Читать книгу Затерянный мир - Майкл Крайтон - Страница 5

Когда лекция подошла к концу, было немногим за полдень. Малкольм заковылял через институтский двор. Рядом с ним шла Сара Хардинг, молодой биолог-практик, приехавшая из Африки. Малкольм знал ее уже семь лет, с тех пор, как в Беркли его попросили оценить ее докторскую работу.

Они резко отличались друг от друга – сутулый и затянутый в черное аскет Малкольм, опирающийся на трость, и стройная, спортивная Хардинг, излучающая молодость и энергию. Наряд ее был прост – шорты, футболка да солнцезащитные очки, сдвинутые на лоб. Черные волосы коротко пострижены. Сара занималась африканскими хищниками, львами и гиенами. На следующий день она должна была вернуться в Найроби.

Они сошлись поближе, когда Малкольм был в больнице. Хардинг провела весь отпуск в Остине, помогая Малкольму приходить в себя после многочисленных операций. Казалось, между ними начинался роман, и Ян – закоренелый холостяк – наконец решил сдаться и остепениться. Но потом Хардинг улетела в Африку, а Малкольм вернулся в Санта-Фе. Что бы ни случилось между ними раньше, теперь они были просто хорошими друзьями.

Они обсуждали вопросы, поднятые после лекции. По мнению Малкольма, иных возражений, как те, что прозвучали, ждать и не стоило: массовое вымирание было необходимо; человечество существует благодаря вымиранию видов в меловой период, когда исчезли динозавры, и млекопитающие смогли выйти на сцену. Один из слушателей выразился еще напыщенней: «Меловой период позволил зародиться нашему чувствительному сознанию!»

– А с чего вы взяли, что люди чувствительны и сознательны? – немедленно парировал Малкольм. – Люди предпочитают никогда не думать сами, им это непривычно. В основном представители нашего вида просто повторяют услышанное… и очень огорчаются, когда наталкиваются на противоположное мнение. Человек отличается не сознательностью, а конформизмом, что подтверждают войны на религиозной основе. Другие животные сражаются за территорию или пищу, но единственное, неповторимое животное под названием «человек» сражается еще и за свою «веру». Дело в том, что вера определяет модель поведения, которая очень важна для эволюции. Сейчас, когда наше поведение ведет нас прямым путем к вымиранию, говорить о сознании вообще бессмысленно. Мы твердолобые, самодовлеющие конформисты. Любое другое определение нашего вида есть не что иное, как тщеславный самообман. Следующий вопрос.

И сейчас, шагая через двор, Сара вспомнила ответ Яна и усмехнулась:

– По-моему, никто не воспринимает проблему вымирания всерьез.

– Признаю, это несколько обескураживает, – согласился Малкольм. – Но что поделать?

Он покачал головой:

– Самые блестящие ученые со всей страны и… ни одной интересной идеи. Кстати, что это за тип, который перебил меня?

– Ричард Левайн? – Она снова рассмеялась. – Нахал, правда? Во всем мире его считают занозой в заднице.

– Недурно, – хмыкнул Малкольм.

– Дело в том, что он богат. Знаешь кукол «Бекки»?

– Нет, – глянул в ее сторону Малкольм.

– Ну, в Америке каждая маленькая девочка мечтает о такой. Собственно, это серия кукол – Бекки, Салли, Фрэнсис и еще несколько. Куклы-американки. Левайну досталась по наследству эта фирма. То есть этот парень – настоящий денежный мешок. И привык с налета получать все, что пожелает.

Малкольм кивнул.

– У тебя есть время пообедать?

– Конечно, я не против…

– Доктор Малкольм! Подождите! Пожалуйста! Доктор Малкольм!

Малкольм обернулся. Через институтский двор на всех парусах мчался Ричард Левайн.

– О черт, – прошипел Малкольм.

– Доктор Малкольм, – начал запыхавшийся Левайн, – я крайне удивлен тем, что вы не восприняли мое предположение всерьез.

– С чего бы? – ответил Ян. – Это же абсурд.

– Да, но…

– Мы с мисс Хардинг собираемся пообедать, – сказал Малкольм, указывая на Сару.

