Читать книгу Победитель - Мэри Лю - Страница 6

Сан-Франциско, Калифорния, Американская Республика. Население: 24 646 320
Дэй

Оглавление

Вообще-то, можно было уже привыкнуть к ночным кошмарам.

На сей раз мы с Иденом в госпитале в Сан-Франциско. Доктор подбирает Идену новые очки. По меньшей мере раз в неделю мы приходим в больницу, чтобы проверить зрение Идена, которое медленно улучшается под воздействием лекарств. Сейчас я впервые вижу на лице врача довольную улыбку, обращенную к моему брату. Вероятно, это хороший знак.

Иден поворачивается ко мне, улыбается и надувает грудь, всеми силами демонстрируя радость. Я не могу сдержать смех.

– Как я тебе? – спрашивает он, показывая на свою грудь колесом.

Глаза по-прежнему странного бледно-фиолетового цвета, и Иден не может сфокусироваться на мне, но я отмечаю, что он распознает стены вокруг и свет, проникающий из окон. Сердце мое радостно бьется. Улучшение.

– Ты похож на одиннадцатилетнюю сову.

С этими словами я подхожу и ерошу ему волосы. Он хихикает и отводит мою руку.

Мы сидим в кабинете вместе, ждем, когда доктор закончит возиться с бумажками. Я смотрю, как Иден складывает листы бумаги в какую-то невиданную конструкцию. Ему приходится низко склоняться над листами, иначе он ничего не видит. Его больные глаза от сосредоточенности скошены к носу, пальцы действуют проворно и уверенно. Мой братишка вечно что-то мастерит.

– Что тут у тебя? – спрашиваю я спустя какое-то время.

Он настолько сосредоточен, даже отвечает не сразу. Наконец, прикрепив к конструкции последний треугольник, он поднимает свое творение и улыбается мне во весь рот.

– Ну-ка. – Он показывает на нечто, похожее на бумажную ленточку, торчащую из бумажного шарика. – Потяни.

Я тяну. К моему удивлению, все сооружение преображается в изящную трехмерную розу. Я улыбаюсь ему во сне:

– Здорово!

Иден забирает у меня свое творение.

И тут в госпитале звучит сигнал тревоги. Иден роняет бумажный цветок и вскакивает на ноги. Его слепые глаза широко распахнуты от ужаса. Я смотрю на окна коридора, перед ними собрались доктора и медсестры. Из-за горизонта появляется ряд воздухолетов Колоний, он неуклонно приближается к Сан-Франциско, к нам. В городе под воздухолетами пылают десятки пожаров.

Сирена оглушает меня. Я хватаю Идена за руку, и мы бежим из комнаты.

– Нужно выбраться отсюда! – кричу я.

Он спотыкается, потому что не видит, куда мы бежим, и я сажаю его себе на спину. Люди вокруг тоже бегут.

Мы достигаем лестницы, и тут дорогу перегораживают республиканские солдаты. Один из них сдергивает Идена у меня с закорок. Иден кричит, молотит ногами тех, кого не видит. Я пытаюсь высвободиться из хватки военных, но те держат крепко, такое чувство, будто меня погрузили в тягучую топь.

«Он нужен нам, – шепчет в ухо чей-то незнакомый голос. – Он может спасти всех нас».

Я громко кричу, но меня никто не слышит. Воздухолеты Колоний обстреливают больницу. Вокруг нас бьется стекло. Я ощущаю жар пламени. На полу лежит бумажный цветок Идена, его края уже схвачены огнем. Я больше не вижу брата.

Его нет. Он мертв.


Пульсирующая головная боль вырывает меня из сна. Солдаты исчезают, сирена смолкает, белый хаос госпиталя сменяется темно-синей тишиной нашей спальни. Я пытаюсь глубоко вдохнуть, оглядываю комнату в поисках Идена, но болезнь вонзает в затылок ледяную иглу, и я подпрыгиваю от боли. Теперь я вспоминаю, где нахожусь – в нашей временной квартире в Денвере, сейчас утро после встречи с Джун. На прикроватной тумбочке стоит коробка узла связи, все еще настроенная на волну, которой, как я думал, пользуются Патриоты.

– Дэниел?

На соседней кровати просыпается Иден. Я облегченно вздыхаю: всего лишь ночной кошмар. Как всегда.

