Читать книгу Проклятие Крылатых. Тайный город - Mel RedWolf - Страница 2

У Огненной, как и ожидалось, стиль фехтования основывался на физической силе и проворстве. В основном царица использовала кратковременные мощные рывки вперед, с разрушительными ударами, которые, впрочем, с противницей из Скрытых Клинков проходили со свистом мимо. Тактика боя с проворной бывшей Первой отряда Скрытых Клинков давала огромные бреши. Дочь Воздуха была быстрее, легче, маневреннее и боевая выдержка сделала ее стиль более стремительным, нежели у Фаврир. На опережение. Аэль не представляло труда уклоняться от удара, хотя воздух раскалился и рябил далеко вокруг сражающихся. Кувырком воительница покидала зону поражения, перекатывалась, резко снижалась до уровня ног, просто отступала отскоком в сторону и пробовала контратаковать.

Но, как опытные воины, и Аэль, и Фаврир читали друг друга. Это был танец, в котором главной целью была не победа, а знание. Так, когда царица Огня ударила вперед клинком, рассекая вертикально, Аэль резко сделала прыжок и вместе с тем попала ножнами по плечу царицы. Не очень сильный удар, но достаточный, чтобы царица Огня резко развернулась и вращаясь дала шутнице по пояснице. Воздушная царица с трудом вновь сделала прыжок, но он только немного смягчил эффект удара, так что по приземлении обе уже не двигались.

– Ты хорошо сражаешься.

Произнесла Фаврир со странным огоньком в глазах улыбаясь. Аэль усмехнулась в ответ, ощущая растекающуюся боль в ягодицах.

– Что Вы, с Вашим опытом и силой мне не сравниться.

Заметила Аэль с беззаботной улыбкой, словно не получила удара, а после легкой заминки решила занять новую, более актуальную боевую стойку. Теперь то противница вновь направилась к Аэль. Оружием в руках Огненной оказались длинные клинки. Неужто и ими Фаврир фехтовала? Обе воительницы выпрямились и начали вращения. На сей раз свист ветра сопроводил обе фигуры, что начали кружиться. Аэль ушла в левый бок, Фаврир в правый.

Улия устало посмотрела на принцессу. Ей всё-таки придется идти к Великой Царице. Это не огорчало, но и не сильно радовало, пусть Огненная и заверила в спокойном нраве той.

– Улия, нам надо оповестить цариц, пойдем, не спи стоя, упадешь.

Весело закончила девушка и вышла из своего шатра, а посол медленно встала и последовала за своей слишком энергичной принцессой. Как и ожидалось, первым делом они направились в лагерь клана Воздуха, в котором, по-видимому, станут частыми гостями. Переход Лоры только подтверждал догадки посла.

Больше всего радовало то, что на поиски царицы Воздуха не ушло много времени. Лязг клинков сам призвал крылатых к тренировочной площади, а движения цариц увлекали взгляд. Юная и воистину Порывистая, Аэль не уступала Фаврир на первый взгляд. Её выпады были резки, а удары точны. Царица Воздуха спокойно шла на риск, позволяя лезвию скользить ровно в нескольких дюймах от тела, даже не обращая внимания на него, ведь мощь ударов приводила к невозможности изменить траекторию клинка. Аэль быстро понимала оппонента и сражалась с отдачей. Вихрем кружилась новая царица, что вышла из Скрытых Клинков.

Ещё сильнее поражала Огненная. Скоростью она не уступала дочерям Воздуха, даже превосходила их. Взгляд и аура, что окружала её, излучали недюжинную силу. Только сейчас Дорэль задумалась от том, что женщина ещё сдерживалась при их битве, как делала это и сейчас. Дух перехватывало от поднявшихся клубов пыли и жара, схватившего за горло. Дурфа наконец поняла, с кем довелось ей сражаться и восхищение читалось в её лунных глазах.

Вопрос стоял в том, столько ли она восхищалась именно Фаврир? Или же в её сознании места больше было отдано юной царице, захватившей неопытную принцессу своими васильковыми глазами и огненными волосами? Прежде Дорэль не приходилось задумываться об этой стороне Аэль. Она всегда была той, что защитила в своё время, приглядывала, оберегала и не раз спасала жизнь. Баргустка была великолепна и наследнице оставалось признать, что они не равны не только по статусу, но и по силе. Если прежде крылатую не волновал тот факт, что бескрылая воительница только первая в своём отряде, то теперь она была первой в клане и с этим придется считаться.

Следует принять и тот факт, что прозаично назывался «духом воина». Термин трактовался в книгах со стороны народа баргустов и чаще описывался, как упрямое желание сражаться, даже если воина ждет смерть. То есть вступить в бой, заведомо зная свою обреченность на страдания и не имея надежды выжить и вернуться к близким. Дорэль помнила, как вопрос о смысле этого выражения вызывал задумчивость у матери. Рефаль видела это не раз и считала большой проблемой, но и спорить не могла. Да и как с этим поспоришь? Яркий пример сияющего, ревущего духа воина горел в Огненной, что не сдавалась через тысячи битв, но след этого явления разгорался ровным блеском в Аэль, что не могла победить Огненную, но улыбалась ударам и возможности биться с ней.

Искусство Скрытых Клинков яркими ударами и скользящими, наносимыми из-за спины, в корпус, в то же время защищали и заставляли Огненную обороняться. Царице пришлось вспомнить стиль фехтования Разящих Клинков, тех, что держат клинки по корпусу спереди и сзади. Так вертлявой воительнице было сложнее задеть царицу, что напирала корпусом и могла снести ударом плеча, но тонкая изящная Скрытый Клинок становилась легкой пушинкой, что на носках ретировалась от недюжей мощи противницы и еще раз задела ножнами шею Огненной сзади, у затылка. Но вот он миг, когда в танец вмешалась подсечка. Скрытый Клинок была готова упасть, царица подцепила ногу девушки своим коленом, приставив клинки к горлу, а Аэль уперлась своими клинками в спину Огненной, с трудом сориентировавшись, чем ответить в бою.

– Неплохо. Очень находчива. Ты действительно достойна звания царицы.

Улыбнулась удовлетворенно Огненная.

Дыхание дочери Огня обжигало кожу, ее тело, объятое пламенем, заставило щеки вспыхнуть. Видно, бой действительно оказался жарким, раз всполохи языков пламени покрыли загорелую кожу дочери Огня, выдавая ее боевой дух, непоколебимый и жаркий. Тихая усмешка – вот и все, что произошло, когда Огненная подбросила клинки, рукой одной прижала за талию к себе Аэль, освободив ногу свою из поддержания царицы Воздушной, в то время другой рукой поймав клинки. Воины восторженно подняли кулаки вверх, а вот ведьмы, как их по-простому называли, перешептывались между собой немногим краснея.

Тем временем, Аэль смогла вернуть себе равновесие не только телесное, что нарушила Огненная, нейтрализовав наклон от подсечки, но и взяла себя в руки, вернув клинки на пояс. Огненная тоже отдалилась, закрепляя клинки на поясе и спине. Жар от тренировки коснулся и столь крепкого тела, впрочем, как и острого ума. Взгляд быстро заметил пришедших гостей, так что Фаврир осклабилась, утерев капли пота со лба. Конец поединка лихо оправдал за царицей звание Великой, ведь она просто обернула все навыки Аэль в гутские шалости. Вероятно, царица предугадывала действия воительницы, но тактично закончила поединок, подав поражение Порывистой в мягкой форме.

– Светлого дня пред очами Огненной! Вы оправились после ночи, Дорэль, светлоликая посол?

Уточнила царица, направившись к двоим.

Аэль поспешно утерла кулаком выступившие капли и последовала за Фаврир, стараясь держаться хотя бы близко.

По лицу Дорэль пробежала тень недовольства, когда рука Огненной коснулась талии Воздушной, но то был лишь миг, после которого последовало приветствие, ничем не выдающее в себе недавнюю встревоженность наследницы.

– Доброго дня перед ликом Небесной, Фаврир. Благодарю за заботу, со мной всё хорошо. После танцев от похмелья и следа нет.

Уголки губ наследницы подернулись в улыбке, пока Улия приветствовала цариц.

– Светлого дня, царица Огня, царица Воздуха. Надеюсь, наш отдых не сказался на Вашем состоянии, царица Огненная?

Воспоминания о ночи в компании Фаврир ещё горели на языке, отдавая вкусом выпитого вина.

– О нет, алкоголь не столь страшен для дочерей Огненной.

Отозвалась Фаврир, в тот момент, когда обе царицы оказались достаточно далеко от дочерей Великой, что собрались, чтобы посмотреть зрелище поединка.

Были и те, кто зажегся горячей битвой, решив занять место Фаврир и Аэль на поле. Вновь схлестнулись клинки, знакомо отбивая лязг металла и сбивая дыхание воительниц. Тренировка – лучше, чем поражение в бою, а посему ни Аэль, ни Огненная не собирались останавливать дочерей. Жизнь лагеря шла своим чередом. Когда же Аэль подошла, то кивнула в знак приветствия подошедшим.

– Чем обязаны Вашим визитом?

Видно у всех Воздушных манеры превыше всего. Огненная взглянула через плечо на рыжую более низенькую головку царицы, усмехнувшись.

– Тем же, чем и остальные, полагаю? К слову, Порывистая, это имя за тобой закрепится. Твой стиль оправдывает прежнее прозвище Рыжего Беса. В будущем, ты сможешь превзойти лучших фехтовальщиков.

Похвалила Фаврир, на что на щеках Аэль вспыхнул маковый румянец. Редко даже наставницы хвалят, а похвала от лучшей в ратном деле и живущей дольше остальных цариц действительно стоила многого. Аэль слегка поклонилась, поблагодарив.

– Благодарю Вас, Огненная, но до Вашего мастерства мне еще далеко. И опыт Ваш за жизнь не перенять.

Взгляд голубых глаз смягчился и на сей раз обратился к Дорэль.

– Прошу в шатер, если дело не для всех ушей. Если же можно обсудить вопросы свободно, то предпочла бы прогулку.

Дорэль смехом легким и шуткой поприветствовала подошедшую Аэль.

– Вы слишком быстро переходите к делу, царица Воздуха. Это черта всех воительниц клана Воздуха? Помнится прошлая царица тоже сразу же спросила о причине моего прихода.

Улия с тихим вздохом перевела взгляд с принцессы на Огненную. Её веселое расположение духа порядком начало раздражать не успевшую отдохнуть дурфу. Более того, новость, которой огорошили с утра, тоже внесла свою лепту в состояние посла. Серокрылая провела рукой по светлым волосам, откидывая мешающие прядки назад и даже в этом жесте сквозила усталость после бессонной ночи.

– Пожалуй, мы могли бы и прогуляться, ведь в этом нет никакой тайны для остальных.

Шаг-разворот, за которым последовало мягкое удержание. Руку Аэль, которой она совсем недавно сжимала клинок, поймали и разместили на своём предплечье, потянув вперед для обозначенной прогулки.

– Очень даже возможно. Переменчивая стремится делать все ладно – на результат и нам будет слишком привольно тратить время впустую.

Объяснила рыжеволосая, чья бровь взлетела вверх от такого положения руки принцессы дурф. Слишком непривычное, да и Аэль не видела никаких причин для вольностей, что вновь принялась отпускать крылатая, словно в своих землях жила и с подругой отдыхала.

– Сегодня доложили о решении царицы Рефаль. Через два дня она будет ждать цариц в Небесном зале, в котором проводился суд над Ларвэль. В этот день будут приняты, и наконец, подписаны условия по мирному соглашению между двумя народами. После этого мы с Улией направимся к Великой Царице с подписанным пактом о ненападении и обмене дочерьми, знаниями и походом в Запретный Город.

– Вот оно что. Надеюсь, это не означает, что воинам придется все это время стоять? Я искренне убеждена в том, что клану Воздуха нужно расквартироваться в своих землях. Там есть юные воины, которые могут примкнуть к отрядам. Нужно восстановить силы.

Пояснила Аэль, мрачно отвадив в сторону взгляд. Стоило улучить возможность, чтобы не только проверить, как обстоят дела в других селениях и набрать молодых воительниц в ряды, но и выяснить есть ли угроза в лице бесов в чертогах земель, которым покровительствует Смешливая.

– Отсутствие цариц вряд ли почувствуется. Это займет не более часа времени для воительниц.

Заверила Дорэль царицу Воздуха, в то время как Фаврир уже и сама знала это.