– Да, но мне кажется, что вам следует пересмотреть свои взгляды, – настаивал Левайн. – Я говорю совершенно серьезно. Вполне возможно, что динозавры существуют до сих пор. До вас наверняка доходили слухи о странных существах в Коста-Рике, где вы уже бывали.

– Да, о Коста-Рике я могу сказать, что…

– И в Конго, – продолжал Левайн. – Уже несколько лет пигмеи заявляют о большом ископаемом ящере, возможно, даже об апатозавре, который обитает в чаще близ Бокамбу. И в джунглях Явы видели существо размером с носорога, вероятно, это потомок цератопса…

– Выдумки, – отрезал Малкольм. – Выдумки чистой воды. Никто ничего там не видел. Нет фотографий. Нет четких доказательств.

– Да, но отсутствие доказательств еще не доказательство отсутствия! – возразил Левайн. – Я уверен, что где-то существует уголок, в котором обитают выжившие динозавры.

– Все может быть, – пожал плечами Малкольм.

– Значит, и останки динозавров тоже могут быть, – не унимался Левайн. – Я получил сообщения, что в Коста-Рике появились новые существа. Вернее, их останки.

– Недавно? – насторожился Малкольм.

– Не совсем.

– А-а, я так и знал.

– Последнее сообщение пришло девять месяцев назад, – сказал Левайн. – Я тогда находился в Сибири, изучал того замороженного мамонтенка[11] и не мог вовремя вернуться. Но мне сказали, что это была огромная, нетипичная ящерица. Ее тушу нашли в джунглях Коста-Рики.

– Ну, и что потом?

– Ее сожгли.

– И, конечно, ничего не осталось?

– Именно.

– Нет ни фотографий, ни доказательств?

– Кажется, нет.

– Выходит, это вранье, – заключил Малкольм.

– Возможно. Но я считаю, что стоит снарядить экспедицию и обыскать эти районы.

Малкольм изумленно воззрился на молодого ученого:

– Экспедицию? Чтобы найти мифический «затерянный мир»? А кто будет все это оплачивать?

– Я, – ответил Левайн. – И я уже прикинул предварительную смету.

– Это все выльется…

– Мне безразлично, во сколько это выльется. То, что существуют уцелевшие виды из других классов животных, – непреложный факт. Возможно, некоторые динозавры тоже пережили меловой период.

– Выдумки, – покачал головой Малкольм.

Левайн запнулся и подозрительно посмотрел на собеседника:

– Доктор Малкольм, от кого-кого, но от вас я не ждал подобного отношения. Вы только что предъявили миру свою гипотезу, и я предоставляю вам возможность проверить ее. Я-то думал, что вы ухватитесь за мое предложение руками и ногами.

– Я свое отхватался, – ответил Малкольм.

– Но вместо того, чтобы поощрить меня, вы…

– Динозавры меня не интересуют.

– Динозавры интересуют всех!

– Кроме меня.

Малкольм повернулся и зашагал прочь.

– Кстати, – заметил Левайн, – а что вы делали в Коста-Рике? Я слышал, что вы провели там почти год.

– Валялся на больничной койке. Шесть месяцев меня мучили интенсивной терапией. Меня даже нельзя было перенести к самолету.

– Да, я знаю, что вы были ранены. Но зачем вы вообще туда поехали? Уж не на поиски ли динозавров?

Малкольм поднял глаза на Левайна, прищурился от яркого солнца и тяжело налег на трость.

– Нет, – ответил он. – Не на поиски.

Они втроем сидели за маленьким столиком в уголке кафе «Гваделупа», находившегося по ту сторону реки. Сара Хардинг потягивала из бутылки «Корону» и наблюдала за двумя мужчинами, сидящими напротив. Левайна просто распирало от радости, что он завоевал право сидеть с ними за одним столиком. Малкольм выглядел уставшим и походил на отца, который слишком долго утихомиривал гиперактивного ребенка.

– Знаете, что я слышал? – продолжил Левайн. – Мне сказали, что несколько лет назад некая компания «ИнГен» генетически сконструировала динозавров и поселила их на каком-то острове в Коста-Рике. Но что-то у них пошло не так, погибло много людей, а динозавры были уничтожены. И теперь все как воды в рот набрали, чтобы не ссориться с законом. А может, просто договорились между собой. А правительство Коста-Рики боится отвадить туристов. Потому все молчат. Вот и все, что мне известно.

