Читать книгу Обратная тяга - Maxime - Страница 8

Так заканчивался год моей первой настоящей влюблённости. Я познал любовь, но не познал счастья, познал женскую изменчивость, но не увидел вагины, не испытал оргазма в лоне юной прелестницы Катюши Климовой.

«Жизнь продолжается», – утешал я себя, готовясь к зимней сессии.

Снежные сугробы по пояс сковали город. К концу декабря вдарил мороз, гололёд на дорогах веселил студентов, наблюдавших за пробуксовкой общественного транспорта.

Возвращаясь холодными вечерами из университета, я часто замечал одинокие парочки, гулявшие по парку. Эти влюблённые умудрялись целоваться даже на тридцатиградусном морозе. Почему-то чужое счастье в любви особенно остро фиксировалось мною на радаре жизненных ценностей.

Наконец наступил долгожданный день – тридцать первое декабря.

В тот день почти сразу после боя курантов я вышел вместе с братом погулять по улице. Повсюду пускали фейерверки, взрывали петарды. Народ в пьяном угаре вывалил на мороз и ломанулся к центральной ёлке микрорайона. Там уже вовсю рвали два баяна. Мы тоже с братом от нечего делать пошли в сторону ёлки. По дороге встретили его одноклассников, брат отделился.

Неожиданно я обнаружил Катю и Олю. Они снова были вместе, неразлучные соперницы в любви и целомудрии. Обе девушки держались со мной развязнее, чем по одиночке. Я сразу догадался по их заплетавшимся язычкам, разгорячённым, раскрасневшимся личикам и задорно светящимся глазкам, что обе они подшофе. Катя вела себя инфантильно, повалилась в снег, устроила бесперспективный бой в снежки с бывшими одноклассниками. Они с радостью закружили её, засыпали снегом. Мы с Олей держались в сторонке, а потом и вовсе пошли подальше от общего веселья.

Какая-то неразрывная нить удерживала нас вместе, некое безмолвное взаимопонимание. Видимо, наши мамы договорились до ручки на столько, что ничего лишнего уже и добавить было нечего.

Мы нашли замёрзшую лужу, раскатанную днём детьми, и принялись танцевать. Оля учила меня вальсировать.

– Раз-два-три. Раз-два-три, – приговаривала она.

Её тонкие ножки в шерстяных колготах легко расходились в стороны. Подчиняясь ритму, я не мог не заметить, с каким усердием Оля следит за правильным выполнением всех рекомендаций. Казалось, она решила всю жизнь свою посвятить исправлению моих неуклюжих па.

– Классно у тебя получается, – заметил я.

– У тебя тоже получится, если будешь стараться, – Оля была непреклонно.

– Я устал и хочу спать, – мой зевок вывел её из равновесия.

От смеха она повалилась в сугроб и заржала тихим визгом. Как дикая козочка или овечка блеяла, заглядывая на меня вверх слезящимися водянисто-прозрачными глазками. Она тоже, как и Катя, имела голубовато-серый цвет глаз.

– Ты пьяна, – я криво усмехнулся. – Давай я тебя домой проведу.

– А я, может, не хочу домой, – сказала она, словно бросая вызов. Голос её наполнился дерзким азартом. – Я, может, хочу ещё в гости зайти.

– К кому? – я пялился на это чудо в длиннющей до самых колен болоньевой зимней куртке, которая словно чулок покрывала Олино худое вытянутое тело.

– Вот не знаю пока. Никто не приглашает, – Оля наигранно вздохнула.

Поднявшись, она отряхнула попу и, взяв меня под локоть, потащила к ёлке.

– Ну хочешь, к нам зайдём. Мама, наверное, ещё не спит.

Я усмехнулся, представив себе эту картину: мы с Олей в два часа ночи заваливаемся на порог, идём в зал, садимся за праздничным стол, разливаем остатки шампанского по бокалам, пьём, разговариваем шёпотом. Потом танцуем под тихо льющуюся из телевизора музыку.

Я не испытывал к Оле влечения сексуального характера. Странно, как можно относиться к идеальной во всех отношениях девушке-куколке прохладно. То есть, я был с ней предельно искренен, как с другом, как с тем же Алексом, например. Не стесняясь в деталях рассказал о том, что произошло между мною и Катей. Конечно, я не драматизировал и не выставлял страдания напоказ. Наоборот, праздничное настроение подсказывало мне, как красиво и в шуточной форме выставить себя немножко простофилей, где-то рыцарем, чуть-чуть романтиком.

Всё сошлось, Оля легко проглотила наживку. Она не выразила явного сочувствия, но по загадочному блеску её глаз, по тому, как она сильнее схватила меня под локоть, я вдруг почувствовал её поддержку.

