Читать книгу Книга скорпиона - Майкл Уэнски - Страница 8

Черепаха. Да, пожалуй, именно черепаху напоминал этот город ночью. Укрытый панцирем стен, он лежал на каменистой равнине и казался неподвижным и пустым, как глаз покойника. Во время четвёртого караула¹⁹ город начинал оживать. Из ремесленных мастерских, с рынков, харчевен, домов, улиц доносился и нарастал шум. Город обрастал звуками, как жилище кровлей. Как писал Маркус: «Они становились прозрачным куполом, сквозь который не проходило божественное слово».

Новости, новости: из казарм сирийцев²⁰ выгнали всех шлюх, после того как несколько вспомогательных когорт опоздало на смотр; статую Аполлона, что стояла возле амфитеатра, минувшей ночью йудеи-бунтовщики опрокинули с пьедестала, её вновь водрузили на место, но теперь уже приставили охрану; на дороге в Мегиддо²¹ ограбили караван торговцев; коген²², который помешал романцам внести портреты принцепса²³ в Храм²⁴ был найден задушенным в своей постели; жрецы ненавидяще молчат, простой народ возмущается, впрочем, пока только на словах. И этот одуряющий запах роз в саду перед дворцом Эродеса…

По нешироким улицам Верхнего города, стараясь оставаться в тени домов, шли трое: высокий, худой старик и мать с сыном. Все трое бедно одеты, только на мальчике был тёплый плащ, явно с чужого взрослого плеча. Менглу вывел своих спутников к приземистому двухэтажному дому, возле которого сидел нищий. Лицо его эллины назвали бы уродливым. Он был похож на ящерицу.

– Здесь живёт человек, который нам нужен, – сказал Менглу и постучал в дверь.

Нищий, тем временем, с удивлением разглядывал мальчика.

– Ты пришо-ол, – шепелявя протянул он.

Мальчик подошёл к нему. Нищий, что-то бормоча, заёрзал перед ним на животе и прикрыл голову руками, будто ожидая удара. Мальчик коснулся кончиками пальцев его головы, и он умолк. Откуда-то, кажется из дальнего конца улицы, зазвучала музыка. Потом мелодия застыла на одной ноте: тонкий, едва уловимый звук. Он длился долго. Так долго, что стал почти нестерпимым. Наконец, звук оборвался. Нищий поднял взгляд и оглянулся. Улица была пуста. Он поднялся и медленно, опираясь руками о стены и хромая, побрёл прочь.

…У торговца рыбой сегодня было скверное настроение. Какой-то бродяга утром, проходя мимо его лавки, принялся орать, что «время рыбы пришло»²⁵, и тыкать пальцами, испачканными в нечистотах, в его товар. Он прогнал его, но всё равно было как-то неспокойно. «Надо бы пойти в Храм, или к колдунам на рынок возле Тиропеона²⁶. Они хоть берут поменьше, толкователи эти. А то ведь не будет торговли».

…И нищий и убогий укажет перстом на тварь, и тварь убоится. И придёт за страхом печаль великая и сомнение, а за сомнением будет всеомывающий дождь прощения…

Иешуа с удивлением рассматривал висящий на стене ковёр. На нём был изображён олень выходящий из воды.

– Это подарок от одного торговца, – раздался голос за спиной мальчика. – Такие звери живут на севере.

Говорившему было около трёх десятков лет. Тщательно уложенные чёрные волосы, борода, крупный нос с горбинкой, твёрдый изучающий взгляд – он был похож на ашшурские²⁷ статуи крылатых наполовину быков наполовину людей.

Хозяин дома позвал рабов и приказал принести воду для умывания, еду и напитки для гостей, а сам внимательно, не скрывая любопытства, наблюдал за мальчиком. Утомлённые дорогой Менглу и Масалья расположились на вышитых подушках, а Иешуа бродил по просторной зале, разглядывая дорогие ковры, оружие, развешанное по стенам, вазы, со свежими цветами и ветками деревьев, свисающие с потолка колокольчики, статуэтки иноземных богов и богинь, причудливых животных, вроде камелопарда²⁸, дорогие шкатулки из ароматной древесины, украшенные слоновой костью, золотом и разноцветьем камней. Богатство, дороговизна вещей, вкус хозяина создавали тонкую иллюзию соприкосновения с его внутренним миром, который на самом деле был скрыт калейдоскопом масок и состояний.

– Йуду, мы остановимся у тебя, – без тени вопроса сказал Менглу.

– Всегда рад принять гостей, учитель, – улыбнулся Йуду. Почти искренне. Потом добавил: – Располагайтесь в моей комнате, а я буду спать во дворе.

Комнат в доме Йуду было достаточно, но это было традиционное выражение наивысшего почёта гостям.

Иешуа, тем временем, разглядывал статуэтку мужчины, борющегося с многоглавой змеёй.

– Почему он борется с ней? – спросил мальчик.

– Он хочет её победить, – ответил, подошедший Йуду.

– А зачем ему побеждать её?

– Он – воин. Это его путь.

Иешуа рассмеялся:

– Я его знаю.

В комнату, как вода из переполненного ведра, хлынули солнечные лучи сквозь несколько оконцев под потолком. Тени легли на статуэтку, и, казалось, что воин улыбается. Потом свет начал таять, пока совсем не иссяк. Лицо воина опять стало классически холодным и безжизненным. Иешуа посмотрел огорчёнными глазами на него и сказал: «Но он опять уходит»…

Маркус тихо напевает:

«Много света во тьме

но солнце закатится

и земля пропоёт

невесёлую песню

о семи цветах

в янтарном ложе

и бледной птице

в забвении мира.

Но вот снова светает…»

Марк улыбается.