Читать книгу Железные амбиции. Мои победы с Касом Д'Амато - Майк Тайсон - Страница 3

Мою жизнь спасли голуби. В детстве я был этаким толстым Пойндекстером[4], у которого отбирали мелочь, выбивали из рук сэндвич, разбивали очки и запихивали их в бензобак грузовика, припаркованного возле школы. Идевательства продолжались изо дня в день, но однажды меня затащили на крышу соседнего дома и велели прибрать в голубятне. Своих птиц там держали крутые парни. Сначала я не мог понять, что за смысл в этих птахах, которые выглядели такими маленькими, такими невзрачными. С чего бы серьезным ребятам интересоваться ими? Но по улыбкам на их лицах можно было понять – на свете нет ничего важнее.

Я стал чистить голубятни каждый день, и это помогло мне избавиться от обидчиков. Увидев меня в крутой компании, они поняли, что со мной лучше не связываться. Не стоило иметь дело с парнями, которые держали голубятни. Они славились тем, что запросто могли столкнуть с крыши любого, кто трогал их птиц.

Будучи шестеркой у этих любителей пернатых, я окунулся в мир мелких преступлений. Мне не довелось тусоваться со сверстниками. Моими учителями стали старшие друзья, такие как Баг и Барким. Задумав ограбить какой-нибудь дом, они пользовались моим преимуществом – маленьким ростом. Мне помогали залезть в окно, чтобы я мог изнутри отпереть дверь. Порой мы подбирали ключи к гостиничным номерам в соседнем квартале, где временно проживали погорельцы, и просто обчищали их. Однажды мы были на деле вместе с Багом, и он пошутил, что ему светит исправительная тюрьма, а мне всего лишь колония для малолеток, где я буду наслаждаться печеньем с молоком. Словно прилежный студент, я перенимал все эти уличные манеры от бывалых парней.

Мне хотелось быть крутым. Все в Браунсвилле боготворили Аль Капоне. Он был из нашего района, и мы без труда представляли себе, что нас ожидает в будущем. С возрастом я немного окреп, но продолжал воспринимать себя четырехглазым малявкой, над которым постоянно глумятся. Я никогда не думал, что увлекусь боксом, но какое-то время мы общались с парнем по имени Уайз, боксером-любителем. Покурив травку и словив кайф, мы устраивали бои с тенью. Уайз при этом всегда отрабатывал скольжение Али[5]. Мой первый боксерский поединок произошел случайно. К тому времени я истратил часть украденных денег, чтобы купить собственных голубей, которых держал в заброшенном здании недалеко от собственного дома. Парень по имени Гэри Флауэрс стащил одного из голубей, а когда я потребовал вернуть украденное, он достал птицу из-под полы пальто, свернул ей шею и швырнул окровавленный трупик в меня. Я был в ярости, но не решался броситься в драку, пока один из моих приятелей не заявил: «Майк, ты должен побить его!» Тогда я нанес удар правой – и противник упал. Я был ошеломлен и не знал, что делать дальше. Затем до меня дошло, как круто выглядел Уайз, делая скольжение Али, поэтому я стал повторять это движение, и все принялись аплодировать. Так я впервые познал вкус славы.

В моем районе часто дрались. Если ты был хорошим бойцом, тебя уважали и никто не пытался тебя ограбить. Поэтому я начал зарабатывать репутацию в уличных поединках. Особенно у меня получались запрещенные удары. Если во время боя кто-то оступался и падал, я добивал его уже на земле. Выигрывать удавалось не всегда. Зачастую мне серьезно доставалось, так как приходилось биться с теми, кто был гораздо старше. Мне стукнуло одиннадцать или двенадцать, а стычки порой происходили с парнями за тридцать. Когда я выигрывал у них в кости, они не желали отдавать деньги такой мелюзге, как я. А если с тобой не рассчитались один раз, то после этого перестанут платить вообще. Поэтому мне не оставалось ничего другого, кроме как лезть в драку. Эти ребята могли быть вооружены, но меня подобные мелочи не волновали. Они знали, что я не слюнтяй, и им приходилось либо сражаться, либо доставать пушку и палить в меня.

