение такого уровня, как ваше, – я сделал многозначительную паузу, – не соответствует его предпочтениям, к сожалению. Я и сам к вам чисто случайно забрёл.

Ох, и забавно было наблюдать за его перекосившейся физией. Но, надо отдать должное, справился паренёк с собой быстро и тут же побил поставленный собой рекорд по улыбкам.

Молодец. Возможно, он даже заслужил чаевые.

А вот и Кати! Познакомились мы с ней недели две назад в каком-то клубе, я уж и не помню в каком. Она успела как-то ненавязчиво взять меня в оборот, и с тех пор у нас любовь– любовь: совместные походы в самые пафосные места Москвы, куча фоток в Инсте, зая– котик и всё такое.

Вначале я не сопротивлялся – у меня до этого постоянной девушки не было, и новый статус заинтересовал. Но при свете дня я убедился, что не такая уж она и шикарная, как мне сначала показалось в темноте клубешника. Нет, в ней есть, конечно, что-то – иначе я тогда на неё и не посмотрел… Но волосы могла бы нарастить и покачественнее – видно, что капсулы, одевается дёшево, черты лица довольно простецкие, а тупость просто зашкаливает. Но я бы всё это стерпел, и повстречался с Катриной подольше – первая любовь как– никак, если бы не её собственнические замашки. Детка просто обрадовалась, что подцепила такую крупную рыбку, и хотела закрепить успех, привязать меня к себе.

Может, у неё и получилось, но тактику она выбрала в корне неверную. Её недовольство всем и вся меня уже, честно говоря, достало.

– Ты опоздал! – надула чуть-чуть перекачанные ботоксом губки девушка.

– Прости, солнышко, – покаянно вымолвил я и плюхнулся напротив неё.

– И ты без цветов!

– Я вёз тебе огромный букет роз, но попал в аварию, – сочинял на ходу. – И опоздал, кстати, поэтому. Хорошо хоть выжил!

– О боже, зая! – испуганно воскликнула Катрин. – Ты на «Бентли» попал?

Когда она узнала, что папа на восемнадцатилетие подарил мне сразу две машины, то, думаю, испытала перед папой священный экстаз. Все-таки простенькая Катюха была девушка. Случайно она оказалась в том клубе, ох, случайно. Она не моего уровня, далеко не моего уровня. Какой-то идиот её пропустил, а я теперь отдуваюсь.

– Да, – печально произнёс я. – Машина не подлежит восстановлению, розы разлетелись по всей дороге.

– Милый, но тебе нужно в больницу! – встревоженно пролепетала Катюха.

–только оттуда, – сообщил я. – Врачи не обнаружили на мне ни одной царапины. Они попытались выяснить, почему я не пострадал.

– И почему же? -затаила дыхание девушка.

– В моей крови обнаружился специальный фермент, – понизил голос я. – Нечто подобное есть только у одних существ на планете – летучих мышей. Этот фермент придает мне особые способности. Например, потрясающую живучесть. Доктора выяснили, что я ещё могу.

– И что? -зачарованно переспросила Катрин.

Господи боже, да она поверила! Нет, действительно поверила! Вся раскраснелась, смотрела на меня удивлённо и восторженно… Это какой же надо быть непроходимо тупой курой, чтобы поверить в весь этот бред!

– Очень многое, – со значением произнёс я. – Иными словами, я…

– Ты? – испуганно попыталась продолжить девушка.

– Я – Бэтмен, – трагично закончил я.

Меня уже просто несло. Неужели и это схавает? Схавала, не подавилась даже.

– Как в фильме? – поинтересовалась, только шёпотом.

– Как в фильме, – я сурово кивнул. – Мы с отцом решили даже оборудовать мне сверхсекретный подвал в нашем доме на Рублёвке. А всякие штуки, вроде бэтмобиля и костюма сконструирует Льюис, недаром же он наш главный дворецкий и негр!

Катя уже бывала в том особняке и знала, что там все дворецкие негры, а горничные – тайки. Выглядит довольно эффектно, все друзья отца обзавидовались, но ничего подобного придумать не могут. Знали бы они, как сложно воплотить эту задумку в жизнь! Там такой конкурс среди жителей второсортных стран был – покруче, чем экзамены в Кембридж. Но затраченные отцом силы и нервы стоили того.

