Читать книгу Почти идеальные люди. Вся правда о жизни в «Скандинавском раю» - Майкл Бут - Страница 5

В давние времена жили-были датчане, которые правили всей Скандинавией. Вообще-то датчане – большие любители сказок, но это не сказки, а быль. Кальмарская уния 1397 года, в результате которой королева Маргарита Датская (аналог нашей Елизаветы I) стала правительницей Норвегии, Швеции и Дании, – ярчайший момент в истории страны. Союз просуществовал более столетия, пока в 1520 году король Дании Кристиан II не учинил так называемую стокгольмскую резню, обезглавив около восьмидесяти знатных шведских дворян. Это, конечно, была дипломатическая бестактность. Следующие несколько столетий Дании удавалось сохранять контроль над Норвегией, но Швеция стала играть более активную роль в регионе. Роль эта заключалась главным образом в том, чтобы задавать Дании взбучку по указаниям из Британии или Германии.

Был момент, когда тучи над Данией вроде бы рассеялись. Это произошло в правление знаменитого монарха эпохи Возрождения – короля Кристиана IV Датского, который очень походил на британского Генриха VIII своими аппетитами и комплекцией. Под его руководством осуществлялись амбициозные военные и архитектурные планы. Они финансировались в основном за счет пошлин с морских судов, проходящих через узкий пролив мимо Эльсинора (в свое время это место было скандинавским Панамским каналом). К сожалению, в военных сражениях Кристиан IV все больше проигрывал (в основном шведам), и его страна оказалась на грани банкротства. В 1648 году он умер, снедаемый завистью к успехам своего шведского соперника, короля Густава II Адольфа. По описанию одного историка, к моменту похорон Кристиана «Дания пала в финансовом отношении столь низко, что, когда блистательнейший из ее королей обрел вечный покой, его корона была в закладе, и даже шелковый покров на гроб куплен на заемные деньги». В то же время к моменту смерти Густава II Адольфа в битве с немцами (войнами с которыми он в основном и занимался в конце своей жизни) в 1632 году Швеция превратилась в одну из сильнейших мировых держав.

К счастью для себя, Кристиан IV не дожил до одного из самых черных дней в датской истории. По условиям Роскилльского мира – мирного договора, заключенного между Данией и Швецией в 1658 году, – датчане были вынуждены уступить шведам области Сконе, Блекинге и Халланд, а также остров Борнхольм в Балтийском море (позже его вернули Дании). Сегодня трудно представить себе, что когда-то эти территории были полностью датскими (они похожи на бородку, обрамляющую южное побережье Швеции), но в тот момент их утрата стала для Копенгагена очень болезненной.

В следующие столетия судьба была еще менее благосклонна к датчанам. Одну из ключевых ролей в их бедах, к сожалению, играли англичане. В 1801 году британская эскадра, заместителем командира которой был Нельсон, атаковала датский военный флот на копенгагенском рейде, чтобы не допустить его попадания в руки французов. В 1807 году британцы снова вернулись и подвергли трехдневному артобстрелу сам город. Погибло не менее двух тысяч мирных жителей, а большая часть Копенгагена лежала в руинах. Это был первый в истории случай бомбардировки гражданских целей, которым возмутилась даже британская пресса. Налет привел к результату, прямо противоположному желаемому, поскольку заставил датчан перейти на сторону Франции.

После того как все страны как минимум по разу поменяли союзников и противников, а мрак наполеоновских войн рассеялся, датчане обнаружили, что теперь они отдали шведам Норвегию. Это предусматривал еще один из этих чертовых мирных договоров, на сей раз – Кильский мир 1814 года.

Казалось бы, одна мысль о том, что нужно подписывать очередной договор, должна была внушать датчанам ужас. И все же он был заключен ближе к концу века, в 1864 году. Дания окончательно лишилась своей спорной территории Шлезвиг-Гольштейн, отошедшей Пруссии, и была вынуждена покинуть систему укреплений Danevirke, которой она владела почти тысячу лет.