Малкольм не сводил с него глаз.

– И вы этому верите?

– Конечно, сначала не поверил. Но ведь слухи держатся до сих пор. И разговоры по этому поводу не затихают. Предполагают, что вы, Алан Грант и еще несколько человек были там в это время.

– Вы уже расспрашивали Гранта?

– Признаюсь, да, на конференции в Пекине. Он сказал, что это ерунда.

Малкольм медленно кивнул.

– Вы тоже так считаете? – спросил Левайн, потягивая пиво. – Вы ведь знакомы с Грантом?

– Нет. Мы никогда не встречались.

Левайн пристально вгляделся в лицо Яна.

– Значит, все это неправда?

Малкольм вздохнул:

– Вам знакомо понятие «техномиф»? Его вывел Геллер из Принстона. Основной принцип заключается в том, что мы растеряли старые мифы – Орфей и Эвридика, Персей и Медуза. И заполнили пробел современными техномифами. В подтверждение Геллер приводит с десяток примеров. Один из них гласит, что в ангаре Воздушных сил Райт-Паттерсона держат живого инопланетянина. Во втором речь идет о том, что кто-то изобрел карбюратор, способный выжимать сто пятьдесят миль на трех литрах бензина, но автомобильные компании выкупили патент и сели на него толстыми задницами. Ходит слух о русских, которые развивают у детей телепатию на секретной базе в Сибири, и эти дети запросто могут убить любого силой мысли. Байка о том, что площадки в горах Перу – это космодром инопланетян. Что ЦРУ вывело вирус СПИДа, чтобы покончить с гомосексуалистами. Что Никола Тесла[12] открыл невероятный источник энергии, но его дневники потерялись. Что в Стамбуле есть рисунки десятого века, которые изображают Землю из космоса. Что Стэнфордский исследовательский институт нашел парня, тело которого светится в темноте. Улавливаете мысль?

– Вы имеете в виду, что динозавры «ИнГена» – такой же миф.

– Естественно. Как иначе? Или вы считаете, что их можно генетически сконструировать?

– Все специалисты сказали, что нет.

– Они правы, – согласился Малкольм, повернувшись к Хардинг, словно ища поддержки. Она молча отхлебнула пиво.

На самом деле Сара знала чуть больше, чем простые слухи и домыслы о динозаврах. Однажды после операции Малкольм бредил от переизбытка обезболивающих препаратов. Казалось, его мучает дикий страх, он корчился на постели, повторяя названия различных динозавров. Хардинг позвала медсестру, и та заверила, что такое с доктором Малкольмом бывает после каждой операции. Медики посчитали, что это галлюцинации, побочный эффект анестезии. Но Саре показалось, что Малкольм заново переживает какие-то кошмары, происходившие с ним наяву. Это ощущение усиливалось из-за того, что Ян называл динозавров по-свойски, как-то привычно: рапторы, компи и трицеры. Особенно его корежило от рапторов.

Позже, когда он вернулся домой, Сара спросила о том бреде. Малкольм просто отмахнулся, сведя все к дурацкой шутке: «По крайней мере, я не бормотал имена других женщин». А потом обронил, словно невзначай, что ему мерещилось, будто он совсем ребенок и сидит в яйце динозавра. И добавил: как быстро болезнь заставляет человека опуститься до первобытного состояния! В целом он отнесся ко всему с необычайным равнодушием, словно это было совершеннейшим пустяком. Сара тогда ясно ощутила, что Ян ушел от ответа. Она не стала настаивать – в те дни она любила этого человека и относилась к нему крайне бережно.

Малкольм вопросительно глядел на Хардинг, словно приглашая оспорить его слова. Но Сара только вздернула брови и ответила таким же взглядом. У него наверняка есть свои резоны. Подождем, пока он их выскажет.

Левайн лег грудью на стол, потянувшись к Малкольму, и тихо спросил:

– Значит, история с «ИнГеном» – выдумка?

– От начала и до конца, – мрачно кивнул Малкольм.