– Теперь я понял, что моё переназначение – борьба со злом, – продолжал я проникновенно, накрыв своей рукой Катину. – Я просто обязан пустить свои сверхспособности на службу людям. Защищать их от всяческих злодеев и маньяков!

Восхищение в её глазах росло в арифметической прогрессии, а я заливал ей и поражался, тоже восхищенно, как можно быть настолько глупой овцой.

– Но ты же понимаешь, Катечка, что участь спасителя рода человеческого – непростая участь. Это доля волка– одиночки.

– Почему?

Вот мы и плавно подошли к, собственно, расставанию. Я незаметно глянул на часы. Да я иду на рекорд – расстаться с девушкой за полчаса – и ни тебе слёз, ни скандалов.

– Ты же понимаешь, что эти злодеи заходят уничтожить моих родных и близких, – терпеливо объяснил. – Они захотят повлиять на меня. Могут, например, украсть тебя, чтобы меня шантажировать. Потому ты – моё слабое место. Я не хочу подвергать тебя опасности.

Мою проникновенную тираду нарушила трель последней модели айфона.

Отец.

Да уж, ты вовремя, папочка! Я вообще-то здесь с девушкой расстаюсь. Но сбросить я не рискнул. Я мог не ответить кому угодно, но только не отцу. Извинившись перед Катей, я вышел в холл. У входа, не удержавшись, быстро оглянулся. Катрин сидела вся такая озадаченная и лапша огромными шматками свисала у неё с ушей.

Поспешно нажав на кнопку приёма вызова, услышал низкий красивый голос отца.

– Здравствуй, Эдуард.

– Привет!

– Я хотел извиниться перед тобой. За ту пощёчину.

– Да ладно, я уже забыл. И ты забудь.

Не забуду, никогда не забуду и не прощу тебя, папуля, за то, что ты изо всех своих дурьих сил хлестнул меня по щеке. А за что собственно?

Помимо особняка на Рублёвке и трёх квартир в Москве есть у нас ещё миленький домик в Стрельне. Простенький такой, без бассейна и оранжереи, но со вкусом. Так вот там отцова жена, моя обожаемая мачеха, нашла котёнка. Обычный помоечник, не девон– рекс и даже не нибелунг. Уж не знаю, как он на нашем участке оказался. Всякие бродяги так и норовят проникнуть в мир сильных, красивых и успешных людей. У этого уродца получилось – мачеха принесла его в дом и вознамерилась воспитать. А он страшненький, как не знаю кто – вытянутая, совершенно не породистая морда, один глаз коричневый, другой голубой, длиннющие лапы и хвост кривой. Перебитый, видимо.

Уж Аллочка, так зовут мою вторую маму, с ним таскалась– таскалась, выводила блох, прививки делала. Но это ещё ничего, самый ужас начался, когда ему глистогонные препараты дали. Маленький гадёныш принялся вырыгивать этих глистов сотнями. Бррр! Такая мерзость. Я надеялся, что она хотя бы теперь одумается и выкинет этого бомжа на помойку, где ему и место самое. Но она нет, ничего. Назвала его Леонардо, на колени брала, гладила. Сама даже глистов тошнотворных этих убирала.

Я уж было хотел перебраться на Рублёвку или в одну из московских квартир, но потом подумал: неужели я из-за этого бомжа должен менять место дислокации. А не жирно ли ему будет, убогому?

И остался. Терпел ещё как-то. Сам даже не знаю, как. Уж больно тот котёныш мерзучий! Но в мою комнату ему доступ был закрыт. К сожалению, до поры до времени.

Как-то лежу я на кровати, Минаева читаю. Ничего так писатель, годный. А дверь в комнату приоткрыта была. Мне горничная, не помню её имени, молоко с печеньками принесла. А дверь, стерва, закрыть забыла. Но с кровати было вставать неохота. Ладно, думаю.

И вот, короче, забегает в мою комнату Леонардо. Весь такой весёлый, довольный. Поел, наверное, только что, скотина. Я Аллу предупреждал, чтобы ноги его на моей территории не было. Если что случится, она виновата будет. Отличная возможность отомстить!