Упустив из рук Шлезвиг-Гольштейн, Дания утратила примерно треть своей территории и, по некоторым оценкам, не менее половины потенциальных доходов. Со временем она потеряла также небольшие колониальные владения в Индии и Вест-Индии. Даже Фарерские острова проголосовали за свою независимость. Слава богу, осталась Исландия, скажете вы. Однако тонкая ниточка монархии, объединявшая эти две страны, была разорвана персонажем, никак не попадающим в категорию освободителей: оккупация Дании войсками Гитлера в 1940 году избавила Исландию от датского владычества.

Годом раньше Дания и Германия заключили пакт о ненападении, однако датчане буквально пригласили нацистов вторгнуться. Они решили, что военные гарнизоны будут укомплектованы личным составом всего пять месяцев в году. При поддержке фермеров и землевладельцев датские нацисты прошли в парламент. Немцы резонно предполагали, что датчане вряд ли будут сопротивляться и снова подвергать себя риску бомбежек.

Действительно, в первые три года оккупации сопротивление было незначительным. Датский король и премьер-министр даже осуждали мелкие акты саботажа, которые организовывало зарождающееся подполье. В отличие от Норвегии, которая сопротивлялась нацистам мужественно и находчиво (впрочем, норвежцам очень помогали их горы и климат), Дании пришлось превратиться в сговорчивого сателлита Германии. Некоторые вообще считают, что во Второй мировой войне Дания была союзником рейха, поскольку снабжала его продовольствием и даже посылала войска на Восточный фронт и в Берлин. Черчилль называл Данию «домашней канарейкой Гитлера».

Было бы странно, если бы этот длинный и печальный список потерь и поражений не оказал влияния на датчан. Я бы даже сказал, что он сформировал их национальный характер в большей степени, чем географическое положение, лютеранская вера, наследие викингов или даже нынешняя политическая система и социально ориентированное государство. Именно утраты, понесенные Данией, помогли ей стать такой, какая она есть.

Тяжелые обстоятельства объединили датчан намного сильнее, чем остальные скандинавские нации. Рассказывая о присоединении Норвегии к Швеции, историк Т. К. Дерри пишет: «Датский король и датский народ смирились с неизбежностью потери… как с несчастьем, которое сплотило их в решимости избежать любых перемен в будущем». Территориальные уступки, различные беды и унижения заставили датчан уйти в себя и привили им не только существующий доныне страх перед изменениями, но и умение ценить то немногое, что у них осталось.

Выйдя из числа европейских сверхдержав, Дания сосредоточилась на оставшихся ресурсах. Затем последовал процесс, который можно назвать «позитивной провинциализацией». Датчане воспитали в себе оптимизм, поскольку ничего другого им не оставалось. Думаю, именно такой подход помог им построить столь процветающее общество.

Разумеется, дух нации состоит из множества факторов, и, выбирая лишь один, я сильно все упрощаю. Но замкнутость на грани изоляционизма в сочетании с национальным романтизмом определяют датский характер, который хорошо характеризует известный афоризм: Hvad udad tabes, skal indad vindes (Что потеряно снаружи, найдется внутри). Фраза принадлежит перу датского писателя Х. П. Хольста и стала популярной благодаря Датскому Обществу Пустошей, которое сделало ее своим девизом и воплотило в жизнь. Деятельность этой организации, направленная на осушение заболоченных береговых участков Ютландии, была на редкость успешной. К 1914 году Дания компенсировала практически всю территорию, отошедшую к Германии, и получила много гектаров плодородных пахотных земель и пастбищ.

Высказывание Хольста олицетворяет еще и золотой век датской культуры – период взлета общественной активности и расцвета искусства в середине XIX века. Это было время, когда сын прачки Ханс Кристиан Андерсен начал публиковать свои первые сказки, а Серен Кьеркегор писал свои основополагающие экзистенциалистские труды. Великий скульптор-классик Бертель Торвальдсен, художник К. В. Эккерсберг и его ученик Кристен Кобке, хореограф Королевского Балета Август Бурнонвиль – все они внесли огромный вклад в тогдашний подъем культурной жизни Дании.

Датчане воспринимали труды этих художников мирового значения как своего рода утешение в эпоху болезненных утрат. Они учились тому, что и сегодня получается у них лучше всех: быть благодарными за то, что есть, и извлекать из этого максимум пользы, ценить простые общинные радости, гордиться тем, что они датчане, и главное – избегать противных немцев.

