Читать книгу Тайна леди Одли - Мэри Брэддон, Мэри Элизабет Брэддон - Страница 11

Роберт нашел сэра Майкла и леди Одли в гостиной. Госпожа сидела у рояля на вращающемся табурете и просматривала новые ноты. Она кружилась на своем сиденье, шурша шелковыми оборками, когда доложили о мистере Роберте Одли; поднявшись, она сделала перед племянником немного церемонный реверанс.

– Премного вам благодарна за соболя, – произнесла она, протягивая ему свою маленькую ручку, унизанную сверкающими бриллиантами. – Благодарю вас за такие чудесные меха. Так любезно было с вашей стороны привезти их для меня!

Роберт успел уже забыть о поручении, которое он выполнил для леди Одли во время поездки в Россию. Его голова была настолько занята Джорджем Толбойсом, что он только кивнул в ответ.

– Поверите ли, сэр Майкл, – сказал он. – Этот мой глупый приятель вернулся в Лондон, покинул меня.

– Мистер Джордж Толбойс вернулся в город! – воскликнула госпожа, подняв брови.

– Какая ужасная катастрофа! – заметила Алисия. – Пифиас в лице мистера Роберта Одли не может и минуты прожить без Дамона, известного как Джордж Толбойс.

– Он отличный парень, – вступился Роберт за друга. – И, говоря откровенно, я беспокоюсь о нем.

Беспокоится о нем! Госпоже стало интересно, почему Роберт так волнуется о своем друге.

– Я скажу вам почему, леди Одли, – ответил молодой адвокат. – Смерть его жены год назад явилась сильным потрясением для Джорджа. Он так и не смог пережить это горе. Внешне он спокоен, но часто говорит странные вещи, и временами мне кажется, что эта беда доконает его и он на что-нибудь решится.

Роберт Одли говорил намеками, но его собеседники догадывались, что он имеет в виду.

Последовало молчание, во время которого леди Одли поправила свои золотистые локоны, глядясь в трюмо напротив стола.

– Боже мой! – сказала она. – Это так странно. Никогда не думала, что мужчины способны на такие поступки и чувства. Я всегда полагала, что им все равно, было бы хорошенькое личико, и когда номер один – блондинка с голубыми глазами, умирает, им нужно только подыскать себе номер два – брюнетку с карими глазами, для разнообразия.

– Джордж Толбойс не из таких. Я убежден, что смерть жены разбила его сердце.

– Как печально! – негромко заметила леди Одли. – Со стороны миссис Толбойс было жестоко умереть и заставить так страдать своего бедного мужа.

«Алисия была права, она и вправду еще ребенок», – подумал Роберт, глядя на хорошенькое лицо своей тетки.

За обедом госпожа была само очарование, она мило призналась, что не способна разрезать фазана, установленного перед ней, и призвала на помощь Роберта.

– Я могла разрезать баранью ножку у мистера Доусона, – смеялась она, – но это было так легко, и я обычно вставала.

Сэр Майкл с гордостью наблюдал за впечатлением, которое госпожа производила на его племянника, и сам восхищался ее красотой и очарованием.

– Я так рад, что моя маленькая женушка снова в хорошем настроении, – заметил он. – Вчера она была очень подавлена после неудачной поездки в Лондон.

– Неудачной!

– Да, мистер Одли, – ответила госпожа. – Вчера утром я получила телеграфное послание от моего старого доброго друга и наставницы о том, что она при смерти, и если я хотела повидать ее, то должна была немедленно поспешить к ней. В послании не было адреса, и конечно же я решила, что она живет там же, что и три года назад. Сэр Майкл и я сразу же поспешили в город и поехали по старому адресу. Но дом снимали какие-то странные люди, которые ничего не могли сообщить мне о моем друге. Это очень уединенное место, где живут лишь несколько торговцев. Сэр Майкл расспрашивал в магазинах поблизости, но несмотря на столько затраченных усилий, мы так ничего и не смогли выяснить. У меня нет друзей в Лондоне, и некому было помочь, кроме моего дорогого, великодушного мужа, который сделал все, что в его власти, чтобы найти новое место жительства моего друга, но напрасно.

– Очень неразумно не сообщить адрес в телеграфном послании, – заметил Роберт.

– Когда люди умирают, как-то не думается о таких вещах, – тихо произнесла госпожа, с упреком взглянув на мистера Одли своими голубыми глазами.

Несмотря на все очарование леди Одли и то, что Роберт откровенно восхищался ею, адвокат не мог избавиться от смутного чувства беспокойства в этот тихий сентябрьский вечер.

Он сидел у окна, разговаривая с госпожой, но мысли его уносились далеко, на тенистую Фигтри-Корт, и он думал о Джордже, который сидел в комнате с собаками и канарейками и курил в одиночестве свою сигару. «Лучше б я никогда не встречал этого парня, – думал он. – Я чувствую себя как отец, потерявший своего единственного сына. Если бы я мог вернуть ему жену и поселить его в Вентноре, где бы он жил в мире и спокойствии до конца своих дней».

