Читать книгу Гость - Мэри Даунинг Хаан - Страница 4

На следующее утро мама вынесла Гостя на улицу и положила его на одеяло Томаса. На этот раз он лежал тихо, наблюдая за плывущими в небе облаками, похожими на бесконечные стада кудрявых овечек.

Присев за кустом, я пропалывала грядки и исподтишка поглядывала на Гостя. Я была уверена, что он не знает, что я рядом. Мне казалось, что если подождать достаточно долго, Гость наверняка мне что-то откроет. У него явно имелись секреты. Вдруг он знает, где найти Добрый Народец? Что, если они общались с ним, а он с ними?

Мне на нос села муха, я отмахнулась от неё, чтобы не чихнуть. Муравьи шествовали по моей ноге, щекоча пальцы. По спине стекали капли пота. Солнце припекало, воздух был густым и липким. Пчёлы монотонно гудели среди цветков наперстянки, как будто пытались усыпить меня.

Гость тихонько заплакал, не закричал, не завопил, но начал издавать печальный звук, который звучал то громче, то тише, то выше, то ниже. Не совсем рыдание, но и не мелодия. Сливаясь с шумом ветра и шелестом листьев, песня поплыла по саду и через ограду; помчалась с горным потоком по скалам, сливалась с пением птиц и жужжанием пчёл.

Печальная и красивая. Я ни разу не слышала ничего подобного, и уж тем более от Гостя.

Песня оборвалась так же внезапно, как и началась. Гость повернул голову в сторону моего укрытия. Его жёлтые глаза нашли и впились в меня. Притихший и хитрый, он смотрел на меня так, словно ждал, когда я появлюсь из-за куста и подойду к нему.

Я поднялась на ноги и удивлённо посмотрела на него.

– Где ты научился этой песне?

Он продолжал смотреть на меня. Выражение его лица не изменилось. Он ничего не ответил. Впрочем, иного я и не ожидала.

– С тем же успехом я могла спросить кошку, – сказала я, склонившись над Гостем. Моё лицо было всего в нескольких дюймах от его лица. – Я не знаю, что ты видишь, когда смотришь на меня так. А ты знаешь, что вижу я, когда смотрю на тебя?

Его лицо сделалось непроницаемым.

– Я вижу уродливое, злобное существо. – Я выплюнула слова, как будто они были отравой. – Дьявольское отродье, чудовище. Наш Томас был красив. Красив настолько, насколько ты омерзителен.

Сидевшая на живой изгороди сорока склонила голову и, поглядев на меня, захлопала крыльями, как будто приготовилась улететь к Доброму Народцу. Нет, пока Томас остаётся пленником Доброго Народца, я не должна грубо разговаривать с Гостем и не должна причинять ему никакого вреда.

Мама подошла к двери и выглянула наружу.

– У вас там всё в порядке? – спросила она, имея в виду: Гость в безопасности?

– Всё хорошо, – солгала я.

При звуке маминого голоса Гость начал визжать, лягаться и махать кулачками. Склонившись над ним, мама с трудом взяла его на руки, как будто он стал для неё слишком тяжёл.

– Неужели снова проголодался?

В ответ он ударил её кулачками и разорвал ей на груди платье.

* * *

Тем вечером маме едва хватало сил, чтобы съесть ужин. Её глаза запали в глазницах, став почти такими же, как у бабули Хеджпат, а под ними залегли синие круги. Её волосы, когда-то густые и блестящие, висели безжизненными, нечёсаными прядями вокруг бледного лица. Платье теперь болталось на ней как на вешалке.

Поздно вечером я написала маме письмо:

Я взяла Гостя и отправилась искать Томаса. Не волнуйся, со мной ничего не случится. Я приведу Томаса домой и оставлю Гостя там, где ему место.

Пожалуйста, ешь и отдыхай, пока меня не будет, и набирайся сил.

Твоя любящая дочь Молли.

Я тихонько положила в холщовую сумку каравай хлеба, кувшин молока и кувшин воды, ломоть жёлтого сыра и шесть яблок. Я не осмелилась взять больше, потому что у нас и без того было мало еды.

Я потрогала медальон, спрятанный у меня под платьем. Возможно, я смогу обменять его на что-нибудь с Добрым Народцем. Как сороки и вороны, они наверняка обожают блестящие вещи.