В юности я думал, что никогда не расстанусь со своими друзьями. Поначалу нам удавалось избегать тюрьмы. Но время шло, и ребята начали пропадать. Я не знал никого, кто женился, бросил заниматься грабежами и начал праведную жизнь. Казалось, наши темные делишки так и будут вершиться, пока кто-нибудь не прикончит нас – или пока мы сами не докатимся до убийства. Иногда, отправившись на дело, кто-то из парней погибал в результате поножовщины или стрельбы. Думаете, все мчались сообщить его матери о случившемся? Нет, мы не останавливались, пока не находили, чем бы еще поживиться, и возвращались домой, только оттянувшись по полной. Наша компания походила на стаю гребаных акул, и наша жизнь заключалась в постоянном преступном движении.

Матери все больше надоедала моя жизнь малолетнего преступника, поскольку я все чаще попадал в Споффорд. Официально это место называлось Исправительный центр для несовершеннолетних «Бриджес». Кишащая крысами чертова дыра на Споффорд-авеню в Хантс-Пойнт – районе Бронкса. Угодив туда, ты будто попадал на встречу выпускников или в бар Cheers[6], где все тебя отлично знают. И хотя там не было кондиционера, по крайней мере тебе полагались трехразовое питание и койка. А еще печенье с молоком.

Однажды, когда я в очередной раз оказался в Споффорде – мне едва исполнилось двенадцать, – нам показали фильм 1977 года «Величайший», где Мухаммед Али играл самого себя. В то время мне нравился стиль Али, но я не относил себя к числу фанатов бокса. Гораздо интересней было наблюдать за рестлерами[7] – Бруно Саммартино или Киллером Ковальски. Единственный раз мне довелось увидеть бой Али, когда он дрался с Леоном Спинксом[8] в матче-реванше. Мы с приятелем болтались в Браунсвилле, когда увидели парня, заходившего в угловой магазин. Нам шепнули, что у мужика видели продовольственные талоны и деньги, поэтому мы последовали за ним. Какое-то время я ошивался позади жертвы, а затем взял чипсы и встал впереди. Все взгляды были прикованы к телевизору – транслировали тот самый бой Али. Улучив момент, я уронил пакет и наклонился, чтобы поднять его. Парень был вынужден притормозить, и мой друг, который шел следом, быстро обшарил его карманы. Сделано! Выпрямившись, я мог понаблюдать, как классно Али дрался со Спинксом. Мне нравился Али, но сам по себе боксерский поединок меня совершенно не интересовал.

Однако смотреть байопик в кинозале Споффорда, заполненном сотнями подростков, было здорово. А когда зажегся свет, внезапно на сцене появился сам Али. Зал буквально взорвался аплодисментами. Мне доводилось быть свидетелем того, как рукоплещут тысячи зрителей на спортивных аренах, но это ничто по сравнению с овациями в честь Али. Вау! Он рассказал, как ему пришлось побывать в тюрьме, где он едва не сошел с ума. Его замечательное выступление воодушевило всех нас. Что же касается меня, то оно изменило мою жизнь. Речь не о том, что после этого я решил стать боксером. Просто я понял, что должен прославиться. Мне зверски захотелось, чтобы при моем появлении все кланялись и начинали сходить с ума. Но я еще не знал, через что мне придется пройти, чтобы добиться всей этой чертовщины.

Вскоре я вновь попал в Споффорд – на этот раз за кражу со взломом. Мне дали 18 месяцев, и я отсидел там почти полгода. Споффорд – это центр временного содержания, поэтому меня собирались перевести в колонию для несовершеннолетних. Надо было поторопиться, чтобы добыть немного денег перед отъездом. Единственный способ – рискнуть и грабануть кого-нибудь, чтобы продать товар, добравшись до места назначения. Если появиться без гроша, подумают, что ты слабак. Так что выход один: стащить у кого-нибудь кеды или исподнее и затем толкнуть товар.

Я решил объединиться с парнем по прозвищу Убийца, который в то время сидел там же. Ребята из Браунсвилла всегда держались вместе. Даже если кто-то был из другого района, вы держались вместе, если ты знал его по улице. Мне шепнули, что в соседней общаге сидит ниггер из Бронкса, у которого есть золото. Оно-то мне и было нужно. Я умел обчищать карманы. Все знали Майка Грабителя из Браунсвилла. Решив заполучить золотую цепочку этого братка, мы дождались момента, когда оказались рядом в спортзале. Большинство из этих ребят никогда не снимали золото. Убийца, заметив нашего ниггера, указал мне на него: «Майк, действуй!» Однако парень оказался крут, и когда я приблизился, он ударил меня прямо в лицо. Бац! Такого я не ожидал, и тогда мой напарник просто прыгнул на него – бац, бац, бац! Мы смогли надрать задницу этому малому и забрали все, что хотели.

