Читать книгу Воспоминания - Матильда Кшесинская - Страница 3

Мы в детстве часто слышали от отца рассказ о происхождении нашего рода от графов Красинских¹. Семейное предание передавалось изустно от отца к сыну с XVIII века и сохранило живые краски. Но никому не пришло в голову записать его на свежую память со всеми яркими подробностями, и только теперь, с помощью брата и сестры, мне удалось отчасти восстановить рассказ отца так, как мы его слышали и как он сам, вероятно, слышал от нашего деда.

Героем событий был наш прадед, а дед лишь нес на себе тяжесть их последствий. Мы же все слушали историю наших предков с особым интересом, так как она определила нашу судьбу: благодаря тому, что произошло за полтора века до нашего рождения, создалась театральная династия Кшесинских, последними представителями которой являемся я и семья моего брата.

И дед, и отец пытались восстановить утерянные права, но это удалось лишь мне после смерти отца.

События, о которых рассказывал отец, произошли в первой половине XVIII века в Польше. Мой прапрадед, как старший в роде, унаследовал от своего отца, графа Красинского, крупное состояние, а его единственный младший брат получил лишь небольшую долю. Прапрадед вскоре после получения наследства овдовел и от тоски по любимой жене умер, оставив моего деда, Войцеха, на попечении преданного французского воспитателя. К осиротевшему двенадцатилетнему мальчику перешли обширные владения и крупное состояние графов Красинских.

Его дядя, считавший себя обездоленным и стремившийся захватить наследство Красинских, решил избавиться от Войцеха с помощью наемных убийц. Один из них, мучимый совестью, рассказал об этом воспитателю Войцеха, и тот решил, что единственным средством уберечь мальчика было немедленное бегство из Польши, где ему грозила опасность, во Францию. Собрав наспех кое-какие документы и то, что можно было захватить с собою, не привлекая внимания, француз бежал со своим воспитанником в 1748 году на родину и поместил мальчика в своей семье, имевшей дом под Парижем, в Нейи. Из предосторожности он записал Войцеха под именем Кшесинского², принадлежавшем ему, по-видимому, по женской линии.

После смерти воспитателя Войцех остался в Париже и там женился в 1763 году на польской эмигрантке, Анне Зиомковской. В 1770 году у них родился сын Ян. Когда он счел, что опасность миновала, мой прадед вернулся с сыном в Варшаву. На родине выяснилось, что за время его полувекового безвестного отсутствия дядя выдал его за умершего и таким путем получил в наследство все имущество графов Красинских. Попытки прадеда вернуть себе состояние своего отца остались тщетными, так как в поспешности бегства воспитатель не захватил с собою все необходимые документы. Между тем в Польше из-за войн и внутренних беспорядков погибло в огне и было утеряно много архивов, особенно церковных. Восстановить права прадеда в этих условиях оказалось невозможным. Прадед все же имел некоторые документы, которые хранил в отдельной шкатулке, придавая им особую цену; шкатулку эту он завещал моему деду Яну. «Береги ее как зеницу ока, после моей смерти она откроет тебе иной путь», – часто говорил дед моему отцу.

Но мой отец, по своей доверчивости, не мог ее уберечь: один из родственников уговорил его передать ее ему для хранения в безопасном месте, и шкатулки потом не вернул. Куда она исчезла и что с ней сталось, установить оказалось невозможно. Единственное, что сохранилось у моего отца в доказательство его происхождения, было кольцо с гербом графов Красинских, так называемый геральдический «слеповронок». Описание его имеется в польском гербовнике: «На лазуревом поле серебряная подкова, увенчанная золотым крестом. На нем черный ворон с золотым перстнем в клюве. На щите графская корона, шлем, дворянская корона, на которой сидит тот же ворон. Намет лазуревый, подложенный серебром».

Мой отец хорошо помнил, как он, еще ребенком, ездил с дедом во дворец Красинских, и каждый месяц дед получал известную сумму денег. Это являлось косвенным доказательством его происхождения.

В 1798 году, вскоре после своего возвращения в Варшаву, мой дед женился на Фелицате Петронелли-Деренговской. У него было от нее трое детей: мой дядя Станислав, родившийся в 1800 году, моя тетя Матильда и мой отец Феликс, родившийся в 1821 году.

Мой дед с детства занимался музыкой и был виртуозом на скрипке. Говорили, что он выступал на концертах с Никколо Паганини. Он обладал в юности прекрасным голосом и стал первым тенором Варшавской оперы. Его прозвали «словик» – соловей, а польский король называл его «мой словик». Но потом он потерял свой голос и тогда перешел на драматическую сцену и стал замечательным актером. Умер он ста шести лет, случайно, от угара. В некрологе о нем писали, что Ян Кшесинский обладал поразительным голосом, необычайной мягкости и замечательного тембра, и был великим артистом польского театра на трагических и комических ролях.

Мой отец с восьмилетнего возраста обучался хореографии под руководством балетмейстера Мориса Пиона. Сначала он выступал в классических танцах, но потом всецело посвятил себя характерным танцам и мимическим ролям.

