Читать книгу Стихи и проза принятые из высших духовных сфер. «Полынь» - Мэм Икс - Страница 7

Однажды я приехала к гости к моему хорошему другу в Гикало. Пока он с женой хлопотали на куне, я сидела в гостиной. На журнальном столике лежал альбом с фотографиями жертвам фашизма. Я с нарастающим ужасом листала альбом. Смотреть на такие фото занятие не для слабонервных.

Моё внимание привлекла одна фотография. Я задержалась. На фото был изображён мужчина около кучи мусора. Он был одет по-зимнему, в светлом полушубке. Видно с чужого плеча. Полушубок был великоват. Мужчина слегка наклонился над кучей и палкой что-то искал.

Невольно напрашивался вопрос, где же эта фото снята и кем? Очевидно зима, но снега нет. В каком же городе, стране, году? Во время войны или после? Приходит мысль, ищет что-нибудь поесть.

То, что было привязано – по типу рюкзака к его спине – не поддаётся никакому описанию… и вообще человеческому восприятию и воображению.

То была… молодая женщина… одни глаза. Она была обнажена. Кожа, да кости – безжизненно висели.

Эти влажные, блестящие глаза, говорили – «Я жива». Приходит вторая мысль. Как же так? Он одет, а женщина нет. Как же так? Почему так? Неужели не нашлось хоть что-нибудь? Прикрыть её… Приходит страшная мысль? Неужели? Нет, даже думать об этом недопустимо, это страшное предположение я не буду озвучивать. Голова женщины, как у больного ребенка, бессильно наклонена в бок.

Поразительно красивое лицо, чёрные гладкие волосы, брови в разлёт, пушистые ресницы. Эта женщина могла быть любой национальности: итальянка, украинка, цыганка, турчанка, еврейка. Но эти глаза… глаза умирающей лани – широко открыты – кажется, смотрят на окружающий мир – уже из другого мира, приоткрывшего ей завесу… завесу облегчения. Боже, какие глаза. Бездна страданий. Но эти глаза – глаза умирающей лани – широко открыты – кажется смотрят на окружающий мир – уже из другого мира, приоткрывшего ей завесу…завесу облегчения. Боже! Какие глаза. Бездна застывающих страданий. Господи! Не дай Бог! Никому не дай Бог.

Самое страшное – на губах этой несчастной блуждала улыбка, еле-еле заметная улыбка. Улыбка тень – уголками губ. Такая смущенная, стыдливая улыбка.

Ей было стыдно за мир, в котором она жила, ей было стыдно за людей…

То была улыбка смерти – из ада. Сама смерть стыдилась за существ, населивших землю, которые называют себя человеком.

В моём воображении плыли жуткие картины – этот жестокий, безнравственный, кровавый мир: надругался, унизил, растоптал, издевался, мучил – заставил страдать ту, которая создана для материнства, для любви.

Люди, что вы сделали с женщиной? Ведь женщина создана Богом дарить жизнь и продолжать род человеческий. А кто-то и по сей день продаёт женщин, детей и не только в сексуальное рабство и продолжает ради денег творить страшные вещи. А мир равнодушен. Или мы не люди? – Волки? Шакалы? Нет, в мире животных любой вид – самый хищный бережёт своих самок. Заботится и защищает.

Боже, как же так? Как же так? – повторяла и повторяла я.

Мир, в котором она ещё живёт, не сумел защитить женщину, довёл до такого состояния.

В моём воображении плыли перед глазами жуткие картины, спазм перехватил дыхание. Я задохнулась от ужаса.

Этот жестокий, безнравственный, скованный мир: надругался, унизил, растоптал, издевался, мучил, – заставил страдать ту, которая создана для счастья материнства, для любви.

Люди! Что же вы сделали с женщиной и что вы продолжаете делать? Или вы не люди? Ведь женщина создана Богом дарить жизнь и продолжать род человеческий? А вы и сейчас продаете женщин в сексуальное рабство и творите жуткие вещи и не только с женщинами.

Или вы не люди? Волки? Шакалы? В мире животных любой вид – самый хищный бережет своих детенышей? Заботится и защищает.

Так, кто мы? Монстры!

У меня поднялось давление, подташнивало. Обессиленная я захлопнула альбом.

Я не хотела вспоминать те глаза. Глаза мученицы. Но до сих пор нет-нет, да вспомню альбом. Приходит мысль: это нужно знать всем и нужно помнить всем. Забыть такое невозможно. Такое никогда не должно повторяться. Никогда. Нигде и ни с кем, ни с какой национальностью и ни с каким сословием. Такое не должно иметь места в нашем мире.

И я написала «Обращение к сильным мира сего». Словно высшие силы добра продиктовали мне это обращение.