Читать книгу Герцог-дьявол - Мэдлин Хантер - Страница 3

Два дня спустя, ровно в шесть часов, Аманда закрыла чернильницу и вытерла перо. Аккуратной стопкой сложила на столе черновики, сунула счета в бухгалтерскую книгу, взяла ее под мышку и отправилась искать леди Фарнсуорт.

Та была в своих покоях: сидела за письменным столом и, нахмурившись, что-то писала, похоже, еще одно письмо. Аманда заметила приветствие, адресованное герцогу Веллингтону.

Ее больше не удивляло, что у леди Фарнсуорт много именитых друзей. За те пять месяцев, что Аманда у нее прослужила, некоторые из них даже наносили визиты. Обычно они сидели в гостиной, обсуждая политику и другие мудреные дела. И эти джентльмены относились к идеям хозяйки серьезно.

Иногда Аманда сидела в гостиной вместе с ними. Леди Фарнсуорт говорила, что это для ее образования, и кругозор Аманды действительно сильно расширился. Впрочем, сама она подозревала, что истинная причина ее присутствия заключалась в том, что леди Фарнсуорт требовалась еще одни уши, чтобы слушать разговоры, и еще кто-то способный подтвердить ее воспоминания о сказанном.

– Ах, бухгалтерская книга… Счета в порядке?

– Бакалейщик опять ошибся. Я исправила прямо в счете. Все разночтения отмечены в гроссбухе.

Леди Фарнсуорт взяла книгу и отложила в сторонку. Деньги для торговцев она отдавала Аманде когда хотела, однако, ведя бухгалтерию, Аманда поняла: леди Фарнсуорт никогда предварительно счета не проверяла – верила, что все верно.

И все действительно было верно. Конечно, окажись Аманда нечиста на руку, около пяти шиллингов в неделю она могла бы прикарманивать.

– Миледи, я заметила, что бакалейщик все время так ошибается. Возможно, нам с ним стоит распрощаться.

– Не сомневаюсь, что Хансон просто небрежен.

– Он небрежен в каждом счете и только в свою пользу.

Леди Фарнсуорт посмотрела на свою помощницу.

– Мисс Уэверли, да вы подозрительны.

– Меня настораживают лишь ошибки в его пользу. Будь он просто небрежен, мог хотя бы иногда ошибаться в другую сторону.

– Вы очень милы и внимательны, поэтому ни одному бакалейщику нажиться не удастся.

– Думаю, и ему стоит найти пару острых глаз в помощь.

– Вы правы. У бедняги, возможно, слишком много работы, и он устает.

Какая она добрая и наивная.

– Если я вам больше не нужна, я позволю себе откланяться.

Леди Фарнсуорт положила перо.

– Прежде чем вы уйдете, хочу вас предупредить: завтра вам следует одеться получше. Мы вернемся на Бедфорд-сквер, и вы познакомитесь с патронессой журнала. Она леди высочайшего достоинства. Не хочу, чтобы вы выглядели бедной родственницей.

– Неужели такой леди есть до меня дело? Разве ей обо мне известно?

Леди Фарнсуорт, казалось, считала, что ее любимую секретаршу должны узнать все, хотя на самом деле никто в ее кругу и не думал с ней знакомиться.

– Она знает, что вы у меня служите. И мысль нанять женщину кажется ей интересной. Дорогая, вы своего рода достопримечательность. – Она опустила взгляд на письмо. – Мне придется переписать его от начала до конца. Я сомневаюсь относительно некоторых формулировок. Я подумаю и закончу завтра вечером.

Аманда не могла поверить своему счастью: леди Фарнсуорт первой об этом заговорила. Она сама ломала голову, как это сделать.

– Я подумала, что вам неплохо бы присутствовать на этом большом балу. Там будут все, кто имеет вес в обществе.

– Бал леди Гамильтон? Боже, нет. Мне не по душе маскарады. Ведь туда проникают все подряд. Даже жрицы Киприды. Джентльмены считают это удовольствием, но я не вижу ничего приятного в ужине с дамами полусвета, большое спасибо. Возможно, там будет патронесса журнала и расскажет вам о нем.