– Ты не заболел?

Мне требуется несколько секунд, чтобы понять: рассвет еще не наступил – спальня погружена в темноту, и я вижу только силуэт брата на сине-черном фоне ночи. Еще один приступ боли пронзает голову.

– Принеси мне лекарство, – говорю я Идену.

– Позвать Люси?

– Нет, не буди ее.

Люси и так уже две ночи из-за меня не спала.

– Лекарство!

От боли я становлюсь грубее обычного, но Иден выскакивает из постели, прежде чем я успеваю извиниться. Он тут же принимается шарить в поисках пузырька с зелеными таблетками – он стоит на тумбочке между нашими кроватями. Находит его и протягивает на мой голос.

– Спасибо.

Я беру пузырек, высыпаю трясущимися руками на ладонь три таблетки и пытаюсь их проглотить. В горле слишком сухо. Я с трудом поднимаюсь с кровати и плетусь к кухне. За спиной снова раздается голос Идена:

– Ты уверен, что не заболел?

Но из-за боли я его едва слышу. И почти ничего не вижу.

Дохожу до раковины, набираю воду в ладонь и запиваю таблетки. Потом в темноте соскальзываю на пол, прислоняюсь головой к стенке холодильника.

«Все в порядке», – утешаю я себя.

За прошедший год головные боли усилились, но доктора заверили меня, что приступы будут длиться не больше получаса. Они, конечно, добавили: если приступ будет совершенно невыносим, немедленно вызывайте «скорую». И потому каждый раз, когда начинается приступ, я спрашиваю себя – обычный он или настал последний день моей жизни?

Несколько минут спустя Иден приходит в кухню с включенным ходомером – прибор пикает, когда Иден приближается к стене.

– Может, попросить Люси вызвать доктора? – шепчет он.

Не знаю почему, но при виде Идена, ощупью пробирающегося в кухню, меня внезапно распирает беззвучный смех.

– Братишка, ты только посмотри на нас. – Смех переходит в кашель. – Инвалидная команда.

Иден находит меня и осторожно кладет руку на мою голову, садится рядом, скрестив ноги, и иронически усмехается:

– Слушай, у тебя металлическая нога и полмозга, а у меня четыре чувства восприятия вместо пяти – вдвоем мы один почти нормальный человек.

Я смеюсь пуще прежнего, отчего боль в голове становится гораздо сильнее.

– Где ты успел набраться сарказма, мальчик? – Я дружески подталкиваю его.

Следующий час мы сидим, ссутулившись, в молчании, а приступ не проходит. Я уже корчусь от боли. Пот пропитывает рубашку, по лицу струятся слезы. Иден все время держит мою руку в своих ручонках.

– Постарайся не думать об этом, – говорит он вполголоса, щурясь на меня своими бледно-фиолетовыми глазами.

Он сдвигает очки в черной проволочной оправе на кончик носа. Осколки ночного кошмара возвращаются, я вспоминаю, как его руку выдергивают из моей. Его крики. Я сильно сжимаю его пальцы – он даже морщится.

– Не забывай дышать. Доктор всегда говорит: глубокое дыхание помогает. Вдох, выдох.

Я закрываю глаза и пытаюсь следовать советам брата, но в голове колотит молот, и я едва слышу Идена. Боль невыносима, она поглощает меня целиком, раскаленный нож раз за разом вонзается в затылок. Вдох, выдох. Вот что я чувствую – сначала тупую, вызывающую оцепенение боль, затем на мгновение она становится абсолютно нестерпима, словно мне прокалывают голову, отчего все тело немеет. Длится это секунды три, затем наступает краткий миг облегчения. А потом все повторяется сначала.

– Сколько это уже продолжается? – натужно выдыхаю я.

Тускло-синий свет сочится из окон.

Иден вытаскивает крохотный квадратный компьютер и нажимает единственную кнопку.

– Время? – спрашивает он.

Прибор незамедлительно отвечает: «Ноль пять тридцать». Иден убирает комп, на его лице появляется озабоченность.

– Прошел почти час. У тебя раньше случались такие долгие приступы?

Я умираю. Я действительно умираю. Вот в такие минуты я и радуюсь, что мы почти не встречаемся с Джун. Мысль о том, что она увидит меня, потного и грязного, на кухонном полу, увидит, как я, словно последний слабак, сжимаю руку младшего брата, цепляясь за нее, как за саму жизнь… А она бесподобна в своем алом платье и драгоценных камнях… По правде сказать, мне даже легче оттого, что мама и Джон не могут меня видеть.