– Но могу сказать точно, что у Великой Царицы сопровождать Вас буду я, а также Огненная. Мне предстоит принести ей клятву, а Огненная старейшая из всех цариц. Это ее долг.

Огненная будто только услышала об этом, кивнула.

– Ну что же не могу не согласиться. У самой сухой карги есть и такие обязанности.

Шутливо заметила царица, поддержав за плечи усталого посла.

– Раз Вас не берет алкоголь, то берет усталость. Пожалуй, предложила бы тренировки с целительницами. Если не потянете нагрузку, они исцелят.

В удивительно приподнятом настроении заявила Фаврир, проходя мимо белых палаток и таких же доспехов воительниц, что сражались между собой в расположении прежних кострищ.

Дорэль слегка пихнула баргустку бедрами и улыбнулась, крепче прижимая царицу за руку, чтобы та не упорхнула прыткой лисицей.

– Право, Аэль, Вы слишком серьезная для царицы Воздуха. Разве Переменчивая не игрива? Разве её настроение не меняется подобно ветру? Вы скупы на улыбки в столь ясный день, который нам дарят Великие. Порой я подумываю о том, что вы больше похожи на царицу Земли, ведь в дочерях Огненной больше пыла

Нехитрым образом крылатая заговаривала зубы бескрылой, уводя её подальше от Огненной. Присутствие Фаврир не только напрягало принцессу, в её взгляде всегда таилось нечто, чего стоило опасаться. Желание скрыться превратилось в желание сокрыть. Аэль потому и увели, точно страшились чего-то, но чего? Именно Фаврир предложила мир, именно она сохранила жизнь, она стала главной поддержкой для наследницы на её пути. Дорэль искренне не понимала чувство, что зверем вздымалось подле Огненной.

Взгляд Улии метнулся к удаляющимся фигурам, а после и с опаской обратился к Огненной, чью помощь с благодарностью приняли.

– Царица… Вы уверены, что это хорошая мысль? Я ведь говорила, что не придавала особого значения тренировкам тела.

Огненная покачала головой не без улыбки.

– Бросьте, светлоликая, целительницы милосердны, а значит не измучают Вас. Вот только отдых все равно понадобится, а пока что отдохните здесь.

Улию, точно гута, усадили на бочку, в которой хранился сидр. Легкий запах яблок сообщил об этом. Конечно, такое питье не было обязательным условием фуража, но после битв воительницам надо было как-то расслабляться, а если поход затянется, то и праздновать, а посему бочки с сидром были захвачены наравне с крупами и фуражом.

Фаврир задумчиво посмотрела куда-то в сторону. Нет, там не было ничего примечательного, если не принимать тот факт, что в той стороне скрылись юные дурфа и баргустка, но их даже услышать сейчас было не дано, не то, чтобы заприметить на полотнищах белых палаток. Покачав головой в очередной раз, царица нахмурилась.

– Ваша принцесса всегда такая? Сдается, что скоро будет всем видно, что у нее на уме, кроме Порывистой конечно же.

Взгляд огненных глаз обратился к глазам Улии, требуя ответа более агрессивно, чем требовалось. Что-то в этих ярких глазах было столь гневным, что становилось не по себе. Быть может, виной было пламя, что в глазах играло ровно, но в тот же миг могло войти в буйность, словно лесной пожар. Улия вздрогнула от неожиданности. Прежде ей не приходилось ловить на себе столь яростный взгляд царицы.

– Да, частенько, особенно когда хочет чего-то.

Неуверенно ответила посол, ощущая себя, как на допросе. Кажется, даже с приставленными стрелами, Улия чувствовала бы себя более безопасно, нежели под давлением взгляда царицы, что несет в себе благословение Яростной.

– Вот оно что…

Фаврир некоторое время хмурилась, опустив взгляд вниз. Казалось, лицо царицы то темнеет, то просветляется и все в какие-то считанные секунды.

– Пожалуй, на все воля Великой.

Как-то глухо отозвалась Фаврир, коснувшись рукояти архона, сжимая его до побеления костяшек.

– Царица, простите мне мою бестактность, но… Вы ведь против этого, верно? Могу ли я узнать причину по которой Вы так не хотите, чтобы принцесса ухаживала за царицей Воздуха?

Дурфа, как и полагалось любопытным послам, задала интересующий её вопрос. Ей была неясна причина, по которой у царицы Фаврир так переменилось лицо от проказ наследной принцессы. Их с Аэль связывала только почившая царица Жефин и статус, но не более того, насколько могла судить Улия. Возможно, как старейшая царица, Фаврир покровительствовала Аэль и пыталась ей помочь занять роль царицы, учила, как наставница. Или же любовь к матери таким образом перетекла в любовь к дочери. Прозаично строила догадки посол, с осторожностью вновь заглядывая в сосредоточенное мрачное лицо воинственной женщины.

– Против чего? – Сделав несведущий вид, уточнила царица Огня, приподняв бровь вверх. Взгляд царицы вернулся, но выражение поменялось, так, что Улия и не заподозрила бы гневливости за женщиной, если бы не недавний яростный взгляд. Нет, Огненная по части переговоров была еще тем дипломатом, чему стоило и Улии поучиться порой. Что там, чтобы Фаврир и не поняла подтекст – это было бы слишком легко, но и слишком просто было бы сказать при первом же вопросе.

– Улия, она – царица, а значит остается здесь для того, чтобы вести свой клан вперед. К тому же Порывистая юна. Для нее новый пост не данность от рождения и не привилегия, а новая дисциплина, неизвестная и сложная. В ближайшие годы ей придется научиться многому, что в дальнейшем позволит вести клан вперед без особых проблем, но сейчас не тот период, когда царице Воздуха нужно отвлекаться на глупости влюбленных младших. Что же до роли здесь… Есть у нее вторая царица или нет, это почти ничего не значит.

Категорично отозвалась Огненная, взъерошив итак непослушные волосы, вздохнув тяжко. Видно эта тема и саму царицу другого клана касалась крайне неприятно.

– Вы ведь знаете, что дитя царицы не испытывает никаких отличий. Оно равно другим. Только в случае кары, открыта другая возможность. И конечно же силы, что передаются гуту от его Хал и Хар делают более сильным, крепким, здоровым. Отсюда и то, что дети цариц порой занимают их пост после смерти, потому что по силе им равных не имеется. Вот только то, что Воздушная стала царицей, исключает то, что она станет жрицей.

Задумчиво подметила Огненная, на сей раз сложив руки на груди, от чего тугие мускулы рук резко обозначились, натянув до треска ткань на сильных руках.

– Так или иначе на все воля Великой. Раз она не желает принимать Порывистую в свою обитель, значит тернистый путь жизни ее еще нужен здесь, с нами, как мне вести клан Огня, так ей свой легкий народ светлоликих девиц.

Взгляд Улии переменился на недоверчивый, но всё же долго он не был обращен к дочери Огня, взметнувшись к чистому небу, которое сегодня не затягивало ни единого облачка.

– Думаете, воля Переменчивой в ином? Не в том, чтобы её дочь обрела счастье на земле и лишь потом отправилась в её чертоги? Дважды царица возвращалась к нам, на то и правда должна быть воля Великой. Насколько мне известно, её сердце уже принадлежало другой и та воительница теперь подле Великой. Залечить раны сердца сложно, на то требуется время, или же тот, кто облегчит боль. А что же касается Вас, Огненная?

Улия наконец могла вздохнуть спокойно. Небесная убирала тревоги своих дочерей, что обращались за её помощью. Каждая дурфа искала её заботу и Улия не стала исключением, когда подняла взгляд к небу. Неосознанно, но даже эта крылатая искала защиты. Возможно, причиной тому послужило её одиночество, оставшись без родителей она могла искать любовь только в объятиях богини. Правда долго отвлекаться не стоило, ведь за Огненной замечали не раз то, что она мастерски уводит беседу в иное русло.

Когда же вопрос коснулся личности Огненной, на щеках царицы заиграли желваки.

– Мне не уйти в жрицы по той же причине. Уж больно долго я в касте воинов, тем более… Не смогу танцевать Великой и быть ее возлюбленной. Да и умереть от архона – немного мне чести. Покуда в бою не снимут голову с плеч, продолжу вдохновлять молокососов и воительниц. Все лучше, чем просто лечь и умереть. Вы ведь и сами понимаете, Улия, что это не выход. Как и Вы не стремитесь к семье, так порой и иные в этом мире.

Пожала плечами царица, отвернувшись своей широкой мускулистой спиной к дурфе.

– Светлоликая, Вам бы все же отдохнуть, как только принцесса позволит. Даже воинов не ставят на слишком долгий караул без чрезвычайной надобности, а она не выглядит непонимающей таких вещей.

Отозвалась снисходительным тоном царица, хлопнув дурфу по плечу.

Взгляд огненных глаз обратился в вдумчивую дымку, а брови нахмурились в размышлениях. Против того, чтобы принцесса дурф бегала за новой царицей Воздуха? Странное умозаключение, но что-то заставляло Фаврир приглядывать за этой маленькой баргусткой. Прежде, пока Ириль была жива, они несколько раз пересекались. Трепетное отношение светловолосой главы Скрытых Клинков едва ли можно было не заметить, хотя и упрекнуть Первую Скрытых Клинков вниманием было нельзя. Ириль позволяла себе самую малую патокой растекающуюся нежность, что оживала в светлых глазах только при виде Левой Руки Скрытых Клинков. В других случаях мудрость этой женщины всегда являлась опорой стратегии. Острый ум дочерей воздуха спасал их, а также подразделение от еще больших смертей, но даже ее не уберегла Великая от участи пасть в бою. Фаврир хорошо помнила те дни, когда Аэль только заняла новый пост и то, как волевой нрав воительницы потух под колпаком потерянной влюбленности. Может поэтому царица благоволила ей? Потому что обе страдали от утраты?

– Я, может быть, всего лишь зритель несостоявшейся любви, но сдается мне, что царице сейчас не до ухаживаний, коли глаза мои не ослепли.

Отозвалась приглушенно Огненная, приложив кулак к груди. Как странно. Боль казалась такой живой, хотя утрата отгорела, оставила рубец, ожог и должна была зажить. Также, как в годы становления Фаар, когда Огненная приглядывала за отпрыском неверной, как крепли силы ее хал в дочери Огня и то, как раскрывался огонь в воительнице, играясь лезвием ветра.

– Если все верно, то прежняя глава Скрытых Клинков, спокойная и выразительная личность, погибшая при первой атаке на крепость под руководством Вашей принцессы, была дорога сердцу Аэль. Она стала гораздо тише с тех пор, замкнулась, словно в ледяные доспехи забралась, и в этих голубых глазах поселился пеленой гнев Огненной и скорбь.

Пояснила царица, прикрыв свои яркие глаза. Легкие морщины тронули кожу в уголках глаз от напряжения, но после вновь разгладились. Взгляд стал задумчивым, но не обремененным пеленой тяжелых дум.

– Таких у нас оставляют в покое. Они редко находят пару. Часто быстро погибают. Шальной выстрел, удар клинка в бою… Их забирает богиня к себе и они находят тех, кто вызвал в них благостные чувства. Но ежели этого не произошло, они уходят к жрицам, продолжая жизнь во служении Богине. Мало кто переживает более пяти лет и находит цель быть здесь дальше. Очень редко, спустя годы, кто-то да заживляет рану в надтреснутом сердце, но если сейчас ее бередить, рана не сцепится, а даст больше крови. А, как известно, порой умирают не от ран, а от нехватки алой жидкости.

Рассудила приглушенно царица Огня.

– Вот оно что? Чудесно, ведь в клане много дел.

Уклончиво ответила Аэль, стараясь держаться холодно и непреклонно с Дорэль, тут же припоминая недавний разговор с Каской. Учитывая то, что выбранная дурфа – дочь цариц, Дорэль точно была в курсе произошедшего, что заставляло девушку стискивать зубы и играть желваками на щеках. Но тут из размышлений вывел тычок бедрами, от которого брови воительницы вновь взлетели вверх, а взгляд голубых глаз метнулся к глазам Дорэль со вспышкой немой ярости. Но нет, Аэль удержалась от слов нелестных, выдохнув горячий воздух из легких и набрав прохладный, полу прикрыла глаза, решив парировать нападки.

– Вот оно как? Даже не думала, что клан Огня этим славится. Неужто Вам подавала знаки огненная воительница? Или, быть может, сама царица? Ах, было бы чудесно, если бы спустя столь долгие годы почти жреческой жизни царица вдруг передумала и нашла себе избранницу. Пожалуй, это обогатило бы клан Огня не хуже обмена.