Леонардо побегал– побегал, кепкой моей любимой поиграл. Я сжал зубы, но пока ничего не предпринимал. А потом котёнок запрыгнул на кровать и принялся играть с моей ногой.

Я ждал. Мне было приятно смотреть на него, такого оживлённого и безмятежного, приятно осознавать, что сейчас я причиню ему боль.

И дождался!

В котёнке что-то заурчало и он вырыгнул огромного белого глиста прямо мне на джинсы.

– Ах ты, мразь!

Я пнул этого тварёныша так сильно, что он грохнулся об пол, завизжав от удивления и боли. Так тебе!

– Эдик, боже мой, что ты делаешь? Зачем ты бьёшь Лео?

Аллочка стояла на пороге моей комнаты и, конечно, всё видела. Длинные загнутые ресницы, стрижка каре, синий шёлковый сарафан. Она всегда ненавидела меня, я знаю. И я всегда отвечал ей взаимностью.

Мачеха прижала к груди вопящего котёнка, глядя на меня со смесью ужаса и отвращения. А я жалел только об одном – что не проломил этой лохматой скотине череп.

Мерзкий жирный глист извивался на моём покрывале в луже блевотины. Я с отвращением стащил джинсы, швырнул их на кровать и сгрёб всё вместе с постельным бельём. Открыл окно и метнул этот комок прямо на дорожку перед гаражом. Если бы я видел, что отец уже загнал машину в гараж, то, конечно, не поступил так опрометчиво. Я думал, он приедет вечером, а к тому времени горничная всё уберёт.

Отец, предварительно, конечно, поговорив с Аллой (а уж эта стерва ему напела про мою изощрённую жестокость), зашёл в мою комнату и, ни слова не говоря, влепил мне пощёчину.

Такого я от него не ожидал. Когда-нибудь я отомщу ему. И только когда мы будем квиты, забуду то унижение.

Только тебе об этом, папочка, знать не обязательно. А то заблокируешь мои кредитки.

Отец сразу потеплел голосом, принялся расспрашивать, как у меня дела. Я ведь всё же убрался из коттеджа в Стрельне в московскую квартиру. С того дня мы с отцом не виделись.

– У Полонского завтра день рождения. По этому случаю приём в его загородном особняке, – сообщил отец. – Мы должны быть. Ты – с парой.

Опаньки! Отменяется, значит, пока расставание. Катрин, можешь плясать! Яков Полонский – крупная шишка, владелец заводов, газет, пароходов. Они с отцом, как олени, постоянно меряются рогами – у кого круче, ветвистее, длиннее. Раз отец сказал – надо быть с девушкой, значит, так и сделаю. Правда, Катя, как я уже говорил, простовата для нашего круга, ну да ничего. Может, ей денег дать, хоть прикинется нормально? А, ладно, слишком для неё жирно. Сойдёт, как говорится, для сельской местности. Я уверил папочку, что его указание будет выполнено в лучшем виде. Мы уже собрались распрощаться, но тут папуля неожиданно спросил:

– Эдуард, а что с «Бентли»? Он на ходу?

– Да всё нормально с «Бентли», – недоуменно пожал плечами я. – Гоняю, а что?

– Ну ладно. Увидимся завтра.

О'кей, не вопрос, увидимся. Пойду, обрадую Катюху. Она на таких крутых тусовках сроду не бывала. Вот и посмотрит, какой жизнью ей никогда не жить. Правда, я ей чего-то про Бэтмена наплёл, ну и фиг с ним! Выкручусь. Катюха тупая, как пробка. Поверит всему.

Вернувшись за столик, я с места в карьер заявил, что завтра мы едем на приём к Полонскому. Катрин была настолько счастлива, что буквально писалась кипятком.

– К Якову Полонскому? Тому самому?

–тому-тому, – кивнул я, небрежно развалившись в кресле.

Ну, Бэтмен забыт, слава богу. Полонский всё-таки покруче.

– Ой, зая, а ты расскажешь там про то, что у тебя обнаружились сверхспособности?