Когда я издаю стон от очередного мучительного укола, Иден снова вытаскивает комп и нажимает кнопку.

– Все. Я вызываю врача. – Когда комп пикает, подсказывая Идену, что ждет его команды, Иден говорит: – Дэю нужна «скорая помощь».

Потом, прежде чем я успеваю возразить, он громко зовет Люси.

Проходит несколько секунд, и я слышу ее шаги. Она не включает свет – знает: от этого мне станет только хуже. Я вижу ее крупную фигуру в полутьме, слышу ее восклицание:

– Дэй, давно вы здесь?

Она подбегает и прижимает пухлую ладонь к моей щеке. Потом смотрит на Идена, берет его за подбородок.

– Ты вызвал «скорую»?

Иден кивает. Люси снова трогает мое лицо, потом неодобрительно и обеспокоенно цокает языком и уходит за влажным полотенцем.

Меньше всего хочется мне оказаться в республиканском госпитале, но Иден уже вызвал врача, а умирать я не готов. Зрение мутится, и я понимаю, что причина тому – слезы, остановить их я не в состоянии. Я провожу рукой по лицу и слабо улыбаюсь Идену:

– Черт, из меня течет, как из прохудившегося ведра.

Иден пытается улыбнуться в ответ.

– Да, случались у тебя деньки и получше, – отвечает он.

– Слушай, братишка, помнишь, Джон поручил тебе полить цветочки у нас во дворе?

Иден хмурится на секунду, вспоминая, а потом улыбка освещает его лицо.

– Ух, тогда я хорошо поработал!

– Ты тогда построил перед дверью такую маленькую катапульту. – Я закрываю глаза и погружаюсь в воспоминания, на время отвлекаясь от боли. – Да-да, я ее помню. А потом ты принялся обстреливать несчастные цветочки шариками с водой. На них осталось хоть по лепестку после твоей артиллерийской операции? Джон был зол как тысяча чертей!

Даже еще злее, ведь Идену тогда было всего четыре, а как наказать такого маленького большеглазого брата?

Иден хихикает. Я морщусь – очередной гвоздь вдалбливается мне в затылок.

– Помнишь, что о нас говорила мама? – спрашивает он.

Понимаю: он пытается занять меня чем-нибудь.

Я натужно улыбаюсь:

– Мама говорила: иметь троих сыновей – все равно что держать дома прирученный смерч, который еще и дерзит.

Мы смеемся несколько секунд, пока я снова не зажмуриваю глаза.

Люси возвращается с полотенцем. Она прижимает его к моему лбу, и я облегченно вздыхаю, ощущая кожей прохладу. Она проверяет мой пульс, меряет температуру.

Иден, пока Люси занимается мной, подползает поближе, его глаза устремляются в точку чуть правее моей головы.

– Дэниел, ты только не сдавайся, – просит он.

Люси кидает на него хмурый взгляд:

– Иден, давай-ка побольше оптимизма.

В горле у меня образуется комок, дыхание учащается. Джон мертв. Мама мертва. Папа мертв. Я смотрю на Идена с тяжелым чувством. Прежде я надеялся, что, поскольку он младший, ему удастся научиться на наших с Джоном ошибках и добиться успехов, может быть, поступить в колледж или зарабатывать хорошие деньги механиком. Я надеялся, мы сможем помогать ему в трудные времена. Что будет с ним, если умру и я? Как он один сможет противостоять Республике?

– Иден, – шепчу я, подтягивая брата к себе.

Он раскрывает глаза шире, слыша мой взволнованный голос.

– Слушай меня внимательно. Если кто-нибудь от Республики когда-либо попросит тебя пойти с ним, если меня не будет дома, если меня положат в больницу и кто-то постучит в дверь, не ходи. Ты меня понял? Свяжись со мной, позови Люси. А вы… – Я задумываюсь на секунду. – Обратитесь за помощью к Джун Айпэрис.

– Твоему принцепс-электу?

– Она не моя… – Я морщусь от очередного приступа. – Сделайте это. Свяжитесь с ней. Скажите, чтобы она их остановила.

