Читать книгу Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти! (сборник) - Майкл Иннес - Страница 9

Эплби осторожно приподнял черную мантию, обернутую вокруг головы покойного ректора. Чуть раньше, после того как судебный медик констатировал смерть, ее пока что вернули на место. На ней виднелась запекшаяся кровь, но совсем немного. Эплби положил мантию на ближайший стул. Он с любопытством рассматривал тело ректора. У Амплби, несмотря на его худощавость, была на удивление массивная и тяжелая голова с высоким выступающим лбом, надменно вздернутым носом и тяжелой нижней челюстью. Рот, чуть приоткрывшийся после смерти, при жизни не был уж никак не чувственным, губы складывались в прямую линию, можно даже сказать, жесткую. Холодные серые глаза тоже оставались открытыми. Черты лица были невозмутимы и сдержанны, разительно контрастируя с маленькой жуткой дырочкой посередине лба. Смерть смела бремя лет с мертвенно-белого лица. Прошло несколько мгновений, прежде чем Эплби убедился, что Амплби – довольно старый человек. Инспектор не стал осматривать тело и снова накрыл голову мантией, словно импровизированным саваном. Именно мантия и привлекла его внимание.

– Я так полагаю, что мантия не его? – спросил он Додда.

– Нет, не его. К тому же там нет именной метки. Дело в том, что я не проводил повторных, более тщательных допросов и до мантии не дошел.

– Думаю, не следует тратить на это силы. Мантия принадлежит доктору Барочо.

Немного подумав, Додд осторожно спросил:

– Вы хотите сказать, что мантия иностранного производства, не английского?

– Именно так, и Барочо – наиболее вероятный ее владелец. Однако сомневаюсь, что этого достаточно, чтобы доставать наручники. Кстати, что там с перемещениями всех этих субъектов? До какого момента вы проследили их передвижения после того, как они прошлым вечером разошлись из профессорской?

Эплби снова принялся мерить шагами кабинет. Додд покопался в своих бумагах и ответил:

– В течение дня я снял предварительные показания со всех, кто, вероятно, замешан в этом деле. Точнее сказать, со всех, кто был, скорее всего, замешан, пока не появился этот чертов десятый ключ. В некоторых показаниях содержатся алиби на момент выстрела, в других – нет. Проверка идет настолько быстро, насколько это позволяют силы и навыки трех моих людей. Кстати сказать, теперь их в интересах дела переподчинили вам. Вот вам экземпляры различных показаний. Рекомендую внимательно с ними ознакомиться.

С этими словами Додд положил пред своим коллегой небольшую стопку бумаг, всем своим видом довольно прозрачно намекая на то, что перекладывает ответственность на столичного сыщика. Эплби обратился к первому листку.

«Слотуайнер, Джордж Фредерик (54 года). Начал службу в колледже кладовщиком в 16 лет. Личный слуга доктора Амплби со времени избрания последнего деканом колледжа в 1910 году. Дворецкий со времени занятия доктором Амплби должности ректора в 1921 году.

10.30 вечера. Принес напитки в кабинет, застал ректора одного, работающим за столом. С этого момента отчетливо видел дверь кабинета из кладовки.

11.00 вечера. Прошел через холл и впустил мистера Титлоу через главную дверь. Титлоу говорил с ним в момент выстрела. Вошел в кабинет вместе с Титлоу и обнаружил тело. Вернулся в холл и позвонил врачу, привратнику и в полицию. Вернулся к Титлоу в кабинет и охранял его до прибытия привратников.

11.10 вечера. Передал записку Титлоу декану.

Подтверждение: Титлоу.

Титлоу, Сэмюель Стилл (51 год)…»

В этот момент чтение прервал громкий стук в дверь. В небольшой приоткрывшийся проем просунулась голова меланхоличного сержанта, мрачным тоном объявившего:

– Посланец из долины смерти!

* * *

Долина смертной тени… На какое-то мгновение в полутемной комнате с разбросанными повсюду человеческими костями эти слова прозвучали почти что пугающе. Через секунду все разъяснилось с появлением в дверях неброской фигуры, закутанной в черное одеяние. Негромкий голос запротестовал:

– Констебль, прошу вас пропустить меня, я дворецкий!

Затем последовало продолжение, сопровождавшееся едва заметным поклоном в сторону Додда:

– Сэр, декан выражает вам свое почтение, и если джентльмен из Лондона уже прибыл, он будет рад принять его у себя в удобное для него время.