Датское национальное самосознание стало формироваться лишь с принятием конституции 1849 года. С этого момента можно говорить о «датчанах» в общем смысле. Вскоре случилась катастрофическая война в Шлезвиге, которая стала объединяющим элементом для всех датчан. Те, кто проиграл войну, принялись объяснять, что нам даже лучше быть маленькой страной. Это мировоззрение продолжают развивать современные социал-демократы. Во всех других странах в основе социал-демократии лежит прогресс, развитие промышленности и модернизация, а в Дании это koloni have [те самые уютные дачные участки].

Иными словами, в то время как шведы продвигались вперед за счет своей прогрессивной общественной повестки, датчане предпочли отступить и искать убежища в своем узком видении национального романтизма. Провинциализм остается определяющей характеристикой датчан. Но радикальная перенастройка национальной самоидентификации и чувства гордости за свою страну привела к интересной двойственности, своего рода «смиренному самоуважению», которое многие принимают за самоуспокоенность.

Хороший пример провинциализма – датские новости. Обычно в стране мало что происходит, но это не мешает СМИ рассказывать в первую очередь о событиях в Дании, независимо от того, что делается в остальном мире. Однажды меня это просто взбесило. В то время Япония оправлялась от последствий цунами, а в Ливии разгоралась гражданская война. Но национальное радио на все лады обсуждало страховку, которая могла бы помочь квартиросъемщикам оспорить повышение платы за аренду жилья.

Я позвонил редактору службы новостей и прямо спросил, что они себе думают. Немного смутившись, он ответил: «Ну, мы решили, что ничего нового про Ливию мы все равно не расскажем».

Датчанин, который считает, что вы ничего не знаете о его родине, минут через пять после знакомства обычно произносит что-то вроде: «У нас очень маленькая страна. Нас чуть больше пяти миллионов, и все мы более или менее одинаковые». К этому он, возможно, добавит, что в стране нет гор и водопадов и всю ее можно пересечь на автомобиле за четыре часа.

Но спустя какое-то время вы заметите непреклонную гордость, которая скрывается за внешней скромностью. Возможно, вам небрежно сообщат, что Дания – мировой лидер в области ветроэнергетики, что в стране нет нищеты, упомянут бесплатные образование и здравоохранение и щедрые социальные льготы. Вам расскажут, что датчане – самые добропорядочные и сдержанные люди на свете, что у них лучший в мире ресторан, и да, вероятно, всплывет и тема викингов.

Символом такого самоощущения может служить разворот сегодняшней газеты. На одной странице помещена карикатура: китайские бизнесмены разглядывают карту мира. Один из них говорит: «Дания? А это где? Можно мне мои очки?» Имеется в виду, что китайцы инвестировали в Данию меньше, чем в какую-либо другую европейскую страну. И тут же заголовок на соседней странице гласит: «Торнинг может надавить на китайцев». Речь о том, что датский премьер в ходе своего предстоящего визита в Пекин намерен строго указать китайцам на их упущения в области прав человека – наверняка китайцы уже трясутся от ужаса.

Датчане испытывают глубокое и вполне оправданное удовлетворение оттого, что им удалось в не самых простых условиях построить, вероятно, самое успешное общество на планете. Слово «вероятно» в предыдущей фразе исходит от меня. Для датчан это бесспорный факт.

Важным элементом успеха была датская Высокая Школьная Комиссия, которая в середине девятнадцатого века заложила основы одной из первых в Европе систем всеобщего бесплатного начального образования. Спустя тридцать лет ее дело продолжил поэт, теолог и страстный патриот, боровшийся с немецким влиянием, Н.Ф.С. Грундтвиг, основавший Народные Университеты. По сей день он считается национальным героем и «главным пропагандистом» Дании.

Среди других ключевых моментов новейшей истории Дании – мирный переход страны к демократии после отказа короля от абсолютной власти и принятия конституции 1849 года. Трудно переоценить роль появления сельскохозяйственных кооперативов. Когда цены на зерновые упали из-за дешевого импорта из США, датские фермеры смогли быстро перейти от земледелия к свиноводству именно благодаря существованию сельхозкооперации.

