Читать книгу Паутина - Мерси Шелли - Страница 2

Что-то колет в левом боку… Все колет и колет…

Я окончательно стряхнул сон и повернулся. Движение отозвалось болью в висках. Вперед тебе наука: не пей кофе два раза подряд в одном и том же Нет-кафе.

Но как аккуратно научились работать, гады! Раньше бы с помпой, с дубинками, руки за спину, башкой об железную дверь. А теперь – прыснули какой-то гадостью, и все, вырубился. И даже не знаю, сколько так валялся…

А что же это там колется все-таки? Я пошарил во внутреннем кармане пиджака. Ага, в протоколе эти щупальца с переходниками назвали бы «универсальным устройством для нелегального подключения к Сети». Забавно: столько раз спал в одежде, и каждый раз какая-нибудь такая штука в кармане обязательно мешает лежать. Лет сорок назад, к примеру, была очень похожая коробочка с тремя выводами – только для мага.

Хорошо еще, что я зашел в Нет-кафе на обратном пути от Саида, а не по дороге к нему, когда в кармане лежал пакет такой травки, с которой можно было бы загреметь по-крупному. Но теперь травка благополучно обменяна на этот сетевой микшер, помесь модема с новыми саидовскими примочками. А насчет нелегальности «каракатицы» можно еще поспорить. Странный он все-таки, Саид – денег не берет, но обожает обмен…

В двери пискнул замок, и в комнату вошел человек в серой форме.

– Проснулся, что ли? Пошли тогда… да пошевеливайся!

Комната, в которую меня привели, оказалась почти такой же пустой, как та, где я спал. Только с окном: одну из стен занимал большой голографический экран очень высокого разрешения. У экрана стоял крупный лысый мужчина и наблюдал бегущих антилоп.

Второй мужчина, в пиджаке, сидел за столом перед монитором поменьше. Тонкий и слегка вогнутый лист экрана висел в воздухе без видимой опоры, точно шелковый платок, то ли наклеенный на невидимую сферу, то ли просто сфотографированный в тот момент, когда его подбросил ветер. В сочетании с двигающимися по большому экрану антилопами это вызывало странное ощущение. Нечто подобное бывает, когда долго стоишь на набережной и начинает казаться, будто качается не вода, а гранит под ногами. Здесь точно так же казалось, что реальным является мир по ту, а не по эту сторону экрана. Словно какой-то поклонник сюрреалистических инсталляций в духе Магритта вынес и поставил посреди настоящей, красочной саванны кубик-голограмму со снимком из другого мира – серая комната с тремя застывшими вокруг стола людьми и одним платком, зависшим в воздухе над столом.

– Кто такой? – спросил пиджак, взглянув на меня, но обращаясь, очевидно, к лысому.

Лысый вынул из «дипломата» карточку-личку (ага, все-таки пошарили у меня по карманам!) и передал спрашивавшему.

– Якобы профессор. Бывший. Специалист по худлу.

Надо же, «по худлу». Как быстро слово заражает язык! Еще, кажется, вчера его не было, зато была «художественная литература». А потом вдруг раз! – и уже везде «худлы-худлы». А мы-то радовались в свое время – ну как же, Сеть, независимые публикации, всеобщие электронные читальни, всемирные архивы классики…

И главное, как незаметно это всегда подкрадывается, и совсем не оттуда, откуда ждешь. Помню, в школе обсуждали Бредбери, сколько-то там по Фаренгейту. Потом еще «Имя розы», где библиотека горела…

Оказывается, все проще. Никакого шума, никаких горящих библиотек. Просто это стало никому не нужно, безо всяких запрещений и катастроф. Контент им нужен, Конь-Тент. Кристаллизация фактов, пьюрификация образов. Плюс все на скорости, на многоканальности – значит, надо успеть заманить, но не навязываться, шокировать – но не надоесть. Цифр и зрелищ, и без занудства! Никаких тебе романов, поэм и пьес, только шутеры: короткий эротический эскиз, анекдот, подпись к картинке. В крайнем случае – интеллектуально-психологическое эссе-афоризм. Но и то не больше двух скринов подряд, потом снова «просвещение».

Позже они научились и сами шутеры нашпиговывать «просвещением»: где название-имя упомянут невзначай, где еще потоньше суггестия – фирменный цвет, лозунг и прочее нейролингвистическое программирование.

