Читать книгу Время – река - Мэри Элис Монро - Страница 4

Река берет свое начало высоко в горах Аппалачи, выросших из осадочных пород и океанского дна. Ее питают дожди и талый снег, ручьи холодной, чистой воды струятся по валунам и меж скалистых хребтов, стекая по горным склонам. Потоки беспрепятственно мчатся по песчанику на протяжении тысяч миль, они каскадом падают вниз, превращаясь в могучие реки.

Мия Лэндан ехала вдоль извивавшейся серпантином реки, углубляясь все дальше в лес. Справа от нее возвышалась скалистая стена цвета охры, испещренная пятнами ярко-зеленого мха. Слева бежала река, уверенно устремляясь вперед. Сидя в своей машине, она потянулась к пассажирскому креслу, чтобы достать мятый лист бумаги из-под потрепанной дорожной карты. Следуй за рекой — прочитала она на странице с наспех набросанным маршрутом.

– Я не заблудилась, – произнесла она вслух, не слишком веря тому, что говорит. Она ехала по речной гальке, словно Гензель и Гретель[2], веря в то, что они проведут ее по темному лесу к спасительной гавани. Правда, Мия Лэндан больше не верила в волшебные сказки.

Раздался угрожающий гром, предвещавший дождь. Там, дома, в Чарльстоне, в Южной Каролине, на смену весенним дождям уже пришли влажность и зной. Однако здесь, в горах Северной Каролины, воздух все еще был прохладным, а лес расцвечен полевыми цветами. За каждым изгибом дороги ей встречались кусты рододендронов с алыми или белыми цветками. Чуть дальше мощеная дорога заканчивалась, превращаясь в изношенное русло, покрытое пылью и гравием, и полное прорех, как пальто бедняка.

Редкие крупные капли дождя забрызгали ветровое стекло, превращая пыль в длинные потоки грязи. Она включила дворники, и ее сердце забилось в такт метроному. Мия склонилась над рулем, крепче схватившись за него и вглядываясь сквозь внезапный потоп в бегущую впереди дорогу. Где же хижина? Она волновалась, пытаясь разглядеть дорогу сквозь дождь и туман. Может ли она находиться так далеко от проторенной дорожки? Именно в тот момент, когда она подумала, что ей следовало бы развернуться и поехать назад, река, перевалившись через гряду скал, перетекла в широкое озерцо. За ним на высоком берегу между парой высоких хвойных деревьев примостилась грубоватая хижина.

Мия устало выдохнула, опустила плечи и расслабила руки на руле. Она отыскала ее. Она долго ехала кружным путем по наспех проложенному маршруту. Но она это сделала. Подъехав как можно ближе к хижине, Мия почувствовала под колесами мягкую траву и грязь.

Когда она выключила зажигание, ее немедленно окружило глубокое молчание гор. Мысленно она все еще была в пути. Одежда прилипла к телу, а на сиденье машины валялись пустые бутылки из-под воды и обертки от леденцов. Спертый воздух напомнил ей о больничной палате. Она открыла окно, чтобы свежий воздух взбодрил ее после долгой поездки. Капли мелкого дождя проникли внутрь, и она подняла лицо навстречу дождю, пробуя на вкус его прохладную сладость.

Мия снова посмотрела на хижину. Одинокая и внушающая дурное предчувствие, она пряталась под мглистым лесным пологом. Казалось, что лес со всех сторон окружал ее. От ощущения одиночества Мию обуяла дрожь. Нужно ли было стремиться в такое удаленное, уединенное место? Прибежище? Подняв стекло, она бросила тревожный взгляд на часы на приборной панели. Было половина седьмого. Белла сказала ей, что привезет продукты и встретится с ней в хижине не позднее семи. Идти было некуда. Хижина заперта, струи дождя стекали по стеклам автомобиля. Она оказалась в ловушке в этой машине, в глуши, и ждала, пока темнота не подкрадется ближе. Дождь бесконечно заливал запотевшее стекло, в котором отражались катившиеся по ее щекам слезы. Мия обхватила лицом руками, удивляясь тому, что она все-таки сумела сюда добраться.

