Читать книгу Огонь и ярость. В Белом доме Трампа - Майкл Волф - Страница 5

8 ноября 2016 года Келлиэнн Конуэй – менеджер президентской кампании Дональда Трампа и центральная, можно сказать, звездная фигура “мира Трампа” – расположилась в своем застекленном офисе в Башне Трампа. Вплоть до последних недель предвыборной гонки штаб Трампа оставался тихим местом. От обычного корпоративного офиса его отличали только несколько постеров с правыми слоганами.

Конуэй пребывала в удивительно радостном расположении духа с учетом того, что ей предстояло стать свидетельницей громкого, если не катастрофического, поражения босса. Дональд Трамп проиграет – в этом у нее не было никаких сомнений, – но, вполне вероятно, не больше шести пунктов, что можно считать настоящей победой. Если же говорить по факту о грядущем поражении, то она просто отмахнулась. Тут не ее вина, а Райнса Прибуса.

Часть дня она потратила на то, чтобы обзвонить друзей и союзников в политической тусовке с обвинениями в адрес Прибуса. После чего она взяла короткие комментарии у телепродюсеров и телеведущих, с которыми успела выстроить крепкие отношения – и с чьей помощью надеялась получить постоянный выход в эфир по окончании выборов. Она старательно обхаживала многих из них, с тех пор как присоединилась к кампании Трампа в середине августа и стала ее надежным боевым голосом, а также, с ее спазматическими улыбками и странным соединением ранимости и невозмутимости, своеобразным телегеничным лицом.

Главной проблемой, говорила она, оставляя за скобками чудовищные ошибки самой кампании, был бесконтрольный дьявол в лице Национального комитета Республиканской партии (НКР), руководимого Прибусом, его помощницей тридцатидвухлетней Кэти Уолш и их пресс-агентом Шоном Спайсером. Вместо того чтобы действовать заодно, НКР, главное орудие республиканского истеблишмента, страховал свои ставки с того дня, как в начале лета Трамп добился своего выдвижения. И когда ему нужна была поддержка, он ее не получал.

Это была только часть словесных кружев Конуэй. Другая заключалась в том, что, несмотря на все, кампании удалось выкарабкаться из пропасти. Серьезно недоукомлектованная команда худшего, говоря практически, кандидата в современной политической истории – при упоминании имени Трампа Конуэй либо закатывала глаза, либо молча таращилась на интервьюера – на самом деле отработала на удивление хорошо. Конуэй, никогда прежде не участвовавшая в национальной кампании и до Трампа возглавлявшая скромную службу по опросу общественного мнения голосующих избирателей, отлично понимала, что после этой кампании ее голос окажется среди главных консервативных голосов в кабельных новостях.

Джон Маклафлин, один из специалистов по социологическим опросам в команде Трампа, на прошлой неделе уже заговорил о том, что в некоторых ключевых штатах, до сих пор провальных, цифры могут измениться в пользу Трампа. Однако ни Конуэй, ни сам Трамп, ни его зять Джаред Кушнер – действующий глава предвыборной кампании или тот, кого семья поставила заниматься мониторингом, – не сомневались в одном: их невероятное приключение скоро закончится.

Только Стив Бэннон с его особым мнением настаивал на том, что цифры сработают за них. Но мнение безумного Стива никого не убеждало.

Почти все участники команды, по-прежнему весьма ограниченной, трезво и реалистично, как и все прочие, оценивали перспективы. Между ними существовало молчаливое согласие: Дональд Трамп не только не станет президентом, но ему и не следует им становиться. Удобство этой позиции заключалось в том, что при таком убеждении не надо было заморачиваться насчет конечного исхода.

Окончание кампании Трамп встретил с оптимизмом. Он пережил обнародование магнитофонной записи Билли Буша, когда разразился скандал и НКР нагло потребовал, чтобы он вышел из гонки. Директор ФБР Джеймс Коми, чудесным образом за одиннадцать дней до выборов подвесивший Хиллари своим заявлением о новом расследовании в отношении ее электронной почты, помог предотвратить внушительную победу Клинтон.

– Я могу стать мировой знаменитостью, – сказал Трамп своему колеблющемуся помощнику Сэму Нанбергу в самом начале предвыборной кампании.

– Но хотите ли вы стать президентом? – спросил Нанберг. (Принципиально другой вопрос, нежели обычно задаваемый кандидату: “Почему вы хотите стать президентом?”) Ответа он не получил.

