Читать книгу Как опер Стечкин ходил за Большой Камень счастья искать - Мерлин Лерой - Страница 3

Приозёрский проспект с серыми унылыми жилыми блоками, закрытая автострада А-121 с мусорными полигонами вдоль неё, зéмли под рекультивацию, опять мусорный полигон, мусоросжигательный завод… Через двадцать минут после старта, на повороте к реке Смородинке, байк Стечкина, повинуясь сетевой команде, сбросил скорость и съехал на просёлок. Диапазон частоты мобильной связи автоматически снизился до 450 Гц, когда Скорпи въехал на мост. Экопоселение располагалось в крутой излучине, почти полностью отделенное от остального мира водной преградой.

У дороги, под старой, но всё ещё плодоносящей яблоней красовался информационный монитор, к которому сверху был прикреплён муляж огромной пчелы. Предупреждающая надпись гласила: «Внимание! Вы въезжаете на территорию экопоселения «Ингерманландия». Пожалуйста, заглушите бензиновые и кислотные двигатели, не используйте высокочастотные приборы».

Евгений снял шлем с чёрным фасеточным забралом и сделал глубокий вдох. Рецепторы мгновенно выдали результат анализа воздуха: «Кислород – 20%, азот – 79%, аргон – 0,8%, других газов – 0,2%. Состав, близкий к идеальному». Скорпион присел на колёса, поднадул покрышки, перешёл на электротягу и не спеша покатился по грунтовой дороге, проложенной в ухоженном яблоневом саду.

Тяжёлые красно-крапчатые плоды свисали, едва не задевая голову. Евгений не удержался – сорвал один и надкусил. Сочная плоть вызвала секундный креативный шок анализатора, однако программа справилась и выдала трёхстраничный перечень пищевых веществ и микроэлементов, заодно сообщив, что съеденное имеет максимальную схожесть с яблоком сорта Медуница. Стечкин непроизвольно сощурился, реагируя на взрыв кисловато-сладкого вкуса во рту, этим нечаянным движением закрыл таблицу калорийности и увеличил плотность светофильтра. В самый раз, над «Ингерманландией» солнце светило ярче, чем над Питером. Так и ехал дальше до посёлка – с наслаждением жевал и щурился как кот.

Яблони росли ровными шеренгами и походили одна на другую, что называется, «до степени смешения». Весь фруктовый сад напоминал рекурсивную картинку. Словно какой-то аутист расставил деревья идеально ровно, как шашки на доске. Временами начинало казаться, что количество и расположение плодов на ветках тоже было одинаковым.

Одноэтажные модульные постройки с палисадниками возникли как-то сразу, Евгений даже постеснялся бросить в виду домов огрызок, настолько чисто и прилизано было вокруг, так и вёз его, прижав пальцем к рукоятке переключения скоростей. План поселения оказался предельно прост. В центре – круглая площадь. От неё радиально расходились лучи – улицы. Шестьдесят шестой дом значился на южной стороне. Евгений внезапно понял, что дом 33 должен стоять на востоке, а 99 – на западе. Взглянул на план, догадка подтвердилась.

Стечкин медленно ехал по круговой дорожке на юг, разглядывая однообразные блочные домики экопоселения. К каждому полагалась веранда, небольшой участок, окружённый невысоким заборчиком с калиткой, и по шесть домиков для пчёл. Возле ульев на каждом из участков возилось по пчеловоду в широкополой шляпе с густой тёмной сеткой. Больше людей вокруг не было. Только в конце улицы медсестра на велосипеде пересекла перекрёсток.

Повинуясь команде навигатора, Стечкин повернул направо, чуть дальше налево, снова увидел в конце улицы медсестру и остановил Скорпи у ничем не выделяющегося блочного домика с верандой. Сразу за домом виднелся ровный клеверный луг, идеально полого стекающий к реке. Такая нарочитая правильность линий и необычная контрастность картинки немного озадачивала. Вокабуляр выкинул подсказку – нолинг. Это был нолинг.

Опер спéшился и пошёл по дорожке, вдоль которой росли кудрявые кусты. Чип определил их как крыжовник. Янтарного оттенка крупные ягоды свисали ровными гроздьями. Рвать их Стечкин не решился. Прямо за кустами, возле ульев хлопотал высокий сутулый человек в шляпе пчеловода.

– Здравствуйте! Мне нужен Пётр Семёнович Макаров! – Громко возвестил Евгений.

Человек отложил какой-то дымный прибор, подошёл и приподнял сетку от лица. Программа однозначно определила в старике фотографа Петра Макарова.

– Здравствуйте! Это я. Чем обязан? – Настороженно спросил хозяин.

– Добрый день, Пётр Семёнович! Я оперуполномоченный Евгений Стечкин, вот мой пасс. Присядем?

– Да, конечно! Проходите. – Старик засуетился, прошёл на веранду, неловко отодвинул от стола плетёный стул, приглашая Евгения присаживаться. – Что-то новое о Наташе? Хотите воды? Квасу?

– Воды… И вот ещё, – Евгений протянул старику огрызок яблока, – я не нашёл, где бросить. А может, и рвать нельзя было? Тогда простите, не удержался!

Женя улыбнулся лучшей из своих улыбок, обезоруживающий эффект которой он не раз использовал, когда хотел расположить к себе встревоженного собеседника. В душе́ опер Стечкин был обычным парнем, ничто человеческое не было ему чуждо.