Эплби с неподдельным интересом разглядывал Джорджа Фредерика Слотуайнера, поскольку перед ним предстал первый непосредственный участник недавно разыгравшейся драмы. По нему не было заметно, что он хоть какое-то время служил в армии. Худощавый, с несколько землистым лицом, он двигался и держался как типичный «привилегированный» слуга. Его близорукие глаза взирали на мир сквозь стекла пенсне надменно и в то же время смущенно. Надменно потому, что при внимательном рассмотрении в его взгляде можно было прочитать стремление пробиться из дворецких в экономы, а из экономов – в мажордомы и камердинеры. Смущенно же оттого, что у стороннего наблюдателя могло сложиться впечатление, что неестественно прямая осанка их обладателя являлась не столько признаком свойственного подобного рода прислуге собственного достоинства, сколько результатом постоянных попыток удержать пенсне на носу. В то время как Эплби старался развить свою мысль, Слотуайнер, очевидно, пытался сообразить, позволяет ли этикет явственно признать присутствие джентльмена из Лондона. Он слегка поклонился в сторону Эплби и, достигнув наконец разумного компромисса, в бесстрастном молчании ждал ответа.

Эплби разрешил все его трудности.

– Передайте декану уверения в моем глубочайшем почтении, – произнес он, – и скажите, что я посещу его через полчаса. Когда инспектор Додд позвонит, не откажите в любезности проводить меня к декану.

Дворецкий было развернулся, чтобы выйти, как Эплби внезапно добавил:

– Одну минуту. Когда ректор в последний раз зажигал здесь свечи?

Этот вопрос произвел поистине поразительный эффект. Слотуайнер резко повернулся, позабыв о присущих его статусу размеренности и высокопарности, и уставился на Эплби. Его лицо выражало изумление и растерянность куда большие, нежели те, что оправдывали бы пусть даже и несколько странный и внезапный вопрос, прозвучавший ему вслед над телом покойного «шефа». Однако через мгновение конфуз на его лице сменился недоумением, еще секунда – и он полностью овладел собой.

– Ректор никогда не пользовался свечами, сэр. Извольте убедиться, комната очень хорошо освещена.

С этими словами Слотуайнер сделал быстрое движение рукой и щелкнул выключателем у двери. Одинокую лампочку тотчас же поглотило сияние полудюжины настенных светильников, бросавших яркий свет на потолок.

Эплби продолжал:

– Где и как ректор обычно сидел, будучи здесь вечерами? Включал ли он весь свет или только одну лампочку?

На сей раз дворецкий ответил сразу. Работая за столом или сидя в кресле у камина, доктор Амплби обычно довольствовался одной лампочкой. Однако если он подходил к книжным полкам или принимал посетителей, он включал весь свет. Выключателей два: один – у камина, а второй – у двери.

Эплби задал следующий вопрос:

– Каково было освещение вчера в десять тридцать вечера?

– Горели все светильники, сэр. Когда я находился в кабинете, ректор выбирал книги на полках в дальнем углу.

– А после, когда вы вбежали вместе с мистером Титлоу?

– Горела лишь одна лампочка.

– Возможно, доктор Амплби выключил светильники, вернувшись к столу?

– Не могу сказать точно, сэр. Вполне вероятно.

– Скажите, что происходило с освещением потом?

– Прошу прощения, сэр?

– Я хочу сказать, включили ли вы или мистер Титлоу все светильники тотчас же, как обнаружили тело?

Слотуайнер замялся.

– Не знаю, сэр, – наконец произнес он. – То есть я не уверен. Полагаю, что я сам включил весь свет, но в подобной ситуации я бы сделал это машинально. Нет, с полной уверенностью не могу этого утверждать. Позже, разумеется, горел весь свет.

Слотуайнер, почувствовав, что его допрашивают по всей форме, говорил осторожно и тщательно подбирая слова. Однако Эплби решил пока не напирать.

– Я дослушаю вас до конца немного позднее, – сказал он. – А теперь всего один вопрос.

Он было повернулся, якобы давая понять, что разговор окончен, но тут же снова развернулся к дворецкому лицом и посмотрел ему прямо в глаза испытующим взглядом.

– Интересно, почему вас так ошарашил мой вопрос о свечах?

На сей раз Слотуайнер оказался начеку.

– Сам того не знаю, сэр, – ответил он. – Если можно так выразиться, вопрос – все вопросы, сэр, – был несколько неожиданным. Я никак не могу объяснить свою реакцию. Вы, очевидно, заметили, как я смутился. Если попытаться выразить мои чувства словами, то «замешательство» подойдет более всего. И я сам удивляюсь, почему я растерялся.