Вот только он и не должен был получить ответ, поскольку Трамп не планировал становиться президентом.

Роджер Эйлс, старый приятель Трампа, любил говорить, что, если хочешь сделать карьеру на телевидении, поучаствуй в президентской гонке. И вот сейчас Трамп, вдохновленный Эйлсом, распространял слухи о создании собственной телевизионной сети. Открывались широкие перспективы.

Из этой кампании, заверял Трамп Эйлса, он выйдет с куда более сильным брендом и неограниченными возможностями.

– Я о таком не мог и мечтать, – сказал он Эйлсу за неделю до выборов. – Я даже не думаю о поражении, потому что поражением это не назовешь. Мы одержали тотальную победу. – Больше того, он уже заготовил публичный ответ по случаю своего поражения: У нас украли победу!

Дональд Трамп и его немногочисленные бойцы готовились проиграть с огнем и яростью. К победе они не готовились.

* * *

В политике кто-то должен проигрывать, но тем не менее каждый считает, что он победит. И, скорее всего, ты не сможешь победить, если сам в это не веришь, – вот только к кампании Трампа это не относится.

Лейтмотив Трампа на протяжении всей кампании: она ни к черту не годится, а все, кто ее ведет, лузеры. Он был также убежден, что в команде Клинтон собраны настоящие победители. “У них есть все, а у нас нет ничего”, – любил он повторять. Перелеты Трампа во время предвыборной кампании можно назвать эпосом изничтожения: все вокруг объявлялись идиотами.

Кори Левандовски, первый более или менее официальный руководитель кампании, часто подвергался критике. Месяц за месяцем Трамп называл его “худшим” и в июне 2016 года в конце концов выгнал. С тех пор без Левандовски он называл свою кампанию обреченной. “Мы все лузеры, – говорил он. – Вся команда ужасная, никто не понимает, чем он занимается… Хоть бы Кори вернулся”. Ко второму руководителю кампании, Полу Манафорту, он так же быстро охладел.

К августу, отставая от Клинтон на 12–17 пунктов и сталкиваясь с ежедневным пожаром на страницах потрошащей его прессы, Трамп не сумел придумать даже притянутый за уши сценарий электоральной победы. В эту тяжелую минуту он, в сущности, продал свою проигранную кампанию. Правоконсервативный миллиардер Боб Мерсер, до того поддерживавший Теда Круза, стал палочкой-выручалочкой для Трампа, переведя в его фонд пять миллионов долларов. Полагая, что кратер вулкана начинает расширяться, Мерсер и его дочь Ребекка перелетели на вертолете из своего поместья на Лонг-Айленде в летнюю резиденцию Вуди Джонсона, владельца футбольной команды “Нью-Йорк джетс” и наследника фармацевтической компании Johnson & Johnson, чтобы там, в Хэмптоне, провести фандрайзинг, в котором поспешили принять участие и другие доноры.

Трамп не был близко знаком с Мерсерами – ни с отцом, ни с дочерью. Так, лишь несколько разговоров с Бобом, который в основном отвечал односложно. А вся история его отношений с Ребеккой свелась к совместному селфи, сделанному в Башне. Но когда Мерсеры представили свой план избирательной кампании, которую возглавят их ординарцы, Стив Бэннон и Келлиэнн Конуэй, Трамп возражать не стал. Он только выразил сильное недоумение, зачем это кому-то надо. “Мы в такой жопе”, – сказал он Мерсеру.

Любой серьезный индикатор показал бы, что за всей этой кампанией, которую Стив Бэннон назвал “долбанутой”, маячило не просто ощущение обреченности, а структурный коллапс.

Кандидат, объявивший себя миллиардером – умножим на десять, – отказался вложить в нее собственные деньги. Бэннон, вступив в кампанию, сказал Джареду Кушнеру (тот в это время с женой и с противником Трампа, Дэвидом Геффеном, уехал на праздники в Хорватию), что после первых дебатов в сентябре им потребуется дополнительно 50 миллионов долларов на покрытие расходов до дня выборов.

– Нам негде взять пятьдесят миллионов, если мы не гарантируем ему победу, – ответил Кушнер на голубом глазу.

– Двадцать пять? – гнул свое Бэннон.

– Если скажем, что победа более чем вероятна.

