Читать книгу Шесть пробуждений - Мер Лафферти - Страница 8

Поколения тому назад Мария Арена решила, что клонирование дает ей превосходную возможность изучить все, что ее когда-либо интересовало. «Недостаточно времени» – для клона такая причина не существовала. У нее было только время, и она использовала его с наибольшим толком, чтобы изучать все то загадочное, что ее интересовало.

Изучая влияние еды на культуру, она написала диссертацию о чае. Чай изменил мир, и, если бы неодушевленные предметы вдруг ожили, чайники, которые можно найти в кабинетах всех мировых лидеров, не сомневалась Мария, оказались бы лучшим и надежнейшим источником информации.

Если, конечно, чайники не были главами агентурных сетей. В таком случае они уничтожили бы мир изнутри.

Она почувствовала, что ее предали, когда общепризнанно либеральный руководитель заставил вычеркнуть положение об антропоморфных чайниках, устраивающих мировой переворот. Он хладнокровно дал ей адрес главы кафедры литературного творчества, и тогда она наконец воспротивилась. Несмотря на разочарование, Мария сохранила копию своего текста – по привычке.

Любовь к еде – к ее истории и потреблению – заставила ее стремиться занять одну из низших должностей – «младшего механика» корабля, что означало «мастер на все руки», на камбузе тоже. Если, конечно, управление пищевым принтером можно назвать приготовлением еды. Стресс от пробуждения накладывался на стресс от вида трупов вокруг них всех, и Мария очень быстро поняла, что капитан права: экипажу понадобится еда и ей как можно скорее нужно наладить пищевой принтер.

На кухне, как и в секции клонирования, если и были физические свидетельства преступления, отказ гравитационного двигателя все их уничтожил. Повсюду валялись чашки и тарелки. Казалось, большую часть грязной посуды просто свалили в аппарат рециклирования.

Она приберет потом. Прежде всего еда. Мария подошла к пищевому принтеру. Массивная машина обладала способностью синтезировать любую пищу, какую ей удалось проанализировать на молекулярном уровне. А это означало, что она, как и автопилот Хиро, работала почти самостоятельно. Но в ее работу мог вмешаться РИН. Если, конечно, он когда-нибудь очнется.

Мария коснулась консоли, и машина загудела, ожила, внутри загорелись огоньки, осветилась панель ввода. Мария попыталась добраться до учетных записей, но, как и все прочее, эти записи были стерты. Вредитель уничтожил даже записи принтера.

Плохо.

Она попыталась запрограммировать простейший крекер, приветствие всех пищевых принтеров – «А вот и я». Принтер загудел и начал сплетать внутри молекулярные цепочки, чтобы изготовить еду. Но только получился не крекер.

Принтер готовил что-то похожее на веточку зелени – пышную, свежую. Мария нахмурилась. Она подождала, пока принтер закончит работу и выдаст результат.

Растение она не узнала. Определенно не базилик и не душица. Она понюхала веточку, но не уловила никакого знакомого запаха.

Еще одна попытка, на этот раз белок: цыпленок.

Очень быстро стало очевидно, что принтер снова создает какое-то растение. Вернее, то же самое растение.

Мария взяла веточку и рассмотрела. Листики мелкие, похожие на листья папоротника. Она открыла рот и поднесла их к губам, прикидывая, стоит ли пробовать. Но вспомнила о рвоте, плававшей по секции клонирования, и передумала. Нашла на стене кнопку интеркома и вызвала медицинский отсек.

– Доктор? – спросила она. – Ты там?

– Говори, Мария, – ответила Джоанна.

– У нас проблема с пищевым принтером.

– Не уверена, что могу помочь, – сказала Джоанна с досадой.

– Похоже, меня отравили, – сказала Мария. – Пищевой принтер не желает синтезировать ничего, кроме какого-то растения. Все пищевые программы стерты, как прочие записи.

Врач выбранилась.

– Неси сюда. Пропущу его через экран токсичности. Заодно прихвати образец воды.

– Поняла, – сказала Мария.

Она собрала образцы, в том числе кое-какой еды, не попавшей в рециклер, заодно прибрав в кухне. В животе у нее урчало, и она с тоской посмотрела на машину, обосновавшуюся на стойке, куда были подведены запасы «Жизни» и воды. Она знала, что у них есть резервный пищевой принтер, но на его установку ушло бы много часов. Она не знала, хватит ли у экипажа терпения.

Но не знала и другого: есть ли у них иной выход.

* * *

Поль переместился в серверную, чтобы попробовать разобраться, что неладно с РИН. Он почти перестал дрожать, сухие рвотные позывы прекратились. На Земле его в таком состоянии госпитализировали бы, а не погнали на работу, с горечью подумал он. Но им нужен был РИН – вести корабль и давать ответы.

