Читать книгу Эволюция всего - Мэтт Ридли - Страница 2

Исходное значение слова «эволюция» – «развертывание». Эволюция – это процесс изменения. Однако данное понятие отягощено множеством дополнительных смыслов, относящихся к разным конкретным типам изменений. В целом под эволюцией понимают появление чего-то одного из чего-то другого в результате небольших постепенных изменений (в отличие от внезапных революционных преобразований). Эволюция одновременно спонтанна и неизбежна и подразумевает постепенное накопление изменений, исходя из простого начала. Обычно считается, что изменения эти скорее внутренние, чем внешние, и что подобные изменения не имеют цели и невозможно предсказать, к чему они приведут. Конечно же, слово «эволюция» приобрело очень специфический биологический смысл: чаще всего под эволюцией понимают передачу модифицированного генетического материала из поколения в поколение с помощью механизма естественного отбора.

В этой книге я хочу доказать, что все вокруг нас подвержено эволюции. Именно через призму эволюции легче всего понять изменения, происходящие в человеческом обществе и в природе. Изменения человеческих институтов, материальной культуры и привычек постепенны, неумолимы и неизбежны. Они переходят из одной стадии в другую и чаще происходят медленно, чем скачкообразно. Они задаются внутренними импульсами, а не направляются извне; у них нет никакой цели. Обычно они осуществляются методом проб и ошибок – некий вариант естественного отбора. Например, электрический свет. Когда в 1712 г. малоизвестный инженер Томас Ньюкомен изобрел способ превращения тепла в работу, он не представлял себе, что лежащий в основе этого механизма базовый принцип (расширение воды при ее превращении в пар) со временем, за множество маленьких шагов, позволит создать машины, производящие электричество и искусственное освещение, то есть преобразовывать тепло в свет. Путь, начавшийся с превращения света пламени во флуоресцентное излучение и далее в светодиоды, еще не завершен. Эволюция продолжается.

Я хочу доказать, что эволюция представляет собой гораздо более общий и гораздо более важный механизм, чем предполагают многие. Этот механизм касается не только биологических систем, он объясняет изменения практически всех аспектов человеческой культуры – от морали до технологии, от финансов до религии. Все эти аспекты человеческой жизни изменяются постепенно, небольшими шагами, не имеют цели и движимы естественным отбором среди конкурирующих возможностей. Люди скорее являются жертвами, нежели виновниками этих изменений. И хотя культурная эволюция не имеет цели, она тем не менее создает функциональные и хитроумные способы решения проблем, которые биологи называют адаптациями. Когда речь идет о форме и свойствах растений и животных, очень трудно избавиться от мысли о преднамеренности эволюции. Разве можно себе представить, что глаза не были «спроектированы» для того, чтобы видеть? Аналогичным образом, когда мы видим, как хорошо человеческая культура адаптирована для решения человеческих проблем, мы склонны думать, что какой-то умный человек намеренно это спланировал. Мы отводим слишком важную роль человеческому вмешательству в правильное время в правильном месте.

По этой причине взгляд на человеческую историю, при котором чрезвычайно важная роль отводится направленности, проектированию и планированию и почти не учитывается фактор эволюции, может быть ошибочным. В результате может показаться, что войны выигрывают генералы, странами управляют политики, истину открывают ученые, произведения искусства создают художники, открытия совершают изобретатели, мировоззрение формируют учителя, а изменяют философы, мораль преподносят священники, бизнесом ворочают бизнесмены, кризисы создают тайные агенты, а религию формируют боги. И это не только отдельные личности, но и целые организации: «Голдман Сакс», коммунистическая партия, католическая церковь, «Аль-Каида» – считается, что именно они формируют наш мир.

Раньше я тоже так думал. Но теперь я считаю, что гораздо чаще дело обстоит иначе. Отдельные личности, политические партии или большие компании, конечно, могут влиять на ход процессов. Руководство может играть определенную роль. Но все мы, слепо веря в один подавляющий принцип, допускаем одну огромную ошибку, считая, что развитие мира подчиняется какому-то плану. И в результате мы вновь и вновь путаем причину и следствие, обвиняем парусные суда в штормовой погоде или принимаем случайного свидетеля за организатора событий. Война выиграна, значит, ее выиграл генерал (а не эпидемия малярии, уничтожившая армию противника). Ребенок учится, значит, знания в его голову закладывает учитель (а не книги, сверстники или собственное любопытство, которое, возможно, стимулировал учитель). Исчезающие виды сохраняются, значит, их спасают защитники окружающей среды (а не удобрения, позволяющие сократить количество сельскохозяйственных площадей). Сделано новое открытие – это достижение изобретателя (а не неизбежный шаг, обусловленный состоянием технологии). Произошел кризис, и очевидная причина – тайный сговор (а не провал экономической программы). Мы воспринимаем мир так, как будто его формируют люди и человеческие организации, хотя чаще всего это не так. Как заметил Нассим Талеб в книге «Антихрупкость», в сложном мире само понятие «причина» является подозрительным: «дополнительный повод игнорировать новости, в которых постоянно указываются причины тех или иных событий».

