Читать книгу Темная сторона демократии - Майкл Манн - Страница 14

Этничность не является объективной категорией. Этнические группы обычно определяют как группы, разделяющие общую культуру и общее происхождение. Тем не менее культура есть понятие расплывчатое, а происхождение обычно фиктивно. Общая культура может указывать на относительно точные характеристики – такие, как общая религия или язык. Но эти слова могут относиться и к общему образу жизни, который невозможно точно определить. Общее происхождение носит мифический характер для любой группы, большей, чем клан или род (то, что я буду называть микроэтничностью). В будущем анализ ДНК, наверное, покажет, что сравнительно неподвижные группы населения в значительной степени генетически однородны, но это будет неверно для большинства крупных групп, претендующих на этническую общность. Люди, определяющие себя как сербы, немцы или шотландцы, в действительности происходят от большого числа генетически однородных малых групп, которые перемещались и вступали в смешанные браки со своими соседями. Большие группы, претендующие на общее происхождение, в действительности представляют собой скопление многочисленных и разнородных микроэтносов. В данной книге обсуждаются эти макроэтничности, сформированные социальными отношениями небиологического и неродственного характера. Ни один из этнических конфликтов, которые мы здесь рассматриваем, не является естественным или исконным.

И эти группы, и конфликты между ними социально сконструированы.

Они конструируются разными способами. Общий язык важен для объединения немцев, но не сербов (они говорят на одном языке с хорватами и боснийцами). Религия важна для сербов (православие отличает их от хорватов, боснийцев и албанцев), но не для немцев, которые делятся на католиков и протестантов. Цивилизационные и расовые теории дали европейцам ощущение того, что они цивилизованные и белые, в отличие от подданных европейских колоний. Экономическое доминирование или подчинение может формировать идентичности так же, как военная сила. Имперские завоеватели часто создают макроэтнические сообщества, наделяя особыми ролями группы, которые они определяют как принадлежащие к единому народу или племени. Наконец, повсеместно имеет большое значение общая политическая история независимого государства или провинции. Так, шотландцы по языку и религии не отличаются от англичан, но имеют другую политическую историю. Исходя из этого многообразия, надежнее определять этнические группы субъективно, в терминах, которые используют они сами и/или их соседи.

Этническая группа есть группа, определяющая себя или определяемая другими как имеющая общее происхождение и культуру. В таком случае этническая чистка есть устранение определенной этнической группы членами другой группы с территории, которую они считают своей. Нация представляет собой группу, которая обладает также политическим сознанием и претендует на коллективные политические права на данной территории. Национальное государство возникает там, где такая группа создает собственное суверенное государство. Не все нации, сознающие себя в качестве таковых, имеют национальные государства или стремятся к этому. Некоторые претендуют только на местную автономию или на гарантии права в рамках более крупного полиэтнического государства.

Этнические группы обращаются друг с другом по-разному, и в большинстве случаев их взаимодействие не сопровождается кровопролитием. С тех пор как появились глобальные средства массовой информации, в наше сознание впечатаны малочисленные случаи, связанные с массовыми убийствами. К счастью, такие случаи редки. Западные средства массовой информации обращают внимание на Африку, только если там происходит что-то действительно плохое. Но на континенте, где все государства полиэтничны, имело место всего несколько случаев кровавых этнических чисток. По оценке Фирона и Лейтона (Fearon & Laitin, 1996), все случаи серьезного насилия на этнической почве произошли менее чем в 1 % всех полиэтнических социумов, существующих в Африке. В таблице 1.1 устанавливается степень насилия и чистки в межэтнических отношениях. Это позволяет нам отличить кровавые этнические чистки от бескровных, а также от вспышек массового насилия и массовых убийств, не ставящих своей целью этническую чистку. Речь идет только о насильственной очистке территории от гражданских лиц. При этом исключаются массовые убийства, получающие легитимацию по правилам ведения войны.