В серверной располагался огромный сверхохлажденный компьютерный банк памяти. Инженеры получали к нему доступ через голографический интерфейс. Им не разрешалось трогать машины, они общались с ИИ только посредством голограммы: так РИН мог пресечь любые попытки вредительства.

Сами компьютеры находились за стеклянной стеной, но интерфейс пользователя раскинулся амфитеатром снаружи – визуальное изображение собственно компьютеров. Большинство неспециалистов это приводило в замешательство, но Поль чувствовал себя здесь как рыба в воде. Большая часть серверов мигали красными огоньками, требуя немедленного внимания. Не слишком радушно.

Поль вздрогнул: интерфейс вдруг ожил.

– Как дела? – спросил Вольфганг.

– ИИ включен, значит, нам не нужно взламывать серверную. Это отличная новость, – сказал Поль.

Вольфганг не ответил. Возможно, не счел новость отличной.

– Теперь, когда у меня есть доступ к компьютерам, я посмотрю, нельзя ли ввести в строй РИН.

– Ты уже знаешь, что с ним неладно? – спросил Вольфганг.

– Нет, знаю только, что он сломан.

Вольфганг громко выругался.

– Делаю, что могу, сэр, – сказал Поль, старясь, чтобы голос не дрожал.

– С тех пор как ты проснулся, ты ведешь себя так, словно только что узнал о существовании клонов и не знаешь, что с этим делать. У нас тут серьезные проблемы, а ты хочешь, чтобы тебя похвалили за неудачу. Тебя наняли, чтобы ты работал, Сёра, так работай!

Поль вернулся к работе над ИИ. Криком от него ничего не добиться.

– Это вопрос деликатный, – сказал он, не глядя на интерком.

– Поль, какое-то время, проведенное в карцере, поможет тебе акклиматизироваться? Тебе это нужно? – спросил Вольфганг.

– Если ты бросишь меня в карцер, кто починит РИН? – спросил Поль, чувствуя, что страх, в котором он жил с момента пробуждения, наконец сменяется гневом. Он удвоил усилия, потянулся к красной области и растопырил руку, пытаясь ее увеличить, чтобы понять, в чем загвоздка.

На корабле было два карцера; считалось, что из шести членов экипажа придется одновременно иметь дело не более чем с двумя возмутителями спокойствия. Карцеры были одинаковые, очень напоминали тюремную камеру, а в каждую стену было встроено по терминалу, позволявшему команде отправлять в карцер информацию. Воспользоваться терминалом узники не могли.

– Хочешь, чтобы Мария помогла тебе? – спросил Вольфганг более разумным тоном.

– Она не по этой части, – ответил Поль. – Ее дело – техобслуживание и уборка.

Он сморщил нос и добавил:

– И ей предстоит жуткая работа – привести в порядок секцию клонирования.

* * *

Вольфганг помог Джоанне разложить тела в медицинском отсеке. Он перенес их в отсек и уложил на койки на почтительном удалении от единственного члена экипажа, оставшегося в живых.

Вольфганг был силен даже для человека, родившегося на Луне, а низкое тяготение на этом ярусе корабля позволяло ему легко поднимать любые предметы, кроме самых тяжелых. Он принес тела, и Джоанна взяла образцы крови и других биожидкостей, срезала и сняла комбинезоны, бросила их в мусоросжигатель, а после вымыла тела в ванне. В отсеке все системы работали нормально.

Это еще одно помещение, которое трудно будет очистить. После пробуждения в баках они не спали, и Джоанна была благодарна, что инвалидное кресло не дает ей упасть от усталости. Ее удивляло, откуда у Вольфганга столько энергии. Она объехала вокруг коек, диктуя устные заметки переносному компьютеру.

«Мария Арена, офицер по техобслуживанию. Кожа очень бледная, губы синие. Анализ показал, что образцы рвоты из секции клонирования принадлежат ей. Глубокая рана в спине, перерезан позвоночник. Токсикология свидетельствует об отравлении веществами растительного происхождения, с 90-процентной вероятностью это цикута или ее разновидность. Это подтверждает анализ образца, полученного из пищевого принтера; принтер выведен из строя и производит только цикуту, когда запрашивается еда. В воде и «Жизни» токсины не обнаружены.

Возможно, остальные члены экипажа тоже были отравлены, но умерли от ран раньше, чем начал действовать яд. Анализ на присутствие в их телах яда еще предстоит провести.

Тело кажется шестидесятипятилетним».