В конце концов Трамп расщедрился на 10 миллионов долларов, но с условием, что после фандрайзинга они будут ему возвращены. (Стив Мнучин, на тот момент финансист избирательной кампании, поспешил прислать платежку, а то бы Трамп благополучно забыл о выделении ссуды.)

В сущности, не было настоящей кампании, поскольку отсутствовала настоящая организация, в лучшем случае имело место нечто на редкость разлаженное. Роджер Стоун, де-факто первый руководитель кампании, то ли сам ушел, то ли его убрал Трамп, и каждый новый менеджер заявлял публично, что это он потеснил своего предшественника. Сэма Нанберга, помощника Трампа, работавшего со Стоуном, со скандалом выпер Левандовски, после чего Трамп по нарастающей вывалил публично грязное белье, подав в суд на Нанберга. Левандовски и Хоуп Хикс, пиарщица, включенная в кампанию Иванкой Трамп, завели роман, закончившийся уличным скандалом, – Нанберг привел данный инцидент в своем ответном иске. Этой провальной кампании не на что было рассчитывать.

Даже после того, как Трамп разделался с шестнадцатью кандидатами-республиканцами, как бы круто все ни выглядело, это не сделало его конечную цель – победу в президентской гонке – менее абсурдной.

И если осенью она могла показаться чуть более реальной, то эти надежды испарились после истории, связанной с Билли Бушем. “Я автоматически западаю на красоток, сразу начинаю их целовать, – признался Трамп ведущему NBC Билли Бушу в прямом эфире, в разгар национальных дебатов вокруг сексуальных преследований. – Это магнит. Целую, и все. Я не жду. Если ты звезда, они не против. Делай с ними что хочешь… Хватай их за киску. Тебе все позволено”.

Это была та еще мыльная опера. Сюжет ее развивался так ужасающе, что когда Райнс Прибус, глава РНК, был вызван в Нью-Йорк из Вашингтона для участия в чрезвычайном совещании в Башне, он не мог себя заставить покинуть Пенсильванский вокзал. Команде Трампа пришлось два часа выманивать его оттуда.

– Братец, – в отчаянии уламывал его по телефону Бэннон. – Даже если мы с тобой больше никогда не увидимся, ты должен добраться до этого здания и войти внутрь.

* * *

Единственным плюсом позора, который пережила Мелания Трамп после этого эфира, было то, что ее муж ни при каких обстоятельствах уже не станет президентом.

Брак Дональда Трампа смущал очень многих – по крайней мере тех, у кого не было личных самолетов и россыпи домов. Они с Меланией проводили мало времени вместе. Даже находясь в Башне, они могли по нескольку дней не видеться. Она часто не знала, где он находится, и ее это не сильно интересовало. Ее муж перемещался из одной резиденции в другую, как из комнаты в комнату. О его бизнесе она знала не больше, чем о его местопребывании, и проявляла к нему более чем умеренный интерес. Если Трамп редко видел четырех детей от предыдущих браков, то своего пятого, Бэррона, от Мелании, он видел еще реже. Теперь, в третий раз женатый, Трамп говорил друзьям, что он наконец-то освоил это искусство: живи сам и давай жить другому. “Занимайся своим делом”.

Известный женолюб, во время кампании Трамп прославился как, возможно, самый большой донжуан. Особой чуткостью к женщинам он не отличался, и у него были свои соображения, как с ними ладить, в том числе теория, которую он обсуждал с друзьями: чем больше возрастной разрыв, тем меньше молодая женщина принимает измены пожилого мужчины в свой адрес.

Но представление о том, что этот брак чисто номинальный, далеко от истины. Трамп часто говорил о Мелании в ее отсутствии. Он восхищался ее внешностью – зачастую при посторонних, чем ставил ее в неловкое положение. Это моя “статусная жена”, говорил он с гордостью и без иронии. И даже если он не разделял с ней свою жизнь, то с радостью делил с ней все щедроты. “Счастливая жена – это счастливая жизнь”, – повторял он расхожую банальность разбогатевших мужчин.

Ему было важно одобрение Мелании. (Он искал одобрения всех женщин, которым хватало мудрости его давать.) В 2014 году, когда он впервые начал всерьез рассматривать возможность участия в президентской гонке, Мелания была среди немногих, кто вполне допускал его победу. А его дочь Иванка, которая никогда особенно не скрывала своей неприязни к мачехе и поначалу самоустранилась от кампании, в разговорах с друзьями любила вставлять броскую фразу: “Все, что вам нужно знать о Мелании: она видит его президентом”.