Слотуайнер умолк, очевидно, раздумывая. Затем продолжил:

– Меня удивило не внешнее содержание вопроса, поскольку я совершенно уверен, что в этих апартаментах свечами никогда не пользуются. Доктору Амплби они были не нужны, а при наличии такого количества деревянной облицовки я бы, разумеется, запретил остальной прислуге использовать их. Чтобы быть понятым до конца, сэр, я выражусь несколько научно, сказав, что в вашем вопросе содержался скрытый подтекст. Интонация была весьма специфической.

Триумфально закончив свою научную речь, Слотуайнер снова едва заметно поклонился и почти выплыл прочь из кабинета.

Додд сдержанно хмыкнул. Он бы расхохотался, если бы его взгляд не упал на лежавшее возле камина тело.

– Вот видите, что значит оказаться среди ученого люда, – произнес он. – Если вы получили такую тираду от дворецкого, что же вас ждет у декана, а?

Однако Эплби улыбнулся в ответ скорее задумчиво, нежели весело.

– Интонация была весьма специфической, – повторил он. – Знаете, Додд, это довольно занятный субъект, и он сказал кое-что интересное. Кстати, – Эплби простодушно взглянул на своего коллегу, – а что вы думаете обо всех этих свечах?

Додд непонимающе посмотрел на Эплби.

– О каких свечах? – переспросил он. – Не пойму, куда вы клоните.

Вместо ответа Эплби взял своего коллегу под руку и провел в противоположный конец кабинета, где он уже успел побывать раньше, словно осматриваясь. Здесь книжные шкафы не только стояли вплотную к стенам, но и небольшими башенками возвышались на полу. В одном из таких поворотных шкафов размещался «Национальный биографический словарь», в другом «Новый английский словарь» – многотомные академические издания в тяжелых, добротных переплетах. Однако Эплби подвел Додда к третьей из четырех башенок. Она представляла собой еще один поворотный шкаф, и Додд обнаружил, что взирает на четырнадцать пухлых томов Афинея Навкратийского.

– «Пир мудрецов», – бормотал Эплби. – Издание Швейггейзера… Занимает много места. Карманный Диндорф… А вот и он.

Эплби указал на угол нижней полки, где стояло то же самое огромное собрание сочинений, на сей раз втиснутое в три компактных томика, изданных в Лейпциге. Додд, пришедший в некоторое замешательство при виде всей этой академической абракадабры, проворчал подозрительным тоном:

– Вон те три крайние книжки стоят вверх ногами. Вы это имели в виду?

– Да, именно это. Сколько тут, по-вашему, книг? Тысяч восемь-девять, а? Приглядитесь, стоят ли остальные вверх ногами. Ученые нечасто так обращаются с книгами.

Додд деликатно отклонил приглашение.

– По-моему, вы что-то говорили насчет свечей. Это что, очередная академическая шутка?

Эплби прервал осмотр нижней полки, выпрямился и показал на полированную крышку шкафа, который они изучали, находившуюся на высоте груди. В нескольких сантиметрах от края виднелось пятнышко миллиметров десять в диаметре, похожее на свечной воск.

– Какое-нибудь моющее средство, – предположил Додд. – Возможно, восковая натирка. Слуга не очень аккуратный попался.

– А может, взломщик? Взломщик-любитель со свечой? – Эплби выдвинул встречное предложение.

Реакция Додда была мгновенной: он пулей вылетел из кабинета. Когда он вернулся, Эплби стоял на коленях возле трупа.

– Вы были правы, Эплби, – нетерпеливо объявил он. – Эти шкафы натирают только одним видом эмульсии. И натирали их вчера утром. Горничная клянется, что там не было ни пятнышка. Сама же она весьма почтенная и уважаемая пожилая особа.

Он умолк. Увидев, что Эплби закончил осмотр тела, Додд продолжал:

– У меня тоже есть что вам показать в этой нише. Я тут же связал это с вашим предположением о взломщике. Извольте видеть, мы также не обошли вниманием девять тысяч книг.

Он провел коллегу в угол комнаты и остановился, но на сей раз не у поворотного шкафа, а у книжных полок с плотно стоявшими там томами. Засунув руку за вполне обычный на вид ряд полок, он резко дернул, и вся «постройка» легко повернулась на петлях.

– Таким способом иногда украшают двери в библиотеках, так? А теперь посмотрите, что за муляжами.

За муляжами оказался встроенный в стену несколько необычный сейф в форме выдвижного ящика.

