Читать книгу Жилище в пустыне (сборник) - Майн Рид - Страница 14

Мы поднялись на рассвете и насладились великолепным восходом в горах: вся область к востоку, насколько хватал глаз, лежала неподвижной туманной пеленой, подобно океану в тихую погоду. Когда оранжевый шар солнца всплыл над горизонтом, хотелось верить, что он вынырнул из-под земли, хотя мы знали, что его отделяют от нас сотни миллионов километров. Солнце медленно поднималось по бледно-голубой безоблачной лазури. На плоскогорьях Америки нередко можно пропутешествовать несколько дней, не встретив облачка величиной с бумажного змея.

Настроение у нас было отличное; мы хорошо отдохнули и были недосягаемы для краснокожих, от руки которых пали наши товарищи. Сказать по правде, простодушные индейцы сглупили, совершив такой чудовищно трудный путь ради нашего жалкого скарба.

Вид антилопы с ее желтоватым нежным жиром и капельками ночной росы на нем был чрезвычайно аппетитен. Зная за Куджо таланты мясника, я предложил ему разрезать тушу, а сам, вскинув топор на плечо, отправился к подошве горы за топливом для костра.

Мария была всецело поглощена хозяйственными хлопотами, окруженная горшками, кастрюлями, сковородами; она перемывала посуду в прозрачной воде ручья: клубы густой пыли, поднятой фургоном в сухих прериях, плотным слоем осели на всей нашей утвари. На хозяйственный инвентарь нам теперь нечего было жаловаться: сковорода, большой котел, два корыта, супная миска, кофейник, кофейная мельница, полдюжины чашек и целый набор вилок, ножей и ложек – всё вещи, приятные для путешественника в прериях.

Недостатка в топливе не оказалось, и вскоре костер наш весело затрещал. Мария поджарила кофейные зерна на сковородке и размолола их в мельнице. Я подрумянил на вертеле ломти дичи, меж тем как Куджо, нарвав стручков акации, жарил зерна вместо хлеба, так как у нас не было муки. Запасы наши пришли к концу уже несколько дней назад, и мы питались одной только солониной и кофе. Кофе мы расходовали очень скупо, считая его роскошью. Ни сахара, ни сливок, конечно, не было, но мы о них даже не мечтали: все, кому приходилось путешествовать в прериях, предпочитают чистый, беспримесный кофе, без сахара и густых сливок: он лучше подкрепляет. Однако при желании мы могли подсластить наш кофе: следовало лишь взять пример с Франка, который снимал медово-сахарную кожуру со стручков, откладывая в сторону зерна; у него уже накопилась целая тарелка сладкой кожуры. Молодец, Франк!

Большой провизионный ларь был извлечен из фургона; накрытый скатертью, он заменил нам стол. Стульями служили большие камни вокруг ящика. Мы принялись за ароматный кофе и вкусные ломти дичи. Во время завтрака я обратил внимание на Куджо, который долго вращал белками и наконец закричал:

– Хозяин, хозяйка, глядите, что там такое!..

Мы сидели спиной к горе, но обернулись в сторону, куда указывал Куджо. По горному склону передвигались пять красноватых точек с такой быстротой, что вначале мы приняли их за птиц. Лишь через несколько мгновений мы разглядели четвероногих животных; однако эти странные звери так стремительно перепрыгивали с уступа на уступ, что определить их породу не было никакой возможности. Как будто это была разновидность ланей, немного более крупных, чем овцы или козы; но у них были большие загнутые рога. Когда они прыгали с горной площадки на нижний уступ, мы, к удивлению своему, заметили, что они кувыркаются в воздухе, бросаясь вниз головой.

Шагах в ста от того места, где мы находились, было небольшое пологое взгорье; оно круто обрывалось к равнине, возвышаясь над ней футов на шестьдесят. Странные звери поднялись пологим склоном и добежали до кручи. Возле обрыва они остановились как вкопанные, как бы исследуя его. Только тогда мы их хорошо рассмотрели: в лазури четко вырисовывались их грациозные фигуры с длинными загнутыми рогами, почти столь же большими, как сами животные.

