Читать книгу Пансион благородных убийц - Мередит Митчел - Страница 2

1

Вверху страницы было выведено мелким ясным почерком: «Леди Гренвилл».

Чуть ниже следовал текст, который, судя по цвету чернил, был написан не в одночасье, а постепенно, словно автор день за днем вносил свои наблюдения, тщательно выписывая каждое слово.

«Эмили, средняя дочь лорда Уитмена. Пепельные волосы и серые глаза в сочетании с бледностью, подчас болезненной, не позволяют думать о ней как о красивой женщине, но живость и даже некоторое лукавство, мерцающие в этих глазах, делают ее лицо довольно милым. Насколько мне удалось узнать, в возрасте двенадцати или тринадцати лет Эмили сломала ногу, которая срослась неправильно и до сих пор причиняет ей немалые страдания, но леди Гренвилл переносит их с завидным мужеством, как и все испытания, что судьба отмеривает ей щедрой меркой.

К моему удивлению, соседи не так уж много болтают о второй леди Гренвилл. То ли потому, что ее жизнь так скучна и она совсем не подает поводов для пересудов, то ли потому, что друзья искренне любят ее, как любили и ее предшественницу, первую леди Гренвилл. Луиза Гренвилл приходилась Эмили старшей сестрой и родила лорду Гренвиллу сына Лоренса, которому вскоре должно исполниться восемь лет. Через год после рождения сына первая супруга лорда Гренвилл умерла, не справившись с инфлюэнцей, как и многие другие в то время.

Уильям, лорд Гренвилл.

Каждая женщина согласится с тем, что он – очень красивый мужчина, должно быть, немногим старше тридцати. Его глаза синие, как вечернее небо, а волосы темные, как тени в лунную ночь. Я не вижу причин не доверять утверждениям некоторых здешних дам, что Эмили была влюблена в лорда Гренвилла, еще когда он ухаживал за ее сестрой. Скорее всего эта дочь лорда Уитмена так и осталась бы болезненной старой девой, обременяющей поочередно семьи своего брата и сестер, если бы не смерть Луизы. По слухам, бабушка Уильяма, леди Пламсбери, устроила второй брак своего внука со средней дочерью лорда Уитмена, чтобы получить в свои руки приданое Эмили – солидный кусок земли. Эта властная старуха просто помешана на увеличении своих владений и постоянно донимает соседей просьбами, если не сказать требованиями, продать ей понравившуюся ферму, лес или участок вдоль реки.

Леди Уитмен, разумеется, была рада сбыть с рук хромую дочь, это решало все затруднения обеих семей – лорд Гренвилл приобретал хозяйку и мать для своего сына, родители избавлялись от переживаний за судьбу Эмили, а сама Эмили неожиданно осуществила свою недостижимую, казалось бы, мечту – заполучить в мужья обожаемого ею Уильяма. С тех пор прошло уже шесть лет, и нынешняя леди Гренвилл занимает прочное место в здешнем обществе, а про ее старшую сестру соседи вспоминают, разве что когда ищут в лице маленького Лори черты отца или матери.

Несмотря на все свое обаяние, леди Гренвилл навряд ли способна привлекать к себе внимание мужчин. Хотя некоторые из них считают себя ее преданными друзьями, как, например, Ричард Соммерсвиль, Эмили слишком бесцветна, чтобы вызвать в ком-либо подлинную страсть. Я убеждена, что и лорд Гренвилл не испытывает к жене более глубоких чувств, нежели дружеская привязанность, к тому же брак избавил его от плеяды назойливых девиц, мечтающих завладеть сердцем красивого вдовца. Время от времени такие уважаемые дамы, как миссис Блэквелл и миссис Пауэлл, чьи семьи неразрывно связаны с Гренвиллами на протяжении вот уже нескольких поколений, говорят, что Уильям до сих пор безутешен из-за потери первой жены.

Исходя из того, что мне известно, а также из собственных наблюдений, леди Гренвилл не будет серьезным препятствием на пути к моей цели. Она, несомненно, умна, но ее мысли слишком заняты делами друзей и прихода, управлением домом и воспитанием племянника, которого она нежно любит. К слову сказать, Эмили иногда неприятно удивляет торнвудских дам широтой своих взглядов. Она читает газеты, интересуется политикой, но больше всего ее заботят тяготы бедствующих сословий и несправедливости, учиняемые по отношению к женскому полу. По мнению леди Гренвилл, которое я, надо сказать, разделяю, некоторые женщины не уступают мужчинам по уму и могли бы не только самостоятельно решать свою судьбу, но и продвинуться на каком-нибудь поприще, традиционно считавшемся мужским. Например, занимаясь медициной. Именно к поиску таких девушек и предоставлению им шанса добиться в жизни успеха, не связанного с замужеством, и обращены сейчас все помыслы леди Гренвилл.

С ее помощью и с участием ее подруг в прошлом году в Торнвуде была открыта новая школа для девочек и девушек, которая должна отличаться от привычных пансионов тем, что в ней ученицы будут изучать не столько манеры и домоводство, хотя и этому тоже будет уделено время, сколько более серьезные науки, включая даже основы медицины. По замыслу дам из попечительского комитета, по окончании торнвудской школы девушки смогут найти себе работу не только гувернантки, которых сейчас развелось предостаточно, но и устроиться на место конторской служащей или помощницы доктора. Чем дольше этот благой замысел отвлекает леди Гренвилл, тем лучше, и я от всей души надеюсь, что к Рождеству уже оставлю этот скучный городок и перееду в Лондон, преисполненная надежд на будущее.

Правда, и здесь происходит немало удивительных, порой пугающих событий, связанных с преступными деяниями местных жителей, совершаемыми ими ради корысти или из ревности. Суперинтендент Миллз, достойный человек, порой сбивается с ног в попытках изобличить зло. И на этом поприще его пытается догнать вездесущая леди Гренвилл! В наблюдательности ей не откажешь, я слышала, что Миллз был посрамлен, когда пытался обвинить одного джентльмена в убийстве молодых девушек, а леди Гренвилл вместе со своими друзьями, братом и сестрой Соммерсвилями, разоблачили истинного преступника. Вернее, преступницу, так как ею оказалась сестра Филиппа Рис-Джонса, подозреваемого в этих убийствах, лишившаяся после болезни рассудка Кэтрин Рис-Джонс.

Участие леди Гренвилл в этой истории объясняется, как я полагаю, не столько ее стремлением к справедливости, сколько тем, что мистер Рис-Джонс – жених ее младшей сестры, леди Кэролайн. Их венчание назначено на двадцать третье августа, и по этому случаю к Гренвиллам приехала из Италии тетушка Эмили и Кэролайн, вдовствующая леди Боффарт. Тоже, как говорят, весьма проницательная и острая на язык дама.

Перечитывая написанное, я порой задумываюсь: не стоит ли мне отступиться от своего плана? Не являются ли леди Гренвилл со своей теткой слишком серьезными соперницами? Полно, говорю я себе тогда, как бы прозорливы ни были обе эти дамы, мы редко замечаем то, что творится у нас под носом, если нас влекут дела наших соседей. Мне надлежит лишь не впадать в излишнюю самоуверенность и не забывать о том, сколь сладка бывает победа над достойным противником».

Молодая леди отложила перо и некоторое время рассеянно пробегала глазами по последним строчкам своего дневника. Убедившись, что чернила высохли, она закрыла тетрадь в зеленой матерчатой обложке и спрятала в ящик, закрывающийся на ключ. После того как дневник был надежно заперт, леди положила ключик в потайной карман своего платья – такие карманы были пришиты к каждому ее туалету. Нелишняя предусмотрительность, если вы склонны поверять свои самые сокровенные тайны бумаге, которая будет молча хранить ваши секреты, пока спокойно лежит на дне ящика, но способна выболтать все, стоит ей только попасть не в те руки.

2

– Мисс Вернон, посмотрите, они вот-вот уронят фортепьяно! – Тоненькая темноволосая девочка прижала ладони к раскрасневшемуся лицу, голубые глаза широко распахнулись от испуга.

– Надеюсь, Бет, все обойдется, – ответила ей молодая женщина в простом сером платье, которое защищал от пыли полотняный фартук. – Эти люди привыкли перевозить грузы и знают, как обращаться с хрупкими предметами.

Словно опровергая ее слова, один из рабочих длинно выругался. Напарник бросил на него неодобрительный взгляд и тут же споткнулся, попав носком сапога в ямку от выпавшего булыжника – мостовая в Торнвуде не отличалась добротностью. Каким-то чудом им удалось не уронить свою ношу перед входом в дом, и через несколько минут пыхтящие от напряжения мужчины внесли фортепьяно в дом.

Бет вздохнула с облегчением, а мисс Вернон покраснела, но сделала вид, что не заметила грубости рабочего, и перенесла свое внимание на девочку:

– Почему ты стоишь здесь, дорогая, когда твои подруги работают в саду и в доме? – Строгость в ее голосе была скорее напускной, и Бет знала это.

Девочка улыбнулась, сверкнув крупными зубами, ничуть не портящими ее улыбку, и бойко затараторила:

– Бланш и Полли все время шепчутся, и им не нужны посторонние, чтобы подслушивать их разговоры. Диана же сказала, что справится в саду без меня, я уже расчистила дорожку, а подрезать кусты у нее получается лучше, чем у меня.

– Ты не должна бездельничать, когда другие работают! Пойди на кухню и спроси миссис Пиркс, не нужна ли ей помощь.

– Уже бегу, мисс Вернон! – Девочка легко взбежала на крыльцо, но тут же повернула обратно. – А не могла бы я помочь вам? Миссис Пиркс все время ворчит, ей кажется, что кухня в нашем старом доме была намного удобнее.

– Боюсь, твоя помощь мне не требуется. – Мисс Вернон чуть сдвинула широкие темно-коричневые брови, показывая этим, что начинает сердиться всерьез. – Я дождусь, когда возчики занесут в дом оставшуюся мебель, и прослежу, чтобы она была расставлена согласно нашему плану, затем протру ее от пыли и поднимусь к себе в комнату.

На этот раз Бет не осмелилась спорить. С сожалением бросив взгляд на подводу, на которой громоздились тяжелые стулья и два потертых, но удобных кресла, девочка вошла в дом. Мисс Вернон проводила ее ласковым взглядом, хотя и продолжала хмуриться.

– Жаль, что другие девушки не хотят брать бедняжку в свою компанию. Конечно, она младше любой из них, но Бет так энергична и сообразительна… Будь она постарше, я бы могла подружиться с ней, я вижу, как ей этого хочется.

В дверях появились рабочие, и мисс Вернон ненадолго забыла о Бет, готовясь давать очередные указания.

За этими хлопотами из узкого проулка наблюдали двое мужчин.

– Вы точно уверены, что его нет в доме? – озабоченно спросил высокий дородный джентльмен после того, как фортепьяно благополучно достигло крыльца.

– Я уже говорил вам, что обыскал в доме каждый уголок, а ведь это было совсем не просто! – Второй мужчина говорил быстро, обиженный недоверием собеседника. – Уверяю вас, старуха унесла его с собой в могилу!

– Не унесла.

– Ч-что?! – Остановленный на полуслове, он не сразу понял, о чем идет речь.

– Миссис Чемберс не унесла его с собой в могилу, – терпеливо повторил первый джентльмен.

– Неужели вы… вы осмелились…

– Проверка была необходима. – Высокий мужчина, казалось, наслаждался ошеломленным и даже слегка испуганным выражением, застывшим на лице его собеседника. – Мне пришлось придумать подходящий предлог и нанять двух человек, но они ничего не нашли.

– Так, значит, она сожгла его перед смертью, как и обещала!

– Хорошо, если так, для нас с вами это было бы наилучшим выходом. Но вам не хуже меня известно, что удар случился внезапно, она могла не успеть сдержать слово, если вообще собиралась это сделать…

– Последние месяцы она, как говорили, чувствовала себя неважно и должна была подготовиться к переходу в лучший мир. – Мужчина, что был ниже ростом, отодвинулся в тень проулка, ему показалось, что мисс Вернон смотрит прямо в их сторону.