Ядовито, с наигранностью чувств, отвечала Аэль, задираясь. Только в другой миг улыбка на губах Воздушной стала более скептичной.

– Уж поверьте, принцесса Дорэль, во мне достаточно крови клана Воздуха, дабы быть царицей для дочерей Воздуха. Может поэтому Вы и находите столько сходства между нами с Аллен?

Осклабилась вовсе Аэль, одну бровь опустив, а другую подняв вверх. Ну вот вам, теперь и царица показала свои клыки, сурово осматривая столь оживленную дурфу.

– Так что Вас так сильно взбодрило? Вчера и при алкоголе так себя не вели, щит Страстной вас слишком притомил? Или хотите, чтобы научила обращаться с копьем, как некогда обещала?

Дорэль улавливала каждую реакцию Аэль на свои действия и слова. Девушка поняла, что смогла поддеть баргустку и даже в состоянии ядовитых вспышек сарказма находила Аэль привлекательной. Бескрылая хотела обоюдно поддеть Дорэль, правда, пока привела только к тому, что дурфа на её предположения лишь поморщилась.

– Что Вы! Никакие воительницы ко мне не подходили, да и сама я кроме Вас ни к кому не испытываю ничего. Стоит ли скрывать подобное, когда всё уже так далеко зашло? Увы, но при всей своей красоте, Фаврир, царица Огня, не в моем вкусе, так что речи о подобном и идти не может, тем более, как смею я отрывать ее сердце от такой чистой любви к другой? Хотя… Ваше тоже отрывать не могу, но я сделаю это, прошу прощения.

Темноволосая понимала, что задевает ту за живое. Возможно, у баргустов и не принято было так неприкрыто о чувствах говорить и показывать их, но это ведь была принцесса дурф. Та, которая просто любила и более ничего поделать с собой не могла.

– Вполне возможно, но… также помнится мне, что Вы говорили и том, что нас связываю узы семейные, так почему же Вы так яростно отрекаетесь от собственных слов, царица?

Аэль от такой редкой наглости была готова под землю провалиться. По всем меркам словесные нападки дурфы были уже слишком, внутри растекался не огонь, а густая раскаленная лава, обещая выплеснуться в что-то совсем тяжелое и непривлекательное. Но как только Аэль ощутила жар на спине, а вместе с тем обеих хлестнул обжигающий ветер, царица заставила себя взять в руки, сдержанно выдернув руку, которую удерживала прежде Дорэль, ей отмахнувшись от брюнетки, царица затормозила и повернулась к лагерю.

– Принцесса Дорэль, тогда Вы были одной из бескрылых, в моем распоряжении, в моем отряде. Отряд – одна семья. Но это не значит, что каждая из дочерей Воздуха, что считается Скрытым Клинком, создает семью с другой дочерью посредством халрарства.

Выдохнув вновь воздух, девушка провела языком по высохшим губам и немного поостыв, вплела пальцы в яркие, как пламя, непослушные волосы.

– Прекратите Дорэль так себя вести. У баргустов так не принято, а Вы сейчас среди бескрылых и говорите с царицей клана Великой Переменчивой, ее заветом я теперь являюсь опорой клана, а не чьим-либо иным. Коли Вы не имеете ко мне никаких дел, я Вас покину. Да хранит Вас и направляет Переменчивая.

Отрывисто обернувшись, Аэль приложила ненадолго кулак к груди и развернулась, пустившись бегом к белым полотнам шатров. В стороне горизонта собирались тучи, так странно, ведь диск Огненной светил ярко и голубое небо не предвещало бури.

Лора устроилась на соседнем стуле, разместив локти на столе, подпирая ладошками подбородок и начиная свой рассказ.

– В замке, на приемах и празднествах звучит музыка. Но, по правде говоря, я не очень люблю такие мелодии. Они скучны, монотонны, в них нет жизни, которая струится в песнях народа. Ах, Каска, мы с Дорэль знаем столько песен, меня восхищает её голос. Когда она поёт, в сердце колокольчиком отзывается радость. Так и в детстве, когда матушки были заняты делами, сестра всегда пела мне колыбельные. С ней всегда было тепло и спокойно, так что я быстро засыпала.

Воспоминания ворохом белых цветов окутали дурфу, которая даже прикрыла свои глаза, погружаясь в них. Очередной раз в её словах показывалась вся та любовь, которую она испытывала к старшей сестре. Благоговейное и трепетное чувство согревало её долгие годы, но его теснило другое, совершенно новое. Это была любовь, что испытывают только к избраннице. Мягким и пушистым зверьком она ворочалась в груди. Но, может, она бывала и другой?

– Каждая песня народа передает чувства написавшего её. В них бывает грусть, а бывает и радость. Они переполняют тебя, когда ты их слышишь, а когда поешь сам – проживаешь все эти чувства, все эти слова. В них есть истина, в них есть улыбка Небесной и она всегда рядом. Наполняет нас добротой и любовью. И я хочу делиться ими. Думаю, именно поэтому я и стала целительницей, так я могу делиться даром Великой и излечивать раны.

– Вот как. Знаешь, это очень похоже с нашими песнями. То, что они передают чувства.

Пояснила Каска, выбирая с чего начать, правда пока желудок не решил забастовать. Тогда просто приступили к самому горячему, деля хлеб и сыр параллельно делу.

– Мм, профто мы не знакомы с семейным укладом. Ф плане того, что дочери растут с другими дочерями.

Пояснила, шепелявя набитым ртом, Каска, услышав про то, как пела сестра Лоре песни.

– Очень редко родители жили достаточно долго, чтобы растить гутов, еще реже хватало времени. Но, если есть возможность, то от верховной хал забирают гута и, конечно же, проводят ночи и вечера вместе.

Рассказала Каска уже прожевав.

Лора слушала Каску затаив дыхание. Её возмутили слова воительницы. Будь она чуточку храбрее, то сказала бы всё, что думала на этот счет, да только мысли все разогнала одна единственная. Она погрузила милосердную в печаль, отчего та даже голову склонила, скрывая навернувшиеся на темные глаза слезы.

– Значит… значит и ты росла без родителей? Тебя тоже воспитывали не твои хал и хар?

Вопрос эхом раздался в голове девушки, что стала в миг ещё печальнее. Если всё так, то Каска ведь наверняка не слышала сказок, песен на ночь. Неужели её любимую нежно не прижимали к груди в объятиях? Не успокаивала мать, когда она падала? Не кормила с ложечки?

В груди болезненно закололо и Лора хотела лишь одного – обнять скорее Каску, сказать, что она рядом и всегда будет. А когда появятся их дети, их гуты, то они…

– Все заняты работами клана. Но ты не думай, при живых хал и хар, гуты растут с родителями, порой даже до первого посвящения и второго. Только потом они уходят в дома воинов своих подразделений и затем уже строят свои.

Пояснила Каска, даже чуть не поперхнувшись от взгляда Лоры, который она так старательно скрывала. Воительница тут же приблизилась к дурфе, подняв ее в объятиях.

– Что с тобой? Не волнуйся так, ремесленницы занимаются с детьми столько сколько пожелают. Особенно когда гуты совсем малы. Никого не лишают любви, дорогая, просто…

Светловолосая опустила взгляд, а вместе с тем и усадила Лору обратно на стул, взяв ее ручки в свои, опустившись на колени около девушки.

– Просто моя хар умерла раньше моего рождения, а хал вслед за ней спустя год. Так что обо мне заботилась верховная хал, как и о всех девочках. Там мы и с Аэль познакомились.

– Прости, Каска, я совсем не подумала, я ведь наверняка сделала больно… прости меня.

Лора спустилась со стула к сидящей на коленях Каске, устроившись также перед ней и крепко прижавшись к её груди. Она обнимала воительницу за шею, словно этими объятиями могла забрать напоминание об утрате. Правда взгляд поднимать она всё ещё боялась. Что было хуже, знать и потерять, или не знать вовсе?

– Я…я больше никогда не буду так неосмотрительна в словах. Правда-правда, я исправлюсь.

Каска некоторое время молчала, пока все же не помотала головой, отгоняя хмурые мысли. Был ли смысл горевать о том, чего быть не могло?

– Лора, я ведь дочь двух сильных воительниц. Как же могло быть иначе? Так росли многие. Аэль в свое время даже покинула свой родной клан! Представляешь? Это, по мне, так гораздо волнительнее. И теперь она – царица Воздуха, Переменчивая. Что же может быть хмурого в том, что пожелали Богини?

Уточнила девушка, улыбнувшись вновь, как ни в чем не бывало, лучистой своей улыбкой.

– Не стоит грустить, Лора. Они ведь с Великой.

Девушку ласково коснулись рукой, на сей раз убрав прядку за ее аккуратное ушко.

– Да, ты права, теперь у тебя есть я. Молюсь Великой, чтобы она позволила мне быть рядом долго.

Лора наконец улыбнулась, отстранившись слегка от плеча воительницы, заглядывая в её личико.

– Я не дала тебе нормально поесть, да?

Дурфа поднялась, протягивая любимой руку и потянула светловолосую за собой.

– На всё воля Великой, я буду делать всё, что смогу, чтобы наша жизнь была счастливой и мы смогли бы…

Крылатая замялась, а её щеки схватил пунцовый румянец, заставляя вновь робко прятать взгляд.

– Тогда же по воле богини мы смогли бы воспитывать гута…

Лора поспешила перевести тему, пару раз сжав и разжав руки в кулаки.

– Ну всё-всё, тебе надо поесть, а потом нам ведь ещё столько дел переделать.

Каска не без неловкости услышала слова Лоры, отвернувшись. Еще бы, о таком обычно не говорили при других и слишком прямолинейные баргусты просили о подобном прямо с глазу на глаз. Сглотнув, воительница Скрытых Клинков только вновь обняла девушку, сжав ее в объятиях. Поцелуями отметились виски девушки и ее переносица.

– Всему свое время, милая. Об этом… Об этом стоит потом поговорить. Тем более действительно не ясно, как оно происходит для тех, кому не дан дар от Великой.

Отрывисто и тихо сказала воительница, тут же увильнув к столу, попробовав сделать вид, что все в порядке. Вот только со светлыми волосами румянец обозначался крайне выразительно. А алеющие губы, чуть темнее щек, говорили о том, как скоро девушка и на уме освежила условия подобного. А румянец на лице еще сильнее подхлестывался непрошенными мыслями о том, как прежде в связь вступала воительница. Через это, конечно, проходили все, но возраст ведь младших, к ним и отношение другое, когда порывы чувств сдержать не получается и вот так молодые баргустки впервые узнают о новых желаниях, об ощущениях, что опутывают тело кипятком, а порывы Переменчивой не кажутся настолько непредсказуемыми. Вот и сейчас невольно вспомнив, как в последний раз девушка обжималась после танцев в честь Великой под покровом ночи, баргустка стыдливо уткнулась в кружку.

Лора же сидела вся пунцовая от своих же слов. Мысль о том, что у них с Каской может быть ребенок, да и вид покрасневшей воительницы лишь сильнее вгоняли её в краску. Конечно дурфе приходилось видеть то, как Рефаль обнимала Анор, но если рядом с детьми это было нежное объятие, то лишь однажды милосердной довелось увидеть совсем иное. Тогда она вся красная убежала от комнаты матерей, позабыв совсем о том, что несла книжку со сказками.

– М-мы справимся. Правда, ты уверена, что хочешь обряд пройти сегодня?

Несколько сбито отозвалась Каска, доедая пищу с постепенно проходящим румянцем. Он очень медленно отступал, будто считал, что его полноправное место на щеках воительницы. А ведь про то, чем заканчивается обряд никто не говорил, вот только на ум даже не приходило никому сообщить чем завершается, ведь для баргустов это было само собой разумеющейся традицией, а вот для дурф. Будет ли для дурф тем, что можно позволить себе?

Ноги легкой поступью вернули Аэль в расположение отряда, но внутри клокотала и переворачивалась смесь, что отравляла нутро. Казалось, хуже уже быть не может. Бил жар, терзала боль, словно нутро все разодрали северные кошки и также бил озноб, как после трех суток караула в зиму в тех лесах. Голова плыла и весь мир казался столь же нестабильным. Аэль не понимала куда идет. Зачем вообще куда-то двигаться теперь? Ветер подбрасывал рыжие локоны в лицо, туманя взор вместе с пеленой, что застилала глаза, но еще не прорвалась в слезы. Сотни тысяч воительниц копошились в лагере. Тренировались, чистили снаряжение, латали одежду. Аэль было тошно от собственного малодушия.

