Читать книгу Не оглядывайся - Мелинда Ли - Страница 3

Июнь 1990 года

Я извиваюсь, пытаясь высвободить свои руки из веревки, связывающей их за спиной. Еще одна стягивает мои лодыжки. Тесный багажник, пахнущий бензином и резиной. К горлу подступает тошнота. Через наволочку на лице я втягиваю в легкие спертый воздух. Свернувшись калачиком, я в десятый раз пытаюсь просунуть ноги сквозь путы на руках. Если удастся выставить ладони перед собой, у меня появится небольшой шанс дать отпор. В теперешнем положении я беспомощен, как индейка на День благодарения.

Но все бесполезно. Здесь недостаточно места, а я не отличаюсь гибкостью. Мое плечо плотно прижато к запасному колесу. Рука, на которой я лежу, онемела, и каждый раз, когда я переношу свой вес, к ней приливает немного крови, а следом появляется ощущение огненных булавочных уколов. Снова и снова сгибаю пальцы, пытаясь усилить кровообращение, но мои движения ограничены.

Несколько секунд я лежу неподвижно, восстанавливая дыхание.

Мне не стоит удивляться. Этот момент – следствие всей моей жизни. Каждое неправильное решение, каждый необдуманный поступок привели меня сюда. Я не питаю никаких иллюзий относительно того, что со мной произойдет. Я буду мертв еще до того, как закончится ночь. Я задумываюсь о своей семье. Станут ли они скучать по мне?

Простите. За все.

Я не ангел, и за свою жизнь натворил немало плохого. Единственный раз я принял верное решение, единственный раз я отстаивал то, что правильно, и я нахожу иронию в том, именно этот выбор убивает меня. О чем я только думал? Чего надеялся добиться? Мысль о том, что я превращусь в порядочного человека, смехотворна. Совокупная тяжесть моих грехов слишком велика, чтобы ее можно было уравновесить.

Я безнадежный случай.

Машина накренилась и подпрыгнула; скорее всего, это значит, что мы съехали с асфальтированной дороги. Уже недолго. Оставшееся мне время исчисляется в минутах. Нервный пот выступает у меня подмышками, и я чувствую запах собственного страха. Не знаю, почему я боюсь. Не то чтобы я лишаюсь богатой, полноценной жизни – говоря по правде, я едва справлялся в последние дни, влача жалкое существование. Что я теряю?

Машина остановилась, двигатель заглушен. Несмотря на мои попытки встретить свой конец спокойно, желчь подступает к горлу, и я начинаю дрожать – не мелкой дрожью, а унизительной, сотрясающей все тело.

Моя жизнь, вероятно, была дерьмовой, вот только я все равно не хочу умирать.

Хватит!

Уважать меня не за что, но по крайней мере я могу умереть, сохраняя достоинство. Я не хочу встретить смерть хныча и в слезах. Я могу хотя бы напоследок попытаться показать класс и повести себя, как мужчина!

Я слышу, как открывается багажник. Влажный ночной воздух обдувает мою покрытую потом кожу, вызывая мурашки на руках. Звучит голос:

– Вылезай.

– Пожалуйста! – слышу я свою мольбу, будто я и без того недостаточно унижен. Имей хоть немного гордости! Но первобытный инстинкт самосохранения пересиливает мое желание вести себя достойно. Я не могу его перебороть.

Я слышу, как щелкает складной нож. Ужас переполняет мое сердце, которое я не в состоянии контролировать, потому что оно трепещет, как безумная колибри. Но меня не бьют ножом – он разрезает веревки вокруг моих лодыжек. Я двигаю ногами, ощущая прилив горячей крови в свои оживающие ступни. Я бы хотел пнуть его прямо в гребаное лицо, но я ничего не вижу, а после по меньшей мере часа, проведенного в багажнике в скрюченном положении, мои ноги слишком слабы.

Наволочку срывают с моей головы. Я глотаю свежий воздух, словно побывал под водой.

– Вылезай, на хрен, из багажника!

Я слышу лай собак – больших собак. Одна начинает выть, и остальные присоединяются к ней, подобно стае, готовой к охоте. От этого тонкого звука волосы на моем затылке встают дыбом, а внутри все сжимается от страха. Это недружелюбные домашние животные – это голодные звери, готовые при первой возможности разорвать в клочья меня или друг друга.

– Шевелись! – рявкает он.

– Зачем? – Я обретаю дар речи и надеюсь, что мой голос не выдает, насколько я испуган. – Ты все равно убьешь меня.

– Потому что, если ты этого не сделаешь, тебе будет очень больно.

Я видел его в действии. Это не пустая угроза. Чтобы доказать свои слова, он тычет в меня кончиком ножа. Острие впивается мне в плечо. Я чувствую, как кровь течет из раны и теплой струйкой ползет по моей руке.

Я свешиваю ноги через край и принимаю сидячее положение. С руками, все еще связанными за спиной, задача требует усилий, и я тяжело дышу. Замираю в таком положении на несколько секунд, вдыхая ночь и то, что наверняка станет моими последними мгновениями на этой земле.

Надо мной нависает тень сарая. Я смотрю на небо и замечаю Большую Медведицу. Мои чувства обостряются. Звезды кажутся ярче, а запах сосны в воздухе резче. Облака заволакивают луну, затемняя летнюю ночь.