А нет. Не забыт. Она смотрела на меня, невинно хлопая ресницами, и, кажется, не понимала, какую глупость несёт. А может чёрт с ней, с Катюхой этой? Опозорит ещё, тупяшечка. Можно позвонить Лере. Или Свете. Да они будут счастливы завтра пойти со мной на приём.

– Про это нельзя рассказывать всем, – терпеливо попытался объяснить я. – В фильме же Бэтмен носит маску?

Девушка с сомнением кивнула.

– Ну вот. Он скрывает свою личность. И я тоже должен скрывать. А то ведь… – не удержался я от смешка, – враги не дремлют.

В конце концов, мне удалось замять разговор о своих способностях. Просто спросил, в чем она завтра пойдет. И началооось… Она стрекотала без умолку, но я уже отключился, принявшись разглядывать публику в ресторане. Нет, я кивал в нужных местах, и слова «зая», «платье», «ногти», «круто» доносились до моего сознания, но как-то слабо. Кончилось всё тем, что Катя предложила совместный поход по самым дорогим бутикам, мотивировав это тем, что ей совершенно нечего завтра надеть, а она должна сразить всех наповал. Наверное, надеялась, что я буду расплачиваться.

Счас прямо, бегу и падаю! Отвязаться от Катюхи стоило просто титанических усилий. Пришлось соврать, что у меня встреча с отцом. Считая минуты до расставания, я подвёз её к торговому центру. Катрин почему-то приспичило пораспинаться о нашей любви ещё минут двадцать, после чего она вымелась, наконец-то, из машины.

Свободен! Да, любовь – штука непростая. Устал я что-то сегодня. Хочу домой.

Для уютного домашнего вечера я приобрел бутылочку сухого "Циклос Мальбек", а на закуску неплохой сырок, который готовят из лосиного молока на одной ферме в Швеции.

Так вышло, что дорога домой, в «Золотую милю», легла через тот самый перекрёсток. Каково же было моё удивление, когда я увидел знакомого попрошайку в инвалидном кресле. Я-то думал, он укатил на обед. А то и вовсе решил взять отпуск после неудачи с долларами.

Нет, преспокойно катается между машин, собирает свои жалкие гроши. Он узнал мою машину. Я по ненавидящему взгляду понял – узнал.

Неожиданно мне в голову пришла гениальная мысль. Я вытащил из бумажника две пятитысячные и опустил стекло. Ухмыльнувшись попрошайке, помахал красненькими купюрами. Что ж, боец, ты понял все правильно – унизишься – я тебе их отдам. Всё по– честному.

Ветеран помедлил, а затем повернул колёса инвалидного кресла в мою сторону. А я и не сомневался. Ради денег это быдло ещё не на такое пойдет!

Инвалид вплотную подъехал к «Инфинити». Я ждал, что он жадно протянет руку за желанными бумажками, и даже приготовился торжествующе улыбнуться. Ведь я победил его.

Но вместо этого попрошайка неожиданно смачно плюнул на блестящую дверцу моей драгоценной машины и был таков.

Гори в аду, безногий! А я ему ещё десять тысяч рублей хотел дать. Правильно говорит один друг отца: народ – чернь неблагодарная.

На следующий день я проснулся около двух часов дня с чёткой мыслью, что жизнь в грязной осенней Москве меня достала. Завтра же куплю билет в Италию. У отца там симпатичная вилла на берегу океана. Надо развеяться, а то что-то паршиво мне. И башка побаливает.

Наскоро запив сыр остатками вина, я спустился на подземную парковку. Выбор мой пал на «Бентли». «Инфинити» после плевка того бомжа я как-то брезговал. Правда, бентляха для Катюхи, типа, разбитый, но, учитывая её айкью, это не проблема. Придумаю что-нибудь.

Катрин я наплёл, что машину восстановили за одну ночь. Безмозглая курица схавала и это. Кстати, оделась она ужасно. В каком-то блестящем платье, волосы собрала в дурацкую причёску а– ля «я у мамы умница»… Мелькнула мысль высадить её прямо на МКАДе, где ей в таком прикиде и самое место, но всерьёз я её обдумать не успел, а потом стало уже поздно.

Девушка с воодушевлением принялась болтать о предстоящем приёме, но, уловив моё мрачное настроение, заткнулась. Благодарение богу! А то бы я точно её высадил, хоть прямо и посреди поля.

