Читать книгу Пылающая комната - Майкл Коннелли - Страница 9

Когда Босх приехал на Мариачи-плаза, Люсия Сото уже ждала его там. На месте преступления не было ни репортеров, ни съемочных групп. Босх направился к своей напарнице, внимательно оглядываясь по сторонам. К вечеру на площади стали собираться музыканты, желавшие перехватить какой-нибудь выгодный заказ. Все обочины были забиты ярко размалеванными фургонами с телефонными номерами и названиями групп. Люди кучками сидели на скамейках и закусочных столах.

Сото беседовала с тремя мужчинами, которые теснились на одной скамейке, зажав в ногах футляры с инструментами. На них были одинаковые короткие черные куртки с золотым орнаментом и белые рубашки с вышивкой. Босх кивнул им, подходя к Сото. Она держала в руках чашку с чем-то вроде кофе глясе, накрытого белой шапкой пены.

– Гарри, эти люди были здесь в тот день, когда ранили Мерседа, – взволнованно сообщила Люсия.

– И что они помнят?

– Они сидели на этом месте. А когда раздался выстрел, вскочили и бросились вон за тот памятник.

Сото указала на бронзовую статую, находившуюся позади скамейки и изображавшую женщину с упертыми в бока руками и в широкой шали, накинутой на плечи поверх узорчатого платья. Фигура возвышалась на бетонном постаменте с дощатым помостом. Табличка внизу сообщала, что это Лючия Рейес, королева мариачи, выступавшая в Лос-Анджелесе в двадцатых годах прошлого века. Босх смутно помнил, что она была родом из Гвадалахары.

– Их допросили после того случая?

Сото заговорила с мужчинами на испанском и перевела их ответ Босху, который и сам понял больше половины.

– Да, они дали показания.

Гарри кивнул, хотя не мог вспомнить ни одной записи в «книге убийств», где говорилось бы о людях, прятавшихся за памятником. Вероятно, их свидетельства сочли несущественными.

– Попроси их показать, как они прятались за статуей.

Сото вновь обратилась к мужчинам, и один из них встал и пошел за памятник. Он присел, положив руки на постамент, и сделал вид, что выглядывает из-за ног статуи и пытается разглядеть стрелявшего. Он смотрел в сторону Бойл-авеню.

Босх снова кивнул, стараясь представить, как все происходило в тот день.

– А почему они решили, что стрельба шла оттуда? – спросил он, махнув в другой конец площади.

Сото перевела, но мужчина только пожал плечами. Потом один из его товарищей, сидевших на скамейке, заговорил так быстро, что Босх не смог разобрать ни слова.

– Он говорит, что услышал выстрел и попытался спрятаться. Двое других сделали то же самое, хотя сами ничего не слышали. Они просто увидели, что все куда-то бегут.

– А он сам что-нибудь видел?

Двое мужчин дружно покачали головами, а третий ответил: «Nada»[4].

– Они знали Мерседа?

Снова обмен репликами на испанском.

– Не очень, – перевела Сото Босху. – Они встречались с ним только здесь, когда он искал работу.

Гарри молча развернулся и направился к эскалаторам, спускавшимся в подземную станцию метро. Стеклянный павильон, служивший входом, был выполнен в форме огромного орлиного крыла и украшен орнаментом в ацтекском стиле. Прозрачные перья из разноцветного стекла сверкали на солнце и бросали радужные блики на площадь.

Два эскалатора, шедшие вверх и вниз, разделяла широкая каменная лестница. На верхней ступеньке Босх обернулся и посмотрел на площадь. Его взгляд скользнул к Первой улице и музыкальному магазину, где работала камера видеонаблюдения. Шагнув немного вправо, он понял, что находится рядом с тем местом, где стоял стол с сидевшим на нем Мерседом. С точки зрения криминалистики это была всего лишь догадка, не имевшая особого значения. Позже специалисты по баллистике разберутся с траекторией и официально разложат все по полочкам. Но теперь Босх, по крайней мере, знал, где сидел Мерсед, когда в него попала пуля.

Он взглянул на Бойл-авеню, откуда был сделан выстрел. Отбросив версию о пуле, выпущенной из проезжавшей мимо машины – и вообще с поверхности земли, – он поднял голову и посмотрел на угловое здание, стоявшее на другой стороне площади. В прошлом Босх был очень хорошо знаком с отелем «Бойл», больше известным как «Мариачи-отель». Этот трехэтажный дом, построенный в стиле королевы Анны, имел более чем столетнюю историю и считался самым старым зданием во всем Лос-Анджелесе. Но со временем он пришел в упадок и превратился в кишевший тараканами гадючник, где селились всякие бродяги и странствующие музыканты. Босх частенько заглядывал туда, чтобы опросить жильцов и показать им фото предполагаемого преступника.