– Иди! – Он будто лает команду, звуча так же злобно, как и собаки.

Я колеблюсь, тогда он вытаскивает пистолет из кармана и машет им в сторону сарая. Я переношу свой вес на ноги и встаю. Мои колени трясутся, тем не менее я контролирую их. Первые несколько шагов неуверенны, однако по мере того как я двигаюсь, они становятся тверже. Бросаю взгляд на лес за сараем, размышляя о бегстве.

Разве мне есть что терять?

Я устремляюсь вперед так быстро, как могу, но делаю ровно три шага. Сильная рука хватает меня за волосы, и моя голова откидывается назад. Я падаю на задницу. Боль пронзает мой копчик и поднимается вверх по позвоночнику.

Он стискивает мое плечо и рывком поднимает на ноги.

– Это глупо.

Ага.

Кажется, сегодня моей глупости не будет конца.

Меня практически волокут к сараю, мои связанные руки напоминают куриные крылышки. Он обходит меня и дергает дверь, которая открывается без особых усилий, несмотря на возраст, вес и отсутствие технического обслуживания. Так качественно в наши дни уже не строят. Мир катится в ад.

А я?

Он загоняет меня внутрь, закрывает за нами дверь и включает свет. Сарай по большей части используется для хранения вещей. Я вижу трактор в одном углу, кучу хлама в другом. Несколько животных занимают загон в дальнем конце помещения. Им не нравится вторжение в их тихую ночь. Солома шуршит от их нервных движений. Блеет коза. Старый пони просунул морду сквозь щель и уставился на меня. Про себя я надеюсь, что выстрел их не напугает, как бы смешно это ни звучало.

Он толкает меня. Я обо что-то спотыкаюсь и теряю равновесие. Со связанными за спиной руками удержаться невозможно, и я падаю. Мои колени ударяются о землю, и зубы клацают. Стоя на коленях, я чувствую запах навоза и понимаю, что споткнулся о кучу звериного дерьма.

Здесь уже лежит женщина. Она мертва?!

Он подходит ко мне, поднимает пистолет и проверяет, есть ли патрон в патроннике. Он готов.

– Все, чего я хотел, – это капельку верности. Я что, слишком многого просил?

– По-видимому, да. – Даже не понимаю, почему я решил сегодня вечером обозначить границы морали, после того как всю свою жизнь не слишком заботился об этических нормах. Я даже не собирался умирать на дурацком холме добродетели, предполагая закончить свои дни в грязи, где и провел большую часть времени.

Возможно, именно этого я и заслуживаю. Хочется уйти смело и гордо, но у меня просто недостает сил. Делая выбор, который привел меня сюда, я израсходовал единственную имевшуюся каплю мужества.

– Ты пытался предать меня, – цедит он.

– Я пытался поступить правильно.

Какого хрена? Я все равно умру. С чего бы мне оправдываться?

Наши взгляды встречаются. Его глаза такие же холодные и темные, как обычно. Я не утруждаю себя мольбой о прощении. В его душе нет ни капли милосердия.

– Давай! Убей меня! Мы оба знаем, что ты собираешься это сделать. – Я пытаюсь собраться с духом, но это больше похоже на признание поражения.

Он достает из кармана пару болторезов.

– О, я действительно собираюсь убить тебя, но сначала ты должен заплатить за свое предательство.

Он разжимает ладонь моей заведенной за спину руки. Я сопротивляюсь, паника подскакивает к моему горлу, точно животное, пытающееся вырваться из ловушки. Слышу хруст кости. Боль вспыхивает в моем пальце и распространяется вверх по руке со скоростью света. Мой собственный крик звучит где-то далеко. Крошечные огоньки кружатся перед лицом.

Щелк.

Я снова кричу. Агония достигает уровня, который мой мозг не в состоянии осмыслить. Сердце бьется так быстро, что кажется, будто оно может взорваться. Чистый ужас перед лицом предстоящих страданий от еще большей боли заполняет мою грудь. Мое тело неудержимо трясет, словно оно больше не связано с моей волей. Страх становится отдельной сущностью.

Щелк.

Это невозможно выразить словами, и когда он снова встает передо мной, я лишь мычу и хриплю, точно животное. Он поднимает пистолет и направляет прямо мне в голову. Я всхлипываю. У меня только одна мысль: «Сделай это. Пожалуйста, просто сделай это». Слезы и сопли текут по моему лицу. Я не могу контролировать реакции собственного тела. Теперь достоинство потеряно окончательно. Он победил.

И он это знает.

Он смотрит на ствол. Я вижу прямо над мушкой, как уголок его рта приподнимается в жестокой недоулыбке. Он никуда не спешит. Он наслаждается этим, тянет время, смакует каждую секунду.

Мне ничего не остается, кроме как ждать. Я просто мечтаю, чтобы это закончилось. Мне хотелось бы взглянуть на него свысока. Мне хотелось бы быть храбрым. Мне хочется быть тем человеком, которым я всегда надеялся стать. Только, видимо, это просто не по мне. Одна попытка проявить добродетель не может отменить все плохое, что я натворил. Я трус и неудачник. В конце концов я закрываю глаза.

Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.