Я на цыпочках подошла к колыбели. Гость лежал неподвижно, но его глаза были открыты и светились в темноте, как у кошки. Опасаясь, что он закричит и разбудит маму, я плотно завернула подменыша в одеяло и перебросила свёрток через спину. Он даже не пискнул. Без единого звука он позволил мне вынести его из дома.

Грунтовая дорога в лунном свете казалась белой, а заросли наперстянки по обеим сторонам – чёрными. Всё остальное как будто растворилось в оттенках серого – поля, словно лоскутные одеяла, устилающие склоны холмов, каменные ограды, трава. Единственным звуком, доносившимся до моего слуха, было уханье совы где-то вдалеке.

На вершине Холма Кошкиного Хвоста я обернулась и бросила взгляд на наш дом у его подножия: отсюда дом показался мне совсем крошечным. За всю свою жизнь я не провела ни единой ночи без мамы. Теперь же я собралась отправиться в странствие, не имея ни малейшего представления о том, куда я пойду. Или когда вернусь назад.

Если вообще вернусь.

Но я побрела дальше вниз по склону в сторону деревни. Лунный свет серебрил соломенные крыши домов. В окнах было темно. Ни в одном я не заметила горящей свечи. Я чувствовала себя грабителем, крадущимся от дома к дому, выбирая, кого бы обокрасть.

Где-то в узком переулке залаяла собака. С высокой каменной стены на меня блестящими глазами посмотрела кошка. В одном из домов кто-то храпел так громко, что это было слышно даже на улице.

Я на минутку остановилась, чтобы удобнее закинуть на спину свёрток с Гостем. Он по-прежнему не издал ни единого звука, лишь сжал пальцы и впился ногтями мне в плечи. Ощутив его дикий нрав, я ускорила шаг. Чем раньше я найду Добрый Народец, тем скорее избавлюсь от этого существа на моей спине.

Вскоре мы приблизились к старому каменному мосту, перекинутому через реку, и я увидела на нём лошадь и повозку, причём прямо посередине. Торговец сидел, прислонившись к стене, и что-то наигрывал на грошовой свистульке.

Сидевший у меня за спиной Гость поёрзал, пытаясь заглянуть мне через плечо.

Увидев меня, торговец улыбнулся, но, не сказав ни слова приветствия, продолжил играть грустную мелодию. Музыка показалась мне знакомой: где-то я её уже слышала. Гость упёрся ногами мне в спину и привстал, чтобы взглянуть на торговца.

Тот опустил свирель и сказал:

– Ба, да это же маленькая Молли Кловеролл с бродяжьим ребёнком на спине. Что привело тебя сюда в столь поздний час? Готов на что угодно спорить: точно не для того, чтобы купить у меня ленты, бусы и цветы.

– Этот уродец ни за что не уснёт, если его не выгулять при лунном свете, – ответила я и сама удивилась, как быстро ложь слетала с моих губ. – Это его убаюкивает.

– Ах, я знал нескольких таких детей. – Он протянул руку через моё плечо, чтобы погладить Гостя по голове.

– Осторожнее! – предупредила я его. – Иногда он кусается.

Старик рассмеялся:

– Не бойся. Даже самая злая собака на свете знает, что меня лучше не кусать.

Я сделала шаг, чтобы пойти дальше, но торговец остановил меня.

– На твоём месте я бы не шёл дальше. Там впереди перекрёсток, а за ним лежит Мирквуд. И то и другое – опасные места для юной девушки и малыша в такую тёмную ночь.

– Я не пойду дальше поворота, – ответила я и указала туда, где дорога сворачивала в сторону.

– Ты ведь не обманываешь меня, верно?

Я скрестила за спиной пальцы и покачала головой:

– Нет, сэр, с какой стати мне вас обманывать.

– Тогда будь осторожна. – Он отошёл в сторону, уступая мне дорогу, и приподнял жёлтую шляпу. Чёрное перо на ней качнулось. – Пусть любое зло обойдёт вас стороной.

Облегчённо вздохнув, я перешла мост. На другой стороне я оглянулась, чтобы проверить, наблюдает ли за мной торговец, но он уже повернул к деревне. Копыта лошади зацокали по камню, колокольчики на сбруе тихонько зазвенели.

Вскоре дорога повернула в сторону, и деревня почти скрылась за поворотом. Отсюда она казалась скоплением крошечных домиков, похожих на кучки камней, брошенных детьми у обочины дороги после игры. Впереди, прямо за горой, лежал лес Мирквуд. Устроив Гостя повыше на спине, я зашагала по склону холма наверх. Оттуда я посмотрела вниз на тёмный лес. Он тянулся далеко, покуда хватало глаз, ограниченный морем с одной стороны и Тёмными Землями с другой.

