Читать книгу Щелкунчик и четыре королевства - Мередит Рузью - Страница 4
Глава 2
Клара
ОглавлениеОчень скоро Клара и её семья уже катились по лондонским мощёным улицам в конном экипаже. Клара смотрела, как окно понемногу заметает снегом. Они проехали мимо какого-то дома, где на крыльце стояли мама с малюткой-дочкой, а группка колядующих распевала для них святочные гимны. Никто не обратил на них внимания; одна только Клара заметила, как ласково мама поглаживает дочь по волосам.
Клара вздохнула и снова сосредоточилась на ларчике у неё на коленях. Тряский экипаж подпрыгивал на камнях, но пышные оборки лавандового вечернего платья не давали хрупкому сокровищу упасть. Для праздника у Дроссельмейера Луиза одолжила сестре одно из своих лучших платьев. А ещё расчесала Кларе волосы и уложила их в безупречную причёску. Клара украдкой потрогала локоны. Ощущение было совсем другое, нежели когда причёску ей делала мама, – слишком туго всё заколото. И ногам в туфельках на высоком каблуке, надетых по настоянию Луизы, неудобно. А вот когда одеваться к празднику у Дроссельмейера ей помогала мама, она всегда умела расчесать колтуны в спутанных Клариных волосах нежнейшим прикосновением. И по секрету от всех разрешала дочке надеть разношенные, удобные туфли, чтобы не натирали мозолей. Клара, бывало, спрашивала маму, хорошо ли выглядит, и мама всегда отвечала: «Конечно, моя умница, конечно, родная. Ты прекрасна и внутри и снаружи как никто другой». Клара так скучала по утешающим, ласковым касаниям материнских рук! Таким чутким и осторожным – и вместе с тем уверенным, спокойным и надёжным… ведь это руки изобретателя и механика!
А теперь Клару утешала лишь тяжесть сумочки с инструментами: девочка тайком прихватила её с собой. Она достала пинцет с острыми концами и снова принялась ковыряться в замке.
– Клара, ты взяла с собой инструменты на праздник?! – От зорких глаз Луизы ничто не укрылось.
– Но мне же надо открыть подарок, – отозвалась Клара, аккуратно вращая остриём пинцета в крохотной замочной скважине. Нет, не срабатывает.
Девочка покрутила изящное яйцо в руках и поднесла к свету, чтобы разглядеть повнимательнее – экипаж как раз проезжал мимо уличного фонаря. Тут-то она и заметила витиеватую букву «Д», выгравированную на торце.
– «Дроссельмейер»! Это же его подпись! – охнула Клара. Если ларчик сделан её крёстным, тогда у него наверняка и ключ найдётся!
– Вот мы и приехали! – внезапно возвестила Луиза.
Все трое детей как по команде высунулись из окон экипажа – полюбоваться видом на величественную усадьбу Дроссельмейера в роскоши рождественского убранства. Пышные гирлянды, обвивая островерхие крыши башенок, протянулись от балконов до контрфорсов. Изо всех окон струился тёплый свет; алые и золотые китайские фонарики освещали подъездную аллею к изукрашенным чугунным воротам с вензелем «Д». К тому времени метель стихла, кусты и деревца стояли, припорошённые мерцающим инеем. Словно картинка из сборника сказок! «В каком чудесном месте росла мама – неудивительно, что у неё было такое живое и богатое воображение!» – подумала Клара. Как и каждый год, Клара, запрокинув голову, любовалась печными трубами на крыше. Их было не меньше дюжины, и каждая выдыхала дым – верный знак того, что сердце дома бьётся подобно надёжной и неутомимой машине.
Экипаж остановился перед воротами. Но никаких привратников там не оказалось. Ворота начали открываться сами по себе.
– Смотрите, смотрите! – изумлённо воскликнул Фриц. – А откуда они знают, что мы приехали?
– Пневматика, – объяснила мальчику Клара.
– Что ещё за нев-матика? – не понял Фриц.