Госпожа продолжала что-то говорить, ее голосок звучал как журчание ручейка, а мысли Роберта, против его воли, все время возвращались к Джорджу Толбойсу.

Он вспомнил, как его друг спешил в Саутгемптон почтовым поездом, чтобы навестить своего мальчика; как часто он сидел над объявлениями в «Таймс» в поисках корабля, который отвез бы его обратно в Австралию. И вдруг с содроганием он представил его, холодного и бездыханного, на дне протоки с лицом, обращенным к темнеющим небесам.

Леди Одли заметила его рассеянность и спросила, о чем он думает.

– О Джордже Толбойсе, – коротко ответил он.

Она нервно вздрогнула.

– Честное слово, – промолвила она, – вы так говорите об этом мистере Толбойсе, что можно подумать, с ним что-нибудь случилось.

– Боже сохрани! Но я не могу не беспокоиться о нем.

Позже вечером сэр Майкл попросил госпожу сыграть что-нибудь, и она села за рояль. Роберт Одли тоже подошел к инструменту, чтобы помочь переворачивать ноты, но она играла по памяти, и он был избавлен от беспокойства, к которому его обязывала учтивость.

Он принес две зажженные свечи и установил их на рояле для хорошенькой музыкантши. Она взяла несколько аккордов, затем начала мечтательную сонату Бетховена. Одной из странностей ее характера была эта любовь к мрачным и меланхоличным мелодиям в противоположность ее веселой, легкомысленной натуре.

Роберт Одли оставался рядом с ней, и поскольку ему не нужно было переворачивать страницы нот, то он начал с интересом разглядывать ее унизанные драгоценностями белые руки, которые легко скользили по клавишам, и ее изящные запястья под кружевными рукавами. Он рассматривал ее пальчики один за другим: на этом сверкает рубин; тот украшен изумрудом; и меж ними всеми звездное сияние бриллиантов. От пальцев его взор скользнул к округлым запястьям: широкий плоский золотой браслет упал с ее правой руки, когда она играла бурный пассаж. Она резко остановилась, чтобы надеть его, но прежде этого Роберт Одли успел заметить синяк на ее нежной коже.

– Вы поранили руку, леди Одли, – воскликнул он.

Она быстро вернула браслет на место.

– Это пустяки, – сказала она. – К несчастью у меня такая кожа, что малейшее прикосновение оставляет следы.

Она продолжала играть, но сэр Майкл пересек комнату, чтобы самому взглянуть на запястье жены.

– Что это, Люси? – спросил он. – Как это случилось?

– Как глупы вы оба, беспокоясь о таких пустяках! – засмеялась леди Одли. – Я довольно рассеянна и несколько дней назад повязала кусочек ленты вокруг руки так туго, что остался синяк.

«Гм! – подумал Роберт. – Госпожа явно лжет, синяк появился совсем недавно, а не несколько дней назад, цвет кожи только начал изменяться».

Сэр Майкл взял хрупкую кисть в свои сильные руки.

– Подержи свечу, Роберт, – попросил он, – и давай-ка посмотрим на эту бедную маленькую ручку.

Это был не один синяк, а четыре четкие багровые отметины, как будто оставленные четырьмя пальцами какой-то мощной руки, которая грубо схватила тонкое запястье. Узкая ленточка, туго повязанная, могла бы, наверно, оставить такие следы, и госпожа продолжала уверять, что насколько она помнит, это именно так и произошло.

Поперек одной из багровых отметин пролегала более темная полоска, как будто кольцо, надетое на один из этих сильных и безжалостных пальцев, отпечаталось на нежной плоти.

«Я уверен, что она лжет, – подумал Роберт, – как можно верить этой истории о ленточке».

В половине одиннадцатого он пожелал своим родственникам спокойной ночи и сказал, что он должен первым же поездом ехать в Лондон искать Джорджа на Фигтри-Корт.

– Если там его нет, то я поеду в Саутгемптон, – решил он. – Но если я не найду его и там…

– Что тогда? – спросила госпожа.

– Буду думать, что произошло что-то необычное.

Роберт Одли возвращался в таверну в подавленном настроении; он почувствовал себя еще хуже, войдя в гостиную, где они вместе с Джорджем сидели у окна и курили сигары.

– Подумать только, – размышлял он, – что можно так привыкнуть к парню! Но как бы там ни было, завтра утром я прежде всего поеду за ним в город и, несмотря ни на что, найду его хоть на краю земли.

По своей натуре мистер Роберт Одли был флегматичен, решительность была совсем не в его духе, но если он все же дерзал сделать решительный шаг, то в нем появлялось какое-то настойчивое упрямство, которое влекло его к достижению цели.

Леность ума, которая не давала ему думать о дюжине вещей сразу, или слишком тщательно о каждой из них, что свойственно большинству энергичных людей, делала его замечательно прозорливым относительно всего, что привлекало его внимание.

И несмотря на то что старые законники в парке посмеивались над ним, а подающие надежды молодые адвокаты пожимали плечами под своими шелковыми мантиями, когда заходил разговор о Роберте Одли, я думаю, что, если бы ему поручили дело в суде, он бы немало удивил тех магнатов, что недооценивали его способности.