Джоанна перешла к Хиро на койке рядом с Марией.

«Акихиро Сато, штурман и пилот, причина смерти – повешение за шею. На трупе нет одного ботинка. Возраст клона при визуальной оценке – двадцать лет».

Она подкатила к своему телу. С интересом осмотрела его и отметила, что мышцы верхней части тела развиты гораздо лучше, чем было в предыдущих жизнях.

«Мое собственное тело, Джоанна Гласс, также обнаруживает признаки старения и травм. Эта смерть также причинена кухонным ножом, ударом в горло. Тело обескровлено. Ран, которые объяснялись бы сопротивлением, нет. Либо она доверяла убийце, либо ее застали врасплох».

– Если он заколол тебя, то, конечно, застал врасплох, – сказал Вольфганг.

Джоанна бросила на него ледяной взгляд.

– Я серьезно. Мы не знаем, кто убийца, а ты уже усомнился в них!

Тело Вольфганга было до жизни бледным – намного бледнее обычного.

«Офицер службы безопасности Вольфганг, тоже постаревший на несколько десятилетий. Множественные глубокие колотые раны и защитные порезы на руках. Истек кровью в секции клонирования, тело почти полностью обескровлено».

Тут живой Вольфганг нахмурился. Он покинул терминал, возле которого ждал дополнительных токсикологических анализов, приблизился к телу и принялся разглядывать свое лицо. На его физиономии боролось несколько выражений: отвращение, страх, любопытство.

– Очевидно, меня врасплох не застали, – сказал он. – У кого из экипажа хватило сил одолеть меня?

– Есть много возможностей, – ответила Джоанна. – В том числе таких, о которых мы, вероятно, еще не подумали.

– Доктор, нам нужно знать, кто на это способен. Я знаю, что у тебя есть конфиденциальные истории членов экипажа. В интересах безопасности мне нужно с ними ознакомиться.

Джоанна застыла и выключила запись.

– Все записи стерты. У меня больше нет этих сведений.

– Но ты наверняка читала. И, конечно, кое-что помнишь.

– Нет. Их можно было открывать только в таких случаях.

Он сердито посмотрел на нее.

– Ты согласилась быть врачом на корабле с экипажем из осужденных преступников и даже не попыталась ознакомиться перед стартом с их прошлым? Трудно поверить.

– Думай, что хочешь, – сказала она. – Я знаю об экипаже не больше тебя. Мы закончили? Мне нужно продолжать осмотр.

Последнее тело принадлежало Полю. Лицо разбухшее, глаза выкачены. Джоанна включила запись, не обращая внимания на Вольфганга; тот что-то гневно бурчал, потом вышел.

«Старший механик Поль Сёра; его тело тоже на несколько десятилетий старше, чем мы помним, серьезных порезов нет, но есть огромный кровоподтек на очень опухшем лице. Кожа чуть синеватая. Предполагаемая причина смерти – асфиксия, предстоит провести анализ на яды».

Джоанна развела спутанные черные волосы у него на лбу.

«У Сёра шрам на лбу. Получен несколько лет назад. Сильный удар по голове».

Она повернула тело, увидела привычные веснушки и родинки, потом нашла одно большое темное пятно на верхней части бедра. Задумчиво провела по нему пальцем.

Никаких записей об этом пятне она не сделала.

Полное сканирование тела Сёра выявило серьезные рубцы на поверхности мозга: после той давней раны у него мог быть поврежден мозг.

Джоанна закончила просматривать сканы и начала печатать отчет для капитана, умолчав лишь о нескольких самых мелких подробностях.

Наконец она убрала нож в шкафчик и заперла его.

«Орудие убийства – поварской нож, найденный среди тел в секции клонирования. Нож, вероятно, принадлежит Марии Арене. У нас нет оборудования для сканирования отпечатков пальцев».

* * *

Мария ждала, когда придет Хиро и поможет ей с установкой нового принтера, а тем временем решила заварить чай.

В глубине одного из буфетов она нашла красную коробку, которую, как она помнила, спрятала там в первый день. И обрадовалась, что после стольких лет коробка еще здесь. Она достала этот длинный, глубокий деревянный ящичек, открыла его и достала две одинаковые коробки поменьше. При наличии принтера ничего этого не требовалось, но Мария любила быть готовой к неожиданностям.

В первой коробке был старомодный чайник. Некрасивый, не оригинальный, не из меди или керамики. Чайник был стальной, с пластиковой ручкой и когда-то принадлежал ее бабушке. И хоть он был старым и вышедшим из употребления, вода в нем по-прежнему кипятилась, а это главное. Мария поставила его на нагревательные элементы стола-стойки.