– Не понимаю…

– Обещай мне не уходить с ними, сопротивляйся всеми средствами. Ясно?

Боль обрывает меня на полуслове, я падаю на пол, сворачиваюсь в плотный шар. Я кричу – моя голова чуть не раскалывается на две части. Я даже прикасаюсь дрожащей рукой к затылку, чтобы убедиться, что мозг не вытекает наружу. Где-то надо мной плачет Иден. Люси еще раз вызывает доктора, теперь уже срочно.

– Поспешите! – кричит она. – Быстрее!

Когда появляются врачи, я то теряю сознание, то возвращаюсь к жизни. Сквозь облако тумана и мглы я чувствую, как меня поднимают с кухонного пола и переносят в машину «скорой», замаскированную под обычный полицейский джип. Кажется, идет снег. На лицо падает несколько снежинок, и холодные иголочки на щеках потрясают меня. Я зову Идена и Люси – они откуда-то отвечают, но я их не вижу.

Мы в машине, она трогается с места.

Долгое время только цветовые пятна и размытые круги двигаются перед моими глазами, я словно смотрю через толстое кривое стекло. Пытаюсь опознать некоторые из них. Может быть, это люди? Черт побери, очень надеюсь, иначе я, наверное, уже умер или плыву в океане, а вокруг меня – обломки, мусор. Но это лишено смысла, если только доктора не решили бросить меня в Тихий океан и забыть. Где Иден? Вероятно, его забрали. Как в том кошмарном сне. Они увели его в лабораторию.

Я не могу дышать.

Пытаюсь дотянуться руками до горла, но тут раздается чей-то крик, и я чувствую, как мои руки встречают сопротивление, их удерживают. В горло проникает что-то холодное, душит меня.

– Успокойтесь! Все в порядке. Попробуйте сглотнуть.

Я делаю, что велит голос. Глотать труднее, чем я предполагал, но наконец мне удается, ледяная штука двигается по пищеводу в желудок, и я чувствую, как холод пронизывает меня до мозга костей.

– Ну вот, – говорит голос теперь уже не так взволнованно. – Думаю, это поможет справиться с головными болями в будущем.

Видимо, он говорит уже не со мной, а секунду спустя раздается другой голос:

– Кажется, немного действует, доктор.

Потом я, вероятно, теряю сознание – снова придя в себя, вижу на потолке незнакомый рисунок; в комнату проникает предвечерний свет. Я моргаю и осматриваюсь. Невыносимая головная боль прошла, по крайней мере, теперь я ничего не чувствую. Зрение достаточно четкое, чтобы разобрать: я в больничной палате, на стене вездесущий портрет Андена, на другой – телевизионный экран, идут новости. Я со стоном закрываю глаза и вздыхаю. Дурацкие больницы. Как я от них устал.

«Пациент пришел в себя».

Я поворачиваю голову и вижу монитор, повторяющий эту фразу. Секунду спустя слышу из громкоговорителя человеческий голос:

– Мистер Уинг?

– Да, – отвечаю я.

– Отлично. Сейчас к вам придет ваш брат.

Тут же дверь распахивается, и вбегает Иден в сопровождении двух рассерженных медсестер.

– Дэниел! Наконец-то ты пришел в себя! Долго же длился приступ.

Слепота подводит его – он ударяется об угол шкафчика, а я не успеваю предупредить его. Медсестра подхватывает его на руки, спасая от падения.

– Осторожнее, малыш, – громко говорю я.

Мой голос звучит устало, хотя я в ясном сознании и не чувствую боли.

– Давно я тут валяюсь? Где…

Я замолкаю, смешавшись на секунду. Странно. Как зовут нашу экономку? Напрягаю память. Люси.

– …где Люси?

Отвечает он не сразу. Когда медсестры наконец сажают Идена на кровать, он подползает поближе ко мне, обнимает за шею. Потрясенный, я понимаю, что он плачет.

– Эй! – Я глажу его по голове. – Успокойся, все в порядке. Я очнулся.

– Я думал, ты не выживешь, – всхлипывает он; его бледные глаза находят мои. – Я думал, ты умер.

– Ну видишь, не умер же. Вот он я.