Таблица 1.1 содержит два измерения: степень исключения («вычищения») группы из общества и степень использования насилия для достижения этой цели. Следует помнить, что, поскольку этнические группы определяются культурой, они могут прекращать существование, если их культура исчезает, даже если в физическом плане ее носители остаются на месте. Люди могут менять свою культурную идентичность. Я, однако, не стану бросать вызов обычному пониманию термина «этническая чистка», включая в него только уничтожение культуры. В последнем случае слово «чистка» будет браться в кавычки, как это делается в таблице. Тем не менее важно различать многочисленные формы, которые могут принимать настоящие чистки и «чистки».

Термины, представленные в таблице 1.1, будут употребляться на протяжении всей книги. Первая строка таблицы содержит политические меры, не связанные со сколько-нибудь значительным применением насилия. В строке 1, столбец 1, приводится идеальный подход к этническим различиям, основанный на равенстве и уважении ко всем этническим группам, – мультикультурализм. Некоторые государства, придерживающиеся этой политики, попросту игнорируют этничность, относясь ко всем гражданам как к равным, независимо от этнической принадлежности. В их конституциях не упоминаются права этнических групп, а политические партии и общественные движения, за исключением культурных, не организованы вокруг этничности. Это общий идеал в странах, где иммиграция этнически многообразна, таких как Соединенные Штаты или Австралия. Поскольку такие группы иммигрантов не могут претендовать на собственные государства, они не представляют угрозы для государства существующего, и конституция может спокойно игнорировать их этническую принадлежность. Так, многие жители Соединенных Штатов и Австралии стремятся к плюралистической культуре, но «этнически слепой» политической организации. Их политические интересы могут относиться к классу, региону, гендеру и т. д. в значительно большей степени, чем к этничности.

Таблица 1.1. Типы насилия и чисток в межгрупповых отношениях

Примечание. Темно-серый фон указывает на «центральную зону» с высокой вероятностью кровавых этнических чисток, рассматриваемых в книге. Светло-серый фон показывает «пограничную зону», в которой такие чистки могут иногда случаться.

Более опасной представляется ситуация, в которой разные этнические группы преобладают на разных территориях или могут иным способом стремиться к созданию своих государств или региональных автономий. Идеалам мультикультурализма здесь трудно сохранять этническую слепоту на политической арене. В таком случае этничность не игнорируется, а напрямую встраивается в конституцию с помощью коллективных гарантий для разных этнических групп. Это может осуществляться через конфедерацию (этнические группы в разной степени контролируют регионы, как в современной Нигерии) или консоциацию (гарантированное разделение центральной власти, как в Бельгии). Такие гарантии ставят своей целью привязку всех основных групп к государству. Здесь политика касается этничности так же, как класса, региона, гендера и т. д., и надо надеяться, что в этническом плане эта политика также будет компромиссной. Программы позитивной дискриминации (affirmative action) представляют собой значительно более мягкую, либеральную версию этой политики, гарантирующую чужаку защиту на индивидуальном уровне. Толерантность является более слабой и распространенной версией признания многокультурной реальности. Толерантность предполагает, что мы испытываем к чужим враждебные чувства, но делаем все, что в наших силах, чтобы подавить их. К сожалению, перечисленные формы политики больше подходят для идеального мира, чем для грубой реальности. В большинстве случаев межэтнические отношения не отличаются такой терпимостью.