И вновь Гость приподнялся выше, чтобы смотреть вперёд поверх моей головы. Он несколько раз пролаял, совсем как лиса или волк. Из леса, как будто в ответ, ухнула сова.

Спускаясь с холма, я какое-то время шагала быстро, но каменистая дорога, на которой я то и дело спотыкалась, вынудила меня сбавить шаг. Не хватало ещё упасть с такой поклажей на спине!

У подножия холма был перекрёсток дорог, тёмный от печали и дурных предчувствий. В этом месте хоронили тех, кто наложил на себя руки. А также убийц и воров – всех тех, кому нельзя находить последнее упокоение на церковных кладбищах. Подменышей и нежеланных детей также оставляли здесь, обрекая на верную гибель. Неудивительно, что перекрёсток дорог считался про́клятым местом.

Тихонько простонав, Гость вцепился в меня и стал раскачиваться взад-вперёд, словно боялся, что я брошу его здесь. Если честно, я бы так и поступила, но я была почти уверена в том, что Добрый Народец заберёт его, а взамен отдаст Томаса.

Как только перекрёсток остался позади, Гость ослабил хватку и перестал стонать и раскачиваться. Свернувшись клубочком у меня на спине, он затих, как напуганный зверёк.

Впервые за всё это время я почувствовала укол жалости, хотя и совсем слабый, ведь Гость доставил нашей семье немало несчастий и не заслуживал сочувствия.

Белея в лунном свете, камни тянулись вдоль тропинки, что вела в лес. Ещё несколько шагов, и вокруг меня кольцом сомкнулась тьма. Я не сводила глаз с камней, боясь посмотреть на чащу, которая окружала меня со всех сторон. Кто знает, какое зло притаилось там, в темноте?

Гость снова заохал и застонал. Похоже, он был напуган не меньше меня.

В темноте леса как будто что-то мелькало, правда, довольно далеко от тропы, чтобы можно было разглядеть, что это такое. Я очень надеялась, что это нечто не приблизится к нам. Сидя у меня на спине, Гость беспокойно заёрзал и что-то пробормотал себе под нос. Его тёплое дыхание щекотало мне шею. С каждым моим шагом подменыш становился всё тяжелее, а мои ноги всё больше слабели. Меня так и подмывало избавиться от него.

Слишком усталая, чтобы идти дальше, я отвязала Гостя от спины и, опустившись на землю, прислонилась к гладкой стороне замшелого камня. Гость присел на корточки рядом со мной, щёлкая языком и бормоча что-то невнятное. Иногда он смотрел на меня так, словно ожидал, что я его пойму. Увы, издаваемые им звуки оставались мне непонятны.

– Если бы ты только мог сказать мне, где найти Добрый Народец, – вздохнула я. – Но ты не умеешь говорить. И не можешь ходить. Зачем ты мне или кому-то ещё? Какая от тебя польза?

Гость опустил голову и молча уставился в землю.

На какой-то миг он напомнил мне ягнёнка, которого я когда-то выкормила, потому что его мать отказывалась давать ему вымя. Папа назвал его бесполезным поскрёбышем и даже сказал, что пусть лучше он умрёт, но я стала кормить его, давая ему сосать тряпицу, пропитанную молоком. Когда он подрос и я уже не могла таскать его на руках, я отпустила его обратно в отару.

Но Гость не был смиренным ягнёнком. Он был диким, злобным существом, нежеланным даже для собственной матери. Он не заслуживал моей жалости. Я присела на корточки рядом с ним и посмотрела ему в глаза:

– Ты знаешь, куда мы идём?

Гость как-то дико и странно посмотрел на меня.

– Я верну тебя твоим людям, тем, что не хотели тебя. Тем, что взяли моего брата, а вместо него оставили нам тебя. Их называют Добрым Народцем, хотя они совсем не добры. Я обменяю тебя на брата и навсегда избавлюсь от тебя.

Гость издал печальный звук и свернулся калачиком. Неужели он понял, что я сказала? Нет, возразила я самой себе, разума у него не больше, чем у бессловесного животного. Я ткнула его так, как если бы он был спящим щенком.

– Могу я надеяться, что ты никуда не сбежишь, пока я сплю?

Гость свернулся калачиком, отчего как будто стал ещё меньше, и прикрыл руками свои большие уши. Я снова толкнула его, на этот раз сильнее.

