Читать книгу Пристанище ужаса, или Как попадать в неприятности - Мэри Морган - Страница 4

Я залетела в офис как ненормальная. И опершись об стол Прохорова строго спросила:

– Альберт Эдуардович у себя?

Он был настолько ошеломлен, что не произнес ни слова, просто положительно покачал головой. Я, постучавшись и не дождавшись разрешения, влетела в кабинет начальника. Он, раскачиваясь на своем стуле и держа сигарету в правой руке, удивленно спросил:

– Ника! Ты почему не в тюрьме?

Забавный вопрос, не правда ли? Глянув на настенные часы, которые указывали на 9:15 утра, я объяснила свое присутствие так:

– Альберт Эдуардович, если вы выпустите в эфир имеющуюся информацию о Красилове, то мы станем недостоверным информатором. У меня же имеются точные сведения. Дайте мне два-три часа и я предоставлю вам отличный репортаж!

Начальник задумался, почесывая свой подбородок. Сигарету он уже отбросил на пепельницу, заинтересовавшись разворачивающимися событиями. Его безнадежный подчиненный наконец-то взялся за голову! Думаю, он боялся отпугнуть во мне это желание работать. И в конце концов он согласился при условии, что я предоставлю готовый текст к 12 дня без потребности в исправлении. А так же, требовал, чтобы после репортажа я пошла в первоначально задуманную точку. Я не стала сопротивляться. Выпалив «спасибо!» с довольной улыбкой выбежала из кабинета и устроилась на своем стульчике за компьютером.

– Мадам Семенова, а чего это вы такая довольная? – допытывался Роберт.

В нашем коллективе я его недолюбливала, как и Петр Прохоров. Отмахнувшись от Робика, я начала искать информацию о детстве и семье Красилова, пытаясь из всех источников собрать совпадающую информацию, старалась опираться на интервью его знакомых и друзей. Действительно, как и говорила моя подруга, Красилов в шоу-бизнесе занимал сегодня значительное место. Рассмотрев его лицо – с правильными чертами, с обаятельной улыбкой, при которой один уголок губ был несколько выше другого, с серыми блестящими глазами – я убедилась в правдивости слухов о его неотразимости. Высокий, статный парень не мог даже опытному глазу представиться любящим отцом, который бросил бы денежный мешок посреди гавайских островов из-за состояния здоровья своего ребенка. «Не сочтут ли мою информацию недостоверной? Может не стоит мне сюда лезть?» – спрашивала прежняя я, но сегодняшняя я открещивалась от такой возможности. И, узнав все необходимое, я занялась составлением текста, который бы сгодился для телевидения. Кратко осветив самое главное в его жизни до брака с Лидой, подчеркнув его главные черты характера, я подробнее остановилась на том, о чем мне рассказывала Ева, изменив акцент в сторону моего видения этой картины, и подошла к самому главному – его побеге. Рискуя своим положением в телемире, он залез в личный самолет примадонны (оказывается, он обучился азам пилотирования опять же благодаря своей богатенькой женушке) и улетел, оставив новоиспеченную жену куковать на Гавайях. В данный момент он вместе с бывшей женой делает все возможное для спасения своего ребенка. Пару заключительных фраз и текст был готов в 11:34. Я решила еще раз перечитать текст, хотя я была очень внимательна во время его составления.

– Тань, ты чего такая недовольная? – услышала я вопрос Роберта, адресованный Успеловой и, невольно, оторвалась от своего текста. Татьяна, действительно, была чем-то слишком недовольная.

– Начальник, одобрив мой репортаж, теперь начал что-то обдумывать… Не пойму, в чем дело, – ответила она.

Для меня это была хорошая информация. На душе сразу стало теплее и я еще с большим рвением стала вчитываться в написанный мною текст и даже внесла некоторые поправки. Ровно в 12 я зашла к начальнику и отдала текст на рассмотрение. Пока он читал, по моей спине ползли холодные капли пота. Для меня сейчас был очень важен исход этого дела. Время тянулось исключительно долго. Его лицо не выражало ничего хорошего. Брови все больше сдвигались к переносице, а в моей голове все отчетливее витала мысль о провале. Наконец, он дочитал мою статью и внимательно посмотрел на меня. И от этого внезапного взгляда меня передернуло.