– С ее жадностью она навряд ли попадет на небеса! – злобно усмехнулся высокий и тоже отступил в тень. – Ладно, нам ничего не остается, как надеяться, что она до конца своих дней не утратила рассудка и поступила, как должно. В конце концов, эта тайна могла навредить ей самой.

– Полностью с вами согласен. Если бы Чемберс что-то нашел при переезде, об этом тут же узнала бы вся улица!

– И надо же было ему менять местожительство! Идемте, пока нас не заметила эта леди, я даже отсюда вижу, какой любопытный у нее взгляд.

Второй мужчина кивком подтвердил свое согласие с мнением высокого джентльмена, и оба неспешным шагом направились вниз по проулку, чтобы коротким путем выйти к церкви.

3

– Поистине, я родилась под несчастливой звездой! – трагическим голосом возвестила леди Боффарт и положила на тарелочку еще одно пирожное с малиновым кремом.

– Почему вы так думаете, тетушка?

Сегодня Эмили не разделяла пессимизма своей тетки. Леди Гренвилл полулежала в плетеном кресле, ее больная нога была удобно устроена на скамеечке, а на столе все еще хватало пирожных для того, чтобы утешиться, если произойдет какая-то досадная случайность.

– Из твоих писем я поняла, что ваш Торнвуд является средоточием всевозможных интриг, скандалов и даже преступлений! – Тетушка Розалин мечтательно подняла к небу темные глаза и тут же вновь с ожесточением принялась терзать пирожное. – И что же я вижу на самом деле? Провинциальный городишко, сборище лавочников! А этот ваш самодовольный викарий! Как, скажи мне, я могу писать о такой ерунде, как пропажа десяти ярдов муслина или драка на церковном дворе?

Эмили не удержалась от смеха.

– Почему бы и нет, тетя Розалин? Двое молодых возчиков подрались из-за горничной миссис Блэквелл – чем не сюжет для романа?

– Ты смеешься надо мной, дитя, и правильно делаешь! Надо было мне оставаться в Италии и превращать в романы сплетни, которые привозят мои соотечественники со всех концов света! А я понадеялась на твои рассказы и приехала сюда…

Леди Гренвилл встревоженно приподнялась в своем кресле.

– Вы жалеете, что приехали в Гренвилл-парк? Вам наскучило наше общество?

– Ах нет, дорогая, конечно же нет! – Леди Боффарт протянула руку и ласково пожала ладонь племянницы. – Я готова терпеть любую скуку, лишь бы только быть рядом с тобой и видеть тебя счастливой! Мы потеряли столько лет из-за ссоры с твоей матушкой, о чем я никогда не перестану сожалеть. Но ведь мои читатели ждут нового романа мистера Мартинса!

Как недавно узнала Эмили, автором популярных в последнее время романов о жизни великосветского общества был вовсе не джентльмен по фамилии Мартинс, а ее собственная тетушка, кузина ее матери, развлекавшая себя подобным образом уже несколько лет. Тетушка Розалин использовала в качестве сюжетов скандальные истории, о которых ей удавалось узнать, лишь слегка изменяя их, чтобы избежать толпы возмущенных участников этих историй у себя под окнами. Впрочем, никому, даже издателю, не было известно о том, кто на самом деле развлекает высокородных леди и джентльменов рассказами об их же проделках.

– Вы ведь только позавчера отправили издателю историю Кэтрин Рис-Джонс! Теперь вы должны проводить больше времени со мной и Лори, все эти месяцы мы вас почти не видели!

– Прости, дорогая моя, но история этой бедной больной девушки того стоила! Я уже представляю, с каким энтузиазмом читательницы примут мой роман!

Эмили покачала головой – спорить с тетушкой Розалин было так же бессмысленно, как и с леди Пламсбери, бабушкой ее супруга. Не случайно эти две дамы терпеть не могли друг друга и за пять месяцев, что леди Боффарт прожила у племянницы, виделись всего три или четыре раза.

Летняя простуда позволила леди Гренвилл пропустить бал, который в начале июля устраивала леди Пламсбери в честь дня своего рождения, и тетушка Розалин с удовольствием осталась с племянницей. Эмили и прежде не особенно любила бабушку своего мужа, а после того, как ей стала известна правда о замужестве своей старшей сестры, ее неприязнь к леди Пламсбери превратилась едва ли не в ненависть, которую было не так-то легко скрывать.

Оказывается, некогда у Луизы был возлюбленный, недостаточно богатый и родовитый, чтобы леди Уитмен согласилась выдать за него старшую дочь, и леди Пламсбери, желавшая брака своего внука и дочери лорда Уитмена, заставила Луизу принять предложение Уильяма, угрожая навредить джентльмену, которому та отдала свою первую любовь.

Узнав об этом, Эмили была удивлена и расстроена. А леди Боффарт, вставшая в ту пору на сторону влюбленных, рассорилась с Уитменами и уехала в Италию. Лишь прошлой осенью леди Гренвилл, к своей огромной радости, восстановила связь с любимой тетушкой. Сперва дамы переписывались, а в конце минувшей зимы леди Боффарт сама явилась в Гренвилл-парк, чтобы помочь племяннице разобраться в хитроумной интриге одной коварной женщины и получить новую пищу для ума и своих романов.

У Эмили была еще одна причина избегать встреч с леди Пламсбери, но ею молодая женщина пока не решалась поделиться со своей тетушкой, способной устроить скандал любого масштаба.

– Я не могу разделить вашу мечту стать свидетельницей какой-нибудь таинственной или мрачной истории, – сказала леди Гренвилл после небольшой паузы. – За прошедшие два года случилось столько всего… Я отчасти утратила веру в свою способность правильно оценивать людей, мне даже начало казаться, что все мои соседи тайно вынашивают коварные умыслы! Убийства, шантаж, корыстолюбие… Право же, с меня довольно! Я так рада, что весна и половина лета прошли спокойно, и лелею надежду, что и дальше мои друзья и соседи не станут делать ничего такого, что заставит меня не спать по ночам!

– Понимаю тебя, дорогая. – Леди Боффарт на мгновение прищурила глаза, наблюдая, как на лужайке маленький Лоренс учится стрелять из лука. – У мальчика верная рука, но он рассеян… О чем я? Так вот, Эмили, меня не удивляет, что все эти переживания расстроили твои нервы, ты слишком близко к сердцу принимаешь заботы своих друзей. Я же смотрю на все это как человек посторонний, праздный наблюдатель, уличный зевака, если угодно. И мне хотелось бы своими глазами увидеть, как твои соседи поведут себя в щекотливой или неприятной для них ситуации, особенно те, кто вчера еще лицемерно осуждал других. Ты напрасно беспокоишься, что я выставлю Торнвуд на всеобщее обозрение и кто-то из твоих добрых знакомых узнает себя. Если помнишь, я перевернула с ног на голову трагедию этой несчастной девушки, за брата которой выходит замуж твоя сестра.

Эмили вынуждена была согласиться с доводами тетки. Она не представляла, откуда черпают вдохновение писатели, и допускала, что тетушке не хватает собственных впечатлений, чтобы ее романы стали еще более остроумными и захватывающими. В основу новой книги легла история Кэтрин Рис-Джонс, но сестра превратилась в брата – убийства совершал старший брат героини, не желающий отдавать приданое жениху сестры. Другие детали тоже отличались от реально происходивших событий, а счастливый финал должен был удовлетворить самую романтично настроенную читательницу.

По просьбе леди Боффарт Эмили никому не рассказывала о том, что ее тетя и мистер Мартинс – одно и то же лицо, и опасалась бурного проявления чувств своей младшей сестры и ее будущего мужа, если они вдруг узнают себя в героях нового творения мистера Мартинса.

Леди Уитмен ничего не сказала Эмили, когда узнала, что ее опальная кузина гостит у Гренвиллов, но не позволяла младшей дочери, Кэролайн, навещать сестру. До венчания Кэролайн и Филиппа Рис-Джонса оставалось немногим более месяца, и девушка с нетерпением ожидала, когда же она освободится от власти своей матушки. Филипп собирался увезти жену на континент на целый год, надеясь, что к тому времени история его несчастий и преступлений его сестры забудется окончательно.

– С моей стороны грешно жаловаться на судьбу, ведь у меня в запасе история Феллоузов, – с хищной улыбкой произнесла леди Боффарт. – Уж их я не пощажу!

Против этого Эмили ничуть не возражала, и некоторое время обе дамы предавались воспоминаниям о событиях этой зимы. Увы, леди Боффарт опоздала, и преступники были изобличены до ее появления в Гренвилл-парке, но именно она сыграла роковую роль в крахе преступного замысла миссис Феллоуз.

Феллоузы приехали в Торнвуд из Варенны и поселились в недавно купленном поместье, принадлежавшем прежде семейству Мортем. Молодая супруга мистера Феллоуза превосходила красотой свою падчерицу Шарлотту, что не помешало другу Гренвиллов, Ричарду Соммерсвилю, впервые в жизни по-настоящему полюбить. Он влюбился в Шарлотту, и его внимание, похоже, было бы принято благосклонно, если бы не явившийся вскоре некий мистер Ходжкинс, назвавшийся ее женихом.

Страдания отвергнутого Ричарда были так глубоки, что многие из его знакомых не были удивлены, когда мистера Ходжкинса однажды нашли убитым в библиотеке Феллоузов, на следующее утро после бала миссис Феллоуз.

Особенно рьяно обвинять Соммерсвиля старалась именно миссис Феллоуз, а Эмили и сестра Ричарда Джейн сразу заподозрили кого-то из Феллоузов в причастности к смерти мистера Ходжкинса.

Суперинтендент Миллз издавна питал неприязнь к Соммерсвилю и был готов арестовать его, исходя из одного лишь навета миссис Феллоуз, но внезапно в убийстве жениха призналась Шарлотта! Девушка не могла позволить, чтобы Ричард из-за нее пострадал, и теперь уже ей грозило суровое наказание. Ричард проявил немалую изобретательность, чтобы спасти возлюбленную, и Миллзу оставалось лишь скрежетать зубами – преступница бежала! Соммерсвиль же, одинокий, как никогда, остался утешать себя тем, что помог Шарлотте обрести свободу, но на этом история не закончилась.

Из случайной фразы, оброненной Эмили в письме к тетке, завертелось новое расследование! Мисс Феллоуз обладала голубыми глазами и рыжими волосами, о чем леди Гренвилл упомянула в послании, а леди Боффарт незамедлительно прислала ответ – у Шарлотты Феллоуз с рождения карие глаза!

Суперинтендент Миллз был рад вновь ухватиться за Феллоузов и сумел выяснить, какой злой гений скрывается за ангельской внешностью миссис Феллоуз. Как оказалось, Шарлотта умерла от той же болезни, что свела в могилу ее мать, и нежелание лишиться наследства девушки, на которое и был куплен новый дом, сподвигло Феллоузов заменить Шарлотту на сестру миссис Феллоуз. Девушка была схожа с подлинной мисс Феллоуз возрастом и цветом волос, но цвет глаз подвел ее.

После этого разоблачения мистер и миссис Феллоуз обрели новое пристанище в тюрьме, поместье было выставлено на продажу, а о судьбе девушки, выдававшей себя за мисс Феллоуз, ничего не было известно с самого дня ее побега.

В будущем романе леди Боффарт собиралась устроить счастье этой героини в какой-нибудь далекой стране, только еще не решила, будет ее избранник пиратом-контрабандистом или же богатым промышленником, которого покорит ее независимый нрав.

Именно этот важный вопрос и обсуждали леди Боффарт с племянницей, когда горничная привела на террасу миссис Говард.

4

Сьюзен, самая младшая из подруг Эмили, вышла замуж за Генри Говарда, кузена лорда Гренвилла. С их свадьбы прошло уже полтора года, и супруги были вполне счастливы, но пока еще не было намеков на будущее увеличение их семейства, и это огорчало Сьюзен. Ее дядюшка, добрейший доктор Вуд, неоднократно говорил о том, что не видит никаких тревожащих признаков в состоянии здоровья обоих супругов, надо лишь немного подождать. Подруги миссис Говард надеялись и ждали вместе с ней, пусть и не задавали никаких вопросов – когда придет время, Сьюзен сама поделится с ними счастливой новостью.