Царица… А готова разрыдаться, как маленький гут, которого забрали у хал. Как такая сделает жизнь дочерей Переменчивой лучше? Богиня просила вести клан, победить Аллен, но у нее хватало сил вынести приговор, сохранить уклад воительниц и ремесленниц в балансе. Может Аэль сделает только хуже, если будет вести дела? Ведь Скрытый Клинок не знает, как жить без войны, как прокормить целый город и клан в холодные зимы. Аэль ничего из этого не знала и не могла. Даже выдержать собственной кручины внутри. Через лагерь царица Воздуха, на удивление своей Левой Руки, дала деру в другую сторону от своего шатра. Илаэр редко видела подругу, бледной как смерть, но еще реже могла уловить Рыжего Беса в таком вот встревоженном состоянии. Левая Рука клана уже пошла за Аэль, но девушка снова пустилась в бег. Препятствием для Скрытого Клинка оказались лошади, встречные воительницы, а потом и понимание, что так Илаэр привлечет ненужное внимание еще больше прежнего. Воительница отстала, отправившись исполнять указания своей царицы.

До леса в таком темпе оказалось идти всего ничего. Густой запах хвои и елей, терпкость мха и прелой листвы ударили в нос по самому приходу. Ко всему примешался запах влажной коры и кустов, лесных трав. В кронах древ гулял своевольный ветер. Взгляд голубых глаз сиротливо коснулся высоких, казалось, недостижимых веток. В лесу шумели птицы, но не так близко. Животные, после былых битв, еще держались подальше от этой опушки и только их голоса сохраняли ощущение жизни леса.

Аэль прошла дальше в глубь деревьев, что дремали, погрузившись в сон, однако от них теперь исходило вполне ощутимо дыхание. Странно усмехнувшись, слишком горько, чем хотелось, баргустка тяжело вздохнула. Это место было знакомо долгими дежурствами, когда следовало сидеть неподвижно в вышине и ожидать врага. Тогда-то рыжеволосая всего лишь была воином Скрытых Клинков. Ириль отдавала приказ и его исполняли, как можно лучше, дабы не посрамить честь командира. Потом же Аэль сражалась здесь с яростью, что туманила взор.

Дочь Воздуха прошла по следам былой битвы. Кровь давно впиталась в землю, но казалось, сейчас вновь зашумит дождь, сверкнет молния и развернется сражение.

Место битвы само собой выделялось. Здесь были почерневшие стволы деревьев, у которых местами отсутствовала кора. Взгляд сиротливо цеплялся к ним, ведь эти деревья пострадали, но стойко стояли на своих местах. Были места и где отсутствовал слой валежника. Как же часто теперь это встречалось, как же часто сам взгляд выискивал подобное. Аэль тяжело вдохнула воздух и выпустила из легких.

Воспоминание битвы Дорэль и Огненной казалось свежо, как ночная прохлада. А ведь царица осталась в лагере, когда дурфа увела Воздушную по своим прихотям. Надо будет извиниться. Решила Аэль, невольно прикусив губу. Еще одна проблема, хотя итак славно скреблись на душе кошки. Брови подернулись от воспоминаний о темпе шагов, о том времени, когда Аэль слабо, но верила, что Ириль выжила. Холодок передернул плечи, прошел полностью через плечо. С какой же яростью Скрытый Клинок желала отомстить за смерть Ириль, как же гневно выпускала стрелы, пересиливая усталость, натягивая тетиву быстрее нужного. Как летели железные наконечники, но их сбивали с курса. К горлу подкатывал ком горечи смешанных слез. Воительница зажмурилась, опустив голову вниз.

– Дхарг! – Выкрикнула в сердцах девушка, ударив рукой ствол, вжавшись в него непокорным прямым лбом и беспокойным корпусом.

Плечи вжимались, шея болела. Брови дрожали, выдавая ту боль, которая терзала нутро, будто драли его плетями изнутри.

«Почему я еще здесь, Великая? Почему я не могу отправиться к Ириль?» – задала вопрос лишь мыслями баргустка.

Дорэль оставалось следить за отдаляющейся фигурой баргустки. Ей ясно указали на место, которое занимает она в сердце царицы. Ни малейшего шанса не отражалось в полных печали и раздражения глазах. Так почему же до этого Аэль была добра? Почему не отняла жизнь в мести за любимую? Она отказывалась принимать Дорэль. Её рана была свежа и причиной тому была сама дурфа. Ком злости на себя саму подступил к горлу, а с места тронулись через долгие несколько секунд. Этого времени было достаточно, чтобы упрекнуть себя в нетерпеливости, в неосмотрительности слов, что нанесли лишь большую рану.

Этого времени также было достаточно и для принятия решения. Дорэль метнулась за царицей. За ними явно кто-то шел, но отстал. Дурфа торопилась, не желая упустить нить, что вела к бескрылой. Она бежала так, словно от этого зависела её жизнь. Может так и было? В руке Аэль покоилась жизнь принцессы, в другой же был клинок, которым та могла обрубить все страдания. Легкие нещадно жгло от долгого бега, но темнокрылой удалось нагнать её, но она не спешила выходить, только перешла с бега на шаг, всё ещё следуя за баргусткой, скрываясь в тени раненных исполинских деревьев.

– Мы ведь тут впервые встретились, да?

Голос крылатой дрогнул, когда она решила выйти наперекор собственным сомнениям и боли, терзающей грудь. Улыбку накрыла печаль прошлого, а по спине пробежался холодок. Дух точно выбило из тела, отправив в тот самый день, когда было положено начало этой истории. Её же голос, отдающий приказы казался таким чужим, далеким. Дурфа видела ярость, что поселилась в глазах, ту, с которой она помчалась на Огненную.

– Прости… я хотела узнать, что тебя тревожит… хотя это очевидно было…

Дорэль раскрыла огромные крылья за спиной, то ли желая умчаться далеко, то ли укрыться в коконе, спастись от воспоминаний, обжигающей лавой сочащихся из жерла вулкана – разума.

Во рту ужасно пересохло. Царица Воздуха. Этот пост казался приговором. Своей беспокойной головой баргустка бодала ствол некоторое время, сжимала руками, которым было больно скрестись о кору дерева. Аэль терзалась и терзалась бы больше, если бы внутри вновь не надорвалось, от чего бессильно не поникли руки. Снова Дорэль. Дурфу услышали раньше речи и взгляд голубых расстроенных глаз поднялся вверх. Теперь голова кружилась и не смотря на боли в спине, Аэль чувствительно прижалась к стволу.

– Мы встретились на стенах, стенах крепости. Я стреляла из лука в первом ряду. Скрытые Клинки всегда идут первыми, потому и потери всегда терпят большие. Рядом со мной стояла Ириль, она и оттолкнула меня, когда по приказу твоему молнию метнули прямо в мое тело.

Поведала сумрачно Аэль. Голос осип, хрипел, как простуженный, дрожал, но это сейчас только немногим раздражало и действовало на нервы.

– Раньше я почти каждый день была здесь на посту. На этом вот дереве. Встречала рассвет, весь день и ночь. Так до смены. Меня встречала Ириль обычно со смены лично. Ей важно было провести так время, пока идем обратно в расположение Клинков… реже был кто-то другой, кто займет пост. В последний раз Ноэль.

Тихо отозвалась воительница, погрузившись в воспоминания, от которых, казалось, дыра пустоты становилась шире, а ветер в душе становился сильнее.

– Когда ты защищала меня, когда заботилась. На какое-то время я глупо поверила в то, что ты могла меня простить. Но это ведь не так. Есть ли мне прощение? Есть ли возможность для заключения мира, если в твоем сердце таиться злоба, которую можно облегчить лишь местью?

Дорэль опустила взгляд, ещё несколько шагов приблизили её на допустимое расстояние, а пальцы попутно отстегнули с шеи цепь с медальоном. Как и кинжал у баргустов он был очень важен для дурф, символизируя их принадлежность к народу, их честь и достоинство. Резкое движение руки откинуло его прямо к ногам бескрылой, в то время как Дорэль опустилась на колени, склонив свою голову.

– Аэль, прошу, облегчи мою и свою ношу. Отними жизнь, что принесла тебе столько страданий.

– Я не желаю твоей смерти, Дорэль. Но во мне нет любви к тебе, такой любви, которая связывала нас с Ириль.

Призналась Аэль, отдалившись от ствола дерева, направившись в глубь леса, касаясь древ, вдыхая глубоко воздух, будто это могло помочь. Тишина леса всегда умиротворяла, но пока что только выбивала дрожь в теле.

Смиренно Дорэль ожидала своей участи, но не этих слов, которые заставили давиться собственной кровью. Крылатая склонилась ниже, уперевшись руками в холодную землю. Её голос сорвался на крик, отдающий болью, горечью всех тех потерь, всех испытаний, пройденных за такой короткий срок.

– Думаешь мне не больно?

Дорэль ногтями впилась в землю, а крылья точно скрывали её от взора Великой. Её дочь была слаба, но Небесная не должна этого видеть.

– Как и ты я потеряла любимую, как и ты я была в отчаянии. Как и ты я желала смерти, ведь без неё мне не виден был свет. Когда Фаврир оторвала крылья, я обезумела от боли, я забыла всё, что-то всегда тяготило и только рядом с тобой я забывала об этом. Мне становилось легче, потому что ты стала для меня светом, вывела из тьмы. И я благодарна Великой за то, что смогла полюбить. Но когда я всё вспомнила… я ведь предала её, Аэль, и я не сожалею о том, что полюбила вновь. Чаша моих грехов переполнена, прошу… если ты уйдешь, то как мне жить?

Дорэль с силой сжала ткань на груди, словно так могла достать своё сердце, могла успокоить его, могла остановить. Глаза резануло, но слезам не позволили пролиться также, как и совсем недавно у тел павших.

– Почему! Почему не убила меня? Почему приглядывала? Кормила и была так добра? Я не хочу жить такой жизнью…

– Ты хочешь моей жалости или любви?!

Оборвала Аэль дурфу резким металлом окрика, словно не голос это был, а выпущенный клинок. Птицы резко взмыли в небо, испуганные звуком и бой крыльев затих спустя пару мгновений. Разлилась тишина, как бездонная пропасть и пустота, что брала верх, разрывала нутро души, которой, казалось, хуже уже быть не могло. Ноги не слушались, внутри клубилось напряжение, било по разуму, что держался на остатках рассудка. Как тут продолжить путь, когда кричат на весь лес и причина тому – ты сам. Баргустка прокручивала в голове слова дурфы, все больше и больше хмурясь.

– Я уйду к жрицам, если ты продолжить так говорить. Отрекусь от поста царицы, а после буду танцевать для Переменчивой, пока она не усладится моими танцами и не призовет к себе.

Почти что богохульствуя, резко заявила Воздушная, положив руку на архон. А можно ведь было бы и зарезаться им прямо сейчас. Почему не выход? Чем хуже последнего воинского отступления?

Мысль оказалась последней добивающей каплей и хуже – отличным ориентиром для сбившегося с пути уставшего гута. Путь до лагеря оказался сокращен. Резкая перемена ориентира была не первой за этот насыщенный день. Рука сама коснулась кинжала, стиснув его рукоять. Вот, под уходящий закат, лезвие осветилось палитрой холодных красок, отразившихся в глади витиеватого металла. Архон пламенеющий, как и мечи. Такой было сложно сделать. Аэль помнила, как сейчас, как сгибала металл, колотила по нему молотом вновь и вновь. Многим воинам хватало сил на создание своего архона, когда приходил час, но Аэль проводила время в кузне и до посвящения. Этот клинок отнял столько сил. Столько раз спасал жизнь своей владелицы. И теперь сиял пред глазами холодными сполохами, так же, как тогда в кузне.

Как бы не пыталась Огненная отдохнуть, а мысли не давали покоя царице. В произошедшем сегодня, казалось, было нечто неправильное. Сперва это ощущение Фаврир списала на алкоголь, который имел хотя бы слабые, да последствия. Но когда мысли помешали уснуть спустя целый час к ряду, царица невольно призадумалась. Плохое это чувство – чувство неправильности. Оно заставляет отрицать сразу же, не взирая на размышления. Огненная села на постели, свесив ноги вниз, потерев переносицу пальцами.

Принцесса дурф… Ее сама Фаврир отправила к Аэль, когда взяла в плен. В то время, этот поступок казался самым разумным, самым естественным решением, а сейчас – сумбурной ошибкой, просчетом, как и то, что делала юная брюнетка с царицей Воздуха. Как бы она не покончила с собой, под тяжестью произошедшего, ежели она – как мать, то точно не будет столь сильна, чтобы отпустить умершую под нажимом ухлестываний Дорэль.