– Меня тоже однажды обманули, – едва слышно задумчиво произнесла она.

Я не стал вдаваться в расспросы, лишь хмыкнул легонько.

«Что ж, – думал я, – в нашем полку прибыло. Теперь понятно, почему она такая участливая до моих обстоятельств».

Вспыли наши короткие встречи ещё в былые времена, когда мой брат встречался с ней. Всё-таки люди знакомятся постепенно, нужно время, чтобы составить о человеке мнение. Олино мнение обо мне меня тайно радовало и пугало.

Всё случилось примерно так, как я себе это представлял. Если не считать того, что целоваться мы начали уже на общем балконе. Выйдя из лифта, мы решил по традиции заглянуть зачем-то на общий балкон. Полюбоваться микрорайоном, усеянным пьяными группами людей. Они валялись в снегу, играли в снежки, пускали фейерверки. Всё светилось и гремело, будто наступил апокалипсис.

Новогодняя вакханалия была в самом разгаре, когда я, приобняв Олю со спины, прильнул к ней всем телом, будто навис над ней. Мой приподнятый подбородок уткнулся ей в ухо. Она восприняла моё дружественное объятия по-своему. В действительности же я не желал ничего интимного. У меня и в планах не было её целовать. Такое бывает. Просто хочется по-дружески приобнять хорошо знакомую девушку, с которой весь вечер так хорошо общался, которая учила тебя танцевать на льду, которая сама прижималась и трогала тебя за руки, плечи, спину и шею весь вечер. То есть, в этом объятии со спины я нашёл для себя лишь дружеское чувство душевного соития.

«Мы вместе, мы – сила. Нам хорошо вместе, – хотел я сказать этим объятием. – Пускай нас никто не любит, но есть чувства гораздо важнее и слаще глупой любви. Дружба, например».

Кроме того, всеобщее праздничное настроение и алкоголь в разгулявшейся крови расслабили границы дозволенного. И Оля, и я явно не планировали и не строили планов друг на друга. Мы даже не планировали встретиться на улице! Так случайно получилось.

Она выкрутилась и прильнула к моим губам. Сладкий поцелуй мигом вскружил нам головы. Неловко улыбаясь, я перешёл к активным действиям. Недавний опыт с Катей показал, как правильно засовывать язык в рот девушке. Как вытягивать её губы, как ловить язычок.

Оля ошалела от французской страсти не меньше моего. Я зафыркал смешками, оторвавшись от губ. Она тоже. Обнимаясь, мы тёрлись носами и вновь находили губы. Что-то безмолвное вдруг взорвалось между нами и наполнило нас смыслом.

– Ты всё ещё хочешь зайти? – игриво спросил я.

Я попытался вложить в интонацию шуточную угрозу. Ведь теперь расклад был другой. Я ни капли не сомневался, что Оля улизнёт, я лишь вызовусь проводить её.

– А мне есть чего бояться? – она мигом встала в театральную позу.

Этого ей не занимать. Оля и ножку выставит вперёд как на подиуме и лицом не ударит в грязь в ответственный момент.

Мы опять захихикали.

– Только моей мамы. Но она уже спит, – ответил я.

– Тогда идём, – загадочным голосом произнесла Оля.

Такого поворота я никак не ожидал.

«Что она задумала? – думал я. – Скорее всего, будет морочить голову, как Катя. Что ж, посмотрим кто кого».

Внутренне я злорадствовал. Ухмылялся про себя. Ведь я не испытывал сексуального влечения к Оле. Даже поцелуй, распаливший уснувшие чувства, казался лёгким напоминанием о той щемящей душу страсти, чёрной и жгучей, которая вспыхнула у меня к Кате.

Мы бесшумно проникли в квартиру, разулись, скинули куртки и проследовали в зал. Там действительно нас ожидал праздничный стол. Электрические свечи с имитацией пламени создавали романтическую обстановку. Телевизор включать мы не стали. Всё как-то сразу переросло в поцелуи.

Теперь, оказавшись в тепле и относительном уединении, мы как-то сразу расслабились и принялись наслаждаться магией возбуждающих поцелуев. В голове моей не было гениальных планов признаться Оле в любви или встать на колено и предложить руку и сердце. Всё это осталось за бортом, в океане нерастраченной любви к Кате.