В 1835 году, когда моему отцу было четырнадцать лет, он в городе Калише впервые танцевал в присутствии Императора Николая Павловича. Около Калиша были устроены грандиозные военные смотры в честь Прусского короля Фридриха-Вильгельма III, и по случаю этих торжеств был построен театр и откомандированы из Варшавы лучшие артисты, в том числе и мой отец.

Свидание двух монархов в Калише было крупным политическим событием, и Император Николай Павлович хотел придать особый блеск торжествам по этому случаю. Кроме маневров и военных смотров войскам, собранным вокруг города, в самом городе давались балы, спектакли и пышные приемы. Мой отец любил нам рассказывать об этих калишских празднествах, которые отразились на его театральной карьере.

Император Николай Павлович посещал Варшаву несколько раз, и ему нравились польские национальные танцы, в особенности мазурка. В Петербурге эти танцы тогда еще не были известны, и в 1851 году Император Николай Павлович решил выписать из Варшавы пять танцовщиков и танцовщиц для исполнения мазурки. В их числе был и мой отец. Мазурка имела огромный успех и с этого времени стала любимым танцем не только на сцене, но и на балах.

Мой отец должен был приехать в Петербург вместе со всеми, но во время представления в Варшаве балета «Катарина» нечаянно пыжом прострелил себе руку. Рана оказалась настолько серьезной, что опасались потери кисти руки, но ампутации делать не пришлось, рану вылечили, и он только лишился первого совместного с товарищами выступления в мазурке. Приехал он позже других и выступил 30 января 1853 года на сцене Императорского Александрийского театра в «Крестьянской свадьбе».

Он танцевал краковяк, мазурку и па-де-труа со Снетковой 1-й и Паркачевой. С этого времени мой отец окончательно поселился в Петербурге и жил там до самой своей смерти.

Он имел на сцене Мариинского театра неизменный успех у публики, а его исполнение мазурки считалось образцовым, так что его ставили выше знаменитого варшавского танцовщика Попеля. А. Плещеев, видевший его в расцвете его славы, писал о нем: «Более удалое, гордое, полное огня и энергии исполнение этого национального танца трудно себе представить. Кшесинский умел придать ему оттенок величественности и благородства. С легкой руки Кшесинского или, как выразился один из театральных летописцев, с легкой его ноги, положено было начало процветанию мазурки в нашем обществе. У Феликса Ивановича Кшесинского брали уроки мазурки, которая с этой даты сделалась одним из основных бальных танцев в России»³.

Император Николай Павлович, который вообще очень интересовался балетом, так полюбил мазурку, что, когда 11 июля 1851 года, в день тезоименитства Великой Княгини Ольги Николаевны, в Петергофе был дан парадный спектакль на открытом воздухе, на генеральной репетиции Государь прошел на сцену и пожелал, чтобы протанцевали мазурку. Когда оказалось, что артисты не взяли с собою польских костюмов, он приказал танцевать свой любимый танец – мазурку – в костюме неаполитанских рыбаков. По счастью, капельмейстер А. Н. Лядов захватил с собою ноты. Этот случай был рассказан современником, генералом М. Гейротом, в его книге «Описание Петергофа»⁴.

МОЯ РОДОСЛОВНАЯ

Настоящая родословная составлена на основании Гербовника Польского Дворянства «Родина», том 8-й, с. 119, Варшава, 1911 год.

Род Кшесинских

Мой прадед— Войцех, род. в 1736 г.; в 1748 г. бежал во Францию. В 1768 г. женился в Париже на польской эмигрантке Анне Зиомковской.

Мой дед – Иван-Феликс (сын предыдущего), род. в 1770 г., скончался 106-ти лет, т. е. в 1876 г. Знаменитый скрипач, певец и драматический артист. В 1798 г. женился на Фелицате Петронелли-Деренговской. Она скончалась в 1870 г. в Петербурге у нас на квартире и была похоронена на католическом кладбище на Выборгской стороне.

Мой отец – Адам-Феликс, род. 9 ноября 1823 г., так значилось в бумагах, а отец утверждал, что он родился в 1821 г. В начале 60-х годов он женился на Юлии Доминской, вдове Леде́, балетного артиста. От первого брака у моей матери было пять человек детей, не считая четверых умерших в младенчестве. От второго брака нас было четверо.

Мой брат – Станислав, род. в 1864 г., скончался, кажется, в 1868 г.

Моя сестра – Юлия⁵, род. 22 апр. 1865 г., 11/24 дек. 1902 г. вышла замуж за барона Александра Логгиновича Зедделера, офицера Л.-Гв. Преображенского полка. Он род. 23 мая 1868 г., скончался 18 ноября 1924 г. в Кап д’Ай.

Мой брат – Иосиф-Михаил (Юзя)⁶, род. в 1868 г. В 1896 г. женился на Серафиме Александровне Астафьевой⁷, и в 1898 г. у него родился сын Вячеслав (или Славушка).

Я сама – Матильда-Мария, род. 19 авг./1 сент. 1872 года. 17/30 янв. 1921 г. я вышла замуж за Великого Князя Андрея Владимировича.