В Споффорде у меня постоянно были неприятности. Незадолго до перевода наша общага дралась с соседней, и меня заловили с ножом. Отвечавший за нас старший надзиратель, ознакомившись с отчетом предыдущей смены, велел мне встать и приготовиться к наказанию. За то, что я был застукан с оружием, мне полагалось десять ударов по голове обломком кия.

– Стой здесь, опусти голову и прими это как мужчина!

Бац! Бац! Бац!.. Эти охранники были просто звери. Они отдубасили меня как собаку.

Через несколько дней после взбучки заявился мой наставник и сказал, что на последний год отсидки меня отправляют в другое место. Куда именно тебя переводят, не говорят, и ты не можешь сообщить корешам о своем новом местонахождении. На следующее утро двое охранников надели на меня наручники, посадили на заднее сиденье машины и отвезли на север штата Нью-Йорк, в Джонстаун. Я попал в исправительную школу Трайона, о которой никогда раньше не слышал. Мне пришло в голову, что, раз я здесь никого не знаю, придется кого-нибудь пырнуть. Без этого было не обойтись.

Между Трайоном и Споффордом было несколько световых лет. Новое заведение располагалось в лесу, в часе езды к северо-западу от Олбани. Воспитаники жили в отдельных коттеджах. Школа была оборудована крытым бассейном и вполне приличным тренажерным залом. Кроме того, предлагались разные исправительные программы для малолетних преступников, в том числе занятия по разведению фазанов. Поскольку я не считался правонарушителем, склонным к насилию, вначале меня разместили в коттедже Брайарвуда. Это был коттедж открытого типа, где у меня была своя комната без замка на двери. В Брайарвуд определяли примерных детишек – тех, кто попался на незначительных проступках. Где-то три четверти населения в Трайоне составляли чернокожие, остальные были латиносами и белыми из числа бедняков.

Брайарвуд был явно не для меня. Я немедленно начал действовать: нападать на других подростков, на охранников, на всех, кто попадался под руку. Там было несколько парней, которые знали меня по Бруклину и Споффорду, так что моя репутация стала расти. «Майк Тайсон – это настоящий крэйзи, больной ублюдок, псих, который запросто может подойти и ударить тебя по лицу или же плеснуть в тебя кипятком». Последней каплей стала история, когда в коридоре перед уроком какой-то пацан попытался сорвать с меня шапочку, но я увернулся. Мне пришлось ждать сорок пять минут до окончания занятия. Все это время я думал лишь о том, что бы такое сделать с этим придурком. Я был настолько зол, что не мог ни на чем сосредоточиться. Когда урок закончился, я нашел обидчика и надрал ему задницу.

Моя свобода на этом закончилась. Пришли два охранника и препроводили меня в Элмвуд: коттедж закрытого типа. Это место было предназначено для прочистки мозгов. Тех, кто не поддавался перевопитанию, надзиратели-амбалы могли отыметь по полной. Сюда отправляли закоренелых хулиганов. Для меня же попасть в Элмвуд было делом чести.

Как только мы добрались до Элмвуда, меня раздели и заперли в комнате, где не было даже матраса. За мной следили, словно я собирался совершить самоубийство. Каждые полчаса кто-нибудь из персонала наведывался с проверкой. Я сидел взаперти, но в двери было крошечное окошко, и как-то до меня донесся разговор обитателей спецшколы, проходивших мимо. «Эй, что там такое?» – крикнул я. Один из парней ответил, что они только что закончили спарринг с мистером Стюартом, охранником Трайона. Мне уже доводилось слышать о Бобби Стюарте. Он давал уроки бокса, и все, кто с ним занимался, выглядели довольными. Во время спарринг-боев он так ловко уклонялся, что его подопечные мазали и падали, и все просто лопались от смеха. Я загорелся идеей попасть в эту программу.