Но теперь все изменилось. В связи с реконструкцией площади и строительством метро отель «Бойл» получил многомиллионный грант из муниципального бюджета. Гостиница была закрыта, а вместо нее появился деловой и торговый центр, где сдавались площади под жилье и коммерческие проекты. Кирпичный фасад дома и старинный купол на крыше остались в неприкосновенности, но арендная плата, несмотря на так называемые льготные расценки, взлетела до небес, и заезжие мариачи уже не могли позволить себе останавливаться в этом месте. Им приходилось искать что-то подешевле.

Сото подошла к Босху и проследила за его взглядом.

– Ты думаешь, стреляли оттуда? – спросила она.

– Возможно, – ответил Босх. – Давай посмотрим.

Они зашагали через площадь, все наполнявшуюся большими и малыми группами музыкантов. Шел шестой час вечера – лучшее время для поиска работы. Гарри заметил маленький магазинчик, у которого собралась одна из многочисленных компаний: «Либрос Шмиброс». Вывеска над дверью гласила, что здесь находится книжная лавка и библиотека с платной выдачей книг. Босх на ходу кивнул в ее сторону.

– Теперь она испанская, а раньше была еврейской, – заметил он. – В двадцатых и тридцатых. К пятидесятым все уже перебрались в Фэрфакс.

– «Бегство белых», – кивнула Сото.

– Что-то вроде этого. Кажется, тут жил кто-то из моих бабушек и дедушек. Я даже помню кое-что из того времени. Например, старую станцию Холленбек, куда мы в пятидесятых приезжали вместе с матерью…

Это были довольно смутные воспоминания, которые Босх не особенно любил. Свои первые одиннадцать лет он провел вместе с матерью, и порой они жили ничуть не лучше тех бродяг, что населяли «Мариачи-отель». По правде говоря, было множество различных людей и мест, про которые он совсем забыл: как-никак прошло уже почти полсотни лет. Босх поспешил сменить тему:

– А ты где выросла, Люси?

– В разных местах. Семья отца жила здесь, а мать была из округа Ориндж, точнее, из Эль-Торо. В сороковых родители отца перебрались в Чавес-Равин. В конце концов они поселились в Уэстлейке, где я и родилась. Но росла я в основном в районе Вэлли. Городок Покеима.

Босх кивнул:

– Значит, вряд ли ты фанатка «Доджерс».

– Никогда не была ни на одной их игре и не собираюсь, – ответила Сото. – Мой отец меня бы убил, если бы я туда пошла.

Они имели в виду самый скандальный захват земель в летописи Лос-Анджелеса, и Босх, хорошо знавший этот эпизод, всю жизнь старался примирить свою любовь к бейсболу с безобразной историей, случившейся на том самом поле, где во времена его детства подавали Сэнди Коуфакс и Дон Дрисдейл. Босху порой казалось, что на всем лучшем, что существует в этом городе, можно найти какой-нибудь уродливый шрам, надежно спрятанный от посторонних глаз.

Долгие годы Чавес-Равин был бедным районом мексиканских иммигрантов, которые селились в разбросанных среди холмов лачугах и старались закрепиться на новой родине, где остро нуждались в их руках, но не особенно радовались им самим. Конец Второй мировой войны принес новое процветание городу и дополнительные средства на строительство жилья для бедняков. План заключался в том, чтобы временно выселить всех из Чавес-Равина, сровнять его с землей и на его месте возвести маленький город-сад с высотными домами, куда вернутся бывшие обитатели трущоб. Этому проекту даже дали красивое название в стиле «американской мечты»: Элизиум-парк.

Одни покинули район добровольно, других выселили силой. Дома, церкви, школы – все превратили в мелкий щебень. Но новые высотки так и не построили. Времена изменились, и на строительство жилья для бедноты навесили ярлык «социализм». Очередной мэр обозвал его «антиамериканской блажью». Он считал, что высокий статус города лучше подкрепить профессиональным спортом: это разрушит репутацию Лос-Анджелеса как колонии киношников и дальнего форпоста на окраине страны. Бруклинские «Доджерс» переехали на запад, и на месте жилого комплекса возвели сияющий бейсбольный стадион. Бывшие жители Чавес-Равина в конце концов разъехались кто куда, затаив обиду на городские власти, а Элизиум-парк так и остался лишь на бумаге.