В светлых летних туалетах Сьюзен всегда выглядела прелестно, и Эмили с радостной улыбкой поднялась навстречу гостье.

– Как чудесно, что ты нашла время заехать к нам! Мы с тетушкой бездельничаем с самого утра и переговорили, кажется, уже обо всем на свете. Надеюсь, ты побалуешь нас какими-нибудь новостями!

Миссис Говард поцеловала подругу, позволила горничной налить себе чая и придвинуть плетеное кресло с подушками и только после этого начала весело щебетать:

– Я заезжала в Торнвуд, дядя Энтони просил передать викарию настойку, смягчающую горло, помните, как он хрипел во время последней проповеди?

Обе леди закивали, но викарий Кастлтон так мало интересовал их, что ни та, ни другая не пожелали поддерживать тему. Сьюзен, прекрасно понимавшая это, заговорила о другом:

– Я была рада повидать Джемайму, она так волнуется из-за свадьбы…

– Но мисс Кастлтон выходит замуж только в октябре! – позволила себе удивиться леди Гренвилл.

– Мистер Миллстоун заново отделывает дом к свадьбе, и Джемайма опасается, что его вкус окажется ужасным, тогда она не сможет приглашать к себе своих друзей!

– Почему бы ей не подсказать ему, какую выбрать обивку для дивана и сколько стульев поставить в гостиной? – поинтересовалась леди Боффарт скорее из необходимости ответить, чем из подлинного интереса к торнвудскому дельцу, собиравшемуся взять в жены дочь викария.

– Боюсь, у него есть собственное мнение по любому поводу. – Сьюзен представила, как бы ее Генри надумал менять обстановку в их гостиной, не посоветовавшись с ней, и улыбнулась. – Джемайма моложе своего жениха лет на пятнадцать, он и слушать ее не станет!

– Бедняжка! Она выходит за него замуж по собственной воле или просто родители стремятся выгодно устроить дочь? Может быть, у нее есть поклонник помоложе, расставание с которым огорчает ее? – Леди Боффарт несколько оживилась в надежде услышать какую-нибудь романтическую историю, которую можно было бы вставить в роман.

– Нет-нет, ничего подобного! – Сьюзен, не подозревавшая об увлечении леди Боффарт, удивилась таким расспросам. – Джемайме нравились разные джентльмены, но никем из них она не была увлечена всерьез. А мистер Миллстоун, пусть и не очень галантен, все же один из самых богатых людей в Торнвуде. И ей не придется становиться женой викария – это была ее самая большая мечта!

– Первый раз слышу, чтобы мечта начиналась со слова «не», – фыркнула тетушка Розалин.

– Мечты бывают и такие… – вздохнула Эмили.

Обе леди сразу поняли, что она имеет в виду.

Пусть бы Эмили никогда не ломала ногу. Пусть бы Уильям когда-то не влюбился в Луизу, а Луиза не умерла. Сколько желаний леди Гренвилл начинались с этого безнадежного слова «не»… И все они были несбыточными в отличие от скромной мечты Джемаймы Кастлтон.

Сьюзен заметила, как потемнело лицо подруги, и поторопилась рассказывать дальше:

– Так вот, мы с Джемаймой решили пойти прогуляться, в присутствии миссис Кастлтон невозможно говорить свободно! Она как будто опасается, что теперь, когда я замужем, я расскажу ее дочери что-нибудь неподобающее. Мы дошли до Кинг-стрит, посмотреть, как идет переезд…

– О, наконец-то ты заговорила об этом! – Бледное лицо Эмили вновь просветлело.

Стараниями леди Гренвилл и ее новой подруги, миссис Рэйвенси, в Торнвуде открылась школа для девушек. В ней будут преподаваться дисциплины, о которых прежде и не слышали в женских пансионах. Миссис Рэйвенси, рано овдовевшая и не имеющая достаточно средств, держалась убеждений, что женщины почти не уступают умом мужчинам и имеют право выбирать судьбу по своему вкусу, не оглядываясь на волю ограниченных отцов или опекунов.

Но она могла лишь мечтать о своей школе, если бы не помощь Эмили и еще нескольких дам, разделяющих или хотя бы делающих вид, что разделяют подобные взгляды. Сперва в пансионе было лишь несколько учениц, но соседи леди Гренвилл рассказывали о нем своим знакомым, а те своим, и к маю Агнесс Рэйвенси получила не менее пятнадцати писем от самих девушек или их родителей с просьбами о принятии в пансион. Большую часть расходов на содержание школы взял на себя попечительский комитет, и плата за обучение была смехотворно низкой – миссис Рэйвенси надеялась помочь устроиться в жизни прежде всего тем девушкам, которые не могли рассчитывать на удачную партию из-за отсутствия приданого и при этом хотели чего-то большего, нежели работа судомойки или швеи, едва способных прокормить себя, точнее, не умереть с голоду.

Маленький домик, который занимала школа с момента открытия, уже не мог вместить всех желающих, и миссис Рэйвенси пожаловалась Эмили, что ей придется отказать половине девушек, захотевших учиться в Торнвуде. Леди Гренвилл была огорчена не меньше, чем ее подруга, – они хотели бы, чтобы школа росла, как и добрая слава о ней. Нужно искать другой дом, побольше, решила Эмили. Она даже подумывала, не купить ли пустующий после отъезда Феллоузов особняк в поместье лорда Мортема, но друзья убедили ее отказаться от этой затеи. Дом далеко отстоял от Торнвуда, а значит, пансиону придется купить лошадей и экипаж, нанять кучера и конюха, чтобы в любой момент можно было послать за доктором или поехать за покупками, да и содержание самого особняка слишком дорого, чтобы такие траты мог позволить себе пансион для девушек из небогатых семейств.

Эмили уже задумывалась о том, чтобы устроить школу в пустующем фермерском доме на землях лорда Гренвилла, когда миссис Кастлтон принесла радостную весть. У торнвудского аптекаря, мистера Чемберса, умерла старшая сестра, некогда служившая экономкой в семье Расселов. Сама по себе смерть старой женщины не могла обрадовать супругу викария, но бездетная старушка оставила своим племянникам, детям аптекаря, весьма кругленькую сумму, накопленную ею за годы безупречной службы.

Дочь мистера Чемберса проживала в отцовском доме вместе со своим мужем и двумя детьми, но ее заветной мечтой было открыть в соседнем Эппинге кондитерскую наподобие тех, что так популярны в Лондоне. С получением наследства мечта превратилась в явь, и мистер Чемберс внезапно обнаружил, что его семейство значительно уменьшилось. Сын женился на дочери фермера и давно уехал из Торнвуда, и теперь в доме Чемберса жили только они с женой, помощник, мистер Динклейк, и несколько слуг. Расчетливый Чемберс вполне разумно рассудил, что при таком малом количестве домочадцев большой дом ему не нужен и можно приискать себе жилище поменьше, а на оставшиеся от продажи прежнего дома деньги переоборудовать аптеку на современный лад.

О затруднениях пансиона миссис Рэйвенси Чемберс знал не понаслышке – его аптека находилась на той же улице, что и торнвудская женская школа. В начале июня Чемберс сам явился к Агнесс с предложением обменяться домами – он переедет поближе к своей аптеке, а пансион с удобством расположится в большом доме на Кинг-стрит. Миссис Рэйвенси весьма обрадовалась этому предложению, как и дамы из попечительского совета. Деньги были немедленно уплачены Чемберсу, поверенные оформили все надлежащим образом, оставалось лишь организовать переезд – хлопотный и утомительный процесс.

Старый аптекарь потратил несколько недель на то, чтобы продать ненужную ему в маленьком доме обстановку, за исключением тех вещей, что могли пригодиться миссис Рэйвенси, и во второй половине июля был назначен день для переезда. На время каникул большинство учениц разъехались по домам, кроме четырех девушек, которым некуда было поехать или путешествие казалось им слишком дорогим и сложным. Они вместе с молоденькой учительницей мисс Вернон и должны были возложить на себя все тяготы этого процесса, с тем чтобы в новом сезоне пансион мог принять в свои стены всех желающих получить хорошее образование.

Агнесс и дамы-попечительницы отдавали себе отчет в том, что дом мистера Чемберса тоже может оказаться маленьким, если в будущем году еще несколько девушек захотят приехать в пансион, но к дому примыкал сад, в глубине которого у самого забора стояло полуразвалившееся здание, некогда бывшее складом торговца тканями, еще до Чемберса жившего в этом доме. Склад можно было отремонтировать и устроить в нем спальни для учениц, но это было делом будущего, а пока миссис Рэйвенси вместе со своими подопечными радовалась переменам, наступившим в их жизни.

Все это было известно леди Гренвилл, и сейчас ее интересовало, как прошел сам переезд. Она собиралась наведаться в Торнвуд через два или три дня, чтобы своими глазами увидеть, как устроились девушки и их наставницы, и составить список того, что еще необходимо приобрести, но пока не хотела смущать учениц своим присутствием.

До сих пор прислуга в пансионе состояла лишь из кухарки, и девушкам приходилось самим обслуживать себя, как и миссис Рэйвенси и мисс Вернон, у которых не было горничных. Большой дом требовал ухода, и дамы из попечительского совета предложили нанять одну служанку, которая должна была растапливать печи, мыть полы и окна и помогать кухарке на кухне. Мистер Чемберс как раз собирался отказаться от услуг одной из своих двух служанок, и девушка была очень обрадована, когда ей предложили остаться в старом доме и прислуживать в пансионе.

Все устроилось наилучшим образом, оставалось лишь хорошенько прибраться в новом доме, кое-что покрасить, поклеить гостиную светлыми обоями, и можно устраивать праздник по случаю открытия школы на Кинг-стрит. Все эти труды должны были быть завершены через месяц, как раз к появлению новых учениц, которые, как надеялась миссис Рэйвенси, полюбят пансион.

– Конечно, мы с Джемаймой не могли не зайти в школу, нас одолевало любопытство! – Сьюзен могла бы и не говорить этого, кто на ее месте отказался бы от возможности хоть одним глазком взглянуть на новое пристанище пансиона миссис Рэйвенси.

– Бедняжки, должно быть, совершенно выбились из сил, сперва укладывая и перевязывая вещи, а затем разбирая все заново! – Эмили не представляла себе, как такое грандиозное мероприятие можно выполнить почти без прислуги. Она предлагала Агнесс помощь двух лакеев из Гренвилл-парка, но та тактично отказалась.

– О, они совершили чудо! Я прежде не бывала в доме аптекаря, но Джемайма говорит, его не узнать! Как будто мистер Чемберс никогда и не жил на Кинг-стрит! Его мебель, по словам мисс Кастлтон, была старой и темной, и комнаты казались мрачными и захламленными. А теперь там даже несколько пустовато.

– Ну еще бы, – усмехнулась леди Боффарт. – В доме чуть ли не в два раза больше комнат, чем в прежней обители. Вашей Агнесс придется хорошенько подумать, как распределить все наилучшим образом.

– Они решили сохранить гостиную, где ученицы смогут читать и беседовать после занятий, а если в школу приедут гости, можно накрыть чайный стол. В других комнатах первого этажа будут проводиться занятия, а на втором устроят спальни для учениц. Миссис Рэйвенси уже заказала дополнительные кровати…

– А где будет жить сама Агнесс? Получается, дом не так и велик, как нам казалось в начале лета, когда мистер Чемберс предложил купить его под школу.

– Миссис Рэйвенси выбрала себе комнату в глубине дома, которую прежде занимал помощник аптекаря. Она хочет расширить окно, чтобы любоваться садом, но эти работы придется отложить до следующего лета.

– Кажется, все устроилось превосходно, но в будущем году неминуемо придется восстанавливать флигель, иначе девушкам будет негде спать. А для мисс Вернон нашлась комнатка?