Все началось с рыбалки нахлыстом. Она никогда не интересовалась спортом. Она была руководителем отдела по связям с общественностью фестиваля искусств «Сполето»[3] в Чарльстоне. Хотя ее жизнь протекала на берегу океана и среди гор, она никогда не ощущала никакой связи с ними. В ее представлении хорошо провести время означало выпить и поужинать с друзьями в ресторане. Если она садилась в лодку, то только в том случае, если там проходила вечеринка. Путешествие в горы означало несколько дней, проведенных на лыжной базе. Тем не менее ее сестра Мадлин записала ее на трехдневный отдых в уединенном месте, предназначенном специально для тех, кто излечился от рака молочной железы. Программа Оздоровительная рыбалка предлагала духовную и физическую терапию, а Мадлин верила, что Мия нуждалась и в том, и в другом.

Итак, этой весной Мия несколько часов просидела за рулем машины, направляясь из своего дома в Чарльстоне в оздоровительный центр, расположенный в предгорьях Северной Каролины. Она согласилась поехать туда только лишь для того, чтобы не слышать ворчания Мадлин. Одни женщины, находившиеся в центре, находились еще на начальном этапе лечения, другие прожили уже десять, двадцать или более лет после того, как им был поставлен диагноз. Тридцативосьмилетняя Мия была из них самой молодой. Поначалу она вела себя сдержанно, но теперь Белла, вероятно, не позволит ей оставаться в стороне.

Белла Карсон была проводником и инструктором по нахлысту и руководила оздоровительным центром. Белла была высокой, прямолинейной, чувственной и великодушной женщиной, забросившей академическую карьеру в Виргинском университете ради того, чтобы основать свой собственный бизнес, связанный с рыбалкой нахлыстом. Белла мягко убедила Мию не чураться людей и принять участие в групповых занятиях, а также научила ее забрасывать удилище. Групповые занятия привлекали Мию силой горькой искренности этих женщин и их безграничным пониманием. Эти три дня были так насыщенны, что стоили трех недель – так много всего произошло за это время. Они смеялись, плакали. Они были подругами по несчастью. К концу своего пребывания в центре она полностью осознала женскую солидарность, соединившую их, благодаря общей судьбе.

Но именно у реки Мия почувствовала первый проблеск надежды на то, что ее жизнь продолжится, с тех пор как шок от озвученного диагноза оставил ее сердце беспомощным, а белый шрам на груди напоминал о случившейся трагедии. Белла Карсон повела Мию на реку и научила ее забрасывать на мелководье Дэвидсон-ривер удилище с тонким шнуром. К своему изумлению, она обнаружила, как при взгляде на легкие, пестрые, серебристые блестки в ней просыпается надежда. Она уже давно не верила в волшебные сказки, но поверила в ту искру жизни, которую ощутила на другом конце шнура.

Страстно желая поделиться своим новым волнующим ощущением с мужем, она крепко обняла на прощанье своих подруг и на день раньше назначенного срока отправилась назад в Чарльстон. Закрыв глаза, Мия снова увидела страшную картину – ее муж и незнакомая женщина лежали на ее супружеском ложе. Она, спотыкаясь, сбежала вниз по ступенькам, вскочила обратно в машину и поехала, ничего не видя перед собой, как в тумане.

Два года тому назад Мия Лэндан проявила бы твердость и не отступила бы. Тогда она была уверена в своей карьере, своей красоте, в самой себе. Та Мия не сбежала бы в горы, поджав хвост. Но два года тому назад Мия еще не обнаружила опухоли на своей груди.