Клара наклонилась к брату и показала в окно:
– Видишь вон то устройство? К нему подсоединены механические руки, они контролируют петли ворот. Экипаж всей своей тяжестью давит на «подушку» перед воротами – и механизм приходит в движение.
Глаза Фрица вспыхнули от изумления.
– Магия! – выдохнул он.
– Право слово, Клара, где ты только всего этого набираешься? – полюбопытствовала Луиза, пока семья выходила из экипажа. Клара уже собиралась задиристо ответить, что прочла об этом в одной из книжек Дроссельмейера, но, по счастью, все разговоры о пневматике разом позабылись, едва отец с дочерьми переступили порог дома.
Усадьба Дроссельмейера была убрана в стиле, который иначе как эклектичным никто бы не назвал. На ярко-красных с позолотой стенах висели сокровища, привезённые крёстным из путешествий по всему миру: индийские гобелены, африканская керамика, китайские драпировки. В выставочных нишах затаились нефритовые драконы; на расписных декоративных столиках и в шкафчиках красовались свёрнутые в трубочку древние свитки. Даже прихожая представляла собой настоящий музей континентального искусства и всяческих диковинок, по случаю Рождества украшенный традиционными ветками остролиста и венками, увитыми алыми лентами. Это смешение сокровищ со всего мира и типично рождественского убранства завораживало.
Слуги забрали у Штальбаумов верхнюю одежду, ловко развесили её на крючки, закреплённые на конвейерной ленте, и механизм – раз! – и унёс все пальто в гардеробную где-то в глубине дома.
– Ух ты! – выдохнул Фриц.
У дверей парадной залы дежурили лакеи в белых перчатках: они поимённо объявляли новоприбывших. Многие приглашённые уже приехали. В бальной зале толпился народ: по-рождественски наряженные гости танцевали, веселились, смаковали портвейн. Слуги разносили на золотых блюдах пирожные и шампанское. Дети заливались смехом: запряжённые восьмёркой заводных оленей механические сани, доверху нагруженные подарками, словно взмывали в воздух. А в самом центре, пламенея алым и золотым, красовалась высоченная рождественская ёлка. Только она и освещала просторную залу, однако сияла она ярче, чем любая люстра с тысячью миниатюрных газовых рожков.
– Невероятно, – пробормотал мистер Штальбаум. – Дроссельмейер в который раз превзошёл сам себя.
– Ты его видишь? – шепнула Клара брату, оглядывая толпу.
– Дроссельмейера? – переспросил Фриц. – Нет. Погоди-ка… а это не он?
Мальчуган указал на фигуру высокого мужчины с пышной гривой седых вьющихся волос: ещё немного – и он окончательно затеряется в толпе.
– Да, он, – кивнула Клара.
И с этими словами она, незаметно ускользнув от семьи, прошмыгнула мимо лакея и нырнула в толпу. Девочка краем уха слышала, как от дверей объявляют имена Штальбаумов, в том числе и её собственное, но ей было не до церемоний. Ведь она, можно сказать, послана с поручением. От мамы.
Кое-кто из гостей неодобрительно оглядывался на девочку, когда она случайно наступала кому-нибудь на ногу, но вот наконец Клара нагнала седовласого старика.
– Крёстный! – тронула она его за рукав.
Старик обернулся, и лицо у Клары вытянулось. Перед девочкой стоял краснолицый незнакомец в плохо подогнанном парике – в свете свечей парик этот и впрямь напоминал пышную шевелюру Дроссельмейера. Увы, это был не её крёстный.
– Ох, простите, пожалуйста, – извинилась Клара. Незнакомец озадаченно посмотрел на девочку – и зашагал прочь.
Клара вздохнула. Не похоже это на крёстного – держаться в стороне от всеобщего веселья. Он всегда был любезным хозяином и охотно развлекал гостей удивительными рассказами о своих путешествиях по свету. Куда же он подевался?
Девочка уже собиралась продолжить поиски, как вдруг за её спиной кто-то спросил:
– Не потанцуешь ли со мной?