Хозяин двумя пальцами взял огрызок из рук Евгения и зашёл в дом, прикрыв за собой дверь. Евгений присел и огляделся. Всё вокруг было какое-то чересчур новое и ненатуральное, словно с рекламного буклета. Даже полотенце, наброшенное на спинку стула напротив, какое-то нереально белое. Исключение составляли старинные плетёные стулья, кресло-качалка на краю веранды и потёртый стол из того же ротанга. Странное ощущение оставляла эта садовая мебель. Кажется, она была привезена сюда специально, чтобы придать помещению видимость жилого.

Евгений протянул руку, чтобы взять полотенце и вытереть влажные от яблочного сока перчатки. Внезапно на указательный палец уселась пчела и закрутилась, засуетилась на месте, постукивая усиками по гладкому графену. Стечкин поднёс руку к глазам, сфокусировал и увеличил изображение. Матово-чёрные фасеточные глаза пчелы отливали неживым, хоботок то высовывался, то снова втягивался в пушистую голову. Пчела «облизывала» палец.

Стечкин разглядывал насекомое, и оно тоже казалось ему ненастоящим, искусно сделанной игрушкой, чипом или микросхемой, повторяющей одни и те же движения последовательно с заданным алгоритмом: крылышки – хоботок – перебор ножками – покачивание брюшком; снова крылышки – хоботок…

Вышел Макаров, уже без шляпы, и вынес высокий стеклянный стакан с кристально прозрачной водой. Евгений протянул руку, спугнув насекомое, взял стакан и пригубил. Анализатор выдал: «Деионизированная восстановленная вода. Состав: 11,76 г CaCl2·2H2O; 4,93 г MgSO4·7H2O; 2,59 г NaHCO3; 0,23 г KCl. Электропроводность 10 мкСм/см. Суммарная концентрация ионов кальция и магния 2,5 ммоль/л. Окисляемость KS4.3 0,8 ммоль/л. Можно употреблять». Стечкин залпом осушил стакан, и только потом заметил, что уже несколько пчёл кружилось возле его руки.

– Что это они? – Спросил Евгений отмахиваясь.

– Не размахивайте руками, – попросил Макаров, – вот, возьмите салфетку, протрите руки. Они летят на запах спелого яблока.

Старик достал из заднего кармана брюк упаковку влажных салфеток, Стечкин тщательно протёр пальцы, пчёлы отстали. Евгений положил использованную салфетку на стол.

– Так что насчёт Наташи? – Старик пытливо смотрел в глаза оперу.

– Я думал, вы мне расскажете. Вы же видели сообщение?

– Разумеется.

– Почему не связались с нами?

– Видите ли… Я просмотрел сообщение только вчера поздно вечером. У меня старая модель телефона. Здесь у нас не ловит. Весь день был занят, а вечером сел на велосипед и поехал ближе к трассе, на мост, там связь лучше. Я всегда так делаю, каждый вечер. Я всё ещё жду… Знаете, я обрадовался… Почти полночи не спал, всё думал. Это сообщение дало мне надежду. Утром хотел звонить вам… Вашей конторе… Вот прямо сейчас хотел, но вы сами приехали…

Он всё говорил и говорил, а Стечкин фиксировал его крупный план. FaceScan следил за малейшей реакцией мимических мышц, определяя, не врёт ли Макаров.

– Что вы думаете о сообщении? – Прервал Евгений словесный поток.

– Я не знаю, что и думать. Вы уже расшифровали, откуда оно поступило?

– Нет. Нам пока неизвестно, где и когда производилась запись. Расскажите, что вы поняли из этого фрагмента. Одежда на ней та же? Причёска? Как изменились черты лица? Если хотите, можете ещё раз пересмотреть покадрово. Мой смарт даёт чёткое изображение. Вглядитесь. Это точно ваша дочь?

Стечкин запустил фрагмент покадрово. Макаров, не отрывая глаз, смотрел на экран.

– Да, это, несомненно, Наташа. Кажется, она совсем не изменилась. Причёска… хм, ничего не понять под бейсболкой… Это её улыбка. Именно так у неё поднимаются уголки губ. Одежда… Да, я помню эту майку… Но… – внезапная догадка исказила лицо старика, – вы хотите сказать, это старая запись?! Ведь она не могла совсем не измениться за эти два года! И майка! Она точно не стала бы ходить два года в одной и той же майке! О боже! Кто это сделал?! Зачем?! Это жестоко… жестоко! – Голос его сорвался.

– Не волнуйтесь, Пётр Семёнович! Хотите, я принесу воды?

– Нет, спасибо, я сам… – Макаров встал, вошёл в дом и прикрыл за собой дверь.

Евгений пересел в кресло-качалку и принялся раскачиваться, время от времени отталкиваясь ногами. Отсюда ему хорошо было видно идеально ровный, нежно зелёный, с яркими розовыми головками клевера ковёр. Теперь на нём паслись редкие чёрно-белые коровы.

Подсказка: «Холмогорская порода крупного рогатого скота (КРС) мясо-молочного направления продуктивности. Устойчива к заболеваниям. Высокопродуктивна. Выведена в XVII веке в Двинском уезде на севере Русского государства. На 01.01.2000 насчитывалось 170,3 тысяч голов коров холмогорской породы. В настоящее время энтузиастами содержится несколько единиц КРС этой породы».