Башка раскалывалась нещадно, но я знал одно хорошее средство от головных болей. Лишь мы выехали на трассу, я тут же разогнался на максимальную скорость, представляя себя Михаэлем Шумахером. Это немного помогло. Я даже сообразил, что Шумахером не надо, он ведь сейчас явно не в лучшем состоянии.

Было около пяти и уже начало смеркаться. Встречные машины проносились мимо, слепя светом фар. Я мастерски обогнал какую-то фуру.

–зая, может, сбавишь немного скорость? – подала голос Катрин.

– А что такое? – удивлённо поинтересовался я, выжимая из машины максимум того, что она может дать.

– Мне страшно!

– Не бойся, котёночек, – просюсюкал я. – У меня же сверхспособности, забыла?

Впереди показался зад серебристой ауди. Конечно, вряд ли за рулём сидит та овца, что подрезала меня вчера, но обогнать это железо я посчитал делом своей чести.

Но всё пошло не так. Когда я лихо стал обходить ауди, колёса моего драгоценного, верного «Бентли» попали на грязную обочину. Мы заскользили, а потом начался ад.

Машина, перевернувшись, рухнула в кювет и покатилась по полю, как полупустая консервная банка, которую швырнули со всей дури. В роли несчастных сардинок, болтающихся в этой банке, выступали мы.

Земля и небо смешались в единое целое… Удар. Дикий лязг. На очередном витке лобовое стекло протаранил сук дерева, попавшегося по дороге, и осколки градом посыпались в салон.

Мне не хватает воздуха. Господи, неужели это конец? Но я не должен умирать, только не я. Я не заслужил этого! Ощущение, что мы уже много часов находимся в машине, летящей в никуда, и это будет продолжаться до скончания века, накрыло меня с головой. На деле прошло каких-то секунд двадцать.

Казалось, железо ожило, со всех сторон давит на меня, хочет объять, поглотить, превратить в лепёшку из крови и мяса.

Когда это кончится, о господи, когда? Если останусь целым, больше в жизни не сяду за руль машины. Это слишком страшно. Слишком больно. Помоги мне, господи!

Удар! «Бентли» пропахал крышей землю. По-моему, у меня оторвало голову. Удар! Вращающиеся колёса с силой впечатались в жирный чернозём. Снова удар! Машина, словно поверженный зверь, лежит на боку. Кажется, она больше не хочет меня убить.

Первые пять секунд я вообще не существовал, ничего не видел, не ощущал, не чувствовал боли. Только потом, именно потому, что пришла она, боль, я понял – жив.

Вслед за этим пришли звуки. Шум трассы, вой сирены, далёкий гром, который, наверное, грохотал лишь в моих ушах. И ещё один звук. Тревожный.

Где-то, звонко плещась, струится вода. Мы что, около ручья приземлились, что ли?

Потом я окончательно очухался и понял, что это весело льётся из пробитого бака бензин. Надо выбираться, а то машина сейчас взорвётся к чертям собачьим!

Скорее, скорее, скорее! Я пошевелился, превозмогая боль в теле, по которому будто прошлись катком. Машина лежит на правом боку, что значительно облегчает мне задачу. Мятая дверь совершенно деформирована и вряд ли откроется, зато я смогу выбраться через провал с острыми неровными краями, на месте которого недавно было стекло.

Вдруг мой взгляд упал на место рядом с пассажирским. Пристёгнутая, в отличие от меня, ремнём безопасности, Катюха, нелепо изогнувшись, лежала на сидении, придавленная вмявшимся внутрь боком машины. Голова девушки свисала вниз, и из-под напитавшихся кровью волос текла тонкая струйка. Мертва.

Я отвернулся и сделал рывок вверх, к свету и жизни.

Слабый стон послышался сзади. Приказав себе думать, что это почудилось, я полез вверх.

– Эдик…

Слабый голос девушки заставил меня карабкаться вверх с утроенной силой. Если я примусь вытаскивать её – сгорим оба. А так – выживу хотя бы я. Тем более, я, скорее всего, вообще ей одолжение делаю. Она же вся переломана, наверняка после аварии останется инвалидом. И зачем ей такая жизнь? А может, её успеют вытащить. Полицейские там или кто… Я же слышал сирену.