Но перспектива, что ее муж реально станет президентом, Меланию ужасала. Она считала, что это разрушит ее тщательно оберегаемую жизнь – оберегаемую, не в последнюю очередь, от расширенной семьи Трампа – и почти целиком сосредоточенную на ее юном сыне.

“Не ставь телегу впереди лошади”, – отшучивался супруг, проводивший дни напролет в разъездах по стране и сделавшийся главной фигурой в национальных новостях. Но ее ужас и терзания только возрастали.

На Манхэттене какие-то влиятельные люди запустили про нее слух, одновременно жестокий и комичный, о чем ей сообщили друзья. Ее модельная карьера попала под пристальный контроль. Когда Трамп был выдвинут на пост президента, в Словении, где она выросла, модный журнал Suzy позволил себе кой-какие намеки. А затем Daily Mail со всей безвкусицей раструбила на весь мир, что может за этим последовать.

New York Post заполучила снимки с фотосессии в обнаженном виде, в которой Мелания приняла участие в начале своей карьеры в качестве модели. Все, кроме нее самой, посчитали, что автором утечки был не кто иной, как Трамп.

В расстроенных чувствах она устроила мужу очную ставку. И это их будущее? Она сказала, что просто не выдержит.

Трамп ответил в своей манере – Мы их засудим! – и обеспечил ее адвокатами, которые с успехом все проделали. Но при этом он тогда взял непривычный для себя покаянный тон. Ждать уже недолго. В ноябре все закончится. Он дал жене торжественную клятву: у него нет никаких шансов победить. И это обещание хронически неверный супруг – сам бы он предпочел сказать “слабый” – намеревался сдержать.

* * *

Кампания Трампа, возможно, не так уж случайно, воспроизвела схему из “Продюсеров” Мела Брукса. В этом классическом фильме вороватые и балующиеся наркотиками герои, Макс Бялысток и Лео Блум, собираются продать больше ста процентов акций своего бродвейского мюзикла. Поскольку на чистую воду их выведут только в том случае, если шоу станет хитом, они исходят из того, что их ждет провал. Но шоу получается настолько безвкусным, что ему сопутствует громкий успех, который и подписывает приговор нашим героям.

Президенты-победители, движимые гордыней, или нарциссизмом, или особым прозрением, скорее всего, большую часть карьеры, если не всю свою жизнь, с ранней юности готовили себя к этой роли. Они поднимались по служебной лестнице. Они работали над своим публичным имиджем. Они с маниакальностью обрастали связями, поскольку успех в политике во многом зависит от того, кто твои союзники. (Даже не слишком заинтересованный Джордж У. Буш опирался на дружков своего отца, которые сами его проталкивали.) Они себя готовили к тому, чтобы победить и властвовать.

У Трампа расчет, вполне сознательный, был совсем другой. Кандидат и его адъютанты верили, что получат все выгоды от почти добытого президентского поста, при этом ни на йоту не поменяв ни свое поведение, ни свои взгляды: все останется по-прежнему, потому что мы точно не победим.

Многие кандидаты в президенты ставили себе в заслугу, что они не связаны с Вашингтоном; на практике эта стратегия давала преимущество губернаторам над сенаторами. Каждый серьезный кандидат, как бы ни критиковал столицу, искал в вашингтонских кругах советы и поддержку. А вот среди приближенных и тем более помощников Трампа не было, пожалуй, никого, кто раньше имел какое-то отношение к политике. У Трампа всегда было мало близких друзей, и когда он включился в президентскую кампанию, друзей-политиков у него практически не было. Можно назвать разве что Руди Джулиани и Криса Кристи, но они оба отличались странностями и жили сами по себе. То, что он ничего не понимал, вообще ничего, в базовых интеллектуальных основах будущей работы, это еще мягко сказано. В начале кампании произошла сцена, достойная фильма “Продюсеры”: Сэм Нанберг пришел, чтобы объяснить ему азы Конституции: “Я дошел до Четвертой поправки, когда он приложил палец к губам и закатил глаза”.