– Семенова, подойди сюда! – указал он на место возле себя. Я повиновалась. – Сядь. – Я села.

Он внимательно посмотрел в листочек, взял карандаш и сказал:

– А теперь смотри внимательно, что я сейчас сделаю!

Я следила за движениями его карандаша. Он исправил в моей статье буквально слов 5-6, но она так преобразилась, словно ее переписали заново. В ней появилась словно какая-то изюминка.

– Вот так делается эксклюзив, Ника!

Я обомлела. Ника! Он впервые назвал меня по имени! Таня, Петр, Лена, Игорь (последние два сидели неподалеку от Петра) не раз удостаивались данной чести, но я… Я была счастлива. Только теперь я поняла, что такой переход означал для журналиста. Он говорил об особой значимости тебя в коллективе, о том, что в данный момент начальник считает тебя истинным журналистом. Я была на седьмом небе, пока щеф не сказал:

– Семенова! Ника! Готовься к репортажу. В час начнется съемка! В гримерку!

Любой другой бы обрадовался, но… я боюсь…

– А-…Аль-… Альберт Эдуардович! Может Таня прочитает его?

Что это со мной? Отдавать свой текст этой злобной заносчивой женщине! Но я не могла себя пересилить! У меня уже тряслись коленки. Что же будет во время репортажа?

– Семенова! Соберись! Твой текст, тебе и читать!

– Но ведь кроме моего будет и другая информация – не унималась я.

– Эта новость наиболее ценная и интересная. И, кстати, ее будешь читать последней! Первой пойдет новость Прохорова о нелегальных вложениях мера эм… какой-то там области… – он задумался, его рука зависла в воздухе, потом, не найдя ответа в своей голове, он отмахнулся – ааа, забыл! Сама прочтешь. Ну в общем – она вторая по значимости, поэтому будет читаться первой! И не забывай объявлять кем предоставлен данный текст. Да, не забудь в конце сказать свое имя. И указать на нашу организацию. Да что там, ты же не раз слышала, как вели репортаж твои сотрудники!

И вручив мне остальные тексты, начальник, буквально, вытолкал меня за дверь. Я так и застыла спиной к закрытой двери в кабинет начальника.

– Семенова! Ты меня пугаешь! То непонятно с чего жутко веселая выходишь, то как будто призрака увидела! – вымолвил Игорь, который закончил свою работу и собирался пойти на обед.

Ничего не ответив, я на ватных ногах побрела в гримерку. Меня встретил наш стилист – 28-летний парень с зауженными брючками и заправленной в них светлой в голубую полоску рубашкой. Повадками он сильно напоминал мне капризную девушку.

– Господи! – протянул он. – Что за чучело к нам пожаловало?

Если бы не мое тогда потерянное состояние, то я бы точно ответила что-то поострее, но тогда мне было не до споров. Я молча села в кресло и уставилась на себя через зеркало.

– Ну что, пупсик, посмотрела? Можешь идти дальше! – сказал он, оставив уголок своей губы несколько приподнятым, а правую руку в странном согнутом положении перед собой, другой он опирался на мой стул. Я вынула листы и стала их штудировать.

– Что ж ты сразу не сказала, что ты из наших? – спросил стилист и взялся рассматривать мое лицо и волосы. – Зови меня Рокси! А мне тебя, солнце мое, как называть?

– Нина! Нет, Неля! Ой, Ника! – запуталась я.

– Все, понятно. Больше тебя не буду ни о чем спрашивать. Первый раз в эфир, да?

Я кивнула.

– Читай, радость моя, читай.

Я последовала совету Рокси. Хотя он меня всячески отвлекал, выщипывая мне брови или нанося краску на лицо.