– Ах, вы жалеете, что мне нечего будет вам рассказать, – задумчиво склонила голову леди Фарнсуорт. – Нисколько не сомневаюсь, что леди не пойдет. Завтра вы поймете почему. Но если это вас позабавит, я соберу сплетни в другом месте. – Она взяла перо. – Теперь идите и будьте осторожны. Мисс Уэверли, меня тревожит, что вы одна в городе. Вам лучше бы жить здесь, как я предлагала, но я принимаю ваше нежелание становиться слишком зависимой от нанимательницы.

Аманда вышла на улицу и направилась домой. По дороге она сделала небольшой крюк и зашла в бакалейную лавку Хансона. Магазинчик обслуживал элиту Мейфэра; предприятие торговало своей родословной так же, как мешками кофе, муки и соли. Магазин и клиентуру теперешний мистер Хансон унаследовал от отца.

Аманда притворилась, что рассматривает товары в витринах, пока другие посетители не сделали покупки и не вышли из магазина, после чего мистер Хансон обратил внимание на нее. Высокий, худой и рыжеволосый, он посмотрел на простушку сверху вниз. По взлету рыжих бровей было ясно: он считал ее случайно забредшей не в тот магазин.

– Я Аманда Уэверли, мистер Хансон. Последние пять месяцев служу у леди Фарнсуорт секретарем. Возможно, вы меня помните, поскольку я приносила вам деньги по счетам.

Он едва заметно кивнул, и брови у него опустились.

– Также я веду ее бухгалтерию. И должна вам сказать: вашему бухгалтеру надо быть внимательнее. В каждом получаемом миледи счете есть небольшие погрешности, которые мне приходится исправлять.

– Неужели? Леди Фарнсуорт высоко ценимая мною постоянная покупательница. Я удручен тем, что такое произошло.

Удрученным он точно не казался. Едва ли даже расстроенным.

– И это не небрежность, а умысел. Тот, кто не проверяет записи внимательно, может и не заметить. Сэр, если проще, такие счета выписывает вор, а это чревато скандалом, который погубит ваше предприятие.

Щеки Хансона покраснели.

– Думаю, вам следует это знать. Будет стыдно, если дело жизни поколений вашей семьи погибнет из-за поддавшегося искушению служащего.

Он нахмурился.

– Благодарю вас за предупреждение. Я обязательно за этим прослежу.

– Было бы предусмотрительно. Далеко не все так оптимистичны в отношении человеческой натуры, как моя хозяйка. Повторись подобное с кем-нибудь еще, не поручусь, что вам удастся избежать разбирательства. А это хуже всего. – И она посмотрела ему прямо в глаза.

Вот теперь он был удручен.

– Впредь я обязательно буду проверять счета миледи. Лично.

– Как мило с вашей стороны. Хорошего дня!

И она вышла, довольная тем, что теперь никто не воспользуется добротой леди Фарнсуорт, даже найми она на ее место другого помощника.

Два часа спустя в своей съемной комнате на Джеррард-стрит Аманда изучала разостланные на узкой кровати наряды. На покрывало она выложила и сегодняшние покупки.

Нарядами были те самые, подаренные леди Фарнсуорт платья, все, как одно, в устаревшем стиле миледи. По обычаю они полагались Фелиции, горничной леди Фарнсуорт, однако Фелиция в силу возраста «мишурой», по ее собственному выражению, уже не интересовалась, а продавать поношенную одежду старьевщикам не позволяла гордость.

Наряды Аманда неизменно принимала с благодарностью и часами, как могла, перешивала, поднимая талии и вырезая ярды ткани из юбок в попытке придать платьям актуальность. Однако некоторые обновить никак не удавалось. Именно они и лежали теперь на кровати.

Закатное солнце освещало их во всем их старомодном величии. Последние лучи проникали сквозь узкое оконце прямо под высоким потолком ее комнаты. Ту выгородили из кухни старинного семейного дома, который новый хозяин поделил на десятки каморок под сдачу.