Следующие два столбца в строке 1 включают случаи, когда этнические группы слабеют или исчезают без насилия, со всеобщего согласия. Это произошло на последней стадии достижения этнической однородности в Западной Европе. К середине XIX в. во Франции или Великобритании соответствующим государствам не нужно было прибегать к особому принуждению, чтобы вытеснить языки меньшинств. Меньшинства сами были согласны, что их региональный язык (например, бретонский или валлийский) – язык «отсталый», лишающий их детей шансов на успех в современном обществе. Аналогично большинство иммигрантов, прибывающих в Соединенные Штаты или Австралию, переходят на английский язык добровольно, не обучают детей родному языку и оставляют многие обычаи, связанные с их этническим происхождением. Их потомки могут сохранять только сентиментальную привязанность к немецкому, словацкому или валлийскому народу. Таким образом, добровольная ассимиляция создает этнически очищенное общество, причем очистка эта достигается не враждебными действиями со стороны доминирующей группы, а с помощью позитивных стимулов. Белые иммигранты в Соединенных Штатах или Австралии в основном потеряли свою прежнюю этническую идентичность, добившись экономического и статусного успеха и социальной ассимиляции, становясь американцами или австралийцами. Это вполне безобидная и маргинальная форма чисток, которую не одобряют лишь те, кто ценит сохранение традиционных культур. Безусловно, само слово «чистка» (даже в кавычках) может быть здесь неуместно.

Во второй строке приведены случаи самой «мягкой» эскалации насилия – институционального принуждения. Видимо, самой распространенной формой такой политики является дискриминация. Она ограничивает права «чужаков», но позволяет им сохранить этническую идентичность. Дискриминация обычно включает предпочтение при приеме на работу, ограничения на район проживания, отрицательные культурные стереотипы, оскорбительное поведение и притеснения со стороны полиции. Дискриминация по отношению к тем или иным меньшинствам существует в большинстве стран. Афроамериканцы все еще страдают от дискриминации по прошествии 150 лет после отмены рабства и 50 лет после начала движения за гражданские права. Достаточно упомянуть «правонарушение», которое в Соединенных Штатах иронически именуется «вождение в чернокожем виде». Речь идет о случаях, когда полицейский останавливает чернокожего потому, что тот находится за рулем «слишком хорошей» машины. Подобная дискриминация достойна сожаления, но она значительно лучше, чем то, что приводится в оставшейся части таблицы.

В тяжелых случаях дискриминации могут быть ограничены права на образование, участие в выборах, занятие общественных должностей или владение собственностью. Доминирующая группа может также навязать «чужакам» пользование своим языком в качестве официального в образовании и общественной сфере. Сегрегация представляет собой частичную чистку на географической основе: «чужаки» загоняются в гетто в условиях апартеида или порабощения. Эта форма угнетения может быть значительно тяжелее, чем более мягкие разновидности тотальной чистки. В конце концов, многие рабы с удовольствием убежали бы от своих угнетателей (что создало бы более однородное общество), но их удерживают насильственно. Здесь сосуществуют этническая и классовая политика. Южная Африка эпохи апартеида проводила почти нормальную классовую политику среди белых и элементы такой политики среди африканцев и цветных, но в целом политика строилась по расовому признаку.

В следующем столбце («Подавление культуры») речь идет о тотальной чистке, хотя она производится исключительно посредством институционального принуждения. Общественные учреждения подавляют культуры «чужаков», которым, таким образом, навязывается идентичность доминирующей группы. Язык группы может быть изгнан из школ или учреждений, ее религия запрещена, характерные фамилии ее членов принудительно изменены. Хотя речь идет о принуждении, обычно оно носит законный характер и не требует большого физического насилия, за исключением тех случаев, когда приходится подавлять спорадическое сопротивление этой политике (об этом см. следующую строку таблицы). Такое подавление редко рассматривается как этническая чистка, особенно в случае его успеха. По прошествии времени обе группы могут и не вспоминать об этом как о чистке. Так произошло, например, с ассимиляцией валлийцев в британскую идентичность, в значительной степени определяемую англичанами. Валлийцы обычно гордятся элементами, которые они, по их мнению, сохранили от своей культуры, но, возможно, не более значительными культурными особенностями, которые они утратили. Другой пример представляет почти полная ассимиляция провансальцев или аквитанцев во французскую идентичность. Многие члены подавляемой группы могут реагировать на такое обращение эмиграцией – в качестве примера можно привести массовый исход ирландцев. Здесь мы также имеем дело с частично навязанной, частично добровольной формой чистки.