Очень скоро я почувствовал, что Оля, в отличие от меня, испытывает гораздо более серьёзные душевные страдания. Её рука скользнула вниз по моему свитеру и ковшиком обхватила ширинку джинсов. Она удерживала и гладила мой член и яички. Вялая эрекция начала наполнять трусы изнутри. Я усмехался в нос, хмыкал, довольно покачивая торсом. Мне по-прежнему казалось, что всё это – всего лишь игра в любовь, и если у нас и будет секс, то не по-настоящему, а так, чтобы развлечься, отпраздновать Новый год эротической составляющей.

Оля вдруг опустилась передо мной на колени и полезла пальчиками расстёгивать ширинку. Оля была в вязанном чёрном платье и серых шерстяных колготах. Длинным распущенные волосы гладкой волной рассыпались за её спиной. Я с удивлением наблюдал, как она вытаскивает мой разбухший член из ширинки и берёт его в рот. С удивлением, потому что я никак не мог себе представить, что у неё возникнет такое желание. Поцелуи ещё ладно, взаимные ласки – пожалуй. Даже секс, механическое проникновение эрегированного члена в возбуждённое влагалище, – вполне себе логичный вариант развития наших неуставных дружеских обнимашек. Но то, что она захочет сосать мой член, страстно вылизывать его, нырять на него, вытягивать и разглаживать тонкую кожу, пока головка не вылезет полностью, застынет, раскрывшись в максимальном приливе крови, – этих развитий я никак себе представить не мог.

К счастью моему в секции оказалась пачка презервативов. Я давно на неё засматривался. Она лежала без дела, хоть никакого дела, собственно, под неё и не планировалось. Отношения с Катей зашли в тупик, я не так представлял себе использование резины по назначению.

Мои решительные действия по надеванию презерватива вызвали у Оли лёгкую панику. Она дикой козочкой запрыгала по ковру.

– А если мама проснётся? – с ужасом зашептала она, поглядывая на дверь.

– Мы услышим, как она идёт. Не бойся, – руками я нашёл Олину худенькую попку, пальцами нащупал долинку, обозначившую ягодицы.

Поддавшись моему весу и весомости доводов, Оля повалилась на диван. Увлекаемый вниз, я потянул её дальше на ковёр. Стянув толстое одеяло с кресла, подстелил его под Олину спину и попу.

Мы вновь слились в поцелуе. В этот раз я действовал активно не только языком, но и руками. Мне хотелось трахнуть эту худую, как доска, скучающую без настоящего мужчины рядом, соску. Странно, как может разыграться фантазия во время прелюдии, оживить похотью происходящее. Именно этой перчинки мне и не хватало с Катей, чтобы взять своё. То, что принадлежало мне по праву, постанывало теперь на полу, придавленное моим стокилограммовым телом.

Задрав платье на живот, я стянул Олины колготы вместе с трусами до колен и сложил худышку пополам. Её тонкие ножки разошлись в коленках, сложились в щиколотках. Нежная розовая писечка с лёгкой чёрной порослью на лобке манила яркими ощущениями. Уткнувшись в неё головкой вздыбленного члена, я продолжил складывать Олю под собой. Она ещё дальше вверх закинула щиколотки, гибкая, как кошка, обхватила меня за плечи. В этот момент я и прорвался сквозь узкую дырочку, соскользнул медленно и чётко до конца по горячему плотно сдавливающему член влагалищу.

Замерев над Олей, я приник к её рту губами. Она лежала с прикрытыми веками, приоткрытый рот выражал то ли муку, то ли готовность страдать. Невольно я улыбнулся, хмыкнул и поцеловал её.

– Тебе не больно? – шёпотом спросил я.

Она легонько помотала головой, приобняла меня за плечи.

Я заелозил, наслаждаясь глубоким проникновением. Всё Олино влагалище, её худенький таз сжимали меня в паху. Мой член, словно сук вросший в лобок, продолжил поступательные движения. Я решил насладиться этим актом до конца.

В моей голове проснулся эгоизм!

Чувство, которое я отгонял и которого стыдился с Катей, вдруг сыграло со мной злую шутку. Я хотел насладиться сексом, не думать о любви. Хотел буравить Олю, трахать её худенькое безгрудое тельце подростка. Доставать её до конца своим двадцатисантиметровым членом.

Увлёкшись, я не заметил, как Оля подо мною наполнилась смазкой. Что-то сыграло в ней на пользу, она вдруг выгнулась в тазе, и член мой стал глубже прибивать её к ковру. Яйца мои опустились на нежные ягодицы. В такой позе я вдруг начал глубоко и гладко влетать в Олю, постепенно ускоряясь.

Я бы мог закончить упражнение, чувствуя приближение оргазма, но коварный чёртик в голове потребовал продолжения банкета, и я не мог отказать ему в этом. Я начал делать небольшие передышки с глубоким засаживанием. Головка находила что-то упругое, упиралась, видимо, в Олину матку. От этих передышек Оля подо мной плавилась ещё больше. Она вдруг начала царапать меня ногтями, как ненормальная, и кусаться в придачу.