Я даю ему выплакаться. Иден лежит, уткнувшись мне в грудь, его слезы заливают очки, остаются мокрыми пятнами на моей больничной одежде. Недавно я стал пользоваться таким приемом: я будто бы прячусь в раковину своего сердца, затем вылезаю из тела, словно меня и нет там, и смотрю на мир глазами другого человека. Иден – не мой брат. Его в реальности даже не существует. В реальности ничего не существует. Все – сплошная иллюзия. Это помогает. Я бесстрастно жду, когда Иден перестанет плакать, а потом возвращаюсь в собственное тело.

Наконец он отирает слезы, садится и устраивается рядом со мной.

– Люси готовит документы. – Голос его все еще подрагивает. – Ты был без сознания десять часов. Пришлось тебя выносить из здания через центральный вход – не было времени сделать это незаметно.

– Кто-нибудь видел?

Иден трет виски, пытаясь вспомнить.

– Может быть. Не знаю. Не помню – у меня было другое на уме. Я все утро ждал, внутрь меня не впускали.

– Ты знаешь… – Я глотаю слюну. – Доктора что-нибудь говорили?

Иден облегченно вздыхает.

– Да нет. По крайней мере, ты теперь пришел в себя. Врачи сказали, у тебя плохая реакция на то лекарство, что тебе прописали. Они дают тебе другое.

От слов Идена мое сердце бьется чаще. Он не знает толком ситуации, думает, будто я потерял сознание не из-за прогрессирующего недуга, а от таблеток. Болезненное, тянущее чувство завязывается в животе. Конечно, Иден смотрит на все оптимистически, конечно, он считает, что ухудшение временное. Я принимал это чертово лекарство два месяца после того, как предыдущие два курса тоже перестали действовать, боли стали чаще, по ночам мучили кошмары, преследовала тошнота. Я уже решил, новые таблетки по меньшей мере приносят какую-то пользу, успешно сужают проблемную зону в моем гиппокампе – заковыристое словечко, которым они называют нижнюю часть мозга. Таблетки явно не дали желаемого эффекта. Что, если все бесполезно?

Я набираю в грудь побольше воздуха и улыбаюсь брату:

– Ну, по крайней мере, теперь ясно, в чем дело. Может быть, на сей раз врачи предложат что-то получше.

– Да.

Иден улыбается – у него добрая, наивная улыбка.

Несколько минут спустя приходит доктор, а Иден возвращается в коридор. Доктор вполголоса говорит мне о «новом варианте», рассказывает, с какими средствами они могут поэкспериментировать на следующем этапе, а еще тихо сообщает, насколько невелики шансы. Как я и опасался, последний приступ – не временная реакция на конкретное лекарство.

– Медикаментозные средства медленно сужают пораженную зону, – заверяет врач, но выражение его лица остается мрачным. – Однако процессы в ней продолжают развиваться, теперь ваш организм отвергает прежние медикаменты, что вынуждает нас искать новые. Проще говоря, мы пытаемся опередить время, Дэй, стремимся уменьшить новообразование, прежде чем процесс станет необратимым.

Я совершенно невозмутим, слова врача звучат словно из-под воды, они не несут никакого смысла, и я не слушаю.

Наконец я прерываю его:

– Слушайте, скажите откровенно – сколько времени у меня остается? Если никакие средства не помогут.

Доктор вытягивает губы, медлит с ответом, потом вздыхает и отрицательно покачивает головой.

– Месяц, – признает он. – Может быть, два. Мы делаем все возможное.

Месяц или два. Что ж, они и раньше ошибались, а значит, месяц-два могут превратиться в четыре-пять. И все же. Я смотрю на дверь – вдруг Иден прижал ухо к дереву в тщетной попытке подслушать разговор. Я снова обращаю взгляд на доктора и проглатываю комок в горле.

– Два месяца, – повторяю я. – А есть у меня хоть какой-то шанс?

– Мы можем попробовать и более рискованные средства, хотя они имеют побочные эффекты и могут стать роковыми в случае отрицательной реакции организма. Операция, если не подготовиться, скорее всего, просто убьет вас.

Доктор складывает руки на груди. Его очки отражают холодный свет флуоресцентных ламп, точно зеркала, и я совершенно не вижу его глаз. Он похож на машину.

– Я бы рекомендовал вам, Дэй, начать приводить в порядок дела.

– Приводить в порядок дела?

– Подготовить брата. Если есть что незаконченное – закончить.

Победитель

Подняться наверх