Впрочем, жизнь в этом подвале на Джеррард-стрит имела и неожиданные преимущества. Вниз не проникал шум людского муравейника жильцов. В холод она топила, и ее согревал большой очаг бывшей кухни, а на оштукатуренных стенах никогда не выступала сырость. Единственная в здании ванна, которой пользовался весь дом, была в смежной комнате. Она слышала, как сейчас там кто-то хлопает дверью на задний двор: носит воду из старого колодца. Обитая в подвале, мыться она могла в удобное для нее время.

Жилье она могла позволить себе и получше, но не видела смысла тратиться. Комната с кроватью и очагом ее удовлетворяла, а деньги она могла копить. В один прекрасный день она, возможно, даже осуществит мечту перебраться в Америку, где никто никогда не узнает о ее прошлом.

Однако прежде надо сделать все, что требуется, для матери и не угодить за решетку. Она решила, что это в последний раз. Малейший просчет – и придуманный ею план обойдется Аманде дороже нечистой совести и энной суммы. С этой опасной игрой надо заканчивать.

Впрочем, сейчас о плохом думать нельзя, иначе и начинать незачем. Ее дерзкий план требовал отваги. Мысли о возможной неудаче обрекут дело на провал.

Напевая под нос, она положила на платья самую дорогую из сегодняшних покупок, белую маску. Та закрывала бо́льшую часть лица, оставляя открытыми только глаза, нос, рот и подбородок. Оставалось выбрать платье.

В этом наряде она может предстать французской аристократкой предреволюционной поры. Надо бы побольше украшений, но у нее нет времени их спарывать и перешивать. Она решила, что в розовом платье, если убрать верхнюю юбку и кружева на манжетах, она сойдет за простую пастушку.

– Аманда, слышу, ты тут поешь. Мне можно войти?

Ход ее мысли прервал голос Кэтрин, заглушенный стеной смежной ванной.

– Хочешь согреть воду для ванны?

– Если удастся.

– Неси сюда.

Кэтрин жила в комнате наверху. Воздух там получше, но Аманде не хотелось бы по нескольку раз в день взбираться по этой лестнице.

Дверь открылась, и Кэтрин внесла два ведра воды. Рыжие кудри подпрыгивали в такт неловкой походке.

– Незаконно оставлять ванну без угля. Он хочет, чтоб мы мылись ключевой водой?

Она поставила ведра на плиту. Аманда подошла и подбросила немного угля.

– Что это? – спросила Кэтрин, взглянув на две меловые отметки на голом деревянном полу.

– Захотела купить сундук, который увидела в магазине мистера Кэрью, и проверяла, встанет ли.

О как легко она соврала. Этот навык не забылся. Она надеялась, что и другие тоже.

– Он огромный. Тут такой не поместится. Проход загородит.

– Кажется, да. Придумаю что-нибудь еще.

Меловые отметки Кэтрин уже не интересовали, и она подошла к кровати и уставилась на платья.

– Роскошные наряды. Откуда они у тебя?

– Старомодные обноски моей хозяйки, но меня устраивают. Правда, приходится немного перешивать. Хочу отрезать эти верхние юбки, – она взяла ножницы.

– Тут так просто не отрежешь. Из шва будут торчать лохмотья.

– Отдала бы портнихе, но денег нет. Закрою лохмотья тесьмой.

Кэтрин поднесла юбки к свету, вывернула наизнанку и внимательно рассмотрела.

– Отпороть нетрудно. Если у тебя есть нитки, можно пришить нижнюю юбку к лифу.

– Нитки-то есть – умения, боюсь, не хватит. Шов сложный.

– В твоей прекрасной школе тебя не учили шить?

– Нас учили только элементарным приемам шитья.

– Я тебе помогу. Пару лет я работала у портнихи, – пожала плечами подруга. – Прежде чем Джеймс меня, так сказать, соблазнил. Теперь я усмиряю поддатых и отбиваюсь от пьяных клиентов, но получаю больше, чем, когда шила в полумраке платья богатым дамам.

