Читать книгу Союз еврейских полисменов - Майкл Шейбон - Страница 16

Бывает, когда черношляпники помоложе попадаются полиции, они злятся и спесиво требуют соблюдения прав американских граждан. А иногда они ломаются и плачут. По опыту Ландсмана мужчины склоны к плачу, когда долгое время живут в осознании собственной праведности и безопасности, а потом внезапно понимают, что прямо у них под ногами разверзлась пропасть. Это часть работы полицейского – выдернуть милый коврик, скрывающий в полу глубокую дыру с неровными краями. Ландсману интересно, не это ли произошло с Салтьелем Лапидусом? Слезы текут по его щекам. Блестящая сопля ниточкой свисает из правой ноздри.

– Господин Лапидус слегка опечален, – говорит Берко. – Но не желает сообщить почему.

Ландсман нащупывает в кармане пальто упаковку из-под «клинексов» и чудом находит единственную завалявшуюся салфетку. Лапидус колеблется, потом принимает ее и с чувством продувает нос.

– Я вам клянусь, что не знаю этого человека, – говорит Лапидус. – Я не знаю, где он живет, кем он был. Ничего не знаю. Жизнью клянусь. Мы играли в шахматы пару раз. Он вечно выигрывал.

– Значит, вы горюете обо всем человечестве, – замечает Ландсман, стараясь подавить сарказм в голосе.

– Совершенно верно, – отвечает Лапидус, комкает салфетку в кулаке и выбрасывает смятый цветок в сточную канаву.

– Вы нас арестуете? – настаивает Фишкин. – Потому что, если да, я требую позвонить адвокату. А если нет, то вы должны нас отпустить.

– Адвокат в черной шляпе, – говорит Берко, и звучит это словно стон или мольба, вознесенная Ландсману. – Азохен вей!

– Убирайтесь тогда, – разрешает Ландсман.

Берко тоже кивает. И двое хасидов уходят, чавкая подошвами в слякоти переулка.

– Ну так вот, я раздражен, – говорит Берко. – Признаю, что это вот начинает выводить меня из себя.

Ландсман кивает, почесывает щетину на подбородке, словно хочет показать процесс глубоких раздумий, но его душа и мысли все еще в воспоминаниях о шахматных партиях, которые он проиграл тем, кто был стар уже тридцать лет тому.

– Ты заметил этого старикана там? – говорит он. – У двери. Альтер Литвак. Ошивается в «Эйнштейне» годами. Играл с моим отцом. Да и с твоим тоже.

– Я слышал имя. – Берко оглядывается на стальную противопожарную дверь грандиозного входа в клуб «Эйнштейн». – Герой войны. Куба.

– Он лишился голоса и должен все писать. Я спросил, где его можно найти, если понадобится поговорить, так он написал, что уезжает на Мадагаскар.

– Это что-то новенькое.

– И я так сказал.

– Он знает что-нибудь о Фрэнке?

– Говорит, что не очень хорошо.

– Никто не знает нашего Фрэнка, – говорит Берко. – Но все глубоко опечалены его смертью. – Он застегивает пуговицы на животе, поднимает воротник, поправляет шляпу на голове. – Даже ты.

– Иди нахер, – говорит Ландсман. – Сдался мне этот еврей.

– Может, он русский? Это объясняет увлеченность шахматами. И поведение твоего приятеля Василия. Может, за этим убийством стоит Лебедь или Московиц?

– Если он русский, то это не объясняет, почему два черношляпника так перепугались, – говорит Ландсман. – И они не знают Московица. Русские штаркеры, бандитские разборки – для обычного бобовского это ничего не значит.

Ландсман еще пару раз энергично скребет подбородок и принимает решение. Он глядит на полоску сияющего неба, которая вытянулась над узкой улицей за гостиницей «Эйнштейн».

– Интересно, в котором часу сегодня закат?

– В каком смысле? Мы собираемся пошерудить в Гаркави, Мейер? Я не думаю, что Бине сильно понравится, если мы разворошим тамошних черношляпников.

– Ты не думаешь, ага? – смеется Ландсман. Он достает парковочный талон. – Тогда нам надо держаться подальше от Гаркави.

– Ой-вей. Эта твоя улыбка…

– Тебе она не нравится?

– Только тогда, когда я замечаю, что она появляется после того, как ты сам отвечаешь на свой вопрос.

– А вот послушай. Какой аид, Берко, скажи мне, какой аид может заставить русского урку-социопата наложить в штаны, а благочестивейшего черношляпника Ситки – плакать?

– Верно, ты хочешь, чтобы я сказал «вербовский», – говорит Берко.

После того как Берко окончил академию, его первым местом назначения был Пятый участок в Гаркави, где вербовские и все их приспешники-черношляпники осели в 1948 году, аккурат после прибытия девятого вербовского ребе – тестя нынешнего – с жалкими ошметками его свиты. И это была классическая миссия в гетто – пытаться помочь местным жителям, защищать людей, презирающих тебя и власть, которую ты представляешь. Все кончилось тем, что юный полуиндеец словил пулю в плечо, в двух дюймах от сердца, во время «бойни на Швуэс» в молочном ресторане Голдблатта.