Несмотря на все эти отвлекающие факторы, мне удалось прочитать все статьи. Оказывается из пяти тем, вышедших сегодня в эфир, 2 принадлежали Прохорову, 1 Игорю Авсееву, 1 Елене Симовой, ну и последняя была моя. По сути, этот репортаж мог прочесть и Петр. Он много сделал для сегодняшней передачи. Все-таки составил две новости, причем довольно таки интересны. Он всегда интересно писал, возможно, поэтому считал себя выше остальных.

– Детка, читай вслух, чтобы разработать произношение – посоветовал Рокси. – Все, кто у меня гримировался так и делали.

Я начала произносить текст и тут начались проблемы. Я была рада, что не поссорилась со своим стилистом. Сколько он дал мне ценных советов за это время! Будто бы сам не раз читал новости в эфире.

– И не переживай, детка! Все-таки не прямой эфир! – сказал он мне, когда я поднималась с кресла значительно похорошевшая. – Удачи, солнце мое!

Поблагодарив Рокси, я направилась на съемки. Земля уходила из под ног. «Я не смогу! Я не справлюсь! Это не мое!» – проносилось в моем мозгу. «Почему я такая слабая? Нет! Я должна взять себя в руки» – пыталась я себя уговорить. Но каждый шаг давался мне все труднее. Я понимала, что у меня начиналась паника. Такого чувства я еще никогда не испытывала, когда ноги словно деревенеют, коленки от дрожи бьются друг об друга, челюсти все больше сжимаются, а в голове внутренний голос кричит: «Спасите!» и хочется убежать куда-нибудь далеко, где никого нет. Но я не собиралась так быстро сдаваться, так как начальник мне это так просто не спустит. Нет, меня не уволят! Это было бы слишком просто. Но к концу недели, нет, к концу дня я буду молить об увольнении! Начальник сделает все для этого. Поэтому я неотступно следовала изначально заданной траектории. И вот я уже открываю дверь. Сразу взглядом вырываю из толпы Успелову. Презрение и ненависть в ее глазах зашкаливают. Она идет в моем направлении и замедляется прямо рядом с моим ухом:

– Журналисты у нас теперь так действуют? Крадут чужие идеи? – тихо сказала она мне, не поворачиваясь, после чего хмыкнула и добавила низким голосом – Подавись!

И Татьяна удалилась, я слышала, как за ней захлопнулась дверь. Не обращая внимания на случившееся, я пошла прямиком к столу, за котором должна была читать текст и чуть не упала, оступившись о незамеченный мной выступ. Оказывается, сама сцена находилась на небольшом подиуме для удобства съемки. И, обнаружив это открытия, я поднялась на ступеньку, оказавшись недалеко от своей цели – стула, куда я стремилась поскорее сесть, не в силах больше нести такой тяжкий груз в виде своего тела.

– Семенова! Только не убейся! – Крикнул на меня Альберт Эдуардович. – Тебе еще репортаж отчитать!

Я кивнула куда-то в сторону стены и начала глазами искать стул. Я слышала шепот у меня за спиной: «Что это с ней?», «Может заменить ее кем-нибудь?», «Она совсем растеряна». Если честно, от таких комментариев хотелось расплакаться. «Они ведь сами меня заставляли это сделать? Зачем же осуждать человека вот так сразу?» Хотя, я была бы рада, если б меня заменили. Я лучше буду спокойно, как и прежде, сидеть на своем стульчике и набирать статьи: свои и чужие.

– Ника, не переживай! Все будет хорошо! – услышала я шепот где-то рядом. – На вот, попей водички.

Теперь мне хотелось расплакаться от доброты и понимания Прохорова. Это он подошел ко мне с полным стаканом. Именно в простой человеческой поддержке я нуждалась сейчас, в добром слове. Я начала жадно глотать предложенную мне воду.

– Ника, тебя никто не торопит. Постарайся привести мысли в порядок. Открой глаза, освободи их от пелены и осмотри всех кругом. Здесь не так много людей: пара операторов, звукорежиссер, начальник, я и Лена с Игорем, текст которых ты будешь читать. И помни, твоя информация – лучшая! Разве тебе не хочется ее подать красиво? Не бойся ошибаться! Это не прямой эфир, да и в прямом не бойся. Представь, что ты рассказываешь информацию подруге за чашечкой кофе. – И, похлопав меня по плечу, Петр добавил – Удачи, Ника!