Помотав головой, как мокрый пес, Фаврир поднялась с постели и прошла к столу с чашей приготовленной воды. Умывшись ей, царица обежала критичным взглядом палатку и откинула входной клапан, ее покинув. На душе скреблись кошки, а по середине, в соединении ребер, разливалось тугое напряжение.

Надо ее найти.

Подумала огнеликая, отправившись было к палаткам воительниц. Проходя мимо одной из них, Огненная мельком уловила разговор.

– …никогда не видела, чтобы царица так себя вела…

– Но она ведь из Скрытых Клинков, может поэтому уделяет столько внимания тренировкам. Это лучше, чем если бы воин терял свою форму

Запротестовал более высокий голос.

– Не думаю, что она с дурфой пошла тренироваться. Того гляди дуэль задумала или еще чего. Вид слишком взвинченный для тренировки. Да и тем более в лесу!

Опроверг вновь низкий хрипловатый голос. Подумав, Фаврир развернулась и побрела к лесу. По тропе от него в отблеске последних лучей заката стояли палатки лагеря, а в дали чья-то фигура. Аэль?!

Перед глазами воительницы пронеслась вся жизнь. Вот смутный отрывок воспоминаний. Неуверенные шаги довели Аэль по деревянному полу до женщины. Плечи ее перемотаны бинтами, а руки тщетно сжимали друг друга. Девочка споткнулась на последнем шажке и полетел вперед, вцепилась ручками в крупную жилистую руку. Теплый печальный взгляд голубых глаз обратился с высоты в глаза девочки, пальцы разомкнулись и ладонь легла на маленькую головку.

– Не забывай о том, кто ты, Аэль. Даже тогда, когда меня не будет с тобой.

Приглушенный хриплый голос стих. Сильные руки взяли на руки девочку, унося из дома. Маленькие ручки коснулись теплых влажных щек женщины, чью бровь и висок рассекал шрам, тонкой горизонтальной ниточкой затронув и нос.

– В клан Воздуха, – разомкнулись суровой тонкой линии губы, а в тот же миг ребенка забрали с рук. Запах животного ударил в нос. Странные звуки, скачки и чужие грубые объятия.

Аэль сморгнула. Казалось, этот эпизод давно канул в прошлое и девушка уже и забыла, как выглядела хал. Вслед за тем были дни жизни в клане. Обучение в классе, уроки обращения с оружием, драки с забияками и даже порка. Первая дружба, первая группа, а после и подразделение. Дни сливались в года, вспоминались счастливые и горестные мгновения. Первый бой, когда Аэль распороли бок и вместе с тем бедро. Девушка даже не думала, что выживет, но слушающая ветра вовремя заявилась и исцелила. Первая победа и первая горесть. И конечно же вспомнилась первая любовь, которая забрала первый поцелуй, а позже предпочла другую. Аэль сморгнула, шмыгнув носом, в котором появилась влага. Нет, сожалеть не о чем. Лишь бы простила богиня.

Кинжал подняли и вытянули руки перед собой, выставив перед грудью. Внутри буйствовал ветер, выл, будто самый свирепый ураган.

«Прошу, простите, Переменчивая», – подумала Аэль. Руки резко двинулись к телу.

– Аэль!

Выкрикнула напуганная дурфа, тело которой сжалось при виде занесенного лезвия.

– Аэль, нет!

Рассек воздух крик. Вместе с ним взметнулись клубы ветра, взрывая ими землю под ногами воительницы и волной растекаясь вокруг. В миг поток, обрушенный на тело, достигнув его, подбросил Фаврир в воздух на десяток метров. Палатки дочерей Воздуха помял ветер, ближние смяв. Царица Огненная рухнула на землю, трижды подскочив при смещении в сторону. Воздух у тела сгустился, замутив облик фигуры в поле. Кинжал не достиг своей цели. Испуганный взгляд голубых глаз проследил за отскоками тела.

– Фаврир!

Не узнавая себя в холодящем кровь в жилах ужасе, царица убрала архон и бросилась вперед. Двигаться оказалось тяжело, но еще хуже, когда пара ударов образовавшихся крыльев подняли вверх, а после уронили воительницу рядом с огнеликой. Женщина не двигалась. Перевернув дочь Огня, Аэль обнаружила кровь на правом виске царицы, как и ручейком вытекающую из губ. Выругавшись мысленно, Порывистая подняла на руки Огненную, побежав с ней в лагерь. Путь до Слушающих Ветра оказался неблизким. Со всех сторон удивленные лица, а еще палатки, что гнулись от ветра воздушных крыльев, что так и не желали пропадать. Прямо посреди дорожки между палаток повстречалась Слушающая Ветра. Девушку чуть не свалила Аэль, подтолкнув слегка телом Огненной.

– Прошу, исцели ее! Молю, силой Переменчивой!

Слушающая Ветра сбито покивала и протянула руки к лицу Огненной. Глаза слушающей закрылись, в то же время травмы поврежденных костей стали сращиваться, поврежденные мышцы и сосуды заживляться. Девушка выдохнула с трудом, отдалив руки от царицы.

– Это все, что я могу сделать. Обратитесь к главе, она продолжит лечение, а после все будет зависеть от нее.

Взглянув многозначительно сперва на девушку, затем на огнеликую, слушающая отступила в сторону. Аэль сбито кивнула.

– Благодарю. Да хранит тебя Великая.

Прошептала царица, сорвавшись вновь с места к заветной части лагеря. Но вновь бег был прерван, когда взгляд поймал знакомое движение главы целительниц. Аэль подскочила к девушке, которая взглянула в лицо царицы, а после и на лежащую в бессознательности.

– Прошу за мной, Порывистая. Пойдемте.

И тонкая ручка целительницы коснулась плеч царицы Воздуха, направив в нужную сторону по движению. Обе прошли в шатер справа, где было еще двое целительниц. Девушки подлетели к раненной, осматривая ее с ног до головы.

– Положите на кушетку и… Сходите к слушающей, прошу. Пока не разрушили весь лагерь.

Взгляд главы целительниц метнулся к прозрачным крыльям за спиной Аэль, от которых клапан шатра вихрился, как и колыхалась ткань. Рыжеволосая пристыженно кивнула.

– Прошу позаботьтесь о Фаврир. Я… Я скоро вернусь за ней.

В ответ целительницы окутали тело Огненной тонкими путами, восстанавливая былые нервные связи. А Аэль побежала теперь уже к шатру слушающих ветра. К счастью или беде, в шатре оказалась глава слушающих, хмуро перешагивающая с помощью посоха. На появление Аэль старуха поджала губы и нахмурив брови, недовольно заковыляла к выходу.

– Не входи в шатер, дочь Воздуха, ставить снова его я буду – не в силах.

Грубо отозвалась глава слушающих, почти что лбом упрямым выпроваживая Аэль. Девушка попятилась назад и немного осмотревшись отступила еще на три шага в сторону где никого не было. Неспешными тяжелыми шагами ведьма подошла к Аэль, но взгляд сухих глаз скользнул за плечи девушки, а после в глаза той.

– Ты отмечена даром царицы, Порывистая. Эти два крыла воздуха посланы тебе Великой. Не посрами оказанной ею чести.

Голос стих, еще один шаг приблизил старуху вплотную, что уже могло быть далеко невежливо, но сейчас было абсолютно неважно.

– Закрой глаза, дочь Воздуха, почувствуй бурю внутри себя, успокой ветер. Пусть он станет тих, как поле кругом.

Аэль кивнула, а после закрыла глаза. Внутри бушевал все тот же ненастный ветер. Царица вдохнула воздух и выдохнула, стараясь представить, как ветер утихает, но, казалось, это вовсе не помогает.

– Позволь ветру, что вышел из тела в крылья, войти обратно. Впусти его.

Отозвался вновь грубый голос.

Аэль кивнула, стараясь втянуть крылья в себя. Тяжелый поток воздуха стремился разрушить все внутри, но воссоединяясь с потоками внутри, от перенапряжения, вызывал уменьшение силы. Когда крылья исчезли, Аэль смахнула капли пота со лба.

– Постарайся освоить свои силы, дочь Воздуха Порывистая. У тебя великий дар.

– Благодарю, Верховная Слушающая Ветра.

Старуха ушла.

Аэль побрела к палатке целительниц. Скрывшись в окружении четырех целительниц, баргустка позволила себе расслабиться.

Легкие тонкие руки легли на плечи, а, вместе с тем, путы энергии потревожили утомленные мышцы так, что Аэль затрепыхалась, будто по телу прошелся разряд тока.

– Тише, царица, вам скоро будет лучше.

Успокоил знакомый голос главы целительниц.

Выдохнув, девушка только взглянула через плечо на смягченное лицо светловолосой.

– Благодарю, милосердная.

Почтительный кивок обозначил ощутимее улыбку на чертах дочери Воздуха.

Глава целительниц отошла в сторону, как и другие целительницы, которые закончили с лечением.

– Как это произошло, царица? В смысле, Вы тренировались с царицей клана Огня?

Полюбопытствовала девушка.

Тут же взгляд одной голубоглазой целительницы, чьи волосы были собраны в два переплетенных тугих хвоста и частично распущены, метнулся к лицу царицы. Аэль стало немногим не по себе, но девушка не подала виду, коснувшись руки Огненной, убедившись в том, что ладонь у нее по обыкновению горяча.

– Нет. Это случайность. Царица оказалась позади и, когда дар Великой раскрылся, Огненную отбросило назад, перед этим выбросив высоко в небо.

Пояснила тихо Аэль. Голос предательски плохо слушался.

– Ее несколько раз ударило о землю. Поэтому, я и понесла ее к Вам.

Пояснила Аэль.

Глава целительниц кивнула размеренно, все это время внимательно слушая, восстанавливая картину произошедшего.

– Вы правильно поступили, Аэль. Для нее вы сделали все, что могли, царица. Иначе повреждения могли бы сделать ее калекой. И хорошо, что по пути сюда кто-то еще из слышащих или ведуний богини применил исцеление. Тело оказалось готово для нашей помощи.

Заключил нежный приятный голос, а взгляд целительницы потеплел.

– Не беспокойтесь, клан Огня не останется без столь прекрасной царицы по вашей вине.

Аэль виновато кивнула вновь. Дожили, теперь воительницу утешает целительница. Истинно милосердная. Горько усмехнулась царица Воздуха. Брови царицы Огня дрогнули и Аэль непроизвольно поднялась со стула, подавшись к ней. Хриплый глухой звук сорвался с губ огнеликой, но не более. Девушка разочарованно опустилась обратно на свое место.

– Лечение тоже отнимает силы. Позвольте ей отдохнуть и реабилитироваться, – вновь мягко, с легким наставлением в тоне отозвалась глава целительниц.

Иные в шатре устроились на своих местах. Тихий шепот от переговаривающихся дочерей воздуха едва был различим, но удивительно успокаивал и баюкал уставший разум.

Никак Дорэль не ожидала того, что произошло после её же собственного крика, который заглушил вскрик Огненной. К Фаврир устремили взор полный обиды, ненависти и мольбы. Только царица могла спасти Аэль, но это сильнее бередило раны, вскрывало их и заставляло кровоточить от злобы. Беспомощность никогда прежде не ощущалась так остро, как в минуты оцепенения перед решившейся на безрассудство баргусткой. Тело кольями прибило к земле, а поток ветра на себя приняли черные крылья, удержав крылатую от непреднамеренного полета следом за Огненной, когда Аэль обернулась и поторопилась к ней. Все происходило так быстро, наследница только и успела раскрыть скрывшие её коконом крылья, когда царица Воздуха на своем хрупком теле уже уносила дочь Яростной.

Только на сей раз Дорэль не последовала за ней, обернувшись спиной к своей путеводной звезде. От её помощи отмахнутся, да и поздно уже было. Так думала крылатая, побитым зверем вернувшаяся в лагерь дурф.

– Каска, только Дорэль и царицы знают, сколько мы еще будем здесь. Стоит ли откладывать в таком случае?

Лора поднялась со своего места, собрав освободившуюся посуду, разместив её на подносе. Ладошки бережно накрыли ещё теплые от румянца щеки Каски, а поцелуй обласкал лоб. Крылатая улыбнулась своей избраннице, заглядывая в полюбившиеся глаза. В них были те дали, к которым так тянулась принцесса. Путешествия, далекие земли, тепло родственной души и любовь. Сомневаться в этом не приходилось. Нежданная и негаданная, она окружила их, подвела к друг другу, а Небесная сплела две судьбы в прочную нить. Она поведет их вперёд, сквозь время, будет тянуться и только крепнуть.