Колеса с глухим звуком катились по шоссе. Дорожные знаки проносились в тумане, отмеряя увеличивающееся расстояние между ней самой и изменой мужа. Прошло сорок пять минут, пока она не поняла, что не знает, где находится. Когда она наконец сконцентрировалась на дорожных знаках, то увидела, что находится на федеральной автостраде номер 26. Инстинкты вели ее, как компас, направляя на север, назад в горы, где она чувствовала себя в безопасности.

Когда она вернулась в центр, солнце уже садилось, и спокойная вода озерца потемнела, став темно-фиолетовой. Водная гладь покрылась мелкой рябью. Клев, она выучила, как это называется, начинался тогда, когда форель поднималась на поверхность воды, чтобы заглотнуть насекомое. Она ехала мимо высоких пихт и тсуг, окружавших озеро, к веренице коттеджей, где она жила вместе с восемнадцатью другими женщинами из оздоровительного центра. Сейчас все они были пусты. Одна за другой все женщины вернулись к своим мужьям, к семье, к партнерам. Для них жизнь перешла в постраковую стадию. В эту минуту Мия с ясностью осознала, что еще не выздоровела.

Она не могла вернуться в Чарльстон. Она не могла завести машину и уехать. У нее ничего не было, и ее никто не ждал. Поднеся дрожащие руки к лицу, она зарыдала.

Может быть, если бы она не ощутила такой надежды на реке, она сохранила бы жесткую скорлупу апатии, защищавшую ее целый год, пока она лечилась и восстанавливалась. Но дух реки, ритмичный бросок удочки и слабая связь с жизнью на конце тонкого шнура пробили скорлупу. Все это наполнило душу Мии серебристым светом, подняло настроение и вновь вызвало ощущение целостности. Крушение, которое она потерпела теперь…

Белла Карсон шла вниз по дороге и услышала хриплые, прерывистые рыдания отчаявшейся женщины. Она открыла дверь машины.

– Мия? Что ты здесь делаешь? С тобой все в порядке?

Мия развернулась к ней, подняв лицо.

– Я не могу вернуться назад! – хрипло прокричала она.

Белла склонилась над ней, при этом длинная коса соскользнула с ее плеча, и настороженно спросила:

– Что случилось?

– Он бросил меня. Мне некуда идти.

Белла взяла Мию за руку, потом мягко, но твердо вытянула ее из машины.

– Пойдем со мной, – сказала она, обнимая Мию за плечи. Она повела ее в домик, который, к счастью, был свободен. До тех пор пока паника не исчезла из ее глаз, Белла обращалась с Мией, как с раненым животным, говоря тихим и спокойным голосом и давая ей время обустроиться на новом месте. Она предложила ей кофе, потом тщательно обыскала холодильник, чтобы приготовить еду, и поставила перед ней тарелку с ужином. Когда Мия села, понуро опустив плечи, и с изумлением взглянула на еду, Белла не стала упрашивать ее, чтобы она поела. Она уселась напротив Мии и дождалась, пока не село солнце, пока не начали гоготать гуси на озере, созывая своих птенцов. Когда слезы Мии иссякли, Белла дала ей свои бумажные носовые платки, а потом, когда Мия снова зарыдала, она терпеливо, не задавая вопросов, выслушала Мию.

Темно-карие глаза Беллы запомнились Мие гораздо больше сказанных ею слов. Они были похожи на спокойную воду, как в озере, и, вглядываясь в их глубины, Мия почувствовала, как в ней оживает надежда.

Потом Белла предложила Мие то, в чем она нуждалась больше всего, – безопасный кров.

– У меня есть домик, – сказала ей Белла. – Хижина неподалеку отсюда. Она не слишком комфортна и давно заброшена, я не бываю там целыми месяцами. Но она твоя, если хочешь остаться здесь.

Итак, Мия вернулась к машине, держа в руках наспех нацарапанный Беллой маршрут, и доехала до удаленной хижины. Теперь она была на месте и все еще сидела в машине, снова ожидая спасения.