Три года Малкольм гнал от себя воспоминания. И к настоящему моменту весьма преуспел, так что сам почти начал верить в то, что ничего особенного не случилось. На самом же деле он работал консультантом в «Интернациональных генетических технологиях» в Пало-Альто летом 1989 года и действительно ездил в Коста-Рику по поручению компании, причем его поездка закончилась весьма печально. После катастрофы все вовлеченные стороны постарались замять эту историю. Компания «ИнГен» стремилась уменьшить свою ответственность. Правительство Коста-Рики не хотело лишаться репутации настоящего туристического рая. Отдельным ученым пришлось дать подписку о неразглашении, за что позже они были вознаграждены щедрыми грантами, чтобы и впредь держали язык за зубами. Что же до Малкольма, то компания безропотно оплатила все больничные счета за двухгодичный курс лечения.

Тем временем все разработки «ИнГена» в Коста-Рике были уничтожены. На острове не осталось ни единой живой твари. Компания наняла знаменитого стэнфордского профессора Джорджа Бейзелтона – биолога и писателя, который часто выступал на телевидении и завоевал прочную популярность как в ученом мире, так и у обывателей. Бейзелтон присягнул, что побывал на острове, и теперь неустанно опровергает досужие домыслы касательно ископаемых животных, которые якобы там живут. Его презрительное: «Саблезубые тигры, как же!» – оказалось эффективным оружием против слухов.

Время шло, история с островом начала забываться. «ИнГен» к тому времени обанкротился, основные инвесторы из Европы и Азии забрали свои вклады. Хотя все недвижимое имущество компании пошло с молотка, от продажи самой технологии инвесторы отказались. Вскоре «ИнГен» окончательно сошел со сцены.

И говорить было больше не о чем.

– Значит, это неправда, – подытожил Левайн, вгрызаясь в бутерброд. – Если честно, доктор Малкольм, мне даже полегчало.

– Почему? – спросил Малкольм.

– Потому что останки, которые продолжают находить в Коста-Рике, наверняка настоящие. Настоящего динозавра. Мой друг из Йеля сейчас там, и он сказал, что видел их своими глазами. А я ему верю.

Малкольм пожал плечами:

– Вряд ли в Коста-Рике обнаружится еще какое-нибудь необычное животное.

– Да, за последний год больше ничего найти не удалось. Но если удастся, я немедленно туда отправлюсь. А пока буду снаряжать экспедицию. Я давно уже продумываю все, что для этого необходимо. Где-то через год будет готов специальный транспорт. Я уже переговорил с Доком Торном. Потом я сколочу команду, куда, возможно, войдет и доктор Хардинг, или другой настолько же подкованный натуралист, плюс несколько одаренных студентов…

Малкольм слушал, покачивая головой.

– Вы думаете, что я попросту трачу время, – не спросил, а скорее заключил Левайн.

– Да.

– Но представьте… только представьте… что необычные животные снова появятся в тех местах!

– Быть такого не может.

– А если может? – стоял на своем Левайн. – Разве вы не заинтересуетесь? И не поможете мне подготовить экспедицию?

Малкольм доел и отодвинул тарелку. Посмотрел на Левайна.

– Да, – наконец признал он. – Если эти твари снова появятся, я приду вам на помощь.

– Отлично! – возликовал Левайн. – Вот все, что я хотел услышать.

Когда они вышли под яркое солнце улицы Гваделупы, Малкольм и Сара направились к потрепанному седану Яна. Левайн запрыгнул в ярко-красный «Феррари», помахал рукой и рванул с места.

– Думаешь, такое может быть? – спросила Сара Хардинг. – Ну, что эти… животные снова появятся?

– Нет. Это исключено.

– Все обстоит именно так или ты просто надеешься?

Малкольм пожал плечами и забрался на водительское сиденье, осторожно протиснув раненую ногу под рулевое колесо. Хардинг села рядом. Он глянул на нее и повернул ключ в зажигании. Машина двинулась обратно к институту.

На следующий день Сара улетела в Африку. В течение следующих одиннадцати месяцев Левайн постоянно давал о себе знать, время от времени засыпая ее вопросами о лучших видеокамерах, об особенностях транспорта или надежных усыпляющих препаратах для крупных диких животных. Иногда ей звонил Док Торн, который строил машины. Обычно он взволнованно кричал в трубку.

От Малкольма долго ничего не было слышно, правда, на день рождения он таки прислал ей открытку. Поздравление опоздало на месяц. На обратной стороне открытки было нацарапано: «С днем рождения. Радуйся, что ты не со мной. Он меня с ума сведет».