Мисс Элис Вернон недавно исполнилось девятнадцать лет, и она уже успела проработать целый год гувернанткой в одном богатом семействе, но не захотела оставаться там дольше – дети были несносны, а мать постоянно вмешивалась в их занятия с мисс Вернон и не позволяла гувернантке сделать им даже самое пустяковое замечание. Мисс Роули, гувернантка маленького Лоренса, училась с Элис в пансионе и, когда торнвудской школе понадобилась еще одна учительница, попросила у леди Гренвилл разрешения помогать своей подруге. Элис оказалась милой, живой девушкой, и миссис Рэйвенси тут же приняла ее.

– Мисс Вернон досталась комната под самой крышей. Прежде ее занимала сестра мистера Чемберса, бывшая экономка Расселов…

При упоминании Расселов Эмили вздрогнула, а леди Боффарт понимающе кивнула – в молодости она была дружна с миссис Рассел.

– Пожалуй, я навещу свою старую подругу на будущей неделе, – заявила тетушка Розалин, не дав Сьюзен окончить рассказ о переезде пансиона. – Она давно приглашала меня, но мне не хочется встречаться с ее сыном, этим скрягой. Подумайте только, он запрещает матери устраивать праздники для своих друзей, потому что это влечет за собой существенные расходы! Он так и говорит «существенные», как отвратительно!

– Может быть, нам лучше пригласить ее сюда? – робко спросила Эмили. Она плохо знала Расселов, но с некоторых пор они не выходили у нее из головы.

– Ну уж нет! – решительно возразила леди Боффарт. – Я поеду к Элизабет сама и проведу там по меньшей мере четыре дня. И мы обязательно устроим обед и пикник, пусть ее сын подавится своим бренди! В конце концов, его отец оставил жене достаточную сумму для того, чтобы она могла жить так, как ей вздумается!

– Почему бы тогда ей не снять себе дом, в котором она могла бы распоряжаться? Тогда не надо будет терпеть все эти притеснения от сына и его жены! – Расселы жили по соседству с леди Пламсбери, и Эмили и прежде слышала о том, что отношения старой и молодой миссис Рассел оставляют желать лучшего.

– Она боится одиночества и очень привязана к своей внучке. – Леди Боффарт пожала плечами. – Но, быть может, мне удастся уговорить ее поступить именно так. Она ведь еще отдает часть своих денег сыну за то, что ест с ними за одним столом! Вы можете себе это представить?! Старый Рассел был веселым и щедрым человеком, любил поесть – это-то его и погубило. А сын пошел не в отца, к сожалению.

Леди Гренвилл и миссис Говард в один голос заявили, что скаредность молодого Рассела просто возмутительна, и Сьюзен, наконец, получила возможность сообщить о том, что послезавтра миссис Рэйвенси приглашает Эмили и леди Боффарт на чай.

– Гостиная еще не будет готова, но миссис Рэйвенси знает, как тебе хочется посмотреть на новый дом. – Сьюзен повернулась к Эмили. – Девочки будут рады показать тебе свою спальню. Лестница в доме достаточно удобна, чтобы ты могла подняться туда.

Леди Гренвилл порадовалась приглашению – она уже целую неделю не видела Агнесс и охотно поболтала бы с девушками и мисс Вернон. Леди Боффарт тоже не собиралась отказываться – характеры и внешность девушек могли заинтересовать ее как писательницу. Кто знает, может быть, ее будущая героиня будет походить на мисс Вернон или кого-то еще из обитательниц пансиона?

Лори закончил свои упражнения и прибежал на террасу, чтобы получить похвалы от тетушки Эмили и других леди и выпросить одно или два пирожных. Леди Гренвилл позвала к столу и его гувернантку, мисс Роули, чтобы Сьюзен рассказала ей, как прекрасно устроилась на Кинг-стрит ее подруга мисс Вернон.

5

Сама Элис Вернон в это время старалась придать уютный вид своей комнате. Накануне она до позднего вечера трудилась внизу вместе с девушками и миссис Рэйвенси и слишком устала, чтобы обустраивать свой укромный уголок.

Комната ей нравилась, пусть и была несколько темновата, в ней было всего одно небольшое окошко. Просторное помещение было выгорожено из чердака года четыре назад, когда сестра аптекаря передала бразды правления домом Расселов новой экономке и поселилась вместе с братом и его семьей. Остальную часть этажа занимал чердак, сейчас пустой, – рачительный Чемберс потрудился даже разобрать груды всевозможного хлама, накопившегося на чердаке за последние лет пятьдесят.

Элис радовало то, что рядом с ней не будет других комнат – порой ей хотелось побыть одной, подумать о будущем или просто помечтать в тишине, заполнить страницы дневника… В старом здании пансиона уединение было недостижимой мечтой – мисс Вернон делила комнату с одной из старших учениц.

Теперь у нее, наконец, появилось убежище, где она могла спрятаться ненадолго от вездесущих девушек. Мисс Вернон уже повесила на стену небольшое зеркало в овальной деревянной раме и разместила на противоположной стене несколько акварелей, написанных ее подругами по пансиону. Она надеялась, что у кого-то из них точно так же висят и ее акварели.

Комната была оклеена обоями с рисунком из веток цветущего миндаля – весьма своеобразный выбор для пожилой женщины, но Элис они казались очень милыми и почти не испачканными. Только на стене, возле которой стояла кровать прежней хозяйки, виднелось несколько жирных пятен – старушка наверняка любила выпить в постели чаю с ломтиком поджаренного хлеба или масленой булочкой.

Мисс Вернон поставила кровать у другой стены и теперь с сожалением рассматривала пятна.

– Как жаль, что у меня нет куска таких же обоев! – Она привычно поднесла руку к виску, чтобы потеребить в задумчивости темно-каштановый локон, и тут же резко опустила, досадуя на гладкую прическу. Но подметать полы и развешивать картины с кокетливыми локонами совершенно невозможно, не говоря уж о том, что миссис Рэйвенси не одобряла кокетства как у учительниц, так и у учениц, по крайней мере в стенах пансиона.

Девушка подошла к стене и задумалась, каким из немногочисленных предметов меблировки можно скрыть пятна. Навряд ли она станет принимать гостей в своей комнате, подруг в Торнвуде у нее еще не появилось, но Элис всегда стремилась окружать себя чистотой и уютом, насколько это было возможно.

– Что ж, я придвину сюда кресло, а рядом поставлю рабочий столик, и пятна не будут видны. О, чуть ниже обои темнее, и рисунок не совпадает, наверное, миссис Чемберс заклеила одно из пятен. – Элис наклонилась, чтобы разглядеть обои получше. – Может быть, мистер Чемберс нашел бы еще остатки обоев с таким же рисунком, спроси я его об этом прежде, но, даже если они и оставались после оклеивания этой комнаты, при переезде он, конечно, выбросил все лишнее.

Девушка задумчиво провела пальцами по более яркому участку стены и вдруг почувствовала, как прогибается рисунок.

– Похоже, этот кусок прикрывает не пятно, а дыру в стене, – озабоченно сказала себе мисс Вернон – она частенько разговаривала вслух сама с собой. – Что, если из нее полезут мыши?

Напуганная, она тут же выпрямилась и почти отпрыгнула от стены, словно между цветками миндаля уже проглядывали мышиные носы.

– Надо узнать, насколько велика дыра, и заделать ее как можно скорее, – решила Элис и принялась искать среди своих вещей нож для разрезания бумаги, с помощью которого надеялась аккуратно отделить кусок обоев, так, чтобы после заделывания прорехи в стене его можно было приклеить обратно.

Она очень старалась сделать все как можно тщательнее, и труды были вознаграждены – вскоре отделенный от стены квадратный кусок обоев шириной чуть больше фута лежал на полу. К удивлению Элис, в дощатой стене не обнаружилось сквозной дыры в чердачное помещение, там была лишь небольшая выемка, что-то вроде ниши глубиной не более двух дюймов. И в этой нише что-то было!

Мисс Вернон, будучи гувернанткой, не раз читала своим подопечным всевозможные сказочные истории, она сразу догадалась – это клад! Или хотя бы тайник, где спрятана карта, указывающая путь к зарытым на церковном кладбище или в подвале булочника сокровищам.

Волнуясь и в то же время посмеиваясь над собой, Элис протянула руку и вытащила содержимое тайника. Им оказалась поставленная вертикально небольшая книжечка. Ниша в стене была так мала, что положить туда что-то более крупное не удалось бы.

Девушка встала и подошла к окну, чтобы лучше рассмотреть свою находку.

– Наверное, это дневник какой-нибудь девушки, умершей от несчастной любви! И он пролежал здесь бог весть сколько лет! Или же судовой журнал какого-нибудь бравого капитана, из которого и вправду можно узнать, где зарыты пиратские сокровища!

Элис принялась листать толстые коричневатые страницы, густо исписанные крупными округлыми буквами. Прочитав несколько слов то на одной, то на другой странице, она весело рассмеялась:

– Это всего лишь записи покойной миссис Чемберс! И как я могла забыть, что эту стену поставили лишь несколько лет назад, когда она переехала к брату! Похоже, здесь одни только рецепты и памятные записи о праздниках, устраиваемых миссис Рассел в своем доме.

Мисс Вернон не испытывала сильного разочарования. Она пережила несколько волнительных мгновений предвкушения, когда ей казалось, что она держит в руках нечто чудесное, и этих впечатлений было довольно для того, чтобы не отбросить с досадой бесполезную тетрадь. Элис даже не была удивлена тем, что миссис Чемберс – а кто же еще? – так постаралась, чтобы ее записи не нашел никто. Каждая уважающая себя экономка хранила в тайне какие-нибудь особенные рецепты, которыми не хотела ни с кем делиться. Что ж, стремление сберечь свои секреты могло обрести и вот такую форму. Несколько чрезмерно, но нельзя забывать, что миссис Чемберс была уже очень стара и могла позволить себе кое-какие странности.

Тетрадь уже не представляла для мисс Вернон никакого интереса, и она собиралась спуститься и попросить кухарку приготовить немного клея, чтобы прикрепить оторванные обои на место. Но тут ее планы были нарушены – сквозь неплотно прикрытую дверь было слышно, как кто-то торопливо, едва ли не вприпрыжку, поднимается по лестнице.

– Бет, ну конечно! А я-то уж начала беспокоиться, где это ты пропадаешь! Тебя не слышно уже два или даже три часа, – шутливо обратилась Эмили к своей самой юной ученице.

Девочка ничуть не обиделась на это дружеское поддразнивание – только кивнула учительнице и быстро оглядела комнату.

– Как много вы успели сделать, мисс Вернон! Кажется, ваша комната будет самой уютной в доме, не считая разве что гостиной, но с ней пока еще ничего не понятно!

– Я надеюсь, вы с девочками сможете обустроить свои спальни как можно более уютно, да и миссис Рэйвенси с ее тонким вкусом постарается придать очарование всем комнатам, даже тем, где вы будете заниматься.

– Мне придется делить спальню с Бланш, Полли и Дианой. – Девочка наморщила носик, показывая свое отношение к кое-кому из своих соседок, и прошлась по комнате. Задержалась у акварелей, заглянула в зеркало, снова поморщилась и повернулась, наконец, к той стене, где мисс Вернон недавно обнаружила сокровище старой экономки:

– О, что это за дыра, мисс Вернон? Вы оторвали обои, чтобы посмотреть, нет ли там мышей? – Бет присела на корточки и заглянула в нишу, не проявляя никакого страха перед серым полчищем в отличие от своей наставницы.

– Я нашла клад, – самым таинственным голосом, на какой была способна, ответила Элис.

Девочка тут же вскочила на ноги и умоляюще сложила руки перед грудью:

– Мисс Вернон, пожалуйста, пожалуйста, поскорее расскажите мне все! Что там было – кольца и старинные монеты или завещание какого-нибудь герцога? Или что-то еще?

– Ни за что не угадаешь. – Мисс Вернон почувствовала угрызения совести, не стоило сперва заинтриговать девочку, а через минуту разочаровать ее, но было уже поздно. – В тайнике оказались записи сестры мистера Чемберса. Ты слышала о том, что она много лет служила экономкой в семействе Расселов, а после того, как оставила свое место, поселилась с братом.