Через полчаса дождь стих, и Мия услышала вдали звук шин и шум мотора. Она вышла из машины и увидела, как старый зеленый «Шевроле блейзер», украшенный надписью «Бруксайд-Гайдс», подъехал и остановился позади нее.

– Белла! – окликнула она.

Белла Карсон, одетая в непромокаемую куртку с логотипом своей компании на кармане, вышла из грузовика. Ей было слегка за пятьдесят, но бедра у нее были узкие, как у девушки. По спине спускалась длинная рыжая коса, а на голове плотно сидела темно-зеленая бейсболка.

– Привет! – крикнула она. Она наклонилась, чтобы взять из грузовика большую коробку, и поспешила по грязной тропинке к крыльцу теми же уверенными шагами, которыми утром того же дня входила в стремительный поток. Оказавшись под крышей, они стряхнули с курток капли дождя. Они стояли лицом к лицу, и Белла смотрела на промокшую одежду Мии, свисавшую с ее хрупкого тела. Ко лбу Мии прилипли пряди белокурых, слегка рыжеватых волос.

Белла ухмыльнулась:

– Ты, видимо, промокла, как мышь.

– Я так себя и чувствую.

– Давай согреемся и обустроимся, – сказала Белла, вручая Мие большую коробку. – Посмотри, все ли здесь в порядке. – Белла достала ключ, к которому была прикреплена пожелтевшая бумажная бирка с разводами от воды и написанным на ней на старинный манер названием Бухточка Уотсона. – Это оригинальная бирка. Нужно сделать дубликат, чтобы она сохранилась подольше.

Мия подумала о том, что никогда прежде ей не доводилось слышать более прекрасного звука, чем щелчок открывающегося замка. Затем, глубоко вздохнув, она вошла в хижину. Мгновенно ее окружил запах мокрого дерева и плесени, и она сморщила нос. Рукой она нащупала стену, ища выключатель и молясь о том, чтобы из темноты на нее не прыгнуло какое-нибудь животное. «Слава богу», – прошептала она, когда послышался щелчок, и от подвешенного светильника, похожего на переделанную керосиновую лампу, полился желтый свет.

Она громко рассмеялась. Не хватало только стариков с их рыболовными снастями. Она почти ощутила запах табака. Небольшое жилище состояло из одной гостиной, главное место в которой отводилось камину, сложенному из речных булыжников. Темные деревянные стены были пусты. Она представила, как здесь холодными ночами рыбаки рассказывали небылицы, и небритые мужчины курили трубки, собравшись вместе и сидя у огня в креслах-качалках.

В бледном свете комната с покрытой простынями тяжелой мебелью и потертыми занавесками, небрежно висящими на окнах, казалась призрачной. От сотрясения воздуха поднялась пыль, а от ее сапог на полу остались грязные следы. Она не могла отделаться от ощущения, что нарушила покой старых рыбаков, которые как будто все еще находились здесь. Когда за ее спиной хлопнула дверь, она вздрогнула, стоя в похожей на могилу комнате.

– Ну, давай посмотрим, – сказала Белла, забирая коробку у Мии и ставя ее на стол, стоявший посередине комнаты. Она не спеша огляделась и поджала губы, пройдясь взглядом по комнате. Снова взглянув на Мию, она положила руки на бедра и пожала плечами. – Могло быть и хуже. – Ухмыльнувшись, она потрясла головой. – Но ненамного. Я говорила тебе, что здесь много лет никто не жил.

– Все не так плохо, – откликнулась Мия, но ее голос звучал неубедительно. – Но здесь много пыли.

– Здесь отвратительно. Мне кажется, тут полно пауков и мышей. Я поняла бы, если бы ты изменила свое решение. Но сейчас слишком поздно для того, чтобы возвращаться в Чарльстон. Хотя ты можешь переночевать у меня.

– Правда, все нормально.