– Взломщик, шаривший тут со свечой в руках, – заметил Эплби, – вряд ли бы с ним справился. К тому же сейф очень трудно найти, если он не знал о его существовании и расположении. Вы, я полагаю, также не знали?

Додд понятия о нем не имел до недавнего времени. Он обнаружил сейф во время тщательного осмотра. Тысячи книг с полок не снимали, но на каждую нажимали до упора в поисках оружия, которое могли спрятать между книгами и стеной. Додд ручался, что это не его люди перевернули вверх ногами карманного Афинея. Он лично осматривал именно этот поворотный шкаф и решил, что вынимать книги нет необходимости. Он также лично обследовал всю нишу и в процессе осмотра наткнулся на замаскированный сейф.

Взгляд Эплби снова заскользил по бесконечным рядам книг, попутно подмечая, чем интересовался покойный. Но именно габариты сотен тяжелых фолиантов на нижних полках подвигли его на следующее замечание:

– Нам повезло, что его убили выстрелом в голову. Видите, от каких трудов это нас избавило?

Заметив недоуменный взгляд коллеги, Эплби продолжал:

– Представьте себе следующее. Амплби хочет покончить с собой. По той или иной причине, возможно, чтобы просто добавить чертовщины, он решает скрыть сам факт самоубийства. Так вот, он берет любую книгу, побольше или поменьше, – с этими словами Эплби похлопал по небольшому, но пухлому тому, – и прорубает там некое «дупло», где можно спрятать маленький автоматический пистолет. Он открывает книгу левой рукой, стоя у полки, затем приставляет пистолет к месту, определенному после тщательного изучения анатомии, стреляет, сует пистолет в книгу, а книгу на место. Потом он ковыляет через кабинет и падает бездыханным именно там, где вы его видите!

Следуя за «указующим перстом» Эплби, Додд прошел туда, где лежало тело. Небольшое круглое отверстие посреди лба придало ему уверенности. Однако он с обостренным любопытством посмотрел на пергамент, холст и сафьян. Ряды блестящих, позолоченных, выцветших, сверкающих и покрытых пятнами корешков словно являли собой воплощенную четырехсотлетнюю историю переплетного искусства. Между тем Эплби сердито взмахнул рукой, словно впустую потерял массу времени, и вновь обратился к замаскированному сейфу.

– Отпечатки есть? – спросил он.

Додд отрицательно покачал головой.

– Вообще никаких? – удивился Эплби, явно заинтригованный.

На сей раз Додд утвердительно кивнул.

– Да, боюсь, что так, – ответил он. – Никаких, кроме пальцев самого Амплби. Никому не потребовалось затирать после себя отпечатки. Похоже, что сейф не трогали. Но вот ведь что интересно. Кажется, о сейфе не знает ни одна живая душа. Я задавал всем подряд наводящие вопросы вроде «Вы случайно не знаете, где ректор хранит ценные вещи?» Потом я начал спрашивать напрямую. Слотуайнер, прочая прислуга, декан и все остальные ученые – никто из них не сказал, что знает о существовании сейфа. Плюс к нему нет ключа. Там только цифровой замок, и больше ничего. Причем замок не из тех, где комбинация цифр открывает доступ к замочной скважине. На дальнейшее изучение у меня просто не хватило времени.

Услышав о времени, Эплби взглянул на часы.

– Мне пора к декану, – сказал он. – А вам пора бы поужинать и отдохнуть. Думаю, тело можно уносить.

Додд кивнул:

– Тело увезут в морг. Комнату закроют и опечатают, а вы оставьте себе ключ. Вам решать, когда надо собирать в мешок эти чертовы кости.

Эплби хмыкнул:

– Я вижу, что урна с мощами не дает вам покоя. Думаю, это вам поможет.

Он поднял малоберцовую кость и помахал ею в сторону Додда с неким цинизмом, простительным с профессиональной точки зрения. Затем, проводя параллель, понятную лишь тому, кто знаком с творчеством сэра Томаса Брауна, Эплби пробормотал:

– Что за песню пели сирены, или каким именем назывался Ахилл, скрываясь среди женщин…

Кость с сухим стуком упала поверх кучки, Эплби на мгновение умолк, а затем добавил:

– Надеюсь, еще один вопрос также не останется загадкой.

– Еще один вопрос?

Эплби обернулся, стоя у самой двери:

– Кто, мой дорогой Додд, владельцы этих костей? Это надо выяснить у здешних либералов-вольнодумцев.