А все остальное – бред предков. «Худл», как выразился в конце века один журналист-жополиз из столичного дайджеста.

Но насчет сжигания ошиблись и жополизы, и Бредбери. В этом веке к мусору относятся с благоговением. Каждому мусору – свой ресайклинг. Вот и худл-архивы – идеальное сырье для программ, генерирующих шутеры. Да такие шутеры, что после них поневоле задумаешься: может, и впрямь сжигание литературных архивов было бы благом…

– Уснул, что ли, умник?! Отвечай, когда с тобой говорят! Где и как ты связался с Вольными Стрелками?!

– Остынь, Сема! И давай поспокойнее, не обижай уважаемого гостя, – одернул пиджаковый лысого, отрываясь от экрана, где мелькали страницы моего персонального файла.

– Куда уж спокойнее, когда эта зараза, Малютка Джон, до сих пор на свободе!

Лысый подскочил ко мне и изо всех сил вцепился в край стола. Его полированная голова зависла прямо у меня перед носом, и я невольно восхитился тем, какая она гладкая и блестящая. На такие лысины нужно обязательно вешать табличку «Руками не трогать».

– Если бы нормальный хакер был, кем-то обиженный, с какой-то особой целью бомбил, это понять можно! – гремел лысый. – Даже сумасшедший Монах Тук – тот хоть религией свои выходки оправдывает, в дискуссии вступает. Говорят, он больше не трогает тех, кто правильно ответит на его вопросы. А этот громила Джон – он же просто развлекается! Я был еще спокоен, когда он сорвал телеконференцию в «ЦЦЦ&Ц». Все-таки не мы их обслуживаем. Да и правда смешно было: парень на три часа обесточил их главный офис с помощью старинного кипятильника! Просчитал нагрузку на электросеть и включил обыкновенный кипятильник в обыкновенную розетку в смежном помещении. Все порталы хохотали. Но когда он наш банк данных… это же какая наглость! Двадцать человек с утра до ночи пашут в отделе безопасности, отсекают самые тонкие возможности влезть в систему – а эта сволочь под видом уборщика приходит во время обеда в мой собственный кабинет, посыпает каким-то порошком клавиатуру… И на следующий день логинится с моим собственным паролем! Нет уж, я их всех передушу! С этого старикашки начну, Малютка Джон будет следующим!

Несмотря на всю серьезность угрозы, я не мог скрыть смешок. Лысый замахнулся, но пиджаковый остановил его властным движением руки.

– Да чего ты с ним нянчишься! – Лысый подсел к столу рядом с пиджаковым. – Он же издевается, смотри!

Но пиджак, похоже, истолковал мою усмешку по-своему.

– Отнюдь, – возразил он, глядя на меня.

– Отнюдь нет, – сказал я.

– Что?!

Мои первые слова произвели впечатление: оба безопасника открыли рты и на мгновение стали похожи на рыб. Антилопы продолжали бежать по экрану, и я опять ощутил себя частью трехмерного снимка, который поставили посреди дикой Африки.

– «Отнюдь» – так не говорят, это все равно что «вовсе». Правильно говорить «отнюдь нет». Бунина почитайте.

– А-а, вот вы о чем, – пиджак тоже улыбнулся. – Ну, это вам виднее, вы же у нас профессор. И ваша улыбка вовсе не издевательская, правда же, Виктор э-э… Франкович? Вы просто подумали, что сами вы в этой игре – мелкая сошка, и нам все равно от вас никакого толку. С другой стороны, Вольные Стрелки обязательно отомстят за вас. Так?

Я неопределенно пожал плечами.

– И в чем-то вы правы, – кивнул пиджак. – Вы уж Сему извините, он любит на первого попавшегося все валить. А вы ведь совсем другого профиля специалист, это понятно. Поверите ли, до того, как сюда попасть, я работал в отделе просвещения одной компании…

– В отделе рекламы, – уточнил я.

– О, это устаревший термин, и не совсем корректный с учетом современного подхода. Мы, знаете ли, теперь говорим «просвещение». Но это неважно, дело привычки. Я лишь хотел сказать, что мы с вами в некотором смысле коллеги. Я по долгу службы тоже много времени проводил в худл-архивах, отбирал яркие выражения для наших… э-э… просветительских программ. Помню, в ролике о системах офисной противопожарной сигнализации очень хорошо подошло это… как же там было?… Ага, вот: «Рукописи не горят!» Должен признать, что работники современных просветительских организаций редко могут создать слоган столь лаконичный и в то же время берущий потребителя за самую душу. Так что я в определенной степени разделяю ваши привязанности.

