Читать книгу Сила соблазна - Майя Родейл - Страница 4

Издательство «Лондон уикли»

Флит-стрит 57, Лондон

В жизни Дерек Найтли руководствовался тремя истинами.

Первая: скандал компенсируется продажами.

Следуя этому принципу, он истратил доставшееся ему наследство на второразрядный бульварный листок, который преобразил в наиболее популярную и влиятельную в Лондоне газету, взахлеб читаемую как в высших, так и в низших кругах.

Вторая: любая драма уместна лишь на газетной странице.

И каждая страница «Лондон уикли» была переполнена пикантными сплетнями из общества, театральными обзорами, новостями внутренней и внешней политики, а также обычным ассортиментом статей и объявлений. Сам Найтли никогда не участвовал в вышеуказанных скандалах и драмах. Бывали дни, когда он ничего не видел, кроме очередного экземпляра собственной газеты.

Третья заповедь: не быть никому ничем обязанным.

Будь то бизнес или удовольствие – Найтли оставался сам себе хозяином. В отличие от других газет «Лондон уикли» не оплачивалась ни парламентом, ни политическими партиями. Даже театры не платили за хвалебные рецензии. Правда, Найтли не гнушался брать деньги за то, что не печатал определенные сплетни, в зависимости, конечно, от того, далеко ли успели распространиться слухи. Он дрался на дуэлях с оскорбителями «Лондон уикли» и однажды уже схлопотал пулю за любимую газету.

Когда же речь шла о женщинах… достаточно сказать, что его сердце принадлежало газете, и Найтли делал все, чтобы ни одна особа противоположного пола в нем не поселилась.

Эти три истины превратили его из презираемого побочного сына графа, рожденного от любовницы-актрисы, в одного из скандально известных, но очень влиятельных и богатых людей в Лондоне.

Можно сказать, он наполовину добился того, чего хотел.

На какое-то мгновение Найтли помедлил, задержав руку на сверкающей медной дверной ручке. По другую сторону двери его ждали корреспонденты, собравшиеся на еженедельную встречу, где обсуждались и сравнивались статьи и заметки будущего выпуска. Дерек задумался о скандалах, продажах и трагедиях других людей. Ибо, судя по только что услышанным новостям, репортера «Лондон таймс» поймали в том месте, где ему ни в коем случае не следовало находиться. И в Лондоне вот-вот собирался разразиться скандал года, грозивший уничтожить всю газетную отрасль, включая «Лондон уикли».

Там, где другие часто видели несчастье, Найтли чувствовал возможности. Однако на этот раз даже он не смог отделаться от предчувствия надвигавшейся беды. В этом случае жертвы были слишком известны и влиятельны, а афера по своей наглости превосходила все мыслимое и немыслимое. Кто-то должен за это заплатить.

Коротко выдохнув и расправив плечи, Найтли толкнул дверь и предстал перед своей командой.

– Сначала леди, – объявил он с широкой улыбкой.

Его Пишущие Девицы. Второе великое создание. Конечно, решение нанять сначала Софи и Джулиану, а потом и Элайзу с Аннабел было чисто импульсивным. Но основным резоном столь смелого поступка стало правило номер один: скандал компенсируется продажами.

Женщины-корреспондентки – это скандал.

Следовательно…

И его надежды полностью оправдались. Партия была выиграна. Потраченные деньги вернулись сторицей.

«Лондон уикли» была газетой для всех. Читаемой равно в аристократических домах и трущобах. Но Пишущие Девицы отличали газету от десятков других, поскольку теперь «Лондон уикли» стала особенно занимательной для женщин и крайне притягательной для мужчин.

Мисс Аннабел Свифт, возглавлявшая колонку советов и сидевшая слева от Найтли, вздохнула. Ее соседка Элайза, ныне герцогиня Уиклиф, окинула его лукавым взглядом. Софи, герцогиня Брэндон, когда-то, до встречи с Найтли, – опозоренная сельская девчонка, оперлась подбородком о ладонь и улыбнулась ему. Леди Роксбери дерзко уставилась на него ясным, сосредоточенным взглядом.

– Что на этой неделе, авторы? – спросил он.

Леди Джулиана Роксбери, известная под псевдонимом леди Оригинальность, автор колонки пикантных сплетен «Светские новости», явно имела какую-то информацию.

– Ходят слухи, – возбужденно начала она, – о длительном отсутствии леди Лидии Марсден в обществе. Леди Марсден только что вернулась в город, после того как пропустила то, что могло стать ее вторым сезоном. Я веду расследование.

Под расследованием она, очевидно, подразумевала длительные беседы со всеми злыми языками Лондона, а также страсть вынюхивать, выслеживать и подслушивать. Но этим занимались все авторы «Лондон уикли». Впрочем, как и авторы «Таймс». Только дам из «Лондон уикли», в отличие от репортеров «Таймс», еще никто не сумел поймать на горячем.