Об ученичестве у портнихи Аманда не ведала, зато о лживых соблазнителях вроде Джеймса знала прекрасно. У нее с Кэтрин было что-то общее, поэтому они сразу подружились.

– Если ты мне поможешь, расцелую тебе ноги. Много я заплатить не смогу…

– Не ты ли всегда греешь мне воду? Разумеется, я тебе подсоблю. Мне даже обидно, что ты меня не попросила. – Кэтрин расправила корсаж платья. – У тебя не будет подходящего корсета? Нужен подходящий корсет. Этот недостаточно длинный и жесткий спереди. Покажи, что тут у тебя есть, и я посмотрю, что можно сделать. – Она продолжала изучать платье. – Не мое дело, конечно, но зачем тебе это старье?

– Я собираюсь на бал-маскарад.

Голубые глаза Кэтрин округлились.

– Ты смелая! Вряд ли ты туда попадешь.

– Попаду. В любом случае попытка не пытка, а спрос не беда.

– Будет стыдно, если тебя развернут от дверей. Зачем нарываться на неприятности и оскорбления?

– Я бы хотела увидеть все своими глазами, а не судить по пересказам и сплетням. Если дело выгорит, меня ждет вечер отличной музыки и хорошей еды. Возможно, будет сам король. Возможно, кто-то из богатых лордов пригласит меня на танец.

– Если пригласит, будь осторожна. Декольте у платья откровенное, а мужчин это заводит.

– Я позволю ему один поцелуй. Может, аристократы по-другому целуются? А то ты никогда меня не простишь.

Кэтрин засмеялась.

– О, я тоже хотела бы это испробовать, но думаю, та же навязчивость и слюни.

– Я притащу для тебя кусок торта в сумочке.

– Хм, а ягненок и бутылка хорошего вина не влезут?

– Может, спрячу под юбками, места там хватает.

Кэтрин принялась распарывать шов.

– Отваги у тебя больше, чем разумения, но желаю тебе удачи. Уж если я перешиваю это платье, то надеюсь услышать рассказ во всех подробностях.

Полчаса спустя платье было разъято на части. Кэтрин снова отнесла ведра в ванную, но пообещала до ухода на работу в таверну вернуться и помочь. Сказала, что завтра днем платье будет готово.

Со всеми служебными обязанностями Аманда расправилась быстро. Разумеется, она проникнет на бал. Вместе с толпой проскользнет без проблем.

А уже на балу ей понадобится немного везения. Она рассчитывала на присутствие лорда Гарольда, иначе все впустую. Надеялась, что ей удастся его зацепить.

Габриэль наблюдал за суматохой бала, но Гарольда из виду не упускал. Только отвернись – и сбежит.

Маска как нельзя более кстати скрывала несчастную мину Гарри. Он даже болтал с гостями. Держался, как и уговорились, стойко, но Габриэль видел, что мысли об Эмилии не давали брату покоя. Гарри то и дело бросал на нее долгие взгляды.

В самом начале они даже станцевали. Гарри потребовалось все мужество изобразить равнодушие к переходу сердечной подруги в разряд друзей. И Габриэль считал, что брат справился неплохо.

К несчастью, Гарри настолько упивался страданиями, что почти не смотрел на женщину, изо всех сил старавшуюся привлечь его внимание. Женщину почти наверняка красивую. Сказать точнее мешала закрывавшая лицо маска. Маска подчеркивала красные губы. Да, накрашенные, но возбуждающие. Глубокое декольте и узкий корсет платья не оставляли сомнений, что груди у нее красивые.

– Перестань держать брата под надзором, – посоветовал подошедший к Габриэлю и проследивший за его взглядом Эрик Маршалл, герцог Брентворт. – Он не мальчик, и ты не должен к нему так относиться.

– Будь брат другим, меня бы его поведение не беспокоило. Но я знаю Гарри.

– Конечно, он человек не светский, но все-таки самостоятельный. Не искушен в сердечных делах, но опыт – дело наживное.

– Не похоже, что он хочет его нажить. Женщина из кожи вон лезет, предлагая единственное действенное утешение, а он ее не замечает. Словно та невидимка.