– Нам уже пора, пойдем.

Весело заключила дурфа, поймав руку воительницы. Другой она подцепила поднос с посудой, прислонив одним краем к поясу. Так и покинули они шатер.

Первая же дурфа, что повстречалась им на пути, обратилась к принцессе с небольшим поклоном, на что та растерянно начала отнекиваться.

– Ну что же ты делаешь? Что-то случилось?

Участливо поинтересовалась дочь цариц, на что очень скоро получила ответ.

– Принцесса Дорэль отправилась в лагерь клана Воздуха, просила передать, если вы будете искать её.

Крылатую поблагодарили, а после попросили отнести поднос к тем, что сегодня занимались посудой, Лора вновь устремила свои бездонные глаза к Каске, всё это время не отпуская её руки.

– Каска, когда мы встретимся со Слушающей Ветра, мне надо будет сказать что-нибудь? Или как мне её приветствовать?

Баргустка повела свою нареченную к лагерю бескрылых. Нет, расположение лагеря крылатых совсем не стесняло воительницу, хотя внешне девушки разные, не скрывающие своих крыльев, женственные, хрупкие и нежные, в длинных платьях с нашивками иноземных узоров и богинь выглядели диковинно и стесняюще. Были ведь здесь и Девы, что вовсе не скрывали меток своего тела, прикрывая только особенно смущающие зоны тела, по примеру стянутой накидкой груди. Так, разве что на день Страстной богини могли позволять себе выглядеть дочери и то клана Огня. Они же наносили на тело узоры своего клана, прославляя пламенными движениями и высекая огонь.

Дорога тянулась вереницей между палатками сестер клана Огня, остались позади походные жилища крылатых, а Лора решила вновь вернуть Каску к насущному. Баргустка потерла подбородок в задумчивости выдвинув нижнюю челюсть вперед.

– Хммм, Лора, думаю, тебе не стоит об этом сильно беспокоиться. Во-первых, обращаться по субординации буду к ней я, во-вторых, царица дала свое согласие, а, значит, Слушающая Ветра не должна нам отказать. Но стоит понимать, что это очень древняя ведьма. Она уже живет две сотни лет и принимала еще у прежней царицы роды. Так что почтение выразить стоит.

Девушка на время вернула к нареченной взгляд и ласково улыбнулась, одарив лучистым взглядом.

– Не беспокойся так, родная. Просто повторяй за мной и ничего не случится.

Воительница прибавила шаг и оставшийся путь удалось преодолеть раньше, чем щит Яростной начал свой путь к линии горизонта, клонясь к закату. Старую Слушающую Ветра удалось найти в ее шатре, что стоял поодаль от шатров дочерей Воздуха, что приходились ведуньями ее подразделения. Женщина закончила с учениями и теперь занималась заклинаниями. Тонкие жилистые пальцы, с выступающими суставами, перебирали воздух, словно руки мастерицы – нити, вышивая ковер, только так Слушающая Ветра творила одно из заклинаний, тренировалась в узоре, не доводя его до конца – скрывая морок прежде, чем дар Великой отразится в порыве ветра.

– Хорошо, Каска.

Только и нашлась ответить крылатая, любопытно разглядывая палатки дочерей Воздуха.

Прежде ей не доводилось так спокойно прогуливаться между ними, рассматривать их, как и редко попадающих на глаза баргусток. Лагерь и город кардинально отличались друг от друга, сам воздух здесь казался тяжелее. То было бремя, что несла с собой война и оставалось благодарить Великих за то, что она прекратилась и два народа пришли к миру.

Воительница вошла в палатку и поклонилась в пояс, приложив кулак к груди. Белая головка склонилась в почтении, а потом и девушка опустилась на колени, как перед Верховной Хал гут. Женщина смерила взглядом обоих.

– Что тебе надобно, дочь Воздуха? – Прошелестел голос Слушающей Ветра тихо и глухо. Рука закончила узор и Первая его отменила. Потом баргустка прошла к стулу, что был низеньким, такой, чтобы было удобно на нем сидеть. Женщина опустилась и потерла переносицу устало. Под глазами ее пролегли тени. После отпевания Аллен еще мало прошло времени.

– Первая, мудрая Слушающая Ветра, мы просим Вас от лица царицы Порывистой и по воле богини нашей Переменчивой соединить нас узами халрарства. Перед вами та, кому отдана моя душа и часть моей судьбы.

Воительница сжала чуть сильнее пальчики дурфы и обратила к ней взгляд, тогда как женщина скользнула от баргустки к ее избраннице – крылатой. Той, что несла в себе кровь царицы Рефаль.

Волнение тонкими иголочками касалось встревоженной Лоры, когда клапан отвели в сторону и они прошли к древней баргустке. Как и сказала Каска, крылатая поторопилась поприветствовать Слушающую Ветра глубоким поклоном и дальше повторяя всё за воительницей.

Взгляд женщины пронзал, точно насквозь смотрел, разглядывал. Лора была готова съежиться как гриб на солнце, однако речь Скрытого Клинка придала уверенности той, что вступит в клан Воздуха.

С почтением обратился наконец смущенный взгляд милосердной к ведьме, а грудь наполнилась решительностью. Лора не могла всегда прятаться за спиной любимой, а вскоре и уста позволили словам литься в своём волнительном потоке.

– Прошу Вас, Слушающая Ветра, Великая сплела узор наш, так и Вы соедините наши судьбы перед дочерьми Её. Я хочу стать частью жизни Каски, хочу делить с ней кров, радости и невзгоды. Хочу вести быт, стать опорой на пути, что избрала для неё Переменчивая. Стать равной ей дочерью клана, что чтит обычаи и Великую. Хочу служить на благо клана, выполняя поручения Царицы, что дозволила этот союз.

Лора пальцами огладила руки Каски, вернув робко взгляд к глазам, в которых нашла свою жизнь.

Ведьма слушала девушку, незрячим взглядом скользя по ее нутру. Серые глаза, в которых завихрился поток ветра, прощупывающий изъяны и способный уловить большее – волю властительницы Ветра, пустить ветер для встречи двух полярностей и также ветер перемен, что разведет их в разные стороны.

– Что же до воли твоей, жизнь давшей, хар – дочь Проклятого Черного Крыла? Согласна ли отпустить ту, что несет ее частицу жизни, в чертоги клана и народа, который был для нее обузой и оплотом тревог? Ты готова никогда больше не увидеть ее, если волей Переменчивой вступишь в клан? Учти дитя, что обратно дороги не будет. Ты будешь дочерью Великой, но не дочерью царицы Рефаль.

Скорее как проклятье, произнесла женщина, чьи глаза стали белы, но в руках протянулись нити, которые устремились к Лоре.

Легкий ветер вошел в ее тело, изучая ее изнутри. Чистую, безгрешную целительницу, но ветер, удовлетворив интерес Слушающей Ветра, не ушел, а остался в теле, блуждая от клеточки к клеточке по потоку ее сил.

Милосердная, которой лучше всего дано ощущать своё тело, чувствовала каждую нить ветра, пронизывающую её. Они касались тепло, не причиняя боли, только волнение вызывали в юной дурфе от пристального изучения. Слова ведьмы пугали и в пору было думать, что крылатая убежит, оставит всё и спрячется, как делала это раньше за спиной воительницы. Да только Каска была рядом, крепко сжимала ладонь, дарила силы, а уверенность дурфа черпала в архоне, что висел на её поясе. Упрямство подаривших ей жизнь взыграло.

– Я чувствую, что моё место рядом с Каской. Матушка уже всё знает, но не сказала и слова против. Вы правы, Слушающая Ветра, её крылья черны, также, как и мои. И эти крылья принесли меня сюда не просто так, на то была воля Великой, что соединяет жизни. Для дурф и баргустов настал мир и он также непоколебим, как и моё решение связать свою жизнь с этой воительницей.

Впервые в словах Лоры можно было уловить ноты бесстрашия, незыблемой решительности, с которой прежде из сестер говорили лишь две.

Женщина прикрыла глаза. Тонкие жилистые пальцы сложились вместе, скрепившись в замок. Несколько минут прошло в молчании и Каска уже подумывала, что старая дряхлая Слушающая Ветра уснула, но поток ветра коснулся спин обеих, как легкий шлепок, а Первая, наконец, вновь обратилась к пришедшим, открыв серые глаза: живые, хоть и уставшие.

– Так тому и быть. Когда вы собираетесь обрядоваться?

Уточнила баргустка, смерив взглядом Каску и Лору.

Воительница, наконец, поднялась с колен и дождавшись дозволения держать речь, приложила кулак к груди.

Бровь дочери Рефаль выбила дробь. Её взгляд в ожидании был направлен к Слушающей Ветра, крылатая тщетно пыталась успокоить сердце, что подпрыгивало в груди, застревало где-то в горле, перекрывая ход воздуху.

– Первая Слушающих Ветра, мы хотели не откладывать обряд. Может ли халрарство соединить нас сегодня?

Названная ведьма сжала губы и вновь обратила взгляд к пространству. Завихрился ветер, окрашивая серый в морозно белый цвет. Несколько минут ожиданий и ведьма устало кивнула.

– Вечером. Богиня примет вас.

– Благодарю, мудрейшая!

Каска ударила кулаком по нагруднику и вместе с дурфой упорхнула на улицу. От шума старая баргустка поморщилась, но ничего не сказала. Радости молодых всегда слишком яркие.

Следующие минуты ожидания для Лоры прошли в том же напряжении и даже выход из шатра не ознаменовался успокоительным вздохом. В следующее мгновение темнокрылая и вовсе приложилась лбом к спине воительницы, останавливая её, когда они отошли чуть дальше от шатра ведьмы. Дурфа закрыла глаза, переводя дыхание и успокаивая мысли-пчелы, жужжащие в ушах.

– Каска, прошу, постой секундочку, – жалобно протянула крылатая.

Вся эта решительность далась дурфе не без труда, а после ей оставалось вспоминать, как дышать и не задыхаться.

Радость только через минуты начала подступать к той, что в жизни своей лишь раз прежде была так тверда в своем желании. Тогда она отреклась от права наследования и тот шаг не казался ей неправильным, особенно сейчас, когда Великая свела её с Каской.

Дорога потянулась между палатками воительниц, которые не без смешка разглядывающих двоих. Крепкое удержание рук позволило крылатой не потеряться и не отстать, пока она всячески старалась скрыть смущенное лицо от дочерей Переменчивой. А ведь скоро и сама Лора станет частью клана Воздушной. Слова ведьмы звенели в ушах, ни на миг не отходя в сторону. Правда ли она никогда больше не увидит матушку? Нет, такого просто быть не может. Даже если они расстанутся, то обязательно однажды вновь встретятся. Ничто не могло тревожить Лору так сильно, как разрыв родственных связей. Именно поэтому крылатая так взбудоражено отнеслась к словам Каски о том, что гуты не часто воспитываются в семье. Для милосердной это станет лишь расставанием, за которым последуют новые встречи.

– Должна ли я остричь волосы, когда перейду в клан, Каска?

Этот терзающий вопрос решились задать только тогда, когда оказались в палатке Каски. Голос милосердной выдал её волнение. Для дурф волосы были также важны, как медальон и крылья. Как и архон, волосы хранили честь и достоинство крылатой, а наказание через постриг было страшнее казни.

– Ты ведь не воин, Лора.

Хихикнула Каска, покачав головой.

– Ты видела хотя бы одну длинноволосую воительницу? Думаю нет. А вот если ты рассмотрела Слушающую Ветра, что согласилась проводить наш обряд, то заметила, что не смотря на ее возраст, ее волосы длиннее плеч.

Улыбнувшись во все тридцать два ровных зуба, заявила воительница Скрытых Клинков. В другой момент девушка удивленно коснулась волос и тихо засмеялась.

– Точно? Значит мне не придется остригать волосы?

Переспросила для уверенности дурфа, а пузырьки радости уже лопались, вылившись в мягкий поцелуй, коснувшийся щеки баргустки. Тогда-то крылатая и пояснила причину своей радости.

– Волосы представляют большую важность для дурф. Мы отращиваем их, как текучи реки, высоки деревья, бескрайне небо, настолько длинные волосы у Великой. Они хранят её силу и знания. Пусть у крылатых они только для украшения, но их принято отращивать. Дурф, что совершили проступок наказывают, а их волосы состригают по плечи, а то и короче. Это страшное наказание.