Белла пристально посмотрела на Мию, так же как смотрела на воду во время рыбалки, и спросила с участием и сомнением в голосе:

– Ты когда-нибудь бывала в горах? Одна?

Мия отрицательно покачала головой.

Белла сжала губы, чтобы не сболтнуть лишнего.

– Давай, я покажу тебе, что к чему. Ты еще не все видела. Здесь не слишком комфортно. Нет центрального отопления, никакого намека на кондиционер. – Она развернулась и направилась в маленькую кухню. – Это пристройка к старой хижине. По крайней мере, потоки здесь чуть выше, – проговорила она, запрокинув голову и рассматривая деревянные стропила и балки. – Не думаю, что старики, строя эту кухню, слишком заботились о том, как здесь готовить. Полагаю, хижину отремонтировали в тридцатых годах. Провели электричество и газ, добавили кое-какие современные приспособления. Но имей в виду, что комфортом здесь и не пахнет. Не хочешь взглянуть на эту старую плиту? – спросила она, подходя к старинной чугунной и покрытой эмалью плите. – Наверное, она сохранилась с тех самых пор.

Мия с боязнью посмотрела на черную чугунную плиту, занимавшую почти все место в маленькой кухне.

– Это не опасно?

– Эта штука? Насколько мне известно, она в рабочем состоянии. Никакой деформации или трещин. Можно сказать, о ней хорошо заботились. Хотя она уже очень давно стоит здесь. – Лицо Беллы смягчилось, и она заговорила примирительным тоном: – В доме моей мамы, в Вирджинии, у нас была дровяная плита. Разумеется, была также и современная, но у мамы была слабость к старым вещам. Обычно она говорила, что печенье, испеченное на старой плите из литого чугуна, вкуснее. Отчасти я сама неравнодушна к ним. Нет ничего лучше для того, чтобы сохранить тепло в доме холодной ночью. Я намерена сохранить это чудо. Это коллекционная вещь. – Поглаживая литой чугун, она сказала: – Просто они не встроили ее, как обычно.

Белла открыла эмалированную дверцу духовки, потом, гримасничая, со стуком захлопнула ее. – Выглядит так, будто здесь устроили свою резиденцию мыши и всякие твари. Просто нужно хорошенько отчистить. Эту плиту нужно топить сухими дровами.

– Я никогда не готовила на такой плите.

– Никогда не говори никогда. Когда отключится электричество, а это будет происходить во время каждой грозы, ты будешь радоваться, что у тебя есть эта старая дровяная плита. Кроме того, на здешней газовой плите работают только две горелки, но тебе этого достаточно. Холодильник тоже в рабочем состоянии.

Она показала пальцем на маленький эмалированный холодильник с закругленными углами. Холодильник и плита выглядели так, словно были куплены после войны. Какой войны, Мию мало волновало.

Белла открыла холодильник. Он казался массивным, но дверца открывалась легко. Внутри было чисто.

– Слегка заржавел. Но морозит. Один мой знакомый парень приезжает сюда, чтобы проверить, что все работает.

– Я та еще кухарка… Не имеет значения. Но мне хотелось бы посмотреть на ванную комнату.

– Ты имеешь в виду во дворе?

Мия как будто онемела. Белла рассмеялась.

– Прости, не удержалась. Она наверху.

В маленькой ванной комнате было только одно небольшое окошко, и едва ли в ней можно было помыться с удовольствием. Фарфоровый стульчак был крохотным, в мизерной раковине зияла отвратительная трещина, а ванна на львиных лапах была в ужасных пятнах.

– Здесь только холодная проточная вода. Это ключевая вода, то есть если говорю холодная, значит, холодная.

– Я справлюсь, если только кто-нибудь не укусит меня за задницу.

– Что я слышу! – Белла тряхнула головой и тихо засмеялась. – Я собираюсь установить новый нагреватель для горячей воды. Я потороплю Джорджа, чтобы он занялся этим незамедлительно. А пока тебе придется нагревать воду на плите. Ладно, давай посмотрим, что у нас здесь есть. – Она направилась в комнатку рядом с ванной и открыла дверь.