– Конечно, я слышала! – Бет еще не поняла, что ничего интересного больше не услышит. – И что было в ее записях? Какая-то ужасная тайна этих Расселов? Кто-то из них убил свою жену или двести лет назад похитил бриллианты из королевской сокровищницы?

– Увы, моя дорогая, такие истории случаются только в книжках. – Мисс Вернон подошла и обняла девочку, чтобы смягчить горечь своих слов. – Миссис Чемберс записывала в эту тетрадь рецепты и перечни блюд для праздничных обедов миссис Рассел, а также, наверное, всякие мелочи, которые нужно сделать в течение дня, но о которых легко можно забыть. Я тоже порой веду такие памятные записи.

Бет надула губки:

– Какая чепуха! И зачем было прятать ее в стене?

– Не знаю, дитя. Я слышала, что у каждой экономки есть такая тетрадь, в которой она собирает старые рецепты или записывает те, что придумала сама и не хотела бы, чтобы о них узнал кто-то еще. Поверь мне, для старушки это было очень важно, пусть мы с тобой и не можем этого понять!

Девочка продолжала хмуриться, и мисс Вернон придумала, как отвлечь ее:

– Возьми-ка эту тетрадь и после чая отнеси ее мистеру Чемберсу. Это словно бы наследство его сестры, и мы должны вернуть ее. Я хотела сделать это сама, но тебе пойдет на пользу небольшая прогулка.

Бет тут же воспряла духом – девочкам нечасто позволяли отлучаться из пансиона без сопровождения миссис Рэйвенси, мисс Вернон или одной из дам-попечительниц.

– Я обещала помочь миссис Пиркс с мясным пирогом, которым мы будем ужинать. Можно, я отнесу тетрадь после завтрака?

– Разумеется, дорогая, не думаю, что здесь нужна спешка, а вот если мы останемся без пирога, ни одна из нас не сможет уснуть, так и будем вертеться от голода на своих кроватях!

Мисс Вернон обрадовалась, увидев, как повеселело лицо девочки, когда она представила себе эту картину.

– А теперь возьми тетрадь и ступай, попроси миссис Пиркс дать мне немного клея. Я хочу вернуть обоям первозданный вид.

– Вы не сохраните этот тайник для себя? Вы могли бы хранить там свой дневник.

– Нет, Бет, мне это ни к чему. Я надеюсь, в этом доме никто не станет читать чужие дневники, даже если они будут лежать на видном месте.

Бет тут же заверила своего дорогого друга, что именно так и обстоят дела, и умчалась, захватив с собой тетрадь миссис Чемберс.

Мисс Вернон продолжила заниматься своей комнатой и очень скоро перестала думать о миссис Чемберс и ее причудах.

А Бет зашла в свою комнату, чтобы оставить там дневник и надеть фартук – помощь на кухне требует аккуратности, особенно если двигаться так стремительно и порой неловко, как тринадцатилетняя девочка.

У окна сидела с шитьем Бланш, самая старшая из учениц, привлекательная темноволосая девушка с узким смуглым лицом.

– Что это у тебя? – спросила она, увидев, что Бет небрежно положила на столик тетрадь, полученную от мисс Вернон.

– Мисс Вернон нашла в своей комнате дневник старой экономки, миссис Чемберс. Я должна отнести его аптекарю, сделаю это после завтрака, – нехотя пояснила Бет, недолюбливавшая Бланш и ее подругу Полли.

– И что же в этом дневнике? Любовные письма? – ожидаемо спросила Бланш, ее тонкие губы сложились в усмешку.

– Ничего интересного! – отрезала Бет. – Старые рецепты, списки гостей, которые приезжали на балы и обеды в тот дом, где жила миссис Чемберс, и прочая подобная ерунда.

– Действительно, ничего интересного. – И Бланш снова склонилась над шитьем.

Бет завязала ленты фартука и покинула комнату, сожалея, что ей придется жить вместе с такой высокомерной и насмешливой девицей, как Бланш. На лестнице девочка встретила Полли Клифтон, поднимавшуюся поболтать с подругой. В руках Полли держала корзинку с вишней, из которой должна была извлечь косточки – все ученицы в школе должны были трудиться даже летом, если уж не смогли улизнуть из пансиона на каникулы.

– Опять слоняешься без дела по дому, пристаешь к мисс Вернон? – фыркнула Полли.

Бет окинула неприязненным взглядом полную фигурку девушки и надула щеки, передразнивая ее:

– Зато я не сплетничаю, как некоторые, и не выглядываю из окна, когда мимо проходит доктор Сайкс!

– Ах ты, маленькая дрянь! – Полли покраснела, светло-голубые глаза под белесыми ресницами угрожающе сощурились. – Если б не эта вишня, оттаскала бы тебя за волосы! Но я еще успею это сделать вечером!

Ничуть не напуганная угрозой, Бет показала ей язык и помчалась вниз по лестнице – ворчание миссис Пиркс, заждавшейся помощницы, уже слышалось из кухни.

6

– Может, вы потрудитесь объяснить мне, кто прислал это письмо и что мне с ним теперь делать? – Мистер Рассел приподнялся в своем кресле и сердито перебросил письмо через стол своему собеседнику.

Мужчина торопливо развернул лист дешевой бумаги. По мере того как он читал послание, вытянутое лицо его бледнело:

«Многоуважаемый мистер Рассел! Возможно, вы беспокоились о том, где находятся записи миссис Чемберс, касающиеся ее пребывания в вашем доме в то время, когда умер ваш дорогой батюшка.

Спешу вас заверить, эти драгоценные листочки находятся в надежных руках и никогда не станут достоянием других людей, если вы проявите ту же доброту, что прежде выказали в отношении миссис Чемберс. Три тысячи фунтов кажутся мне необременительной суммой по сравнению с полученным вами наследством, не так ли?

Деньги надлежит оставить в заброшенном складе, во дворе известного вам дома на Кинг-стрит. Слева от входа стоит старый сундук с оторванной крышкой, в котором можно оставить ваш дар не позднее будущего вторника. В противном случае мне придется придумать, как поступить с этими записями. Надеюсь на ваше благоразумие и добросердечие».

– Боже мой! Кто это написал? – Мужчина бросил письмо на стол, словно оно жгло ему руки.

– Это я бы хотел узнать у вас! – Мистер Рассел ударил кулаком по столу, и старый дуб протяжно застонал, возмущенный таким обращением. – Вы написали мне два дня назад, что вам удалось достать дневник старухи и наши опасения были беспочвенны. И что я вижу теперь? Уж не вам ли захотелось вытянуть из меня еще три тысячи? Имейте в виду, я не стану вам платить!

– Помилуйте, мистер Рассел! – Обвиняемый замахал руками, отрицая даже возможность подобного предположения. – Разве я поступил бы так низко по отношению к вам? Мы старые друзья, а между друзьями должно царить доверие.

– Тогда как вы объясните требования, обозначенные в письме? Кто-то прочел дневник прежде вас?

– Выходит, что так. Дайте мне минутку, и я расскажу все, что мне известно. – Мужчина достал платок и вытер вспотевший лоб.

Мистер Рассел тяжело вздохнул, ему хотелось чего-нибудь выпить, но нужно было держать себя в руках.

– Два дня назад девчонка, ученица пансиона, принесла дневник в аптеку. Он нашелся, когда новые обитатели наводили порядок в комнатах.

– А вот вы не могли его найти! – с упреком перебил мистер Рассел.

– Увы, старуха оказалась хитрее, чем я мог себе представить. Я до сих пор не знаю, где была спрятана тетрадь и как ее удалось найти.

– И что же? – Хозяин дома ерзал в кресле, нетерпеливо постукивая кончиками пальцев по столу.

– Сперва я весьма обрадовался этому счастливому случаю, дневник ведь мог попасть и в чужие руки, но мне удалось получить его первым. Я поблагодарил девчонку и поспешил унести драгоценную тетрадь в укромное место, где торопливо пролистал ее в надежде обнаружить важные для нас с вами записи и уничтожить их. Увы, оказалось, что несколько листков вырвано…

– И вы ничего мне не сказали! – Полное лицо Рассела покраснело от гнева.

– Я надеялся, что старуха сама уничтожила записи перед смертью, и не хотел тревожить вас понапрасну! – Мужчина виновато опустил голову.

– Вам следовало написать мне обо всем сразу же! – Мистер Рассел на мгновение сжал кулаки, но тут же откинулся на спинку кресла – в конце концов, они оба замешаны в этой истории, какой же смысл ссориться с компаньоном? – Как, по-вашему, нам теперь надлежит поступить? Что собой представляет эта девчонка, нашедшая дневник? Она сама придумала шантажировать меня или ее кто-то подучил?

– Не думаю, что девочка способна на это, она еще слишком мала, ей не более четырнадцати лет. А письмо написано отнюдь не детским почерком, к тому же его явно пытались изменить. – Его собеседник воспрял духом – одна гроза над его головой миновала, теперь следовало подумать, как избежать другой. – Девочка сказала, что дневник нашла ее учительница, мисс Вернон, она теперь занимает комнату старухи.

– Вот как! Тогда я не удивлен. – Мистер Рассел позволил себе усмехнуться. – Эта леди решила, что с моей помощью навсегда сможет изменить свою незавидную участь. Три тысячи фунтов, подумайте только! С такими деньгами она враз найдет себе мужа, или откроет собственную школу, или придумает что-то еще!

– Вы намерены платить ей?

– Ни в коем случае! Она ничего не пишет о том, что отдаст мне записи миссис Чемберс после того, как получит деньги, а это означает, что она станет требовать еще и еще! Вы должны покончить с ней!

– Я? Но, сэр, я не убийца! – Мужчина вновь дрожащими пальцами поднес платок к лицу.

– Вы и правда так считаете? – Мистер Рассел обрел свою прежнюю самоуверенность. – Не забывайте, тюрьма или смерть грозит нам обоим! Придумайте что угодно, но эта мисс Вернон должна упокоиться на торнвудском кладбище!

– Но в доме все время полно людей! – Компаньон Рассела уже, кажется, понял, что проиграл в этом споре, и пытался найти хоть какую-то возможность избежать неизбежного.

– Я уверен, вы что-нибудь придумаете и сумеете застать ее одну! Проследите за домом, узнайте распорядок его обитателей. Там живут одни женщины, и они постоянно ходят за покупками, в церковь, на прогулки… Может быть, у этой мисс Вернон есть поклонник, и она по вечерам бегает на свидания – отличная возможность подкараулить ее в каком-нибудь проулке. Словом, я жду от вас благоприятных известий!

Мужчина напротив поднялся со стула и несколько раз прошелся по комнате. Как и Рассел, другого выхода он не видел, но предстоящий поступок страшил его.

– И вот еще что. Положите в сундук записку, в которой потребуйте вернуть записи экономки в обмен на деньги. Она же должна понимать, что мне нужны гарантии! Это позволит вам выиграть время, чтобы устроить все наилучшим образом. Разумеется, вы получите за ваше усердие вознаграждение. Скажем, тысячу фунтов. И еще одну тысячу, если найдете эти проклятые записи! – Рассел шумно выдохнул: расставаться с такой огромной суммой будет нелегко, но это лучше, чем заплатить три тысячи и не получить взамен никаких гарантий.

– Кто эта дама, что гуляет в саду с вашей матушкой? – Собеседник словно бы не услышал последних слов Рассела, но его повеселевший вид говорил об обратном. – Я встретил ее, когда шел сюда.

– Назойливая леди Боффарт! – Хозяин дома снова начал закипать. – Она была дружна с моей матерью в молодости и вот явилась погостить! Подумайте, она уговаривает мою мать снять собственное жилье и уехать, забрав свои деньги!

– Это очень невежливо с ее стороны. Ведь она гостит в вашем доме.

– Вот именно! Терпеть ее не могу!

– Так почему вы не предложите ей уехать поскорее?

– Она тетушка леди Гренвилл и живет сейчас в Гренвилл-парке. Я не могу рассориться с такой семьей, как Гренвиллы, тем более что мои земли граничат с владениями леди Пламсбери, бабки лорда Гренвилла!