С опаской произнесла беловолосая. У дурф была история о том, как страдали птицы, плакали небеса и разверзлась земля, когда Небесная потеряла волос в своих играх с ветром и реками. Эту, как и многие другие легенды рассказывали маленьким крылатым перед сном любящие родители и Лора в своё время поведает о многом своим дорогим детям.

– Ах, вот оно что. Хм… Никогда не подумала бы, что для Вас это так важно, но ты не беспокойся. Остриг обычно связан с чем-то. Посвящение, союз. Под все эти варианты ты не попадаешь, – утешила как могла Каска, кивнув, при отдалении.

А пока они были в шатре, с разрешения милосердной, Каска расплела её волосы и причесала гребнем. Мягко, точно лапка кошки касались руки, бережно заплетая светлые волосы.

– Не так, милая. Сохраняются две маленькие косички по бокам. Они символизируют то, на каком ранге располагается воин того или иного подразделения.

Объяснила Каска, невинно улыбнувшись на проявление чувств Лоры. Такое трогательное поведение, которому в ответ стали нежные трепетные объятия, столь осторожные прикосновения, будто боялась, что Лора расколется, как кувшин, от неловкого движения.

– Ох, прости! Я исправлюсь, прошу, только указывай мне путь, но сейчас, разве нам не пора?

Лора ещё с минуту понежилась в объятиях Каски, после чего выбралась из теплого удержания, переплетая их пальцы между собой. Преданный взгляд обратился к баргустке, наполненный искрами бесконечного счастья.

– Д-да, пожалуй нам пора. Идем. А то еще придется искать через весь лагерь ту слушающую.

Теперь уже путь повел вереницей палаток к площади, на которой возле костров суетилась та самая слушающая, которую встречали днем. Вид у женщины оказался весьма помятый и уставший, но причину скорее всего не получится узнать.

Когда любопытствующие баргусты собрались, Каска взяла за руку Лору покрепче, встав по правую сторону от ведуньи. Девушка сейчас напевала мантры и обращения к Великой. Ветер гулял по площади непроизвольными резкими волнениями.

– Дочери Великих! Сегодня мы собрались, дабы двое окунулись в древнее таинство, дабы просить Великую принять этот союз двух сердец. Выйдите же вперед, дочери Великих, позвольте Переменчивой узреть себя.

Голос, что звучал сейчас громко, уверенно, стих, как раскат грома среди ясного неба. Каска приблизилась на три шага, посматривая на Лору. Такое расстояние для девушки могло быть и в четыре шага. Здесь ощущалось колебание воздуха более остро. Каждый вдох щекотал рецепторы, каждую секунду ветер обступал сильнее незримой плотной пеленой.

– Великая! Переменчивая, Порывистая, Своенравная, Ревнивая, будь же благосклонна в сей час! Твои дочери просят разрешения совершить обряд халрарства, дабы клан силой и волей твоей рос и креп. Не отвернись от тех, кто защищал дочерей твоих ревностно, не отвернись от тех, кто волей твоей несет знак милосердия! Прими же своих дочерей и союз их во благо будущих поколений! – Взывал страстно голос.

Ведунья прикрыла глаза, подняв руки вверх. Жгутами оплелись руки, белые как снег, а по ним струился поток ветра. Такой же тугой поток опутал обеих девушек. Рука слушающей указала на обеих участниц обряда. И в тот же миг ветер обхватил оба тела, сжал, как объятия хал, стиснул с теплом и жаром. Перед глазами мелькнула фигура, подобие ее улыбающихся черт. Длинноволосая, переменчивая, легкая, как перо. Тело напитывалось силой и воздухом, с легким жжением на спине, но, казалось, так оно и угодно той призрачной фигуре, сотканной из ветра. Ее руки отдалились вместе с хваткой, а из транса вывел тот же голос слушающей.

– Вас приняли, дочери Великих. Теперь одна из вас может стать хал и выносить жизнь, а вторая оберегать свою женщину, как зеницу ока в роли хар.

– Каска…

Тихо прошептала дурфа, пытаясь сдерживать слезы.

Каска кивнула Слушающей Ветра и поклонилась в пояс. Лишь после этого церемониального движения взгляд теплый лучистый коснулся глаз Лоры, а вместе с тем и рука легла на ее плечи.

– Все хорошо, милосердная моя, ты теперь равная дочь клана.

Шепнула воительница тихо, чтобы никто не услышал. Со сторон тысячи глаз послышался одобрительный свист, гомон дочерей Воздуха, что разделяли радость пары таким образом. Каска весело улыбнулась, не так добродушно, как прежде, рукой скользнув под колени девушки. Вот он миг и Лору взяли на руки, как маленькую хрупкую драгоценность. Под шум взревевших воительниц и неловко выступивший румянец на щеках, Скрытый Клинок развернулась и понесла свою возлюбленную к месту брачного дома, который в походных условиях вышел всего лишь палаткой, но это лучше, чем ничего. Шаг воительницы держался мягкий, будто поступь северного волка, но уверенный, как никогда. Пучки тугих мышц ощутимо играли под тканью, так, что можно было представить себе эти перекаты. Вокруг сопровождали взгляды светлых глаз и полные доброй радости улыбки на лицах. Кто-то в стороне отпускал шутки, беззлобно легкие.

Но вот звуки молвы стихли, а загораживающая вход ткань оказалась отведена в сторону плечом светловолосой воительницы. Каска сделала еще пару шагов, а после опустила Лору на ложе, коснувшись губами ее лба. Сколько же нежности было сейчас в движениях, сколько скрытой ласки, что заставляла нутро болезненно сжиматься, а улыбку озарять черты лица.

Их союз благословили и скрепили узами. Каждый момент отпечатался в памяти Лоры. Как тянулась улыбка Переменчивой, как горячо ветер коснулся спины, как их окружили добрые, но такие смущающие баргустки. Важнее был только взгляд и укрытие, что дала Каска, позволив скрыть порозовевшее лицо. В её груди также громко билось сердце, совсем как у самой дурфы. Успокоиться ей удалось лишь в палатке, когда поцелуй накрыл лоб, взгляд обратился к глазам полные любви.

Шум, ожившего церемонией лагеря, достигал ушей многих, но, если целительницы ушли посмотреть на халрарствующих, то Огненная с Аэль остались одни. Царица Воздуха и не заметила, когда веки отяжелели и сомкнулись, а соблазнительному расслаблению сменился плен мира грез. Вывел из него странный феномен. Руку что-то потянуло на себя и Аэль подскочила на стуле, дернувшись вперед опущенным вниз лбом, чуть не влетев в лоб Огненной. Но нет, удар пришелся на массивный подбородок, влетевший в висок. Из глаз вылетели искры, а зубы заскрежетали от попытки сдержать болезненный стон.

– Прости, – глухо отозвалась Огненная, чья пятерня легла на плечо дочери воздуха, притянув ее в свои теплые объятия.

Запах пряный, смешанный с горчинкой вина и легкой сладостью цветов ударил в нос, заставив юную баргустку беспомощно трепыхаться в хватке царицы. Взгляд огненных глаз прошелся по палатке, отметив для себя, что хватило бы места здесь для многих, а после спустился на непокорную рыжую головку с, почти в тон, красными кончиками ушей. Улыбнувшись своим мыслям, Огненная недобро ухмыльнулась и выдохнула воздух на ухо, отпустив смущенную девушку. Вид того стоил – красная с головы до пят и только голубые глаза, с жалобным негодованием, горят другим цветом.

– Это тебе за выходку, Порывистая. Чтобы больше не глупила в шаговой доступности вездесущих цариц.

Заключила Фаврир, хохотнув раскатисто, как гром.

– У тебя тоже открылись крылья? – Полюбопытствовала мягче царица, понизив голос до доверительной осторожности.

Аэль только кивнула. Больше всего сейчас девушке хотелось спрятаться или под землю провалиться, но уж точно не сидеть перед царицей Огня с видом провинившегося гута.

– Вот то-то же. Тебя все-таки отметила Великая, Аэль Скрытый Клинок. Будь благодарна той участи, что выпала. Ну, а научиться летать я тебе помогу.

Рассудила Огненная, удовлетворенно осмотрев напоследок покрытое пятнами лицо юной царицы, а после свесила ноги вниз, издав звук полный неудовольствия. Рукой Фаврир подозвала к себе и водрузила руку на плечо Аэль.

– Помоги-ка мне. Кажется, как бы не лечили дочери Воздуха, а внутренности мне хорошо отшибло при падении. Давай дойдем до моего шатра.

По свойски распорядилась Фаврир и если бы не мягкий характер Аэль, то определенно последовала бы не помощь. Но это ведь была та славная баргустка, которую даже главой Скрытых Клинков могли смущать подопечные, в ответ не получая ничего, кроме недовольного бурчания. Та самая девушка, что на некультурные шутки улыбалась так же мило, как и на добрые, отвечая с юмором, а не клинком в руке. И сейчас подставив плечо под руку Огненной, Аэль взяла кисть женщины поувереннее и вывела царицу из палатки, а дальше к площади и мимо нее.

Еще шумели. Видно, обряд халрарства вызвал бурю положительных эмоций у воинов. На губах обрисовалась нежная улыбка. Надо же, подруги начали вступать в союзы, а ведь Каска и то младше на год. Если бы была здесь Ириль, как бы вдвоем пошли на этот обряд? От одной мысли румянец поплыл с новой силой и Аэль выругалась, заставив себя не думать о таком. Понурив голову, девушка отвлеклась на свой полученный дар.

– Царица, а как вы, как вы осваивали свой дар? Как учились летать и призывать крылья?

Спросила неловко Аэль, хрипло, от чего слова сильнее норовили застрять в горле. Фаврир озиралась по сторонам с неким удивлением и озадаченностью во взгляде. Услышав голос баргустки, огнеликая обернулась, направив взгляд своих ярких глаз прямо в лицо собеседницы.

– Конечно со взлетами и падениями, Аэль. Легко никогда не бывает. Только мои крылья огненные и они оставляют после себя не только дыры в одежде, но и ожоги. Однако это не сложнее ходьбы. Представь, что у тебя еще две ноги, которые помогают тебе подниматься вверх в любой плоскости, но для этого надо ими махать. Вот и все.

Аэль нахмурилась. Такое объяснение несильно упрощало восприятие, но если так говорит Огненная… Шаг царицы остановился и Аэль удивленно посмотрела на ноги Фаврир, а потом и на ее лицо. Суровый взгляд не обещал ничего хорошего.

– Аэль, что ты на самом деле собиралась сделать там, в поле?

Вопрос ударил ниже пояса. Все внутренности неприятно сжались, в животе заныло, а ноги стали ватными. Девушка отвернулась, подернув бровями. Сказать Огненной как есть язык не поворачивался, но еще ниже было бы солгать. Аэль тогда хотела себя убить, более того собиралась это сделать. Как же до сих пор Переменчивая не призвала к себе столь нерадивую дочь, а позволяет бродить по земле? Царица Воздуха тяжко и рвано вдохнула.

– Я хотела пасть от архона, царица, – сухим скрежещущим металлом отозвалась девушка.

Голос казался чужим, неизвестным и страшным. Пауза ожидания и того хуже разрывала на части натянутые нервы.

– Почему? – Прозвучал тихий вопрос от Огненной, как прежде строгий, не оставляющий ни времени на размышления, ни надежды на оправдание.

– Потому что не могу так жить, – еще более сиплым голосом призналась девушка, осознавая, что слезы непроизвольно начали идти из глаз, капать с носа, как бы не пыталась это предотвратить баргустка.

Поджав губы, Аэль зажмурилась. В плечо толкнуло с силой давление груди Огненной, так, что царица Воздуха чуть не упала. Взгляд голубых глаз метнулся к фигуре, но также быстро был опущен вниз. Лишь мельком Аэль показалось, что что-то теплое отразилось в глубине ярких глаз.

– Поэтому у тебя теперь крылья, девочка. Чтобы ты могла забыться и летать, хотя бы на время. – отозвалась мягко, непривычно тихо Фаврир, двинувшись дальше, значительно опираясь на плечо царицы Воздуха.

От тела Огненной будто от костра шел жар. Неужели таковы дочери клана Огня? Будто сотканы из его языков, пропитаны силой Великой, что покровительствует своим дочерям.

Остаток пути к шатру царицы обе молчали. Казалось, что-то тяготящее, тревожное сформировалось между двумя, но при этом с доверием крепло.