После этих слов я будто бы вновь почувствовала почву под ногами. Нет, они не перестали биться друг об друга, а челюсть, хоть и меньше, но сводило. Зато я почувствовала себя не загнанным в угол зверем, а человеком, к которому приковано внимание всех в этой студии. Вон Альберт Эдуардович смотрит на меня и кивает в знак одобрения, прям передо мной оператор, который увидев мое внимание к нему, показывает большой палец, поднятый вверх в знак одобрения, другого оператора почти не видно за камерой. Звукорежиссер – молоденькая девушка – с каким-то удивленным выражением лица, будто впервые сюда попала, смотрит то на меня, то на обстановку вокруг. Лена – молодая и симпатичная, отчего смотреть на нее всегда было легко и приятно – улыбается мне, а Игорь подмигивает.

Рядом с ними встал и третий журналист, который был для меня сейчас особенно дорог – Прохоров Петр. Он и улыбался и кивал мне, а взгляд его излучал необыкновенное тепло. Почему я раньше этого не замечала? Может оттого, что мы никогда с ним не общались? Я-то думала, что он даже имени моего не знает. А также, я представляла его как заносчивого, высокомерного парня. Только благодаря его фобии, я не возненавидела его, как Роберт. Как же я ошибалась. Теперь я вижу это. Я посмотрела вниз, на листы с текстом и мне вновь стало немного не по себе.

– Семенова! Тебе не нужны листы, текст будет появляться перед тобой на мониторе, читай его внятно и понятно. Да, и не так, чтоб это было заметно! – настроил меня Альберт Эдуардович, после чего обратился к Лене – забери у нее листы, сейчас начнем снимать.

Меня вновь начало колотить. Вот-вот начнется съемка. Лена подошла и забрала листы, пожелав мне удачи.

– Расслабься, Семенова!

Но это было не так-то легко. Почему-то вся моя злость сейчас была направлена на Еву. Зачем ей было все это рассказывать? Стоп! Я же сама попросила! Но это ведь она натолкнула меня на действия. Сидела я, спокойно, нигде особо не выделялась и тут бац!

– Мотор! – скомандовал начальник и внутри меня все оборвалось. Перед глазами поплыло. Я никак не могла понять, что там передо мной написано. Наконец-то спустя какое-то время я смогла сконцентрировать внимание и поздороваться с будущим зрителем.

– Стоп! Семенова! Ты будто перед казнью! Чего ты так боишься?

Я посмотрела вбок, на Прохорова и это, почему-то, придало мне сил. Он все также излучал тепло и мягко улыбался мне. И я начала говорить, уверенно и внятно.

– Молодец, Семенова! – прокричал начальник. – Было бы прекрасно, если бы ты начинала говорить после команды «мотор».

Я повторила то же самое в нужное время. Начало было идеальное. Потом во мне вновь проснулось чувство страха и все пошло под откос. В общем, начав в 13, мы закончили снимать в 14:20. Обычно съемки длились около 30-40 минут, но со мной получилось по-другому. Сколько я выпила воды за время съемки! И так долго говорить мне еще никогда не приходилось. Текста было не так уж много, но учитывая то, что читать его мне приходилось не один раз, в сумме получалось довольно много. Я то заикалась, то терялась в тексте, то забывала произнести фамилию коллеги, один раз даже исковеркала фамилию Симовой, произнеся ее как: «Елена Симонова». Что удивительно, так то, что свой текст я прочла сразу же без запинки. Просто я его помнила практически наизусть и почти не смотрела на бегущую строку. И чем ближе к завершению, тем увереннее я себя чувствовала. Я понимала, что вот-вот съемка закончится и я смогу выйти из этого помещения. И постепенно я осознавала важность происходящего, что я вот-вот попаду на экраны. Меня увидят миллионы! И это чувство необыкновенно. Страха я уже почти не ощущала. Особенно твердо прозвучали мои заключительные слова:

– Ника Семенова. Your-news. Специально для вас.