– Вы могли бы не напоминать мне об этом. Кто же в графстве не слышал о леди Пламсбери? – осклабился мужчина и отвернулся от окна. – Что ж, если позволите, я вас оставлю. Мне надо хорошенько подумать о предстоящем деле.

– Рад, что вы начали рассуждать разумно, – с облегчением вздохнул мистер Рассел. – Мой экипаж отвезет вас в Эппинг.

– Я буду очень признателен.

Мужчины распрощались, и гость вышел. Мистер Рассел подошел к окну и некоторое время наблюдал за матерью и ее гостьей, рассматривающими розы и о чем-то беседующими с садовником.

– Не думаю, что вы согласитесь уехать, матушка. – Рассел покачал головой. – В противном случае я запрещу вам видеться с вашей обожаемой внучкой.

7

В последнюю субботу июля в Торнвуде должен был состояться праздник по случаю открытия новой больницы. По правде говоря, старой больницы в Торнвуде никогда не было, и жителям города приходилось ездить в Эппинг, если доктор Сайкс помочь им не мог, но отцы города предпочитали говорить именно так – «новая больница». Важные и почетные гости должны были приехать не только из Эппинга, но и из самого Лондона, и торнвудским властям приятнее было делать вид, что в городке некогда была лечебница, которую теперь расширили и переоборудовали. Доктор Вуд, последние два года способствующий попыткам доктора Сайкса создать в Торнвуде свою больницу, лишь мягко улыбался этой простодушной хитрости, а сам доктор Сайкс с трудом сдерживал негодование.

Лорд и леди Гренвилл обменялись с доктором Вудом понимающими взглядами, но не стали портить горожанам праздник своими насмешливыми высказываниями. Как и жители других окрестных поместий, они приехали в Торнвуд, чтобы поучаствовать в торжественном мероприятии.

На маленькой площади перед лечебницей всем желающим присутствовать при открытии не хватило места, казалось, здесь сегодня собрался весь Торнвуд.

Миссис Рэйвенси со своими ученицами и мисс Вернон не могла пропустить такое событие, как и кухарка и прислуга, которым тоже позволено было присутствовать. Спустя полчаса, когда окончания речей еще не предвиделось, мисс Вернон попросила у Агнесс разрешения вернуться домой. Накануне вечером, по дороге из дома викария, где пила чай в обществе миссис Кастлтон и Джемаймы, Элис подвернула ногу в той самой ямке на мостовой, где несколько дней назад работники едва не погубили школьное фортепьяно. Девушка отказалась послать за доктором Сайксом и надеялась, что наутро боль пройдет. Поначалу так и было, но теперь она чувствовала, что боль вернулась, и необходимость провести на ногах еще бог знает сколько времени беспокоила ее.

– Я уверена, леди Гренвилл или миссис Говард позволят вам вернуться на Кинг-стрит в своем экипаже. Вам нужно немного подождать, пока я проберусь к ним сквозь эту толпу и попрошу одолжить карету, – предложила миссис Рэйвенси.

– Нет-нет, не стоит беспокоить леди такими просьбами. Возможно, они тоже не выдержат этих бесконечных речей, а экипажа не окажется под рукой, – тотчас возразила мисс Вернон. – К тому же я намного быстрее доберусь до Кинг-стрит проулками, в которых карета скорее всего застрянет. Не пройдет и десяти минут, как я уже буду дома и смогу встретить вас горячим чаем!

– Это было бы прекрасно! – оживилась миссис Рэйвенси. – Девочки, должно быть, очень устанут, бедняжка Бет уже сейчас едва способна спокойно стоять на месте. Не захватить ли вам домой и ее?

– Нашей непоседе полезно некоторое время сохранять неподвижность, – улыбнулась Элис. – Пускай остается вместе с другими девушками, эта церемония когда-то все же закончится!

– Надеюсь, это случится прежде, чем Бет примется дергать своих соседок за локоны или передразнивать викария, – в свою очередь, улыбнулась миссис Рэйвенси. – Что ж, ступайте. Если до половины шестого больницу не откроют, я приведу девочек домой.

Так и договорились, и вскоре мисс Вернон, осторожно ступая на больную ногу, пробиралась сквозь толпу к переулку, с которого начинался кратчайший путь на Кинг-стрит. По дороге она бросила сочувственный взгляд на леди Гренвилл – сейчас Элис прекрасно понимала, как тяжело долго стоять с больной ногой, а ведь Элис поправится через день или два, а леди Гренвилл навсегда останется со своей болью. Занятая этими мыслями, мисс Вернон не заметила мужчину, который последовал за ней.

Ко всеобщей радости, в половине пятого избранных гостей проводили в больницу, и начались увеселения для жителей Торнвуда, приготовленные городскими властями в качестве награды за долготерпение горожан. Церемония открытия была омрачена лишь одним неприятным инцидентом – владелица модной лавки подняла крик, обнаружив, что ее сумочка, в которой лежал кошелек и ключи от лавки, исчезла. Очевидно, злоумышленник воспользовался тем, что почтенная дама засмотрелась на приехавшего из Лондона попечителя больниц – представительного седовласого мужчину, и обрезал шелковую ручку сумочки. Констебль Катлер только развел руками – отыскать вора навряд ли удастся. В целом Торнвуд считался спокойным городком, но иногда воришки досаждали честным гражданам. Констебль проводил перепуганную женщину домой и проверил, не влез ли уже кто-нибудь в лавку, после чего посоветовал немедленно поменять замок. На этом работа констебля закончилась, и Катлер направился в приходскую залу с намерением немного потанцевать. Однако повеселиться сегодня ему было не суждено.

Миссис Рэйвенси позволила своим ученицам заглянуть в приходскую залу и послушать музыку, но не более того. Ни к чему давать повод сплетням о пансионе, которые неминуемо появятся, если девушки будут танцевать – в Торнвуде тотчас припишут каждой из них поклонника, а то и двух.

Агнесс разрешила остаться на площади только служанке – Мэри уже взрослая девушка и сама за себя отвечает. Миссис Пиркс направилась к подруге, кухарке в доме торговца зерном и шерстью, а миссис Рэйвенси с воспитанницами устремились домой, к своему новому очагу.

– Мисс Вернон обещала приготовить нам чай, – сказала директриса, чтобы ободрить уставших девушек.

Она заметила, что Бланш и Полли недовольны ее решением вернуться, в то время как половина горожан продолжает развлекаться, но не стала выговаривать им, ограничившись лишь строгим взглядом. Непоседа Бет то забегала вперед, то отставала, чтобы взглянуть на витрину книжной лавки или приветливо кивнуть какой-нибудь старушке, медленно плетущейся по улице к своему домику. Обитательницы пансиона дошли до Кинг-стрит в четверть шестого и могли рассчитывать на то, что Элис уже ждет их. Но дом выглядел темным и пустым, как будто мисс Вернон еще не возвращалась.

– Может быть, у бедняжки так сильно разболелась нога, что она не может спуститься со своего чердака, – озабоченным тоном произнесла миссис Рэйвенси. – Бет, будь добра, сбегай наверх и посмотри, не там ли мисс Вернон. Если она лежит в постели, я немедленно пошлю за доктором Сайксом!

Бет послушно помчалась вверх по лестнице, как будто вовсе не устала за день, а директриса предложила Диане и Бланш заняться чаем. Сама она прошла в свою комнату, чтобы снять шляпку и легкую пелерину. Агнесс Рэйвенси не отказалась вовсе от траура, но выглядела теперь более нарядно, чем в прошлом году, когда только появилась в Торнвуде. Ее нежелание пойти на вечер с танцами объяснялось не только заботой о нравственности своих учениц, но и опасением, что некоторые джентльмены и горожане из публики попроще не оставят ее своим вниманием – красота этой женщины влекла к себе многих.

Полли поднялась в спальню и подошла к окну, чтобы в вечернем свете взглянуть на сад. Она устала и была рада, что ей не досталось никаких поручений. Впрочем, она была уверена, что миссис Рэйвенси заставит ее убирать со стола после чаепития. Что ж, на эту работу пухленькая девушка была согласна, а вот бежать за доктором Сайксом ей было бы тяжело. Но с такими поручениями всегда посылали Бет – та никогда не отказывалась пробежать полмили, чтобы выполнить наказ директрисы или миссис Пиркс.

Высокий забор, окружавший сад, в одном месте был чуть ниже – там находились ворота, через которые в прежние времена привозили товары на заброшенный теперь склад. Поверх них Полли вдруг увидела констебля Катлера, бежавшего по проулку в сторону Кинг-стрит.

– Должно быть, кто-то опять выпил лишнего и устроил драку! – Полли с омерзением передернула плечами – о горестях, которые приносит пьянство, она знала не понаслышке.

Констебль тем временем исчез из виду, а внизу послышались удивленные голоса. Девушка поспешно оставила свои наблюдения и вернулась в кухню, где за большим столом уже собрались все, кроме мисс Вернон. Пока работы в гостиной не были закончены, девушки пили чай в кухне либо в комнате миссис Рэйвенси.

Как оказалось, Бет не обнаружила Элис в ее комнате, и теперь ученицы гадали, куда могла запропаститься их молодая наставница.

– Она могла встретить мисс Кастлтон и заболтаться с ней, – предположила миссис Рэйвенси, вошедшая в кухню вслед за Полли. – Или ей захотелось поговорить с мисс Роули, она приехала в Торнвуд вместе с леди Гренвилл. Вы же помните, мисс Роули и наша мисс Вернон вместе учились…

Стук в дверь прервал ее, но Агнесс тут же продолжила другим тоном, встревоженным и обрадованным одновременно:

– А вот и она. Может быть, она потеряла ключи? Бланш, дорогая, открой дверь, а ты, Бет, достань чашку для мисс Вернон.

Бланш выскочила из кухни, но тут же вернулась вновь, вид ее был напуганным. Миссис Рэйвенси не успела спросить, где мисс Вернон, как за девушкой в кухню вошел констебль Катлер.

– Я прошу прощения, миссис Рэйвенси, что потревожил вас, – начал он вполне любезно, внешность директрисы производила впечатление и на него.

– Разумеется, вы не пришли бы сюда, не будь у вас серьезной причины. – Агнесс шагнула вперед, словно заслоняя своих девочек от невидимой пока опасности. – Что-то произошло с мисс Вернон? Она до сих пор не вернулась домой…

– Вы правы. С молодой учительницей случилось несчастье. – Вытянутое лицо Катлера приняло еще более унылый вид, чем обычно.

– Ее ограбили? Я слышала, как та женщина на площади жаловалась на вора, укравшего ее сумочку…

– Отчасти вы правы, мисс Вернон стала жертвой грабителя, вот только… – Констебль посмотрел на девушек, слушавших его с нескрываемым волнением и испугом. – Стоит ли мне продолжать при этих юных леди?

– Продолжайте, констебль! В моем пансионе они учатся принимать с достоинством любые удары судьбы. – Миссис Рэйвенси уже понимала, что происшествие с ее учительницей выходит за рамки простой кражи сумочки. – Итак?

– Мисс Вернон погибла.

Кто-то из девушек вскрикнул, кто-то ахнул, Бет неверяще уставилась на Катлера, на глаза ее набежали слезы.

Директриса оперлась одной рукой о стол – несмотря на предчувствия, известие лишило ее самообладания.

– И как… почему? – только и смогла спросить Агнесс.

– Ее убили ударом ножа. – Катлер промолчал о том, что ударов было нанесено несколько. – Скорее всего она боролась с негодяем, и он, разозленный сопротивлением, убил ее. Ее сумочки при ней не оказалось…

Бет разрыдалась, опустив голову на сложенные на столе руки, Полли и Диана тоже заплакали, Бланш с возмущением смотрела на констебля, как будто он был повинен в смерти их учительницы.

– Это ужасно… Бедняжка, почему она сразу не отдала ему сумочку, у нее ведь было совсем мало денег… – Миссис Рэйвенси достала платочек, чтобы вытереть выступившие слезы, но так и не поднесла его к лицу.

– Я должен спросить у вас, когда вы видели ее в последний раз? Почему она оставила вашу компанию и пошла домой пустынными переулками? – Констебль явно хотел закончить с расспросами поскорее и покинуть пансион, ставший приютом горя.