Возможно, то был порыв воздуха, вырвавшийся из открытой двери. Или, может быть, колыхнулась белая парусина, закрывавшая окно, но отчего-то у Мии, когда она вошла в спальню, волосы на затылке встали дыбом.

– Где-то здесь должен быть выключатель, – сказала Белла, шаря рукой по стене. Ничего не найдя, она направилась к маленькому ночнику. – Ну вот, так лучше, – проговорила она, когда комната наполнилась мягким светом.

– О да это женская спальня, – удивленно произнесла Мия. Она ожидала найти здесь комбинезоны и болотные сапоги, шерстяные одеяла в красную и черную клетку, и другие мужские принадлежности. Но черная железная кровать была застелена лоскутным одеялом, а наволочки были расшиты броской вышивкой с цветами и темно-зелеными инициалами – KУ. У кровати лежал яркий, вязанный крючком, коврик, а над длинным комодом красного дерева висело венецианское зеркало в искусной раме, которое на неотесанных стенах хижины выглядело неуместно.

Лицо Беллы выглядело серьезным.

– Эта комната всегда была такой. – Она развернулась и вышла из комнаты. – Посмотрим, что там наверху.

С языка Мии были готовы слететь тысячи вопросов о женщине, любившей изящные женские вещицы, но жившей в такой глуши. Но она не посмела задать ни одного вопроса, а вместо этого молчаливо последовала за Беллой наверх по крутой и узкой лестнице. Они вошли в мрачную комнату без мебели, пригодную лишь для того, чтобы сидеть и смотреть сквозь маленькие, грязные окошки. В другом конце комнаты был устроен еще один камин, поменьше, чем внизу. На нем лежала деревянная игрушка. Любопытно, Мия подошла и взяла ее в руки.

– Какой маленький домик! Кто-то вырезал его из целого куска дерева. Великолепная работа. – Она протянула игрушку Белле. – Как странно видеть его здесь, в рыбацкой хижине.

Белла взяла игрушку и подняла на ладони, словно взвешивая ее.

– Когда-то это был чердак, где хранились койки для рыбаков. – Потом, вернув игрушку Мие, она добавила: – Но моя мать выросла в этом доме, поэтому я думаю, что она здесь играла.

– Твоя мать жила в этой хижине? – Невозможно было представить себе, что можно воспитывать ребенка в такой глуши.

– Да, так и есть.

– Это ее комната внизу?

Белла покачала головой:

– Моя мать рано вышла замуж и вскоре после этого покинула Эшвилл. Она никогда не возвращалась сюда. Это комната бабушки.

Белла говорила, почти не разжимая губ, а по ее тону можно было догадаться, что она больше не хочет обсуждать этот вопрос.

Когда они вернулись в гостиную, Белла выглядела встревоженной. Она прошлась по комнате, стягивая простыни с немногочисленной мебели. Вещи в викторианском стиле были широкими и громоздкими, больше подходящими для просторного зала, чем для маленькой деревянной хижины. Богато украшенный диван, обитый синим бархатом, сильно выгорел и потерся. Основательный обеденный стол красного дерева был слишком велик для ограниченного пространства помещения, хотя он уже не раздвигался. Внушительнее всего остального выглядел огромный шкаф, изысканно украшенный резьбой в виде оленьей головы с рогами.

– Ого, – только и смогла вымолвить Мия.

– Все это здесь смотрится смешно.

– Мебель замечательная. Просто… неуместная.

Белла хмуро оглядела комнату.

– Все, что связано с этим местом, на самом деле неважно. – Она скомкала снятые простыни, а потом повернулась, чтобы посмотреть Мие в лицо.