Каждый раз, когда меня приходили проведать, я буквально умолял позволить мне встретиться с мистером Стюартом. И вот однажды один из охранников позвонил ему: «Он совершенно спокоен и уравновешен. Он уже поел и попросил прибраться в его комнате. Он утверждает, что хочет лишь поговорить с вами». Стюарт дождался, пока все отправятся по койкам, поскольку не хотел, чтобы были свидетели, если я начну скандалить, и пришел ко мне.

Распахнув дверь, он гаркнул:

– Что тебе надо от меня?

Меня до сих пор бросает в дрожь, стоит мне вспомнить ту сцену.

– Хочу стать боксером, – ответил я.

– Все остальные парни здесь мечтают о том же, – рявкнул он. – Но если бы они были боксерами, их бы здесь и в помине не было. Они спокойно гуляли бы по улице, ходили в школу, устраивались на работу. А здесь мы имеем дело с лузерами.

– Все, чего я хочу, – это заниматься боксом. Я буду делать то, что вы скажете.

Мистер Стюарт какое-то время еще покричал на меня, а затем сменил тон:

– Ладно, посмотрим на твое поведение. Поглядим, как ты будешь вести себя на уроках. Продержишься ли ты месяц. Если все будет нормально, без конфликтов, тогда решим, как с тобой быть.

Позже Стюарт признался мне, что, хотя он и проработал в спецшколе десять лет, ему еще никогда не доводилось встречать такого неуверенного в себе парня, как я. По его словам, он порой знал, что я втихаря стащил бумажник, но не мог вспомнить случая, чтобы я с кем-нибудь всерьез враждовал. Когда он в тот раз ворвался в комнату, я даже не смел поднять на него глаз. Несмотря на всю мою уличную браваду, я действительно был очень застенчив. Как уже упоминалось, у меня были старшие наставники, и я на самом деле был всего-навсего учеником, но не лидером. Все, что мне тогда было известно, – это как обманывать, воровать, грабить и лгать.

Чтобы быть в курсе моего поведения, Стюарт после нашей встречи стал проверять ежедневные журналы персонала. Он видел – я не только делал все, что полагалось, но и выражал готовность выполнять дополнительные поручения. При этом я просил персонал записывать мои предложения по оказанию помощи, чтобы Стюарт понимал, насколько изменилось мое отношение к окружающим. За шесть дней я выбился в лучшие ученики класса. Собственно говоря, учитывая, что моя семья с Юга, меня, вообще-то, учили хорошим манерам и вежливости: «Да, мэм. Нет, сэр».

Когда мистер Стюарт стал знакомиться с моим досье, ему бросилась в глаза запись о том, что я нахожусь «на грани умственной отсталости». Он поинтересовался у штатного психолога:

– Что это означает?

– То самое и означает: он умственно отсталый, – ответила она.

– И как это определяется?

– Ну, на основе различных тестов.

– Тестов?! Да он же не умеет нормально читать и писать! Как можно определить, что он умственно отсталый? Я уже давно общаюсь с ним и уверен, что это вполне сообразительный парень. Он просто неграмотный. Вот я, к примеру, не умею первоклассно читать и писать, но это не означает, что я идиот!

Психолог принялась что-то мямлить, несла всякую пургу, и Стюарт, потеряв самообладание, заявил, что она сама умственно отсталая. За это на него настрочили рапорт. Я в восторге от Бобби. Он один из тех ирландских парней, которые без всяких там заморочек говорят, что думают.

Я продолжал вести себя примерно, получал хорошие отзывы от персонала, и мистер Стюарт, похоже, был доволен моим примерным поведением. А еще он был сильно впечатлен, когда однажды пришел в тренажерный зал и увидел, что я собираюсь качаться на силовом станке для жима лежа.

– Что ты делаешь? – поинтересовался он. – Здесь выставлено 250 фунтов[9].

– Парни поспорили, что я не справлюсь, – ответил я.

– Не дури! Сними этот вес и начни со 135 фунтов[10], – посоветовал он.

Он отвернулся, а когда вновь посмотрел в мою сторону, я уже успел десять раз выжать 250 фунтов, причем без всякой разминки. Я тогда был чертовски силен. Подозреваю, что про этот случай стало известно начальству школы, потому что, когда Стюарт, наконец, решил организовать спарринг со мной, его босс забеспокоился:

– Господи Иисусе, да, я знаю, что ты в хорошей форме, однако этот парень сильнее нас всех, вместе взятых. Будь осторожен. Нельзя допустить, чтобы воспитанники избивали персонал.