– Но сейчас о другом разговор. – Пиджак встал и прошелся вокруг стола. – Мы очень интересуемся группой Робина. Сема тут покричал перед вами… Горячий он у нас, молодой. Да и на Малютку Джона у него зуб. Но мы же понимаем, что все эти акции происходят по команде вожака. А он, Робин ваш, оч-чень хорошо скрывается. Выскочит где-нибудь с речью, потом неделя студенческих волнений и скандальных заголовков в прессе, а его и след простыл.

Хотя кое-что у нас есть и на него. – Пиждак подошел столу, полистал что-то на мониторе, двигая пальцами в воздухе. – Даже о его связях с «Неко-8» и прочими зарубежными покровителями мы знаем достаточно. Знаем, что именно к Робину тянутся ниточки недавнего скандала вокруг компании «Аутлайн», где замешана леди Орлеанская, которая уже многих так облапошила. Однако мы и в этот раз не смогли взять ее с поличным. Уж очень тонко она водила за но с бывшего босса «Аутлайна». Оказалось, что она даже никогда с ним не встречалась вживую. Мол, «ваша тонкая душа лучше проявляется в письмах», «я так боюсь разочароваться» и прочая подобная лапша – но черствый коммерсант от этого расклеился, как пятнадцатилетний мальчик. После двух месяцев такого подогрева она неожиданно дала ему согласие на какой-то особый вариант дистанционного секса. В результате этот осчастливленный болван рассказал ей все, что только мог. А сам даже не понял, что с ним было и с кем он этим занимался – то ли с самой Орлеанской, то ли с дюжиной подставных компфеток. Конечно, специалисты могли бы быстро разобраться по горячим следам. Но «Аутлайн» обслуживаем не мы, у них собственная служба безопасности. А это, сами понимаете, не способствует прогрессу: каждая компания старается скрыть от конкурентов свои провалы…

– И зачем ты ему все это рассказываешь?! – не выдержал опять лысый.

Теперь пиджаковый только взглянул на него, и тот снова сел.

– Я вот почему все это вам рассказываю, Виктор Франкович. Я предлагаю вам, так сказать, войти в наше положение. На гуманных условиях добровольного сотрудничества. Вы Сему не слушайте. Нам совсем ни к чему ваше тюремное заключение – которое вы, кстати, можете легко получить даже за такой пустяк, как хранение в своем кармане устройства для получения несанкционированного доступа к Сети. Но нам, повторяю, совсем не хочется обижать такого уважаемого человека. Хотя мы могли бы наполнить вашу жизнь изысканными неприятностями… Знаете, это порой хуже тюрьмы. Особенно в вашем возрасте. Вот у вас тут написано – давление не очень. Наверное, можете погоду предсказывать? За полчаса до дождя голова начинает раскалываться, верно?

– Дождей уже давно не было, – заметил я. Голос все-таки дрогнул.

– А дождь тут и необязателен, – снова улыбнулся пиджак. – Теперь чудеса науки позволяют сделать в вашей голове постоянное предгрозовое состояние даже в самый сухой сезон. Но это я так, к слову о возможностях. Надеюсь, нам больше не придется обсуждать такие темы. Мы предпочли бы цивилизованное и взаимовыгодное сотрудничество. Поверите ли, нам даже уничтожение группы Робина невыгодно. Все, что нам нужно – лишь немного информации. С небольшим опережением знать о готовящихся акциях Вольных Стрелков, вот и все. Вполне возможно, мы даже не будем их останавливать. Такие вещи, как провал конференции «ЦЦЦ&Ц» или скандал с «Аутлайном», иногда даже на руку нашей компании.

– А мне-то как: на руку, с руки или по рукам? – спросил я.