Аэль неловко отдалила материю клапана шатра и довела царицу до постели. Огненная опустилась на шкуры животных, вдохнув полной грудью воздух. Теперь было заметно, что лоб царицы покрывали капли пота, как и тело. Аэль осторожно присела рядом, первой попавшейся тканью утерев капли с лица и шеи баргустки.

– Быть может стоит позвать целительниц? Если вам плохо, Фаврир… – Робко предложила Аэль.

Взгляд огненных глаз тут же волком метнулся к глазам царицы Воздуха, присматриваясь к ним с вниманием и недоверием. Огненная отвела взгляд и вновь вдохнула побольше воздуха, стараясь надышаться.

– Нет. Ничего серьезного. Это скоро пройдет. Спасибо за помощь, Аэль. Ты можешь идти. Я отдохну и мне станет лучше, – отрывисто отозвалась царица в привычной манере.

Аэль немного помедлила, осмотрев шатер, отошла к его правой стенке, взяв бутыль с водой, с которым вернулась, вручив Огненной, а после отдалилась к клапану.

– Да хранит вас Великая, Фаврир.

Попрощалась Аэль, отправившись к своему шатру, где на сей раз рухнула на ложе, даже не промышляя ужином. Слишком много всего произошло, чтобы забивать еще и брюхо едой. Только царицу встретили не очень хорошие вести. Когда Аэль оказалась внутри, ее нашла Илаэр и доложилась о том, как ушли сперва дочери клана Воды, а следом и дочери Теневой. Значит, не смотря на мир, царицы слишком были заняты благополучием кланов и более не имели интереса пребывать на постое зазря.

Дорэль стоило немалых усилий добраться до лагеря и не сбить кого-нибудь по пути. Принцесса не разбирала дороги, следуя вперед до тех пор, пока её под руку в шатер не увела Улия. Долго думать не приходилось о причине подавленности наследницы, потому её молча усадили на ложе.

– Призови одну от каждого отряда, – сухо проронила первые слова Дорэль.

Улия кивнула и поторопилась исполнить приказ. Собрать глав подразделений оказалось не сложно. Часть возвращалась с тренировок с юными дурфами, другая следила за порядком в лагере. Улия обозначила время, сама поторопилась вернуться к наследнице, которую, по правде говоря, оставлять одну боялись. Если донесения были верны, то Лора прибывала в лагере баргустов и успокоить сестру явно не могла. Учитывая её желание связать себя узами с бескрылой, то и впредь на неё полагаться было бессмысленно. Входной клапан отстранили, а за ним застали принцессу, что даже с места не сдвинулась. Что у неё в голове было?

Это интересовало и саму Дорэль, которая раз за разом принималась думать о последующих за подписанием пакта действиях, но мысль также из раза в раз впадала в одно и тоже русло, отвлекая на огненновласую воительницу. Её взгляд в тот миг не просто пугал. Дорэль сама чуть не умерла от такого. Виной тому она сама была. Это она поторопилась, она загнала Аэль в угол, в котором та даже вздохнуть не могла, а расплатой чуть не оказалась жизнь царицы. Наложив на себя руки она навлекла бы на себя немилость Великой, правда это мало как влияет на решение умереть. Но повлияла на Аэль иная, Фаврир ею оказалась, та, на чей зов откликнулась девушка.

К чему были все эти старания, вся эта подготовка? Будучи совсем юной, принцесса не очень-то и жаловала учебу, предпочитая игры с маленькими Ларвэль и Лорой. Частые побеги от учителей были вполне обычным делом, за что дочь цариц не раз слушала ругань от Рефаль. Разве могли безобидные попытки припугнуть ребенка хоть как-то удержать его? Конечно же – нет. Дорэль сбегала только чаще, в силе и знаниях, на тот момент, порядком уступая второй принцессе. Ребенок не видел в этом ничего зазорного, только продолжал носиться и летать в объятия Небесной, пока его не поймали.

Решением Рефаль, юную наследницу отправили в обитель её подруги, которая и занялась обучением принцессы. Дорэль отправили за пределы земель дурф, к народу, что разговаривал только на языке древних, не обучая ему и не разговаривая на других языках, понятных дурфам и баргустам.

Конечно, обучение там давалось непросто, более того, наследницу наказывали с завидной частотой и за каждую оплошность. Дорэль никогда бы не подумала, что может быть кто-то, кто будет изобретательнее Лафолии в наказаниях. Именно Лафолия была учителем принцессы, правда на поле боя она проявила себя в разы лучше.

Дурфа вернулась домой совершенно другой. Она больше не убегала от знаний, а бегала за ними. Подготовка наследницы проходила успешно и вознестись в небеса ей помешала лишь её собственная беспомощность. Если всего того, чего она достигла мало, чтобы защитить одну единственную Аэль, то к чему это всё? Была ли необходимость во всех этих истязаниях, когда сил и хваленной скорости оказалось недостаточно, чтобы остановить от глупости любимую?

Кулак дурфы сжался, а брови сошлись к переносице вместе со злобой, собирающейся внутри. Как быстро нарастал гнев, так быстро он и сошел. Разрушительным пожаром он прошелся по всем обостренным чувствам дурфы. Он выжег всё, оставив за собой лишь жалкие посевы печали и безмолвия. В них крылатая и провела оставшееся время до прихода Улии.

Конечно же её заметили, но никак не желали обращать на неё внимание. Дорэль была не в состоянии выслушивать посла, что вновь попытается отговорить. Темнокрылая не сомневалась в своих чувствах, а Улия обязательно постаралась бы в очередной раз поставить их под сомнения, подвести к тому, что это лишь заинтересованность. Это было не так и дурфа знала это. Знала и хранила то, что даровала ей Великая после утраты, в Аэль было утешение принцессы и отказываться от неё не собирались.

Улия долго наблюдала за принцессой, за тем как она не мигая смотрит в одну точку, как ищет что-то внутри себя. Но скоро должны были явиться крылатые по зову принцессы, сколько она ещё просидит так? Вопросы кружились в голове, а Дорэль не отзывалась на зов, даже на прикосновение к плечу. Тогда-то Улия и нашла графин с водой, собираясь немного освежить принцессу, сбрызнув её окаменевшее лицо.

– Я очень благодарна за заботу, но ты забыла стакан для воды.

Вдруг разорвал тишину охрипший немного голос Дорэль. С перепугу сосуд чуть не выронили из рук, но этого, благо, не случилось. В голосе принцессы, до сих пор мелодичном и переливающемся, просквозили нотки грубого голоса, которым обладали чаще вояки, что прошли десятки сражений, отнимающие не только тепло взгляда.

Улия вернулась к столу, наполнила глиняную кружку и уже с ней вернулась к наследнице.

– Благодарю, Улия.

Вновь поблагодарила ту принцесса, осушив стакан за три глотка.

– Давно Вы заметили меня, принцесса? Я думала, что Вам нужна помощь…

Дорэль цокнула языком, поднялась и развернулась, в два шага вновь оказавшись у карты.

– Давно, ты слишком шумная.

– Я просто хотела напомнить вам о собрании.

Буркнула дурфа, проходя ближе к столу, но не успела она к нему подойти, как раздался грохот от сильного удара по столешнице. Оказалось, что так Дорэль решила опереться о неё.

– Посмотри, что ты видишь?

Принцесса стояла склонившись над картой корпусом, когда сбоку подошла посол, осматривая карту.

– Карту…?

Как-то неуверенно спросила Улия, на что на лице у принцессы появилась слабая улыбка.

– Верно, Улия! Это карта земель! Земель наших предков, наша земля. Дурф и баргустов. И скоро мы вернем её. Только представь, сколько всего мы сможем нового узнать! О прошлом, о настоящем. То, что определит наше будущее!

Улия же скептично глянула на дурфу, сложила руки за спиной и вздохнула.

– Всё, что мы там найдем – это развалины, Ваше Высочество. Или же Вы думаете, что демоны оставили там что-либо?

Вскоре разговор двух дурф прервал громкий доклад о прибытии к шатру глав отрядов.

– По приказу наследной принцессы прибыли представители отрядов! – Огласил голос Кассандры за плотной тканью.

– Входите, – крикнула в ответ громко Дорэль, после чего клапан шатра, что скрывал темноволосую и посла от лишних глаз, пропустил пришедших в шатер.

Шатры дурф были отличны от шатров и палаток баргусток. Дурфы не жили по-отдельности, только царица и принцессы с первыми отрядов. Остальные располагались по три, по четыре в одном шатре, за исключением семейных. Особенностью также было и то, что верхняя часть походного сооружения была открыта. Так, Небесная могла наблюдать за своими дочерьми.

– Я собрала вас всех тут, чтобы обсудить план наших действий. Не буду долго томить, вы все прекрасно знаете, что кампания была условием мира. Мы не можем и не будем отвергать это условие. Небесная дала нам шанс отвоевать наши земли. Через два дня царица Рефаль и царица Анор примут цариц баргустов в Небесном зале для подписания мирного договора, после чего мы с Улией отправимся к Великой царице. Есть ли у кого-нибудь из вас мысли о том, как и откуда будет лучше начать действовать, когда мы пойдем на запретный город? Какую роль взять на себя, а какую отдать Баргустам в этой войне?

Наследница осмотрела присутствующих дурф. Высокие, низкие, худенькие и чуть полнее. Светловолосые, темноглазые. Темноволосы и с глазами цвета заката, молодой травы. А то, что в них отражалось – истории жизней. Кто-то полный амбиций, как и сама Дорэль. А взгляд других был полный покорности. В глазах третьих пролегла скорбь и боль. Каждое лицо рассказывало о многом. Изгибы бровей.

Первой слова взяла Кассандра, оглядев карту быстро.

– Зная демонов, можно с легкостью предположить, что своё присутствие нам скрыть удастся очень сложно, а может и не получится вовсе. Нас встретят ещё до того, как мы появимся на их территории. Я считаю, что лучше всего свести бой к открытой местности. Баргустам сподручнее будет отправиться по лесу, здесь мы сможем использовать сокрытие, но отправиться лишь часть наших войск должна. Мы потеряем маневренность.

Расставляя фигурки девушка пододвинула последнюю. Таким образом дурфы огибали лес перед Запретным городом, в то время как баргусты могли пойти прямо. Сокрытие поможет им избежать встречи с бесами, которые сами решат пойти на открытых дурф.

– Они не столь умны, чтобы делиться для защиты оставшейся территории. Так мы сможем быстрее оказаться в центре, а там…

Девушка слегка нахмурилась, а принцесса широко улыбнулась, хлопнув её по плечу и обратив взгляд к другой дурфе.

– Есть у кого-нибудь ещё мысли? Лафолия?

Окликнутая принцессой Дева только кивнула хмуро. Улия же настороженно осмотрела крылатую с метками Небесной. Со смерти госпожи Лафолии это имя не использовали. Возможно ли, что это её дочь?

– План хорош, но думаю, что часть Дев должна пойти с баргустами, чтобы здесь можно было открыть Врата для подкрепления.

– Хорошо, я поняла тебя, Лафолия. Часть Небесных Дев, оставшаяся в лагере откроет Врата для войск, чтобы те без потерь прошли в Поднебесный город. Очень неплохо.

Только дурфу беспокоил и иной момент. Бесы не станут отступать из-за потери территорий и сокращения численности. Они не использовали разум, только инстинкты, что требуют нападать. Прежде стоило задумать о зачистке близлежащих территорий к Поднебесному городу.

Вскоре собрание закончилось и девушка распустила пришедших, чтобы те рассказали план действий своим подчиненным и начали подготовку. Пока было время, дурфы должны были основательно подготовиться к сражению, что войдет в историю народов великой победой, либо же…

Об этом думать не желали. Дорэль отдала приказ готовить больше снаряжения, которым они поделятся с баргустами. Сохранность сестер была важна, а зачарованный жилет мог уберечь от гибели. Более того, по решению Дорэль, баргустам, что отправятся в запретный город будут выданы зелья, которые также смогут спасти, удержать жизнь в теле, пока не прибудет помощь от целительниц.

А пока шла подготовка, Дорэль оставалось в очередной раз удерживать себя от мыслей о царице Воздуха. Она, наверняка, первой помчится в бой. Её пост не радовал крылатую тем, что и без того бесстрашная Аэль будет мчаться вперед всех и, что пугало больше всего, подставится ещё того гляди. Для себя принцесса решила, что по возможности будет рядом, чтобы прикрывать Аэль, чтобы всегда присматривать за ней.