Вскоре кто-то сообразил, какой бекон предпочитают к завтраку британцы, и придумал, как стандартизировать продукцию свиноводства, чтобы она соответствовала этим требованиям. В результате трудящиеся Дании обрели свое истинное призвание.

Сегодня Дания – мировой лидер в свиноводстве, ежегодно производящий более 28 миллионов свиней на убой. Датские свиноводы обеспечивают примерно пятую часть мирового экспорта свинины, половину сельскохозяйственного и почти пять процентов всего экспорта из своей страны. Самое странное, что можно исколесить Данию вдоль и поперек и не увидеть ни одной пасущейся хрюшки.

Сам я практически ничего не знал о Дании, пока не начал приезжать сюда пятнадцать лет назад. И поэтому, прежде чем мы начнем проникать в секреты успеха датчан, я сделаю паузу, чтобы познакомить вас с некоторыми аспектами жизни страны. Они делают Данию прекрасным местом, но скорее всего вы о них не подозреваете. Это будут довольно беспорядочные зарисовки, но я полагаю, что они дадут неплохое общее представление:

• Пейзаж южной части острова Фюн (Fyn), холмы которого напоминают лежащую обнаженную женщину.

• Ланч из селедки с красным луком на ржаном хлебе, кружки пива Tuborg и рюмки ледяного шнапса, после которого чувствуешь себя приятно захмелевшим.

• Flodebolle – заварной крем в шоколаде на вафельной основе (слегка напоминает пирожные Tunnock's. Иногда вместо вафель используют марципан – не берите).

• Здесь всегда есть где припарковаться.

• Вид из зала нумизматики Национального Музея на королевские конюшни и задний фасад дворца Кристиансборг – здания датского парламента.

• Слово overskud, означающее что-то вроде запаса сил. Например: «Я сейчас не могу подстригать газон. После такого обеда, да еще с выпивкой, у меня никакого overskud нет». Не знаю, как я жил раньше без этого слова. И еще одно классное датское слово – smask. Это противный хруст, который иногда производят люди, жующие яблоко или кукурузные хлопья, или дикторы на радио, когда у них пересохло во рту.

• Выпь, которая воет за окном, как сирена, пока я пишу эти строки.

• Моя встреча с премьер-министром Дании. Он вышел на одну из главных торговых улиц Копенгагена, чтобы пообщаться с народом перед выборами. Никто не обращал на него ни малейшего внимания.

• Бензозаправка по проекту архитектора Арне Якобсена на набережной Страндвейен – самая красивая бензозаправка в мире.

• Телесериал Klovn – скандинавская версия «Умерь свой энтузиазм», намного более жесткая, чем оригинал.

• Поездка в Баккен – старый парк развлечений к северу от Копенгагена. Это лучший из известных мне способов совершить путешествие во времени в 1968 год.

• Грудные дети в колясках, спящие на улице перед кафе, – обычное явление по всей стране и в любую погоду. Бывшая сотрудница администрации президента Дж. Буша-старшего Кэтрин Остин Фиттс в свое время предлагала составлять Рейтинг Эскимо. Речь шла о том, сколько людей в каждой конкретной стране уверены, что их ребенок может сходить в ближайший магазин за мороженым и вернуться, не подвергаясь опасности. Дания наверняка была бы во главе этого рейтинга.

• Слово Pyt. Презрительное восклицание, которое можно приблизительно перевести как: «Да ладно, не стоит с этим заморачиваться». Тут у нас вечеринка на Иванов день, а обещают дождь? Pyt med det! («Да и pyt с ним!»)

• В кино продают вино и пиво, которые можно брать с собой в зрительный зал. Что может более свидетельствовать о развитой культуре общества?

• Актер Еспер Кристенсен (мистер Уайт из фильма «Казино “Рояль”»), чья кислая мина отражает всю трагедию мироздания.

• Гибискусы, прорастающие между валунами вдоль каналов копенгагенского острова Кристиансхавн.

• Серая гамма интерьеров на полотнах Вильгельма Хаммерсхея.

• LEGO «Звезда Смерти».

Могут ли вкусные пирожные, малосольная селедка и сложные игрушки-конструкторы составлять рецепт человеческого счастья? Наверное, нет (хотя по мне – да). За успехами Дании и непреходящим, достойным олимпийского золота, счастьем ее жителей стоит намного больше причин.