Брентворт был самым высоким мужчиной в зале, и его преимущество в росте означало, что он наверняка видел больше самого герцога. Габриэль отметил, что Брентворт в своем костюме выглядел лучше его, поскольку не нарядился в маскарадный костюм. Даже маску, из вежливости, как сам Габриэль, не нацепил. Несколько человек не стали наряжаться рыцарями или римлянами или другими идиотами, а надели только маски, но Брентворт пошел еще дальше.

– Лэнгфорд, ты ее знаешь? Ты с ней сговорился? Отвести брата в бордель, когда тому восемнадцать, еще простительно, но вмешиваться дальше…

– Я ее не знаю. Она не похожа ни на одну из знакомых. – Обычно он знал всех женщин на балах. Но на этот некоторые явились без приглашения.

– Настойчивая дама. Куда он, туда и она.

Тут Гарри повернулся к музыкантам, и она впрямь уже стояла там, у него на пути. На этот раз она хотела с ним заговорить.

Брентворт пожал плечами.

– Я бы сказал, что она женщина Киприды.

– При всей своей прямоте она ведет себя не вульгарно. Возможно, она несчастная жена, ищущая приключений. Или продавщица из лавки, надеющаяся на богатого любовника.

За этой белой маской Габриэль почувствовал решимость, а молодая женщина наклонилась, чтобы соблазнить Гарри. Темные кудри спадали каскадом на одно плечо. Макушку короной венчал оборчатый капор, еще больше оборок обрамляло округлые груди, не скрываемые этим декольте. До ожившей фарфоровой пастушки ей не хватало только посоха в руке.

– Думаю, они без нас найдут общий язык. – Брентворт сделал шаг в сторону, и перекрыл обзор. – Лэнгфорд, многих впечатлила твоя речь на прошлой неделе. Жаль, мне пришлось уехать из города по делам, и я не имел возможности выразить своего восхищения. Не часто первую речь лорда стоит слушать. Кто знал, что ты такой красноречивый оратор?

– В школе я выигрывал награды.

– Поздравляю! Герцог Лэнгфорд в конце концов отверз уста, и, надеюсь, будет делать это часто. Что побудило тебя нарушить обет молчания?

Порой Брентворт метким словом умел мастерски показать свою власть.

– Мне было что сказать, я и сказал. Мною владел порыв.

– Не так я глуп, чтобы не видеть истинную причину. Признайся, на тебя подействовало сочинение леди Фарнсуорт, опубликованное в этом женском журнале прошлой осенью, когда ты стал серьезнее относиться к своим обязанностям. Все заметили, что в прошлом году ты посещал сессии гораздо чаще, чем когда-либо прежде.

«Будь я проклят, если признаюсь кому бы то ни было, что злосчастное эссе на меня повлияло!» И без того оскорбительно, что эксцентричная леди Фарнсуорт почти назвала его имя в своем фельетоне. Хуже того, она озаглавила эссе «Ленивый декадент среди знати». Адски не повезло, что эссе появилось в том же номере журнала, где содержались все подробности огромного светского скандала, то есть журнал вышел необычайно высоким тиражом и его многие прочли. С момента публикации прошел почти год, но ему продолжали надоедать джентльмены, в особенности в подпитии.

– Я уже не раз говорил тебе: эссе леди Фарнсуорт никогда меня не интересовало. Я иногда сам задаюсь вопросом, какого герцога она имела в виду.

– Независимо от причин, хорошо, что ты присутствуешь на сессиях, даже если речь, которую ты, в конце концов, произнес, звучит радикально.

– Радикально? Кто так говорит?

– Некоторые. Остальные просто ждут развития событий.

– Вот задницы! Радикально, черт возьми.

Брентворт отошел настолько, чтобы Габриэль смог шпионить за братом, все еще преследуемого той женщиной. Гарри покраснел. Должно быть, милая дама совсем осмелела.

Гарри повернул голову и через бальный зал встретился с Габриэлем взглядом. То, что говорили глаза Гарри, сомнений не вызывало.

«Спаси меня!»