Дотягивая до неё ртом, я находил зубы. Она высасывала мой язык и кусала его. Олины ногтики больно впивались в плечи и спину. Я успел скинуть с себя свитер и майку. Джинсы болтались на щиколотках.

«Если мама проснётся, – думал я, – успею натянуть их и застегнуть».

Вся спина покрылась горячими разводами Олиных отметок. Как так получилось, что я не испытывал боли в тот момент? Ума не приложу. Мне вдруг страстно захотелось затрахать её до некой точки.

«Сам-то я кончить всегда успею, – думал я. – А вот она пускай получит по заслугам. В следующий раз хорошенько подумает на общем балконе, прежде чем соглашаться».

Всхлипы подо мной слегка напугали меня.

«Всё-таки ей больно?» – напрягся я.

Но ножки Оли, окончательно освободившиеся от колготок, забили меня по спине, сцепились в щиколотках и притянули к тазу. Засовывать язык в Олин рот, чтобы она не шумела, я больше не рискнул. Вместо этого отправил указательный палец в её распахнутый стонущий рот. Она ловила воздух, глазки по-прежнему были закрыты, дышала она громко и навзрыд. Палец пришёлся весьма кстати. Как жадно она принялась его сосать! Как младенец, оторванный от материнской груди часа на четыре.

Чувствуя нарастающий хаос в Олиных теряющих всякий благопристойный вид реакциях, я перешёл к заключительной фазе, как мне казалось. Я наконец решил кончить в то, что на тот вечер стало открытием сезона.

Разогнавшись, как ненормальный, я запрыгал во влагалище, выбивая из него остатки терпения. Смазка разлеталась на яйцах, дырочка стала послушной и не спешила закрываться, когда я вылетал. В этот момент скулящая дырка подо мной впилась когтями в спину с немыслимой силой. Я понял, что момент счастья для этой бестии настал. Она агонизировала, билась, как припадочная, сжимая меня руками и ногами, больно закусывая палец. Влагалище Олино тоже сжалось, придав фрикциям дополнительный шарм. Мой член, давно превратившийся в бесчувственную накаляющуюся удовольствием палку, окончательно потерял связь с хозяином, то есть, со мной. Его взрыв, мощь его толчков, самопроизвольно выстреливающих спазмами удовольствия, затмили мозг, разорвали реальность на «до» и «после».

Я решил дотрахать красотку до конца. Провалился и там, глубоко упираясь в матку, буравил её брызгами разлетающейся спермы, остающейся в презервативе. Горячее семя наполнило презерватив, слилось с горячим лоном моей красавица. Она лежала в полной отключке и лишь вяло водила рукой по моим истерзанным в кровь плечам и спине.

– Я люблю тебя, – жалостливо прошептала она. Рука её нашла мою шевелюру, зарылась в неё. – Витенька.

Что я мог ей ответить ей? Признаться в любви? Я не чувствовал привязанности. Этот безумный секс стал самым невероятным откровением в моей двадцатиоднолетней жизни. Почему это произошло? Куда может привести такая однобокая любовь? Меньше всего мне хотелось сделать Оле больно. И уж точно бросать её в тот момент я не собирался.

«Пускай всё катится к чертям! – думал я. – Будь, что будет. Будем трахаться, как черти. А нет, так на нет и суда нет».

Мой лучший друг женского пола, удовлетворённый судя по всему по самое не балуйся, игриво поскуливал подо мной, разливаясь в щенячьих ласках, пока я доставал член.

Улыбка вновь застыла на моих губах. Я не мог не смеяться тихонько про себя. Так всё спонтанно и круто произошло. С Катей я распланировал жизнь до внуков и внучек. А с Олей стоило только заикнуться на общем балконе, как вот она уже втюрилась в меня по уши и души во мне не чает.

Я, конечно же, отправился проводить её домой. На её крыльце мы вновь страстно целовались. Это были поцелуи обоюдной благодарности, если такие бывают. И Оля, и я несомненно испытали колоссальное потрясение в ту Новогоднюю ночь.

– Неплохо год начинается, – заметил я.

Оля захихикала.

– Моя мама говорит: как Новый год встретишь, так и проведёшь, – радостная улыбка озарила её разрумянившееся светящееся счастьем личико.

– Жесть, – я выпучил глаза.

Так мы и разошлись с хохотом. Было уже три часа ночи. Спать после такого страстного и во всех отношениях удачного секса хотелось, хоть спички в глаза вставляй.