Больше никто в комнате не заинтересовался странным отсутствием дебютантки. Да и сам Найтли слушал краем уха, зная, что члены общества обожают сплетни о себе подобных. Это означает, что продажи возрастут, поскольку людям всегда интересно, о чем говорят сильные мира сего на балах и вечеринках.

Справа устроился добрый старина Гренвилл, по обыкновению что-то ворчавший себе под нос. Он почти не скрывал свою неприязнь к Пишущим Девицам. Впрочем, Гренвилла интересовали исключительно мрачные парламентские интриги.

– У Аннабел есть что-то интересное! – взволнованно вмешалась Софи. – Куда интереснее, чем мои обычные репортажи о свадьбах.

Найтли обратил взор на молчаливую Аннабел.

– Моя колонка на этой неделе получила больше писем, чем любая другая, – тихо начала она и, встретившись с ним взглядом, поспешно опустила глаза на толстую стопку корреспонденции на столе и мешок на полу у своих ног.

Найтли попытался припомнить, о чем шла речь… Да, она запаздывала, и у него едва хватило времени проверить ошибки, прежде чем отправить написанное к печатникам. Кстати, работа Аннабел никогда не требовала особых исправлений. Не то что пространные повествования Гренвилла или очередная сплетня, уничтожавшая чью-то репутацию и обычно поставляемая леди Роксбери.

– Напомните мне тему еще раз, – попросил он. Если читатели откликнулись с таким энтузиазмом, значит, он должен обо всем знать.

Аннабел недоуменно моргнула большими голубыми глазами.

В комнате воцарилось мертвенное молчание. Словно он сказал что-то неуместное! Поэтому Найтли обвел комнату взглядом, в котором явно сквозило нетерпение и намек на то, что он чрезвычайно занятой человек и не может помнить содержание каждой поданной на прошлой неделе статьи шестнадцатистраничной газеты.

И все же он чувствовал впивавшиеся в него взгляды остальных. Оуэнс качал головой. Джулиана высоко вскинула брови, и даже Гренвилл нахмурился.

Аннабел уставилась на него и пробормотала:

– О том, как привлечь внимание мужчины.

Одна из тех тем, которые так любят читатели «Уикли»! Далее последует попытка разобраться в чувствах мужчины и женщины… Поэтому Найтли кивнул, безразлично бросил «хорошо» и справился о заметках репортера по уголовным делам Дэймиена Оуэнса. Совещание продолжалось.

– Прежде чем мы разойдемся, – объявил Найтли в конце, – должен сказать, что до меня дошли неприятные слухи. Репортер «Лондон таймс» был арестован за то, что представлялся аристократам дипломированным врачом и сумел найти среди них пациентов.

В комнате раздались потрясенные возгласы авторов, не сразу осознавших весь ужас случившегося. Информация, полученная негодяем-репортером, должно быть, собрана в спальнях членов высшего общества. И она стоит целое состояние, которое надеется получить владелец за то, что все это никогда не появится в прессе.

– Это может столько объяснить… – задумчиво пробормотала Джулиана, сведя брови. – Разорванную помолвку Докинса. Срочную командировку мисс Брэдли во французскую монастырскую школу…

Этим она лишь подтвердила подозрение Найтли. Добром все это не кончится. И платить придется по самой дорогой цене. И не только «Лондон таймс».

– Почему все смотрят на меня? – осведомилась Элайза Филдинг, ныне герцогиня Уиклиф.

– Потому что вы так же умело маскировались под служанку в апартаментах герцога, – с явным восторгом пояснил Алистер Грей, театральный обозреватель. Элайза хитро усмехнулась.

– Зато теперь я его жена, так что это должно гарантировать мне некое оправдание. И я не единственный репортер, который ради статьи принимал чужое обличье. Как насчет статьи мистера Оуэнса о сыщиках с Боустрит?

– Это было бог знает когда, – отмахнулся Оуэнс.

– Но вы изображали офицера, – настаивала Элайза.

– А кто-нибудь спрашивал Гренвилла, как он получил доступ в парламент? – жарко возразил Оуэнс. Все головы повернулись к ворчливому старому репортеру с лицом гончей.

– Я никем не притворяюсь, если вы на это намекаете, – сухо запротестовал Гренвилл. – Сижу на галерее вместе с остальными репортерами.

– А дальше? – не унимался Оуэнс. – Теряетесь в коридорах, как слабоумный старик? Подкупаете членов парламента?

– Ради хорошей заметки каждый сделает все возможное, – вставила леди Роксбери, которая однажды переоделась мальчишкой и проникла в «Уайтс» – самый эксклюзивный в мире чисто мужской клуб, куда на протяжении всей его истории не допускалась ни одна женщина.

– И все мы потенциальные мишени для властей, если последним вздумается поближе к нам присмотреться. Но они не могут сделать этого, потому что в таком случае все газеты закроются, а мы попадем в тюрьму.

– Все, кроме мисс Свифт. Она в полной безопасности. Потому что никогда не делала ничего дурного, – добавил Оуэнс. Все рассмеялись. Даже Найтли. Он был готов держать пари, что Дорогая Аннабел была последней женщиной на Земле, которая причинит кому-то неприятности.