Талеб категорично отвергает то, что насмешливо называет «советско-гарвардской иллюзией»: читать птицам лекции о полете и считать, что это помогает им лучше летать. Адам Смит не менее резко высказывался о так называемом системном человеке, который воображает, что «может расставить в определенном порядке различных членов большого общества столь же легко, как рука расставляет фигуры на шахматной доске», и не учитывает, что на гигантской шахматной доске человеческого общества фигуры движутся сами по себе.

Пользуясь выражением Авраама Линкольна, с помощью этой книги я хочу постепенно «высвободить» вас из плена иллюзии преднамеренного развития и планирования человеческого общества. Для каждого аспекта жизни общества я попытаюсь сделать примерно то же, что сделал Чарльз Дарвин для биологии, и показать непредсказуемый, неизбежный и изумительно прекрасный процесс изменения всего на свете.

Я часто замечал, что люди, как это ни удивительно, плохо умеют объяснять окружающий мир. Если бы к нам прибыл антрополог из системы Альфа Центавра и задал несколько основополагающих вопросов, он не получил бы полноценных ответов. Почему количество убийств в современном мире постепенно сокращается? Это не так, возразят криминалисты. Почему средний доход на душу населения в мире в 10 с лишним раз выше, чем в XIX в.? Историки и экономисты готовы поспорить. Почему 200 тыс. лет назад какие-то африканские народы начали строить технологическую цивилизацию? У антропологов нет ответа. Как функционирует мировая экономика? Экономисты пытаются решить этот вопрос, но пока точного ответа не знают.

Перечисленные явления относятся к особой категории, впервые описанной в 1767 г. шотландским военным капелланом Адамом Фергюсоном: они являются результатом человеческой деятельности, но никем не спланированы. Это эволюционные явления в исходном смысле слова – они разворачиваются. Подобные процессы происходят всегда и повсюду. Но мы не умеем их распознавать. Наша речь и способ мышления разделяют мир на две категории: то, что задумано и создано человеком, и то, что создала природа и что не имеет предназначения. Экономист Расс Робертс однажды заметил, что для описания эволюционных явлений у нас даже нет подходящего слова. Зонт, защищающий от дождя, является продуктом человеческого планирования и человеческой деятельности, а ливень, который вымочит до нитки, если выйти из дома без зонта, не является ни тем, ни другим. Но куда отнести систему, в которой существуют магазины, где можно купить зонт, в которой существует само слово «зонт» и правила поведения, рекомендующие наклонить зонт, чтобы разойтись на тротуаре со встречным пешеходом? Эти явления – рынок, речь, привычки – созданы человеком, но ни одно из них не было спланировано. Они возникли безо всякого плана.

Привычный способ мышления мы применяем и при анализе природы. Мы во всем видим плановые изменения, а не эволюцию. В геноме мы ищем иерархию, чтобы понять, где в мозге скрывается «личность», а в разуме – «свобода воли». Мы готовы использовать любой предлог, чтобы объяснить чрезвычайные погодные условия человеческим вмешательством – происками колдунов или антропогенным вкладом в глобальное потепление.

Однако мир является самоорганизующимся, саморазвивающимся организмом в гораздо большей степени, чем мы готовы признавать. Возникают структуры, формируются тенденции. Стая гусей в полете образует букву «V» безо всякого смысла для нас, термиты возводят соборы без помощи архитектора, пчелы выстраивают шестигранные соты без инструкций, головной мозг приобретает форму без посторонней помощи, обучение может происходить без учителя, политические события складываются в процессе развития истории, а не наоборот. В геноме нет «главных» генов, в мозге нет управляющего центра, у английского языка нет директора, у экономики нет руководителя, у общества нет президента, у неписаных законов нет судей, климат не подчиняется контрольной кнопке, у истории нет генерала армии.

Люди в обществе, по-видимому, являются жертвами или непосредственными участниками изменений, но причинами изменений чаще всего служат развивающиеся, комплексные, неумолимые силы. Самой мощной из этих сил является биологическая эволюция, направляемая естественным отбором, но есть и другие, более простые формы эволюционных, «незапланированных» изменений. Используя выражение теоретика инноваций Ричарда Уэбба, можно назвать дарвинизм «специфической теорией эволюции», что подразумевает, что существует еще и общая теория эволюции, описывающая гораздо более широкий круг систем. Эта общая теория эволюции применима к развитию общества, денег, технологии, языка, законов, культуры, музыки, насилия, истории, образования, политики, религии, морали. Общая теория гласит, что все на свете предметы и явления изменяются. Они изменяются постепенно, но неизбежно, зависят от траектории собственных изменений, «передаются с модификациями» методом проб и ошибок и подвергаются отбору. Но люди тем не менее видят в этом процессе эндогенных изменений влияние извне.

Эта истина по-прежнему ускользает от большинства интеллектуалов как «левого», так и «правого» толка, продолжающих верить в идею креационизма. Упорное сопротивление правых мешает распространению идеи Чарльза Дарвина (о том, что сложность природы не обязательно означает наличие Творца) и смыкается с сопротивлением левых, противящихся развитию идеи Адама Смита (о том, что сложность общества не обязательно подразумевает наличие общего плана). Далее я как раз и хочу поговорить о креационизме во всех его проявлениях.