– В долгу не останемся, – кивнул пиджак. – Вы ведь случайно с ними связались, не правда ли? Захотелось слегка тряхнуть стариной, понимаю. К тому же… – пиджак бросил взгляд на экран, – к тому же после ухода из Университета вы – безработный. А жить на что-то надо, ясное дело. Да и самому наверное хочется снова по Сети погулять, молодежь уму-разуму поучить. Ну так мы можем вам собственную передачку организовать, а? Уж это явно лучше будет, чем пользоваться сомнительными устройствами, вроде того, что у вас в кармане. А то хотите, устроим вас обратно в Университет, где вы раньше служили. Я знаю, у вас там вышел конфликт, но это же легко улаживается. Тем более что сейчас там снова нужны специалисты по разным… э-э… древностям. Ценности прошлых веков, они еще могут послужить делу просвещения, да-да! Хотя конечно время идет, все меняется, и выясняется, что прав…

– Минздрав, – не выдержал я.

– Что?

– Да так, старинная рифма. В Университет – вряд ли. А насчет передачи… можно обдумать.

– Вот и славно. До встречи!

На улице таяла ночь. Мокрый снег хлюпал под ногами, а я шел и не знал, смеяться мне или срочно смываться из города. Смех смехом, но как далеко все зашло!

И все-таки удивительно: никогда не знаешь, кто из них приживется лучше. «Малютка Джон» – грубый черновик, первый опыт, дешевые хакерские трюки. «Орлеанская» и «Монах Тук» – тоже на паре бутылок пива сделаны. Зато каким популярными стали эти трое! А над «Робином» столько думал, подбирал материал, медитировал с «Духом Охотника»… Ну и где эта гроза Шервудского леса?

Нет, положительный эффект конечно есть. Но замедленный, не связанный с действиями Робина столь явно. Так что этому герою не стать народным, в отличие от прототипа. А теперь еще придется перестраиваться, учитывая ультимативное предложение «посотрудничать» с самой крупной в городе службой безопасности. Подумать только – «Наш человек в Гаване» был моим любимым романом в институте! Но для верности стоит, пожалуй, слазить в Британский архив старика Грина. Заодно «Комедиантов» перечитаю.

В любом случае, встреча прошла очень даже плодотворно. Вот и «Неко-8» снова помянули… Интересно, что за люди эта «Неко»? Надо бы связаться – название располагает.

Пока меня не было, тротуар перед домом успел полностью очиститься от сугробов. Зато на клумбе у моего подъезда появился маленький снеговик. Он таял, глаза стекали вниз черными ручейками. Смешные руки-палочки были широко расставлены в стороны, словно снеговик не хотел подпускать меня к подъезду. Я выбросил окурок и приостановился, разглядывая нелепую фигурку.

Что-то белое мелькнуло перед глазами, раздался звонкий удар о землю, и меня задело чем-то по лодыжке. Пару секунд я стоял как вкопанный, потом огляделся. Снеговику снесло голову, а вся асфальтовая площадка между мной и дверью подъезда была усыпана ледяными осколками. Ледышки причудливо мерцали, наполненные лунным светом. Безголовый снеговик все так же бодро держал руки в стороны, загораживая проход в опасную зону.

Высоко вверху, на карнизе крыши, в огромной челюсти из полутораметровых зубов-сосулек виднелась приличная прореха как раз над входом в подъезд. В прорехе, под самым карнизом, чернело одно из чердачных окошек, похожее на бойницу.

Сразу после грохота сосульки сделалось очень тихо, и в этой звонкой тишине неожиданное ощущение открытости перед окружающим миром накатило на меня, как волна на кеды задумавшегося туриста, который вдруг очнулся и вспомнил, что сидит на берегу моря. Это моментальное откровение принесло и страх, и радость одновременно; чувство близкой опасности – и в то же время ощущение выхода за пределы той игры, которую я вел последние годы.

В моем разговоре с агентами была прореха, которую я заметил только сейчас. Не будь ее, все было бы понятно. Все шло бы своим чередом, даже с учетом того, что я стал бы сотрудничать с ними. Если бы не одна деталь.

Кто-то грохнул «Аутлайн», к которому я давно и безуспешно подбирал ключи. И, судя по рассказу того типа в пиджаке, грохнули именно так, как это должна была сделать моя «Орлеанская».

Но я не посылал туда свою «Орлеанскую». Я только планировал это сделать!

Тем не менее, как ни будоражила мое воображение эта нестыковка, я вошел в квартиру с четкой мыслью, что сегодня никакие загадки разгадывать уже не буду. Я еле стоял на ногах и вдобавок замерз. Так что сейчас – в душ и в кровать. То, чем меня обработали в Нет-кафе, наверняка называлось «снотворным», но проваляться несколько часов под наркозом и в одежде – вовсе не значит выспаться.