– Извини. Мне не следовало предлагать тебе пожить здесь. В хижине действительно некомфортно, и я не уверена, что ты готова остаться здесь, так далеко от своего дома. Это не романтическое место для отдыха. Ты не сможешь снять телефонную трубку и вызвать горничную. Я позабочусь о тебе, но я не намерена быть у тебя на побегушках. Скоро я уеду из города и не смогу присматривать за тобой.

– Я не прошу тебя об этом, – защищаясь, ответила Мия. Хотя в душе надеялась именно на это.

– Здесь, на западе Северной Каролины, много высокогорных городков, а между ними в основном дикая местность. Ты не сможешь воспользоваться сотовым телефоном в случае срочной необходимости. В сильный дождь тебе не выбраться отсюда без полноприводного автомобиля. Возможно, тебе придется здесь застрять. А что ты будешь делать, если отключат электричество? Ты здесь замерзнешь. Да умеешь ли ты хотя бы разжигать огонь?

– Я была скаутом. И у меня есть спички.

Белла скользнула рукой по своей голове, почесала ее и спросила:

– Ты умеешь стрелять?

Мия тихо засмеялась:

– Из ружья? Бог мой, нет.

– Лучше бы ты умела. Что ты будешь делать, если к тебе в дверь будет ломиться какой-нибудь зверь?

– В образе человека или в каком-то другом обличье?

– Я серьезно. Я говорю не только о маленьких енотах. Здесь водятся медведи и встречаются ядовитые змеи. Могут встретиться больные или бешеные животные. Они опасны, и ты должна уметь распознавать их и знать, как себя с ними вести. И нужно знать, как вернуться обратно. Если ты заблудишься в горах, об этом никто не узнает.

– Ты пытаешься меня напугать?

– Я пытаюсь рассказать тебе о том, как здесь живется на самом деле. Природа не всегда прекрасна. Она может быть чертовски жестокой.

Сердце Мии забилось, словно ее горло стянули тугим узлом.

– Я знаю, что такое жестокость и безжалостность.

Белла тряхнула головой и опустила глаза.

– Черт. Мия, я не это имела в виду.

– Я знаю, что ты имела в виду. – Она ненавидела слезы, подступившие к глазам. – Белла, я понимаю, что я не привыкла жить в горах – мне далеко до этого. Мне придется многому научиться. Но ничего. Ты называла меня выжившей после болезни. Разве это ни о чем не говорит?

– Мия, конечно, говорит. Но будь реалисткой.

– Я и есть реалистка. Моя реальность довольна сурова. Мне тридцать восемь лет, я осталась без левой груди, без волос, без работы и без мужа. У меня совсем нет денег, чтобы снять жилье. Это мой единственный шанс! Я вынуждена остаться. Белла, я должна понять, за каким чертом я выжила.

Она смутилась оттого, что мгновенная вспышка боли в ее глаза вынудила Беллу отвернуться. Она заговорила тише, но ее голос по-прежнему дрожал:

– Так много всего случилось за короткое время, что у меня не было возможности осмыслить, что же произошло с моим телом… со мной. Я выжила? Я никогда не чувствовала себя такой потерянной или испуганной. Но возвращение домой пугает меня больше всего того, с чем я могу столкнуться здесь.

Переминаясь с ноги на ногу, Белла задумчиво сложила руки на груди. Мия знала, что, будучи проводником, Белла ежедневно водила в дикие места неопытных мужчин и женщин. Она сталкивалась с тем, что иногда люди едва не погибали, и это сделало ее осторожной. Мия также понимала, что Белла смотрит на нее, как на слабую, не совсем здоровую женщину. Не в ее характере было оставлять раненого и неопытного человека одного в глуши. Впрочем, в оздоровительном центре Белла видела, какими мужественными могут быть те, кто пережил рак.

– Прошу тебя, Белла, позволь мне остаться.

Белла смотрела на грязное стекло. Когда она снова повернулась к Мие, то увидела, что у той поднялось настроение.