– Тебе лучше быть здесь, когда я проснусь.

Ни слова, ни даже взгляда в ответ. Будь у меня верёвка, я бы привязала его к дереву. Накрыв подменыша одеялом, которым он был привязан к моей спине, я вытащила из холщовой сумки другое, для себя.

Я немного посплю, а потом пойду дальше. Скоро мы найдём Добрый Народец. Я была в этом уверена. Ну, или почти уверена…

Когда я открыла глаза, уже наступило утро. Гостя нигде не было. Я вскочила на ноги и стала вглядываться в туманный лес.

Высокие и стройные, деревья стояли строго, как часовые. Но куда же делся подменыш?

– Гость! – позвала я. – Гость… где ты? – Мой голос эхом отлетал от одного дерева к другому, но я так и не дождалась ответа. Я звала его снова и снова, вглядываясь в туман, но опасалась сойти с тропы.

Ещё несколько дней назад я была бы счастлива, если бы Гость ушёл, но без него мне не на кого обменять Томаса. Остаётся ни с чем вернуться домой. И тогда я открыла сумку и вытащила кувшин с водой.

Но не успела я сделать первый глоток, как увидела Гостя. Он прятался в зарослях папоротника, словно оленёнок, забившись в яму под валуном. Он скрючился, повернувшись спиной ко мне, и, похоже, крепко спал.

– Просыпайся! – крикнула я, разозлившись от его непослушания.

Он повернулся и, как обычно, тупо посмотрев на меня, медленно выполз из укрытия. Первое, что он сделал, это выхватил из сумки кувшин с молоком.

Я отняла у него кувшин, сняла крышку и помогла Гостю напиться. Какой же он всё-таки ненасытный! Ему бы всё пить да пить!

– Только не вздумай выпить всё это сразу, – сказала я ему. – Сомневаюсь, что мы найдём в Мирквуде корову.

Он, как и дома, тотчас запищал и замахал руками, начал кусаться, щипаться и лягаться. Мне потребовались все мои силы, чтобы завернуть его в одеяло и взвалить на спину.

Шагая вперёд, я грызла маленький кусочек сыра, а Гость всё время вопил. Тропинка впереди нас круто пошла вверх. Тёплый влажный воздух окутывал меня липкой пеленой, а крошечная мошкара роилась вокруг, кусая лицо, уши и шею.

Гость продолжал плакать, фыркать и сопеть. Он извивался и изгибался, дёргался из стороны в сторону. Я не осмеливалась обернуться и посмотреть на него, опасаясь, что уроню его и он свалится в овраг, вдоль которого тянулась тропа.

Мы шли всё дальше и дальше, преодолевая милю за милей. Чем дальше я шла, тем гуще становился лес. Теперь дневной свет еле-еле пробивался сквозь листву. Казалось, мы с Гостем шагали сквозь бесконечные сумерки, не зная, какое сейчас время суток, – утро, полдень или вечер, – но точно не ночь, пока ещё не ночь.

Иногда я проходила между огромными, высоченными валунами, поверхность которых поросла толстым слоем мха. На некоторых даже росли деревья. Их корявые корни тянулись вниз по бокам камней, уходя глубоко в трещины. С каменных глыб капала вода, образуя на тропинке лужи. Я пожалела, что не додумалась взять с собой посох. Он бы помогал мне сохранять равновесие.

На вершине очередного холма я почувствовала, как Гость напрягся и ещё крепче вцепился мне в плечи. А ещё, очень тихо, начал издавать щёлкающие звуки.

У подножия холма, прислонясь спиной к валуну, стоял человек и наблюдал, как мы приближаемся. Ожидая, когда мы подойдём ближе, он наигрывал на оловянной свистульке печальную мелодию. Музыка напомнила мне песню, которую Гость пел в саду.

На первый взгляд человек этот, наполовину скрытый высокими зарослями папоротника, показался мне вполне безобидным, кем-то вроде странствующего музыканта. Мне доводилось видеть таких, как он, на рынке, где они исполняли музыку, услаждая слух прохожих. Рядом с ними обычно лежала шапка, в которую щедрые люди бросали монеты.

Всё так же продолжая смотреть себе под ноги, я медленно и осторожно ступала по коварной тропинке. И очень надеялась, что этот человек знает, где мне найти Добрый Народец. Возможно даже, он отведёт меня к ним. Попутчик мне не помешает, особенно если он любезно согласится нести Гостя хотя бы часть пути.