Мы предполагали, что круча задержит их дальнейший бег, и я уже взвешивал дальнобойность своего карабина, но внезапно, к нашему изумлению, одно из животных бросилось с кручи вниз головой, ударилось рогами о землю, отпрянуло и, сделав еще одно сальто-мортале, спокойно утвердилось на четырех упругих ногах. Все стадо последовало примеру вожака с ловкостью настоящих акробатов.

Лужайка, на которую они спрыгнули, находилась шагах в пятидесяти от нашей стоянки. Я был до такой степени очарован этим грациозным головокружительным прыжком, что позабыл о карабине, который держал в руках. Животные, со своей стороны, удивились нам не меньше, так как заметили нас не сразу. Громкий собачий лай вывел меня из оцепенения и напомнил быстроногим животным об угрожающей опасности. Они резко повернулись и поскакали в горы. Я выстрелил наудачу. Все мы считали, что порох потрачен даром, так как весь пяток стремительно удалялся в горы, преследуемый собаками. Вначале все они бежали, словно окрыленные, но потом одно из животных начало отставать, как бы отяжелев немного. Четверо скрылись из виду. Но пятый зверь, отбившись от стада, вдруг, изловчившись к прыжку, остановился и, словно игрушка, у которой испортился завод, свалился под гору. Через минуту его уже настигли наши псы.

Куджо, Франк и Генри бросились на подъем и вернулись, таща зверя, растерзанного собаками. Куджо сгибался под тяжестью ноши: на первый взгляд зверь показался величиной с оленя, но, судя по большим узловатым рогам и другим признакам, я узнал в нем аргали, или дикого барана Скалистых гор. По внешности это животное напоминало козу или большого дикого оленя с парой ветвистых рогов на голове. Мы знали, что мясо его съедобно, и в нашем положении брезговать им было нельзя. Тотчас же после завтрака мы с Куджо наточили ножи и, сняв кожу с дикого барана, подвесили его тушу рядом с антилопой. Собаки за свое усердие были вознаграждены отбросами; мы же, любуясь великолепной мясной провизией, висевшей над прохладными водами ручья, вообразили себя окончательно спасенными.

Надо было обдумать, что предпринять дальше. Аргали и антилопа обеспечивали нас мясной провизией по крайней мере на неделю; но какие шансы на возобновление запасов, когда эти подойдут к концу? Весьма небольшие. В самом деле, если даже в окрестностях водятся другие антилопы или бараны, число их должно быть очень невелико, так как кормиться им здесь почти нечем. К тому же этих подвижных животных не так-то легко подстрелить, и наша двойная удача объясняется чистой случайностью. Надеяться на повторение таких случайностей было безумием, и, как люди здравомыслящие, мы обязаны были, не доверяя коварной судьбе, предпринять все от нас зависящее для спасения.

Итак, чем пополним мы наши запасы?

Правда, через неделю бык подкормится и раздобреет. Его, пожалуй, хватит надолго. Потом лошадь, собаки, а в будущем – верная голодная смерть.

Жутко было заглядывать в такое будущее. Зарезав быка, мы потеряем возможность передвигаться с фургоном; с одной лошадью мы не выберемся из прерий. С потерей лошади положение наше станет еще более безнадежным: придется идти пешком.

Но, насколько я помню, не было еще случая, чтобы кто-нибудь пересек пешком Великую пустыню; даже охотники на это не отваживаются. Оставаться же в настоящем положении было немыслимо. Скудная растительность зеленела по берегам ручьев, которые стекали с горного массива. Ивы здесь росли, но травы было немного, и вряд ли здесь могла прокормиться дичь. Все, одним словом, соглашались, что эти места следует незамедлительно покинуть.

Теперь на очереди стоял другой вопрос: простираются ли прерии к северу так далеко, как на юг? В целях разведки я решил обогнуть гору, оставив жену с детьми и Куджо на стоянке. Лошадь уже оправилась от усталости. Я оседлал ее, захватил карабин и отправился верхом.