С физическим насилием мы впервые сталкиваемся в третьей строке, посвященной выборочному подавлению с помощью государственного аппарата принуждения. «Выборочный» характер этих мер обозначает, что, в отличие от политики, представленной в строке 2, здесь она направлена против протестующих и диссидентов. «Использование государственного аппарата принуждения» обозначает, что подавление сохраняет упорядоченный характер и производится путем применения законов с помощью рутинных, легитимных средств, хотя обычно это включает физическое насилие в ограниченных масштабах. Первый столбец посвящен репрессиям, направленным конкретно на протестующих; во втором речь идет о более серьезных мерах, представляющих собой попытку частично подавить идентичность «чужаков». Сюда относится также производимое средствами государственного принуждения переселение доминантной группы, сопровождающееся изгнанием местных жителей из домов, хотя и не из всего общества. В качестве примера можно привести расселение шотландцев-протестантов на фермах Ольстера начиная с XVII в., сопровождаемое насильственным выселением тысяч ирландских фермеров-католиков. В третьем столбце мы имеем дело с тотальным подавлением культуры, обменом населения и депортацией и эмиграцией средствами государственного принуждения. Речь идет о целом спектре чисток, насильственных, но обычно не сопровождающихся большим кровопролитием. Политические меры, которые здесь обсуждались, предполагают наличие достаточно стабильного государства, считающего, что оно осуществляет законный порядок.

В четвертой строке речь пойдет о серьезном физическом насилии. В первом столбце это насилие остается рутинным и упорядоченным. Генерализованное подавление с помощью государственного аппарата принуждения направлено против групп, к которым относятся протестующие, участники беспорядков, бунтовщики или террористы. Оно заключается в кровавом официальном наказании, направленном на то, чтобы принудить основную часть группы к покорности. Если подобные меры носят рутинный характер, государство использует особые парамилитарные формирования, названия которых хорошо известны «чужакам», – такие, как казаки или «черно-коричневые»[26]. В следующих двух столбцах речь идет о насилии, носящем менее контролируемый характер. Эскалация, ведущая к кровавым частичным чисткам, включает поселенчество/выселение, как в большинстве случаев европейской колонизации, а также погромы и волнения, которые представляют собой многообразные формы краткосрочного насилия, включающие беспорядки и грабежи, а также некоторое количество убийств и изнасилований. Мотивы этих действий носят смешанный характер: государственные органы стремятся переключить агрессию на «чужаков», местные жители получают возможность предаваться грабежам и изнасилованиям, а сторонники этнической чистки стремятся спровоцировать массовое бегство. Погромы обычно толкают людей к эмиграции. Наиболее частыми их жертвами были евреи, армяне и китайцы. Следующая ступень эскалации – «дикая» депортация и эмиграция, когда жестокими средствами подталкивают «чужаков» к бегству, как это происходило в бывшей Югославии в недавние годы. Чистки с более сильной расовой доминантой могут использовать политику биологического характера. Здесь «чужаки» лишаются возможности воспроизводства путем ограничений на браки или сексуальной политики, иногда доходящей до стерилизации или изнасилований, ставящих своей целью не допустить рождения детей, несущих «чуждую» идентичность. Биологические чистки сосредотачиваются на женщинах по понятным причинам: материнство достоверно, а отцовство только предположительно.