– У мисс Вернон болела нога, и она попросила разрешения не дожидаться конца церемонии. Она хотела побыстрее добраться до дома. Обещала встретить нас с чаем…

Молодая женщина говорила отрывисто, резко, словно опасалась, что длинные фразы лишат ее сил.

– У нее в сумочке были ключи от дома? – насторожился констебль.

– Да, конечно, мы все пошли посмотреть на открытие больницы. Я позволила прислуге тоже пойти с нами, и дома никого не оставалось…

– В таком случае советую вам немедленно поискать слесаря и поменять замки. Совсем недавно я провожал домой ограбленную сегодня хозяйку магазина. У нее тоже украли сумочку с ключами, вполне возможно, что вор сделал это нарочно, чтобы проникнуть в дом и ограбить его.

– Но что красть у нас? – растерялась миссис Рэйвенси. – У нас нет ни денег, ни драгоценностей…

– Для негодяев добычей может послужить что угодно, ваши шляпки, платья… их можно продать в Эппинге или другом соседнем городке, где вора никто не спросит, откуда у него эти вещи, – решительно заявил Катлер.

Его слова звучали разумно, и Агнесс ухватилась за них, чтоб удержаться от горестных стенаний. Она должна собраться с силами, теперь она осталась единственной опорой этим бедным девушкам.

– Благодарю вас, констебль, мы так и сделаем, как только немного придем в себя. Нужно написать родным девушки, заняться похоронами… Боже, где нам взять сил, чтобы справиться с этим?

Констебль Катлер видел много подобных сцен и понимал, как тяжело приходится людям в первые минуты, но еще тяжелее им станет позже, когда придет осознание произошедшей трагедии. Мисс Вернон не была чьей-то родственницей, но девушки относились к ней с симпатией, а Бет так и вовсе любила ее, как старшую сестру, которой у нее никогда не было. Ее горе будет самым глубоким.

Констебль оказался столь любезен, что пообещал найти слесаря, где бы он ни был, и прислать его в пансион, лишь бы только тот не выпил больше, чем следует. Миссис Рэйвенси сдавленно поблагодарила его, и Катлер вышел – ему предстояло еще уведомить о совершенном преступлении суперинтендента Миллза, пока констебль Хей опрашивает жителей домиков, выстроившихся вдоль проулка, в котором преступник подкараулил мисс Вернон. Скорее всего, эти расспросы не помогут его найти – большинство горожан отправились на праздник, дома оставались только дети и больные, неспособные встать с постели и подойти к окну, даже если мисс Вернон звала на помощь. По сравнению с убийством недавняя кража казалась Катлеру пустяком, и он даже досадовал на молодую леди, вздумавшую отбиваться от вора, вместо того чтобы отдать ему сумочку и спасаться бегством. Суперинтендент Миллз будет недоволен, в этом у констебля не было никаких сомнений.

8

Когда обитательницы пансиона остались одни, миссис Рэйвенси решительно приказала девушкам прекратить рыдания. Леди должны владеть собой в любых ситуациях, напомнила она.

– Бланш, разливай чай, нам сейчас необходимо подкрепиться. Бет, постарайся успокоиться, ты можешь заболеть, если будешь столько плакать. Мы все любили мисс Вернон и знаем ее как решительную девушку, способную стойко принимать невзгоды. Сейчас она смотрит на нас с небес, и ей не должно быть стыдно за нас!

– Вы думаете, небеса существуют? – Бет подняла голову, ее глаза совсем опухли, а голос дрожал.

– Откуда это неверие, мисс Флинн? – тон директрисы стал холоднее.

– Если Господь добр, почему он позволил этому случиться? – Девочка не могла сейчас испытывать страх перед гневом миссис Рэйвенси, горе заполнило ее до самой макушки.

– Нам не дано знать, в чем состоит Божий промысел, – напомнила девушкам миссис Рэйвенси. – Мы должны только верить и молиться о том, чтобы Господь укрепил нашу веру и наши силы. Выпей чаю, Бет, и ложись в постель. Диана посидит с тобой.

Агнесс не стала просить побыть с девочкой Полли или Бланш. Старшие девушки, хоть и были подавленными, казались сильными, к тому же они не любили Бет и не стали бы утешать ее.

В горестном молчании все пятеро пили чай, когда в сопровождении слесаря вернулась кухарка. Слухи об убийстве уже распространились по городку, и миссис Пиркс поспешила домой. По дороге она встретила брюзжащего слесаря, которого констебль оторвал от кружки эля и приятной компании.

Печальное известие расстроило кухарку до слез, но она была простой крепкой женщиной и не могла позволить себе сидеть и рыдать возле холодной плиты.

– У вас где-то ведь были успокоительные капли? – деловито спросила она у директрисы. – Пускай каждая из вас выпьет, поплачет да и заснет – лучшее, что можно сделать в такое время. Завтра в церкви все будут смотреть на вас, расспрашивать о бедной мисс Вернон… Всем вам нужно хорошенько отдохнуть и собраться с силами, чтобы вынести тяготы следующих нескольких дней.

Миссис Рэйвенси была полностью согласна с миссис Пиркс и приказала девушкам поскорее закончить с чаепитием и подняться к себе, а она найдет и принесет капли.

Поддерживаемая Дианой, Бет поплелась вверх по лестнице, за ними медленно поднимались Бланш и Полли.

– Я не уверена, что смогу заснуть, – пожаловалась подруге Полли. – Мне все время будет казаться, что по дому ходят воры…

– Разве у тебя есть что-то ценное, чтобы заинтересовать их? – Бланш мрачно усмехнулась.

– У мисс Вернон тоже не было! – Полли шмыгнула носом.

– Не бойся, слесарь поменяет замки, и мы сможем чувствовать себя в безопасности. И потом, Торнвуд – спокойный городок, разве ты хоть раз слышала, чтобы к кому-то в дом вломился грабитель?

Мисс Клифтон была вынуждена согласиться с подругой, и в комнате каждая из девушек принялась разбирать свою постель.

– Прекрати свои душераздирающие рыдания! – прикрикнула Бланш на Бет, которая никак не могла успокоиться. – Или отправляйся рыдать куда-нибудь в другое место!

– Не будь такой жестокой! – возмутилась Диана. – Случилось горе, и мы должны поддерживать друг друга!

– Вот именно, – вмешалась Полли, – а Бет только еще больше расстраивает нас!

– Что это за ссора? Устыдитесь, леди! – Миссис Рэйвенси явилась слишком быстро и застала перепалку. – Мисс Гунтер, надеюсь, вы будете с уважением относиться к горю вашей младшей подруги и прекратите третировать Бет. Я не стану терпеть склок в нашем пансионе!

Угроза подействовала – Бланш виновато опустила голову и послушно выпила свою порцию капель, после чего молча забралась в кровать. Ее примеру последовали остальные девушки, и некоторое время в комнате слышались лишь всхлипы, становящиеся все более редкими.

Спустя пару часов, когда в комнате стемнело, одна из учениц осторожно приподнялась на постели и прислушалась. Все остальные спали, некрепко и тревожно. Убедившись, что, кроме нее, в комнате нет бодрствующих, девушка встала и босиком направилась к двери. Ее осторожные шаги еще некоторое время слышались на лестнице, ведущей на чердак, затем стихли.

9

Воскресное утро в Гренвилл-парке настало пока только для хозяйки дома и для прислуги. Домочадцы еще не проснулись, и Эмили в одиночестве сидела у приоткрытого окна, перед ней лежал дневник, в который она собиралась внести несколько записей о вчерашнем открытии больницы.

Но сначала ей хотелось просто посидеть с чашечкой чая, лениво глядя в окно на мокрую лужайку, и решить, ехать ли в Торнвуд послушать викария Кастлтона или остаться дома. Леди Боффарт может поехать в церковь со своей подругой и взять с собой Лори, а лорд Гренвилл, если захочет, отправится вместе с ними.

Эмили радовалась, что тетушка Розалин вернулась в Гренвилл-парк и привезла погостить свою подругу, миссис Рассел, но теперь она снова редко видела своего супруга. Лорд Гренвилл принял леди Боффарт весьма радушно, но избегал ее общества после того, как тетка жены прямо спросила его, когда у Лоренса появится брат или сестра.

Эмили не могла не позлорадствовать по этому поводу. Сама она уже намекала Уильяму, что мечтает о дочери, но он старался избегать подобных разговоров. Все ее попытки сблизиться с мужем, казалось, только отпугивали его, и некоторое время они встречались лишь за обедом или когда в доме были гости. Проходило несколько дней или даже недель, и их отношения снова возвращались в обычное русло, они вновь становились приятелями, а порой даже единомышленниками или компаньонами, если от них требовались какие-то совместные действия. Но не более того.

И Эмили постепенно приучала себя к мысли, что никогда не достигнет большего. Нужно радоваться тому, что у нее есть, и не пытаться построить любовь из дружеской привязанности, что питал к ней Уильям.

Тетушка Розалин много говорила с племянницей о ее браке, но даже эта дама, со своим опытом, не знала, что посоветовать Эмили. Оставить все как есть – не то, что выбрала бы сама леди Боффарт, уверенная, что непременно нужно действовать, не сожалея наперед о последствиях. Только вот что делать с человеком, влюбленным в память о своей умершей жене?

– Твой муж слишком заигрался в безутешного вдовца! – возмущалась тетя Розалин в первые недели своего пребывания в Гренвилл-парке. – Скажи ему, что Луиза до свадьбы с ним любила другого мужчину, и оскорбленное самолюбие тотчас вычеркнет твою сестру из его сердца! Или я сделаю это сама!

Эмили стоило большого труда уговорить тетушку молчать. Ей не хотелось раскрывать тайну сестры, которую та доверила лишь леди Боффарт и своей матери. Уильяму лучше ничего не знать, это известие повлияет на его душевное состояние и может вовсе испортить его характер.

– Да еще ведь есть леди Пламсбери! Если моему мужу станет известна правдивая история его женитьбы на Луизе, он рассорится со своей бабкой, и кто знает, что она тогда натворит! Если б я только могла не думать о бедном старом мистере Расселе! Но теперь, когда его вдова гостит в моем доме и часто говорит о нем, я не могу избавиться от этих мыслей!

Молодая женщина пролистала свой дневник назад, пока не дошла до записей о событиях минувшего февраля. В те дни леди Боффарт впервые появилась в Гренвилл-парке и, после того как наговорилась вдоволь со своей племянницей, стала выезжать вместе с ней в гости. Во время одной такой поездки тетушка Розалин и вспомнила о Расселах.

«Вчера случилось кое-что, небольшой эпизод, из-за которого я так плохо спала прошлой ночью. Признаться, я напугана и обеспокоена, а еще я сержусь на себя за то, что в который уже раз позволяю себе поддаться фантазиям. Я не могу устоять перед искушением увидеть в коротком разговоре признаки преступных замыслов, уже осуществленных или еще только готовящихся. Откуда во мне эта тяга? На этом пути я перенесла уже столько разочарований, совершила несколько ошибок, но ведь я бывала и права! Я не хотела верить в дурные наклонности Филиппа Рис-Джонса, и он оказался не виновен, уж тем более я не могла согласиться с тем, что убийцей может оказаться Ричард Соммерсвиль, и так оно и было на самом деле.

Будь я мужчиной, я могла бы служить в полиции, пишу это и смеюсь над собой – разве я чем-то похожу на суперинтендента Миллза? Он, конечно, не самый умный и наблюдательный мужчина из тех, с кем мне доводилось встречаться, но он не поддается соблазну верить домыслам или следовать за своей фантазией. Скорее всего потому, что он начисто лишен ее! Ох, я опять оправдываю себя! Достаточно перечитать некоторые страницы моего дневника, чтобы понять, как часто я спорю сама с собой и так же часто проигрываю!

А раз я заведомо знаю, что окажусь в проигрыше, я могу позволить себе снова увлечься этой игрой ради самой игры. Для этого мне придется в третий, нет, даже в четвертый раз вернуться к печальной истории о трех погибших горничных и снова пересмотреть свой взгляд на причины их гибели.