Наконец, я выкарабкался из салона, спрыгнул на землю и на четвереньках попытался отползти как можно дальше от искорёженного куска железа. Сил идти не было. Каждая клеточка моего тела нещадно болела.

Где полиция, где врачи? Один несчастный "фольксваген" с маркировкой ДПС стоял на обочине. Машины равнодушно проносились мимо. Ни один человек не остановился узнать, нужна ли помощь.

Смешно придерживая от порывов ветра форменную фуражку, через поле ко мне бежал дэпээсник. В конце концов, головной убор его всё-таки слетел, открыв миру кудрявую черноволосую шевелюру.

– Там бензин хлещет! Бегом отсюда, сейчас рванёт! – крикнул он, подхватив меня под белы руки.

Ужас сковал все мои члены. Выжить в этой страшной аварии, чтобы потом погибнуть от взрыва… Я хотел пробормотать что-то про Катюху, но язык прилип к нёбу.

Взрыв застал нас почти у самой у обочины. Никаких ужасающих звуков, как в кино. Просто громкий хлопок. Я обернулся. На месте моей красавицы «Бентли» полыхал костёр. Погребальный костёр, подумал я, вспомнив девушку, которую оставил в машине.

Но я ведь правильно поступил. Правильно! Иного выхода не было. Я не смог спасти её и погиб бы сам.

– Где, мать твою, врачи? -заорал на дэпээсника. – Где врачи? Меня должны осмотреть! Кажется, у меня сломано ребро!

– У вас шок, – произнёс кудрявый сочувственно. – Садитесь в нашу машину, мы отвезём вас в ближайший пункт скорой помощи.

– Не надо меня туда везти! – разозлился я, бухнувшись на заднее сидение патрульной машины. – Позвоните моему отцу, он найдёт лучших докторов! Нет, лучше отвезите меня к нему. Тут недалеко. Там, где особняк Полонского. Вы знаете, где особняк Полонского?

За рулём сидел рыжий мужик в шляпе и светлой жилетке поверх чёрной рубашки. Это что ещё за хмырь? А когда на сидение рядом с водительским уселся чернявый, я и вовсе перестал что– либо понимать. Вместо потасканной формы дэпээсника на нём был клетчатый пиджак. Когда это он успел переодеться?

Что это вообще за клоуны?

– Кто вы такие? – раздражению моему не было предела. – Отвезите меня к отцу немедленно и тогда вам заплатят!

– А нам уже заплатили, – подал голос водитель, даже не обернувшись.

– Это что, похищение с целью выкупа? – я откровенно захохотал. – Да папин друг из ФСБ вас в два счёта найдёт!

– Не думаю, – покачал кудрявой головой черноволосый.

Тут я вовремя вспомнил, что айфон-то у меня в нагрудном кармане. Экран был покрыт паутиной трещин, но он работал. Ха! Сейчас позвоню папе, и эти два козла мигом поймут, с кем связались. Но странное дело, хоть айфон и работал, однако сеть не ловил. Что за фигня здесь творится? Я попытался открыть дверцу, но её будто заклинило.

– Вы что, офонарели, бомжи привокзальные? Вы не знаете, кто мой отец! -заорал я. – Он из вас вмиг бефстроганов сделает!

Они сидели спокойно, как вдруг рыжий обернулся и с нечеловеческой силой схватил меня за грудки, притянув между сидениями. Его кошмарное лицо было лишь подобием человеческого. Из правого зрачка, издеваясь, скалился Микки Маус.

– А сейчас ты замолчишь, и всю дорогу будешь сидеть тихо, – прохрипел он, обнажив багровую пасть, усеянную острыми клыками.

– И не будешь мешать нам с Гармогеном Галактионовичем рассуждать о поэзии, – добавил чернявый, обдав меня тлетворным дыханием. – А то под такие вопли о вечном говорить как-то не резон.

Я мяукнул и забился в угол салона, обитого красной кожей.

У меня было всего два объяснения происходящего. Либо я умер, и эти двое отвезут меня в рай, либо я сошёл с ума.