В плоской коробке лежало двести вакуумных упаковок чая по две унции. Чай наверняка был очень старым, зато упаковка – герметичной, к тому же в глубоком космосе никто не стал бы капризничать из-за выдохшегося чая. Мария выбрала несколько пакетиков с насыщенным зеленым чаем сорта «зеленый порох» в гранулах – достаточно для большого чайника.

В третьей коробке хранился мед, настоящий. Неплохо сохранившийся. Слегка засахарившийся, но не настолько, чтобы переживать из-за этого.

Пока вода грелась, Мария достала плоскую кастрюлю, чтобы для вкуса немного прогреть чайные листья. Когда помещение наполнилось теплым земным запахом, она переложила чуть прожаренные листья в чайничек для заварки, которым пользовалась даже тогда, когда зеленый чай поставлял принтер. В войнах между наукой и обычаями, пусть даже машина могла заварить прекрасный чай, люди из уважения к традициям по-прежнему пользовались заварочными чайниками. Только на сей раз чайник будет использован правильно.

Мария наслаждалась приготовлением чая и намеренно не думала об их положении, о будущем и о неизбежной смерти.

– Как там пищевой принтер? – спросила Катрина от двери.

Задумавшаяся Мария слегка вздрогнула. В дверях стояли Катрина и Вольфганг, и вид у них был такой, словно они готовы снова начать убивать.

Чай. Предложить чай – это вежливо и уютно.

– Пищевой принтер кем-то поврежден, и Хиро поможет мне установить новый. А пока я заварила чай.

Катрина угрюмо выслушала новость о принтере. Она села за стол, и Вольфганг присоединился к ней.

– Чай – это хорошо.

Мария расставила чашки. Все молчали.

Катрина разглядывала стоявшую перед ней чашку. Из красного пластика.

– Тебя это тревожит? Такая потеря времени?

Чайник закипел, и Мария отвернулась к нему.

– Не думаю, что у меня есть время для тревог, – сказала она, наполняя чашки. – Я недоумеваю, я растеряна, но слишком ошеломлена для чего-то еще. – Она поставила перед ними полные чашки. – Наслаждайтесь.

Они пили чай, пока не пришел Хиро. Мария встала, чтобы приготовить чашку и для него. Странно, но, когда он вошел, Катрина и Вольфганг тоже неловко встали.

– Привет, капитан! Пилот Хиро к отчету готов! – сказал он, салютуя.

Катрина холодно посмотрела на него.

– Господин Сато? Не угодно сбавить тон?

Хиро плюхнулся на стул и налил себе чаю.

– Я хотел доложить, что навигационное оборудование и гравитационный двигатель в порядке. Я еще не установил причину отказа, но сейчас все в порядке. Так что мы спасены!

– Не время ерничать! – сказала капитан.

– Капитан, при всем моем к вам уважении, если я перестану шутить, у меня приключится приступ жуткой паники, а она таится за каждым метафорическими деревом и кустом в моей душе. Но, если предпочитаете панику, только скажите. Добавлю, что моя предыдущая инкарнация, похоже, сдалась упомянутой жуткой панике, и посмотрите, что с ней стало.

Капитан поднялась.

– Это почти ничем не лучше. – Она взглянула на Марию. – Побыстрее приведи машину в порядок и приготовь что-нибудь. Хиро тебе поможет. Спасибо за чай.

– Эй, я только что нас спас, за что же я получил наряд на кухню? – спросил Хиро у Марии, когда Катрина и Вольфганг вышли.

– Проблема требует такого героя, как ты, – ответила Мария. – Не знаю, что я делала бы, если осталась бы здесь одна.

– Дивная парочка эти двое, – сказал Хиро, собирая грязные чашки.

– Думаю, мы все испытываем стресс, – спокойно сказала Мария. – Не все будут с тобой Братцем Кроликом.

Он нахмурился.

– Ну вот, теперь ты вспомнила животных.

– Прости. Это хитрец из американского фольклора. Много раз выворачивал психологию наизнанку и хохмил напропалую, чтобы выйти сухим из воды. Мне о нем рассказывала моя тетка.

Хиро скривился.

– Я думал, ты с Кубы?

С воспоминаниями Марии что-то было не так. Хиро прав. Ее тетка почти не говорила по-английски, отчего же Мария считает, что она рассказывала ей американские народные сказки?

– Наверно, я слышала о нем от кого-то другого, – сказала она. – Знаешь, когда проживешь столько, сколько мы, воспоминания путаются.

– Мне ли не знать, – ответил он, и его лицо потемнело. – Спасибо за чай. Давай-ка работать.