В день нашей первой тренировки я был крайне возбужден. Другие парни знали о моей репутации уличного бойца, заработанной в Бруклине, поэтому они были в полном восторге. Когда начался бой, мне казалось, что все идет хорошо, так как он больше прикрывался, а я пропустил лишь несколько ударов. Внезапно этот мерзавец, выйдя из клинча, ударил меня в живот, и я упал. Никогда прежде я не испытывал такой боли. Мне казалось, что из моего желудка извергнется все, что было съедено за последние два года. Я поднялся, но не мог дышать.

– Выдохни! – рявкнул Стюарт. – Выдохни и начни дышать нормально!

Я восстановил дыхание, и мы продолжили боксировать. Когда бой закончился, я спросил, может ли он научить меня этому удару в живот. Это был бы идеальный вариант для нападения с целью грабежа.

Несмотря на то что он так грубо обошелся со мной, я не сдался, не уклонился от спарринга. Парни из моей общаги, куча персонала – все вышли понаблюдать, как мы боксируем. Я был просто счастлив, что обратил на себя внимание. Тогда это было моей мечтой, чтобы все смотрели и восхищались мной. И когда это, наконец, произошло, я пришел в неистовство. У меня просто снесло крышу.

Убедившись в том, что я не отказался от своего замысла, хотя он и надрал мне задницу, Стюарт приступил к тренировкам со мной. Мы ждали, пока остальные в девять вечера уложатся спать, шли в пустую комнату и работали с половины десятого до одиннадцати, когда для меня тоже наступало время отправляться на боковую. Стюарт наносил удары, а я уклонялся, затем мы менялись ролями. Меня все больше увлекал процесс. Раньше меня не интересовало ничто, кроме грабежей, но Бобби дал мне возможность направить энергию в другое русло. Я смог превратить желание грабить в стремление боксировать. После тренировки я шел в свою комнату и в полной темноте до трех часов ночи отрабатывал те приемы, которые он мне только что показал. Стюарта поражало мое усердие. Он был убежден, что наши совместные занятия помогут мне в жизни и за пределами ринга.

Я был настолько воодушевлен, что однажды, когда мне разрешили позвонить матери, позвал Стюарта к телефону. Он рассказал ей про мои успехи и пообещал, что я смогу многого добиться, если продолжу так же прилежно работать. Она только рассмеялась в ответ и поблагодарила его. Я никогда не давал ей повода возлагать на меня надежды.

Мистер Стюарт был в восторге от моих успехов, однако начал проявлять беспокойство относительно того, что меня ждет после освобождения. Он понимал: стоит мне вернуться в Бруклин, и все наши труды могут пойти насмарку, поскольку я рискую вернуться в уголовную среду. Вначале он подумывал о том, чтобы подобрать для меня какой-нибудь спортзал, где я продолжил бы тренировки, но затем ему в голову пришла другая идея.

Однажды после очередного спарринга он усадил меня перед собой и заявил:

– Послушай, парень, моя жена очень переживает. Ей не нравится, что я возвращаюсь домой с подбитым носом и фингалами. Мы больше не будем боксировать, но я отвезу тебя туда, где ты сможешь подняться на новый уровень. Ты ведь хочешь этого? Мне совсем не улыбается, чтобы после выхода отсюда ты погиб или опять отправился за решетку.

– Нет! – запротестовал я. – Я не уйду от вас. Хочу остаться здесь и продолжать тренировки!

– А я хочу, чтобы ты начал работать с Касом Д’Амато, знаменитым тренером. Это он сделал Флойда Паттерсона[11] чемпионом мира в супертяжелом весе. Это благодаря ему Хосе Торрес[12] стал чемпионом мира в полутяжелом весе. Он соглашается работать с парнями, если они хорошо себя ведут и усердно трудятся. Может быть, он позволит тебе остаться у него.

Прежде чем обратиться к Касу, Бобби показал мне несколько движений, которые должны были произвести впечатление на опытного тренера. Одним из них был шаг вбок по диагонали, который позволял нанести молниеносный удар при выходе из угла. Я как следует отработал этот прием и научился эффективно пользоваться им. Затем Стюарт позвонил Касу, сказал, что у него есть парень с большим потенциалом, и поинтересовался, не желает ли он на меня посмотреть.