Клара обернулась. Перед ней стоял отец – и протягивал руку.
– Ох, ну папа, я же танцую хуже всех на свете! – запротестовала девочка. И не солгала ни словом. Клара хоть и обожала музыку, на вальсе вечно спотыкалась.
– Так и я тоже! – усмехнулся мистер Штальбаум. – Мы с тобой идеальная пара!
Но Клара всё ещё медлила.
– Ну пожалуйста, – с надеждой воззвал мистер Штальбаум. – Один только танец. В честь Рождества.
Клара сдалась и кивнула. Она приняла руку отца, и тот повёл её в центр залы. Но едва струнный квартет заиграл следующий вальс, как в груди у девочки снова стеснилось. Какая знакомая мелодия – слишком, слишком знакомая, такая красивая и завораживающая… просто невыносимо.
Это был любимый мамин вальс.
Внезапно Кларе захотелось убежать с этого праздника куда глаза глядят. Все ведут себя так, как будто ничего не произошло. Но ведь произошло же! Мамы больше нет. Как они могут веселиться без неё?!
Клара резко развернулась и кинулась бегом вверх по ближайшей лестнице.
– Клара, милая, подожди!.. – взмолился мистер Штальбаум.
Но Клара даже не обернулась. Ей было просто необходимо выяснить, что мама оставила для неё в ларчике.
Задевая на бегу пышные юбки дам и фраки кавалеров, перепрыгивая через ноги детей, девочка добралась до балкона, проходящего вдоль всей залы. Оказавшись на самом верху, Клара свернула налево и прошла сквозь громадные двойные двери, уводящие прочь от праздничной суеты. Здесь гостей встречалось не много; пробежав мимо них, Клара нырнула в ещё одни двери и оказалась в прохладной полутёмной библиотеке.
Облегчённо вздохнув, девочка тяжело прислонилась к стене. «Вдох-выдох, вдох-выдох», – диктовала она себе. Острая боль, накатившая от звуков любимой маминой мелодии, постепенно отступала. Комок в груди таял. Сюда гости не забредали. Она одна.
На спинке парадного кресла в углу угнездилась сова. Птица заухала на девочку; жёлтые глаза мерцали в лунном свете, струящемся из ближайшего окна. Клара с любопытством поглядела на сову, а затем прошла через очередные двери в ту самую комнату, которую про себя считала самой удивительной и волшебной во всей усадьбе Дроссельмейера: в его мастерскую.
– Крёстный? – окликнула Клара.
Неясное эхо голосов из парадной залы прокатывалось по мастерской от стены к стене, заглушённое жужжанием, тиканьем и пощёлкиванием. Вращались шестерёнки, ходили ходуном клапаны. Повсюду, аккуратно рассортированные по кучкам, лежали безделушки и сувениры со всего света. Здесь, в окружении стрекочущих механизмов и отлаженных приборов, Клара всегда чувствовала себя как дома. Здесь ей всё было понятно.
Сова снова ухнула и вспорхнула в воздух. И приземлилась на верстак в противоположном конце комнаты, за которым, склонившись, сидел сам хозяин усадьбы – в безукоризненном костюме, смуглокожий, с буйной гривой седых волос. Он поднял глаза на сову, затем на Клару. Улыбнулся. Один его глаз прикрывала повязка, зато второй, тёмно-карий, искрился добротой.
– Здравствуй, Клара, – сказал он. – Я как раз надеялся, что ты сюда заглянешь. Никак не могу отладить треклятую штуковину.
И он показал девочке то, над чем трудился не покладая рук: затейливую модель озера из чистого золота с двумя керамическими лебедями. Под поверхностью воды на четырёх золотых колоннах покоилась сложная система из приводов и колёсиков, явно предназначенная для того, чтобы лебеди хлопали крыльями и гребли лапками. Но стоило Дроссельмейеру сдвинуть рычажок – и лебеди замахали крыльями в обратную сторону.
– Так нужно же просто реверсировать механизм, – предположила Клара.