Я начал свой объезд, следуя вдоль подошвы горы на восток. В этом направлении росли чахлые деревца и убогая растительность, оживлявшие долину. Я заметил, между прочим, бегущую антилопу и другое животное, похожее на оленя, но длиной своего хвоста отличающееся от всех известных мне разновидностей.

Сделав пять километров, я достиг западного склона гор и мог исследовать пейзаж, простиравшийся к югу. Всячески напрягая зрение, я видел уже бесплодную унылую равнину, еще более однообразную, чем северная; только к востоку были какие-то намеки на производительную силу земли, но я затрудняюсь назвать оазисами эти жалкие клочки чахлой зелени.

Печальная перспектива! Нам предстоит пересечь всю пустыню, чтобы добраться до населенных мест. Возвращаться на восток, к американской границе, при нашем отчаянно плохом снаряжении и отвратительных транспортных средствах было б нелепостью. Я знал, что именно в этом направлении кочуют опасные, враждебные племена. Этой стороной идти мы не отважимся, хотя бы она зеленела, как райские сады, на что не было никакой надежды. Точно так же отпадали северное и южное направления, так как на протяжении сотен километров здесь не предвиделось цивилизованного поселения. Нам оставалось надеяться на западный маршрут и стремиться к мексиканским поселкам на реке Дель-Норте: расстояние свыше трехсот километров. Прежде чем отважиться на такую дорогу, надо дать хороший отдых нашей разномастной упряжке. Наконец необходимо запастись провизией. Но где ее раздобыть?

Южный склон горы был более легким и пологим, чем северный, изрытый пропастями и трещинами. Отсюда я заключил, что при таянии снегов именно на юг должны низвергаться потоки. Значит, к югу нас ждет более плодородная земля. С этими мыслями я продолжал свой путь, пока не заметил купы ив и шелковичных деревьев на берегах источника, орошающего эту долину. Я тотчас к ним направился и обнаружил ключ, окаймленный лугами, годными для пастбища, более обширными и сочными, чем в районе нашей стоянки. Привязав лошадь к дереву, я вскарабкался на гору обозреть местность на юг и на запад. Но не успел я добраться до вершины, как меня поразил странный провал, зиявший в этом направлении на равнине. Заинтересовавшись этим явлением, я решил к нему приблизиться. Вернувшись к привязанной лошади, я вскочил в седло и поехал к котловине. Спустившись на дно ее, я невольно остановился, очарованный цветущим ландшафтом.

Вы не поверите, что я пережил в эту минуту. Только те из нас, чьи взоры долгое время покоились на бесплодной почве пустыни, могут понять впечатление от этой картины пышного плодородия, которое так внезапно ослепило меня. Осень была на исходе; леса, простиравшиеся у ног моих, одетые в самые яркие осенние уборы, казались поэмой, возникшей в воображении пламенного художника; в кустах щебетали птицы, и пряные ароматы разливались в воздухе. Несколько минут я простоял в экстазе в цветущей долине. Здесь не было никаких следов, никаких признаков человеческого жилья. Дымок не поднимался над деревьями, и в густых зарослях не слышно было голосов или хозяйственного шума – только щебетанье птиц и журчанье свежих струй. Этот чудесный уголок земли еще не был освящен трудом и страстями человека. Я сказал, что провел в этом блаженном созерцании несколько минут, но если бы была возможность, то простоял бы целые часы; однако солнце клонилось к западу, и надо было возвращаться. Я находился километрах в тридцати от стоянки, а на резвость заморенной лошади трудно было рассчитывать. Твердо решившись привезти сюда наутро всю нашу экспедицию, я тронул поводья и направился к лагерю. Лишь к полуночи я добрался до стоянки. Все, в общем, оказалось в порядке, только Мария была взволнована моим длительным отсутствием. Однако мое появление и рассказ о виденных чудесах развеселили все общество. Решено было переменить стоянку и выступить на рассвете.