Тогда, полтора года назад, я некоторое время считала, что между этими трагедиями есть связь, что моей Фанни, как и горничным моих подруг, была известна некая тайна, стоившая им жизни. Сколько я ни пыталась думать об этом, никаких идей о том, что это за тайна, так и не пришло мне в голову. Я даже говорила с единственной оставшейся в живых горничной моей подруги Джейн, но Энн, слишком занятая собственными таинственными делами, ничего не смогла мне сообщить.

Когда же погибла и Энн и тайна ее смерти была быстро раскрыта Миллзом, мне оставалось только усмирить свои фантазии и решительно отречься от них в пользу здравого смысла. Постепенно эта история могла бы забыться, если бы моя легкомысленная подруга Дафна, сама того не желая, не вернула меня к переживаниям тех дней.

Ее привычка наряжаться в платье горничной, чтобы проникнуть в комнату своего тогдашнего любовника, Ричарда, однажды едва не стоила ей репутации. Я уже описывала в своем дневнике ее рассказ, и мне достаточно перечитать его, чтобы все вспомнить. Даффи случайно оказалась в кабинете, а по соседству, в библиотеке, беседовали двое моих гостей, мужчина и женщина. Мы так и не знаем, кто это был, но мужчина чуть было не обнаружил «горничную», и Дафне чудом удалось сбежать. Она говорила об этом со смехом, но позже я подумала: что, если это из-за нее погибли наши помощницы? Те двое могли говорить о чем-то столь таинственном и важном, что любой, кто их подслушивал, рисковал своей жизнью. Мужчина не узнал миссис Пейтон и мог принять ее за одну из горничных, находившихся в доме во время моего бала. И убить их всех, чтобы заставить замолчать. Это кажется невероятным, но я уже сталкивалась с жестокостью, которую способны проявлять люди, желающие сохранить свои секреты.

Увы, сразу мне не удалось добиться от Даффи подтверждения своим домыслам. Она припомнила только, что женщина была сильно обеспокоена и то и дело повышала голос. Никаких намеков, никаких догадок о том, кто из гостей был тогда в библиотеке! И я так бы и оставила эти мысли в дальнем углу своей головы, если бы при встрече с моей тетей Дафна не вспомнила кое-что еще. Совсем немного, лишь одно имя, но и это показалось мне очень серьезным, настолько, что я почти не спала, раздумывая, как мне теперь поступить.

Мистер Рассел, умерший почти пять лет назад после того, как съел слишком много грибного соуса. Его неприятный, алчный сын, не позволяющий матери устраивать приемы для друзей. И леди Пламсбери.

Прошло почти пять лет, но я хорошо помню, как злилась бабка Уильяма на старого мистера Рассела, отказывающегося продать ей земли выше по реке, кажется, там еще была мельница, какие-то фермы и, чуть дальше, развалины римских построек и заброшенный серебряный рудник. Старуха хотела получить эти владения, кто-то сказал ей, что в руднике все еще можно добывать серебро, а если снести мельницу, фермерам придется ездить на вторую, расположенную ниже на земле леди Пламсбери. Уильям уже давно махнул рукой на болезненную страсть, которую испытывает его бабушка к расширению своих владений, она как будто хочет создать свое собственное графство! Никто из наших знакомых тоже не был удивлен теми проклятиями, которые сыпались на голову мистера Рассела, не видевшего причины расставаться со своими территориями из-за прихоти старой леди.

И когда старый мистер Рассел внезапно умер от несварения желудка, тоже никто особенно не удивился – уж очень этот джентльмен любил поесть. А его наследник, молодой Рассел, такой же полный, как отец, но вовсе не столь добродушный, очень скоро продал леди Пламсбери вожделенный участок.

Те двое, которые говорили тогда в библиотеке о смерти мистера Рассела… По какой причине кто-то вспомнил о нем на балу? И женщина говорила о том, что у нее нет другого выхода, как что-то предпринять! Или Дафна плохо расслышала, и эта дама сказала, что у нее не было другого выхода? Могла ли в библиотеке находиться леди Пламсбери?

Нет, я неверно задаю себе вопрос. Мог ли мистер Рассел умереть не из-за грибного соуса? Что, если его сын, мечтавший поскорее получить наследство, придумал план, как избавиться от отца? И бабушка моего мужа помогла ему?»

Эмили и сейчас помнила, с каким ужасом выводила эти слова, как надолго замерла над своим дневником, размышляя. Могла ли придуманная ею наскоро история оказаться правдой? В романах и старых хрониках подобные вещи описывались довольно часто, двести лет назад никого не удивил бы наследник, не желающий ждать смерти отца еще десять или двадцать лет. Но сейчас? Возможно ли? Управлять обширными владениями становится все труднее, они приносят больше хлопот, нежели выгоды, и сыновья сквайров предпочитают как можно дольше не вникать в дела своих отцов, проводя по нескольку лет в университетах или за границей. Многие из них и вовсе отказываются от жизни помещика, предпочитая карьеру ученого, священнослужителя или политика, если хватит способностей. Да даже если и не хватит – помогут связи.

Леди Гренвилл снова склонилась над тетрадью. Она перечитывала эти страницы не раз и не два и так и не смогла решить, надо ли ей поделиться с кем-нибудь своей очередной фантазией. Из подруг она могла довериться только Джейн Соммерсвиль, но сперва не могла выбрать подходящего момента – Джейн беспокоилась за своего брата, переживавшего в то время крушение всех надежд на счастливый брак, а в начале лета мистер Несбитт, отец Джейн, увез брата и сестру Соммерсвилей на континент. Эмили горячо одобряла этот план – Соммерсвилям требовался отдых после недавних переживаний, да и мистер Несбитт едва начал оживать после трагической гибели дочери Флоренс, ставшей жертвой безумной злобы Кэтрин Рис-Джонс. В те дни спасением для мистера Несбитта оказалось обретение еще одной дочери, о существовании которой он не подозревал до тех пор, пока Джейн не показала ему письмо, в котором легкомысленная миссис Соммерсвиль признавалась, что Джейн – дитя мистера Несбитта. Долгие месяцы отец и дочь скрывали скандальную правду от знакомых, но минувшей осенью решили постепенно открыть обстоятельства рождения мисс Соммерсвиль.

Джейн пришлось тяжело, ведь ее репутация считалась безупречной, но со временем новые события и происшествия отвлекли сплетниц и недоброжелателей от семейных тайн Соммерсвилей, и все мало-помалу успокоилось. И хотя некоторые семейства перестали приглашать Соммерсвилей к себе, другие, наоборот, начали смотреть на брата и сестру как на завидных наследников. До сих пор Ричард и Джейн не считались выгодными партиями, а все из-за того, что главной страстью Соммерсвиля была игра, лишившая их родительского состояния. Мистер Несбитт появился очень вовремя и обещал подыскать дочери подходящего жениха. До сих пор этого не случилось, и Эмили не могла сказать, что очень расстроена – ей будет жаль лишиться такой подруги, как Джейн, если той придется уехать далеко от Торнвуда.

– Что же мне делать? С кем посоветоваться? – Леди Гренвилл не видела в своем окружении никого, с кем могла бы поговорить о леди Пламсбери и смерти мистера Рассела.

«Бабушка лорда Гренвилла – отравительница? Вместе с молодым мистером Расселом она убила его отца? Какая удивительная, жуткая история! А какая сплетня из нее может получиться!» – вот что скажут или подумают все эти почтенные дамы, соседки Эмили.

А тетушка Розалин скорее всего отправится прямо к молодому Расселу и со свойственной ей прямолинейностью обвинит его в убийстве своего старого друга. Что тогда будет… Об этом леди Гренвилл даже думать не хотелось.

– О Джейн, ну когда же ты вернешься? – пробормотала молодая женщина.

Мисс Соммерсвиль обещала вернуться к свадьбе Кэролайн и Филиппа Рис-Джонса. Эмили оставалось подождать лишь три недели, и ее дорогая подруга будет здесь. Разумная, хладнокровная Джейн не удивится, в этом можно не сомневаться. Она и сама способна на не вполне благовидные поступки для достижения своих целей и убеждена, что любой другой человек может совершить преступление, если его вынудят к этому обстоятельства.

– Что ж, придется потерпеть. Мистер Рассел-старший умер почти пять лет назад, может подождать и еще немного, – решила леди Гренвилл и собралась вернуться к описанию новой торнвудской больницы, когда в ее гостиную вошла экономка.

10

Миссис Даррем выглядела опечаленной, что было совершенно не свойственно этой решительной женщине, управлявшей домом сильной рукой. Эмили знала, что экономка не появится у нее в такое время без важной причины.

– Что-то случилось, миссис Даррем? – спросила хозяйка дома.

– Да, миледи. Кухарка узнала эту новость от молочника и рассказала мне, а ее помощницы уж наверняка разболтали всем остальным слугам. Я решила, что вам лучше узнать об этом от меня.

Эмили невольно занервничала, но то, что новость принес молочник, немного успокоило ее – значит, беда стряслась не с кем-то в доме.

– Я готова выслушать вас, миссис Даррем. – Леди Гренвилл говорила спокойно, но взгляд ее выражал нетерпение.

– Вчера во время праздника вор украл сумочку у одной женщины, – начала миссис Даррем.

– Я слышала ее крик. – Эмили не ожидала, что речь пойдет о владелице модной лавки. – Ей нужна помощь?

– Нет, миледи. Дело в том, что грабитель не остановился на этом. В пустынном проулке он напал на другую женщину, ограбил и… убил ее. – Экономка запнулась, когда произносила это ужасное слово.

– Господи! – Эмили вцепилась пальцами в край столешницы. – И кто эта женщина? Я знаю ее?

В этом вопросе не было нужды. Если б дела обстояли иначе, миссис Даррем не стремилась бы сама рассказать леди Гренвилл о торнвудской трагедии.

– Увы, да. Это мисс Вернон, молоденькая учительница из пансиона…

Эмили замерла в своем кресле, только пальцы побелели – с такой силой она держалась за свой столик. Перед глазами промелькнуло веселое, живое лицо мисс Вернон. Девушка была такой юной, приветливой, весьма неглупой… Со временем она могла бы стать незаменимой помощницей миссис Рэйвенси, ее любили ученицы, и на нее с симпатией смотрели горожане. Она могла даже выйти замуж и навсегда остаться в Торнвуде. И вот ее жизнь оборвалась по вине какого-то бродяги, негодяя, ради нескольких шиллингов готового совершить непоправимое.

Леди Гренвилл подняла на экономку печальный взгляд, по ее бледным щекам потекли слезы.

– Мне так жаль, миледи. – Пожилая женщина хотела бы обнять и утешить эту леди, способную сопереживать столь многим людям, но она никогда бы не осмелилась на такое. Хорошо, что в доме сейчас леди Боффарт и ее подруга, уж они сумеют найти нужные слова, чтобы успокоить хозяйку – примерно так думала миссис Даррем, когда Эмили попросила оставить ее одну.

Леди Пламсбери, Расселы и их тайны были на время забыты. Эмили плакала о мисс Вернон до той самой минуты, когда к ней вошла тетушка Розалин. Увидев племянницу с опухшими глазами, леди Боффарт тотчас бросилась к ней.

– Боже, что с тобой, дорогая моя? Лоренс заболел? Или ты получила плохие вести?

– Да, тетушка. – Эмили позволила обнять себя и уткнулась лицом в округлый бок своей тетки, затянутый в синий шелк. – Погибла мисс Вернон…

– Та милая учительница? – Леди Боффарт тут же вспомнила Элис. – Это большое несчастье для пансиона и всех, кто знал эту девушку. Что же с ней случилось?

– Вчера она не дождалась окончания церемонии и пошла домой одна, какими-то узкими переулками… И грабитель подстерег ее… и убил.

– О, бедняжка, какая злосчастная судьба! – Леди Боффарт сочувственно покачала головой и тут же нахмурилась. – Но мне казалось, ваш Торнвуд – спокойный городок, и констебли надежно защищают его жителей от преступников. По крайней мере, от грабителей из простонародья, об убийцах из общества я сейчас не говорю.