– Конечно! – ответил Кас. – Если ты считаешь, что он чего-то стоит, то приводи его прямо завтра.

На следующий день по пути к знаменитому тренеру Стюарт пытался предостеречь меня от чрезмерных надежд:

– С первого раза ты можешь не особенно понравиться Касу, всякое бывает. Он может сказать, чтобы мы заглянули еще раз через некоторое время. В таком случае мы продолжим работать еще усерднее и придем к нему повторно. И будем наведываться снова и снова, пока он не увидит, что мы подходим ему.

Спортзал Каса находился над полицейским участком в Кэтскилле[13]. Помещение выглядело достаточно обшарпанным и пропахло мускусом. Посередине располагался ринг. Стены были увешаны пожелтевшими от времени газетными вырезками. В зале тренировались несколько белых парней, самым молодым из которых был Тедди Атлас, помощник Каса. Меня представили Касу, и я мгновенно понял, что он полностью контролирует все происходящее здесь. От него не ускользало малейшее движение в зале. Кас пожал мне руку. На его лице не было и следа улыбки. Никаких эмоций.

Тедди Атлас оценивающе взглянул на меня и произнес: «У нас некого выставить против него». Стюарт ответил, что сам будет драться со мной, и мы вышли на ринг. Боксировать было легко. Я тренировался каждый день и находился в прекрасной форме. У меня все отлично получалось в первом раунде, я постоянно наступал на Стюарта, осыпая его градом ударов. Мне удалось даже продемонстрировать то хитрое движение, которое мы отработали накануне. Бросив взгляд на Каса, я увидел, что он впервые улыбнулся: «Ух ты! Вот это да! – воскликнул он. – Здорово!»

Во втором раунде я продолжал давить на Стюарта. Он, однако, смог пару раз удачно пробить, и у меня пошла носом кровь. Выглядело это паршиво, и Тедди Атлас запрыгнул на ринг, чтобы помочь мне, хотя я был в полном порядке.

– Ладно, Бобби, хватит, – сказал он. – Этого вполне достаточно.

– Нет, нет! – запротестовал я. – Мистер Стюарт учит, что нельзя просто так уходить с ринга. Раз уж мы начали, надо отработать все три раунда.

Бобби посмотрел на Каса, и тот сказал, что все выглядит как в кино. Лицо у старика раскраснелось, он переглядывался со своими приятелями, которые были там, и все улыбались. Позже Бобби рассказывал, что Кас словно по волшебству преобразился:

– Его лицо сияло. Ты когда-нибудь видел парня, у которого от испуга волосы на голове встали дыбом? Кас лысый, но мне представилась именно такая картина. Его глаза расширились, он снова жил.

Кас позволил нам отработать третий раунд, и я вновь показал себя весьма неплохо. После боя Тедди снял с меня перчатки, а Кас начал помогать мистеру Стюарту.

Я видел, как они беседовали, но не мог разобрать ни слова. По выражению лица Каса я тоже ничего не мог понять. Оно было совершенно бесстрастным. Лишь позже мне стало известно, что Кас тогда спросит у Бобби: «Он захочет заниматься здесь?» Мой наставник прекрасно знал, что такая идея будет мне по душе, однако изобразил абсолютное спокойствие и ответил, что ему необходимо обсудить это со мной.

По пути к машине меня прямо распирало от нетерпе-ния.

– Я могу вернуться сюда? Как я выглядел? Как он оценил меня? – засыпал я Бобби вопросами.

Тот пихнул меня в бок:

– Угадай-ка, что он сказал?

– Что мне не стоит возвращаться?

У меня тогда была крайне низкая самооценка. Я считал себя настоящим чмошником.

– Нет! Он сказал: «Бобби, если не считать некоторых второстепенных деталей, которыми можно пренебречь, это будущий чемпион мира в тяжелом весе. А возможно, и чемпион вселенной». Но это случится только при условии, что ты будешь продолжать работать так же, как сейчас.

Я оттолкнул его: «Да ладно!» А потом разрыдался.

– Говорю тебе, он именно так о тебе и думает, – подтвердил Бобби. – Ты не тупица и не лузер. Увидев тебя, он сразу понял, что ты собой представляешь. Понимаешь хоть, что это значит? Но все можно испоганить в один момент. Тебе надо пахать!

– Я готов, – сказал я сквозь слезы. – Готов пахать.