Почти каждый в команде Трампа влипал в историю, которая могла аукнуться кандидату в президенты или его окружению. Майка Флинна, будущего советника по национальной безопасности, а пока человека, открывавшего предвыборные митинги, чьи жалобы на ЦРУ и беспомощность американских шпионов любил выслушивать Трамп, друзья предупредили, что ему не стоит брать у русских за свое выступление 45 тысяч долларов. “Это может стать проблемой, только если мы победим”, – успокоил он их, понимая, что такой проблемы не существует.

Пол Манафорт, международный лоббист и политтехнолог, которому Трамп предложил вести кампанию после отставки Левандовски, отказался от вознаграждения, чтобы отвести возможные обвинения в сделке “баш на баш”, но перед тем, в течение тридцати лет представляя интересы диктаторов и коррумпированных автократов, он заработал миллионы долларов и хорошо наследил, что привлекло внимание американских органов следствия. Больше того, в это же время на него подал в суд русский олигарх Олег Дерипаска, утверждавший, что тот у него украл 17 миллионов долларов с помощью махинаций с недвижимостью, так что каждая его финансовая трансакция пристально отслеживалась.

По очевидным причинам ни один президент до Трампа и мало кто из политиков приходили из бизнеса, связанного с недвижимостью: плохо регулируемая сфера, которая держится на крупных долгах и подвержена постоянным изменениям рынка, часто зависит от фаворитизма правительственных чиновников и предпочитает расплачиваться проблемным кэшем – то бишь отмывание денег. Зять Трампа Джаред Кушнер и его отец Чарли, сыновья Трампа, Дон-младший и Эрик, его дочь Иванка, как и сам Трамп, все вели свой бизнес, в большей или меньшей степени, в сомнительном чистилище, где крутились серые деньги из самых разных стран. Чарли Кушнер, в чей бизнес с недвижимостью был полностью вовлечен зять Трампа и его главный помощник, уже отсидел в федеральной тюрьме за уклонение от уплаты налогов, давление на свидетелей и нелегальные пожертвования на предвыборную кампанию.

Современные политики и их штабы сами дают поводы для серьезных расследований против них. Если бы люди Трампа проверили подноготную своего кандидата, они бы пришли к выводу, что повышенное внимание к нарушенным им этическим нормам может запросто поставить их под удар. Но Трамп сознательно не предпринимал никаких усилий в этом отношении. Роджер Стоун, его давний политтехнолог, объяснял Стиву Бэннону: психика босса устроена таким образом, что она не позволяет ему по-настоящему разобраться в себе. И он не потерпит, чтобы кто-то узнал о нем разные подробности и, таким образом, получил над ним власть. И вообще, зачем глубоко вникать с риском для себя, если шансы на победу равны нулю?

Трамп не только не обращал внимания на потенциальную опасность своих сделок и акций, вложенных в недвижимость, он еще дерзко отказывался обнародовать свои налоговые декларации. С какой стати, если он не собирается побеждать?

Больше того, Трамп отказывался обсуждать, хотя бы гипотетически, вопросы переходного периода, утверждая, что это “не к добру”, а на самом деле считая пустой тратой времени. Точно так же он в принципе не желал задумываться о своих авуарах и возможных рисках.

Он не собирается побеждать! А поражение станет победой.

Он станет главной мировой звездой – жертвой бесчестной Хиллари Клинтон.

Его дочь Иванка и зять Джаред из мало кому известных богатеньких детишек превратятся в мировых знаменитостей и добрых вестников.

Стив Бэннон станет де-факто главой движения “Бостонское чаепитие”.

Келлиэнн Конуэй будет звездой кабельных новостей.

Райнс Прибус и Кэти Уолш снова заграбастают Республиканскую партию.

Мелания Трамп вернется к тихим застольям.

Вот какого безотказного результата они ждали 8 ноября 2016 года. Поражение сыграет на руку всем.

Вскоре после восьми вечера, когда неожиданный тренд – Трамп, кажется, может победить – подтвердился, Дон-младший сказал приятелю, что у отца, или ДДТ, как Дон его называл, такой вид, будто он увидел привидение. Мелания, которой Дональд Трамп дал торжественную клятву, что он проиграет, была в слезах – и это не были слезы радости.

В течение какого-нибудь часа, по забавному наблюдению Стива Бэннона, озадаченный Трамп превратился в скептического Трампа, а потом в не на шутку перепуганного Трампа. Но полная трансформация была еще впереди: Дональд Трамп превратится в человека, верящего в то, что он заслуживает и способен быть президентом Соединенных Штатов.