– Знаешь, однажды тебе все равно придется вернуться домой. Ты не можешь прятаться здесь вечно.

Мия вздохнула, не сознавая, что постоянно думает об этом.

– Даже Спящей красавице пришлось однажды проснуться.

Белла сочувственно улыбнулась ей:

– Эта хижина отнюдь не похожа на дворец. Но это начало. – Она глубоко вздохнула, смирившись со своим решением. Склонившись к столу, она разомкнула руки. – Мия, я унаследовала эту хижину только прошлой зимой, после смерти матери. Как я говорила тебе, они были в ссоре с моей бабушкой и не общались, ни разу на моей памяти, поэтому я никогда не приезжала сюда и никогда не видела этого места. – Она минуту помолчала. – По правде сказать, мне никогда не хотелось оказаться здесь. – Она облизнула губы, стараясь не сболтнуть лишнего.

– После похорон я получила документы и ключи, – продолжала Белла, при этом ее темные глаза скользили по хижине. – И я сочла своим долгом заглянуть сюда. Зимой здесь довольно холодно. Дороги обледенели, и я не задержалась здесь надолго. Это была всего лишь формальность. Возможно, печаль застила мне глаза, не знаю, но в то время мне не показалось, что все так плохо. Я планировала прибраться этим летом, может быть, поменять электропроводку, кое-что улучшить и установить водонагреватель. Полностью подготовиться к сезону охоты и рыбалки не получилось. Потом я подумала, что могу сдать хижину в аренду. – Белла опустила глаза. – У меня нет лишних денег, и большую часть лета я проведу в Шотландии.

– Но давай заключим сделку. Вместо арендной платы я все здесь вычищу.

– Думаю, я больше выиграю от этой сделки.

– Неважно. Ты спасаешь жизни. А я умею усердно трудиться. Я справлюсь. – Мия ухмыльнулась. – Даже со старой плитой.

Белла тихонько присвистнула, признавая, что эта задача не из простых. Она наклонилась над коробкой и вытащила оттуда бутылку белого вина.

– Тебе это пригодится.

– Умница.

Затем она достала пуховое одеяло, свежие простыни, несколько свечей, большой кусок мыла, белые полотенца, рулон туалетной бумаги и, наконец, пакет из закусочной. В воздухе повеяло ароматом жаренного во фритюре картофеля и горячего кофе. Закончив, она повернулась к Мие и снова изучающе посмотрела на нее.

– Это не пари, Мия. Ты не должна мне ничего доказывать. Я не хочу, чтобы ты думала, что проиграешь, если решишь, что тебе здесь не место.

– Не решу, – ответила та и почувствовала огромную благодарность.

– Знаешь что, подруга, давай подождем недельку. Никаких обязательств. Вдруг ты разнервничаешься здесь в одиночестве или столкнешься лицом к лицу с медведем, а может, зарядят дожди.

Мия тихо рассмеялась:

– Я хочу попробовать. Время покажет.

– И знай, что осенью я сдам хижину в аренду, – предостерегающе заявила Белла, зажав в губах сигарету. – Если ты захочешь остаться дольше, придется платить.

– Только одно лето, – согласилась Мия. – Сейчас это кажется целой жизнью.

Перед уходом Белла помогла Мие застелить кровать чистыми простынями и разжечь в камине огонь, который согрел хижину и слегка смягчил ощущение заброшенности. Кроме того, Белла дала ей местную карту Эшвилла и окрестностей и буквой Х отметила место расположения хижины. Потом она начертила не отмеченную на карте дорогу, которая вела из хижины в ближайший городок Уоткинс-Милл.

У двери Белла повернулась и крепко обняла Мию:

– Я беспокоюсь о тебе, детка. Сражаться с демонами – это прекрасно. Но иногда нужно просто наслаждаться жизнью. Побереги себя, пока живешь здесь. И помни, форель водится в красивых местах.