В пятом ряду представлены случаи массовой гибели, являющиеся незапланированным результатом политики доминирующей группы. В первом столбце речь идет об ошибочной политике, которая часто выражается в навязывании этническим группам условий работы, к которой они не приспособлены. Сюда же относятся действия революционеров, стремящихся осуществить масштабные социальные трансформации непродуманными способами – например, «большой скачок» в Китае, приведший к ненамеренной гибели миллионов людей. Из этого следует, что, когда ошибка осознается, политика прекращается, и, таким образом, «чужаки» не истребляются полностью. Я не хочу оправдывать ответственных за такую политику, поскольку число погибших может быть огромным. Большинство масштабных ошибок граничат со следующей категорией, которую мы назовем «безжалостной» политикой. Речь здесь прямо не идет об уничтожении чужих, но доминирующая группа относится к ним так плохо, что не особенно беспокоится, если это происходит. Это не совсем верно по отношению к руководству, ответственному за «большой скачок», но неторопливая реакция на катастрофу показывает, что жизнь жертв их особенно не заботила. К этой категории в значительной степени относятся войны, в частности гражданские, где речь идет о гибели мирного населения в результате разорения страны или бомбежки городов. Крайний случай представляет собой изначальная колонизация Карибских островов испанцами. Когда колонизаторы поняли, как их действия отражаются на туземцах, практически все туземцы к этому моменту уже погибли. В данном случае, строго говоря, идет речь об этноциде. Этноцидом мы называем ненамеренное уничтожение целой группы и ее культуры. Меры при этом могут приниматься крайне жестокие, и доминирующая группа может даже приветствовать уничтожение «чужаков». Этноцидом оборачивались многие встречи между поселенцами-колонизаторами и туземцами, когда большинство смертей было вызвано болезнями, воспринятыми «чужаками» от членов доминантной группы. Положение туземцев усугублялось жизнью в резервациях и чудовищными условиями труда, целью которых не было убийство, но которые доводили туземцев практически до смерти. См. об этом подробнее в главе 4.

Наконец, строка 6 относится к намеренному массовому убийству гражданских лиц. Показательным подавлением я называю самые жестокие средства, использовавшиеся имперскими завоевателями в истории, – например, истребление жителей целого города, чтобы вызвать подчинение других городов. В военных кампаниях Новейшего времени использовалась бомбардировка городов без разбора – таких, как Дрезден, Токио и Хиросима. Римляне иногда прибегали к децимации, убивая каждого десятого в непокорной группе населения. На Балканах в 40-е гг. ХХ в. немецкая армия убивала пятьдесят местных граждан за каждого немца, убитого партизанами. Бунтовщики и террористы обычно способны на подобные злодеяния сравнительно малого масштаба, хотя 11 сентября имело место массовая гибель людей. Сегодня все случаи показательного подавления могут в теории преследоваться по международным законам как военные преступления или преступления против человечества, хотя победители в войнах редко подвергаются преследованиям. Гражданские войны обычно приводят к большему числу жертв среди мирного населения, чем войны между государствами.

Далее следуют случаи массового убийства, когда ставится цель частичной чистки. Насильственная смена религии предоставляет жертве выбор: «Смени веру или умри», как говорили сербам хорватские католики-усташи во время Второй мировой войны. Во время погромов евреям тоже часто предлагался такой выбор. Некоторые члены преследуемой группы гибнут – либо из-за своего сопротивления, либо потому, что исполнители преступления хотят показать реальность выбора. Но большинство продолжает жить, подвергшись частичной чистке, лишаясь своей религии, но не всей культуры. Недавно возник термин политицид, обозначающий убийства, нацеленные на руководство и потенциальный руководящий класс преследуемой группы, вызывающей страх (см.: Harff & Gurr, 1988: 360). Политицид может накладываться на показательное подавление, хотя стремление к чистке в нем сильнее. Уничтожение лидеров и интеллигенции ставит своей целью подрыв культурной идентичности «чужаков», тогда как города, принужденные к покорности показательным подавлением, могут сохранять свою идентичность. Убивая всех образованных поляков, нацисты стремились стереть польскую культурную идентичность, точно так же как тутси в Бурунди стремились уничтожить культурную идентичность хуту, убивая всех образованных людей, принадлежащих к этой группе.