Босх хранил молчание, пока они не пересекли Бойл-авеню и не подошли к двойным дверям здания, где когда-то располагался «Мариачи-отель». Дверь была заперта, а рядом висела табличка с кнопками и списком апартаментов. Сото взглянула на Босха.

– Хочешь войти?

– Почему бы нет.

Она нажала кнопку рядом с надписью «Служебное помещение». Дверь сразу зажужжала и открылась: никто не спросил, кто они и куда идут. Босх поднял голову и взглянул на камеру, висевшую над входом.

Сото отворила дверь, и они вошли в вестибюль. На соседней стене под стеклом висели карта района и план здания. Босх рассмотрел сначала карту района и обнаружил, что реставрация гостиницы шла параллельно с укрупнением. Три строения объединили в один комплекс. Передний дом – первоначальный отель «Бойл», помеченный на планах девятнадцатого века как «дом Каммингса», – превратили в деловой центр, а два других – в жилые корпуса. Гарри перешел к плану здания и увидел длинный список арендаторов, чаще всего с пометкой «адвокат».

Босх заметил лестницу справа от двери и начал подниматься наверх.

– Администрация на первом этаже, Гарри, – напомнила Сото.

– Я знаю, – ответил Босх. – Заглянем к ним позже.

На втором этаже они обнаружили стеклянные двери трех офисов, в двух из которых располагались адвокаты, а на стекле имелись надписи «Se Habla Español»[5]. Третье помещение сдавалось в аренду.

Босх шагнул назад и оглядел коридор. Он был чист и ярко освещен – ничего похожего на то, что ему приходилось видеть здесь во время прежних посещений. Детектив вспомнил грязные комнатушки и общую уборную в конце коридора, где разило, как в сточной канаве. Его порадовало, что здание изменилось к лучшему и запустению пришел конец.

Гарри стал подниматься на следующий этаж, и Сото пристроилась за ним. На третьем этаже оказалось еще несколько офисов, половина из которых пустовала. Босх подергал дверь с надписью «На крышу» – она открылась. Он с разбегу преодолел еще один пролет лестницы, поднимавшейся под купол. Сото старалась не отставать.

Из купола открылся круговой обзор на соседние кварталы, в том числе отличный вид на мост и центральную часть города. Босх заметил серую полосу реки и трамвайные рельсы, опоясывавшие деловой центр. Повернувшись на восток, он посмотрел на площадь. Сверху было видно, как несколько музыкантов укладывали свои инструменты в минивэн: они уже получили свой ангажемент.

– Думаешь, стреляли отсюда? – спросила Сото.

Босх покачал головой:

– Сомневаюсь. Слишком открытое место. И стрелять пришлось бы под большим углом.

Гарри поднял руки, сжав воображаемую винтовку и нацелив ее на метро. Он мысленно кивнул. Да, угол наклона был слишком острым, чтобы пуля пробила инструмент Мерседа и попала ему в грудь.

– К тому же этот купол явно реставрировали. Десять лет назад тут все было по-другому.

Босх заметил мужчину, одиноко сидевшего на скамейке посреди площади. Тот поднял голову и посмотрел на Босха. Потом дверь внизу открылась, и по лестнице торопливо взбежала женщина, тараторя что-то на испанском. Сото шагнула ей навстречу, показывая свой жетон. Женщина говорила слишком быстро, чтобы Босх мог разобрать слова, но этого и не требовалось. Он и так знал, что она недовольна их появлением на крыше.

Сото перевела ее слова:

– Это миссис Бланка. Она говорит, что нам нельзя находиться здесь и мы должны пройти к ней в офис. Я сказала, что мы очень сожалеем.

– Спроси, работала ли она здесь до реставрации.

Бланка покачала головой и ответила «нет» прежде, чем Сото перевела его вопрос.

– Вы говорите по-английски? – поинтересовался Босх.

– Немного да, – отозвалась Бланка.

– Хорошо, отвечайте как вам удобнее. Это здание находится под охраной государства, не так ли? Как исторический памятник?

– Да, у него статус памятника архитектуры. Построен в тысяча восемьсот восемьдесят девятом.

– А что случилось с гостиничными книгами после реставрации?

Миссис Бланка смущенно замялась, и Сото перевела ей вопрос.

– Она говорит, что всю бухгалтерию и журнальные записи отеля сдали в Историческое общество. Сейчас они хранятся в городском архиве, но есть планы выставить их здесь.

Босх кивнул. В отчете Родригеса и Рохаса не упоминалось о том, чтобы кто-то ходил по номерам гостиницы и опрашивал жильцов об увиденном или услышанном ими во время стрельбы на площади.

Гарри считал, что это ошибка.