Дроссельмейер иронически усмехнулся:
– Именно это я и пытаюсь сделать, дорогая моя. Но при том, что в усадьбу съехались две сотни человек, ни один даже не подумал прихватить с собой звёздчатую отвёртку.
Клара пошарила в сумочке и торжествующе предъявила нужный инструмент. Дроссельмейер просиял:
– Я так и знал, что могу на тебя рассчитывать. А ну-ка, попробуй ты. Моими ручищами всё равно туда не подлезть.
И он вручил девочке своё новое изобретение. Не моргнув глазом, она принялась переналаживать механизм, меняя местами шестерёнки и смещая зубчатые передачи. И минуты не прошло, как девочка спросила:
– Ну-ка, а теперь?
Дроссельмейер повернул рычажок – и на сей раз лебединые крылья захлопали правильно.
– Умница девочка! – зааплодировал мастер. – Кого-то ты мне напоминаешь.
Клара не сдержала улыбки. Когда тобой гордится такой наставник, как Дроссельмейер, это выше всех похвал!
– А теперь, юная барышня, – как ни в чём не бывало продолжал Дроссельмейер, – отчего ты не веселишься вместе со всеми?
– Крёстный, мне нужна ваша помощь. Вот с этим.
И Клара продемонстрировала ларчик в форме яйца. Дроссельмейер глубоко вдохнул:
– А, эту вещицу я создал для твоей матери. Когда она впервые оказалась здесь, я понятия не имел, как обходиться с малолетней сироткой – в мои-то преклонные годы! – поэтому сделал единственное, что умею. Я смастерил для неё вот это.
Словно во власти давних воспоминаний, Дроссельмейер заворожённо разглядывал яйцо. «Наверное, крёстный заново переживает про себя тот самый день, много лет назад, когда в усадьбе впервые появилась мама», – подумала Клара. Сколько раз мать пересказывала ей эту историю: как совсем маленькой девочкой, когда её родители трагически погибли при пожаре, Мари нежданно-негаданно объявилась на заснеженном крыльце Дроссельмейера, с одной-единственной заплечной сумкой и с куклой, а из всей одежды было – только то, что на ней.
– А теперь вот она отдала эту вещицу тебе, – размышлял вслух Дроссельмейер. – Занятно, правда?
– Так без ключа же! – напомнила Клара.
– Ах, вот как? – Дроссельмейер всмотрелся в замочную скважину. – Хм… Замочек-то с секретом. Умница Дроссельмейер. Тут звёздчатая отвёртка не поможет.
– Знаю, – кивнула Клара. Голосок её дрогнул. – Я пыталась.
Дроссельмейер посмотрел на девочку, и лицо его смягчилось.
– Ты, верно, очень по ней скучаешь, – сказал он.
Клара кивнула: слова не шли с языка.
– Клара, иногда нужно просто поговорить с кем-то. – Дроссельмейер вернул ей драгоценный ларчик. – Дай выход горю, чтобы сердце смогло исцелиться.
Клара как раз размышляла над словами крёстного, глядя на чудесный, загадочный, последний рождественский подарок матери, как вдруг…
БОММММ!..
Это пробили высокие стоячие часы в парадной зале. А следом заиграла удивительная мелодия – такой ни в одних часах не было.
Дроссельмейер поднялся на ноги: момент был упущен.
– Пора дарить подарки, – заторопился он. – Негоже заставлять гостей ждать. Милая Клара, окажи мне честь… – и он предложил девочке руку.
Клара охотно взяла крёстного под руку и проследовала вместе с ним из мастерской в бальную залу.
Едва они вдвоём вновь окунулись в искромётную и радостную атмосферу рождественского праздника, Клара задумалась: а каково пришлось её маме, когда она увидела всё это в первый раз – осиротевшая малышка, внезапно оставшаяся одна-одинёшенька в огромном мире. Стало ли ей весело? Или грустно? Охватило ли её любопытство? Гадала ли она, в точности как сейчас Клара, останется ли Рождество для неё таким же волшебным праздником, как прежде?