Я добавляю сюда собственный термин – классицид для обозначения намеренного массового убийства целых общественных классов. Поскольку классицид может быть более кровавым, чем насильственная смена религии или политицид, в таблице я поставил рядом с этим термином стрелку, направленную в сторону клетки, содержащей категорию «геноцид». Худший образец классицида дали красные кхмеры; сталинисты и маоисты прибегали к этой мере на короткое время. Классы-жертвы считались непримиримыми врагами. Классицид, видимо, характерен для левых, потому что только они подвергаются соблазну думать, что обойдутся без противоположных («эксплуататорских») классов. Правые режимы, опирающиеся на капиталистов и помещиков, всегда признают, что им нужны рабочие и крестьяне для работы. Так, массовое уничтожение индонезийской армией и исламскими парамилитарными формированиями по меньшей мере 500 000 сторонников индонезийской компартии в 1965–1966 гг., хотя и привело к гибели непропорционально большого числа бедных крестьян, было направлено скорее на политического, а не классового врага – на коммунистов, а не крестьян или рабочих. Это был политицид, а не классицид. При коммунистических режимах, таких как режим красных кхмеров, а также при Сталине и Мао, классицид переплетался с ошибочной политикой и «безжалостным» подходом. Все три вида политики могут преследоваться как военные преступления или преступления против человечества.

И наконец, геноцид – термин, изобретенный в 1944 г. польским юристом Рафаэлем Лемкиным. Организация Объединенных Наций видоизменила определение Лемкина и понимает геноцид как преступный акт, направленный на уничтожение этнической, национальной или религиозной группы, которая предназначена для уничтожения как таковая. Это определение иногда подвергается критике, поскольку включает одновременно слишком много и слишком мало. В нем добавлено, что «частичное» уничтожение считается геноцидом. Понятие частичного геноцида имеет смысл только в географическом плане. Поселенцы в Калифорнии в 1851 г., пытавшиеся уничтожить всех индейцев долины Оуэнс, пошли на частичный, то есть локальный, геноцид. Решение сербских командиров в Боснии убить всех мужчин и мальчиков в Сребренице в 1994 г. также может получить это название, так как местные женщины не могли бы выжить в одиночку. Но если убийства сопровождаются насильственной депортацией, как во время чисток в соседнем Приедоре, то это, видимо, нельзя назвать локальным геноцидом. Наоборот, геноцид должен ограничиваться только этническими группами (Andreopoulos, 1994: Part I). Геноцид является намеренным действием, направленным на уничтожение целой группы не только физически, но и в культурном плане (разрушение церквей, библиотек, музеев, переименование улиц). Однако если происходит только культурная чистка, я говорю не о геноциде, а о подавлении культуры. Геноцид обычно совершается большинством против меньшинства, тогда как для политицида верно обратное.

Эта книга посвящена содержанию самой тяжелой части таблицы, где клетки выделены темно-серым цветом и которую я определяю как кровавые этнические чистки. Три прилегающие клетки я пометил более светлым оттенком серого, имея в виду, что в этих приграничных зонах тоже иногда происходят кровавые чистки. В отличие от некоторых исследователей (напр., Jonassohn, 1998; Smith, 1997), я не определяю основное содержание этих клеток таблицы как геноцид.

Проводя эти различия, мы обнаруживаем две парадоксальные черты этнических чисток. С одной стороны, в большинстве случаев они были достаточно мягкими. Кровавые чистки представляли собой редкость. Преобладала ассимиляция, поддержанная мягким институционным принуждением. С другой стороны, большинство развитых стран сегодня представляют ситуацию после этнической чистки, поскольку они в основном этнически однородны (то есть по меньшей мере 70 % населения относит себя к одной этнической группе), притом что в прошлом они отличались значительно более выраженным этническим многообразием. Таким образом, перед нами две основные проблемы. Почему происходили такие чистки? И почему только в некоторых случаях они приобретали такие страшные формы? На эти два основных исторических вопроса и должна ответить моя книга.