Читать книгу Метавселенная. Как она меняет наш мир - Мэтью Болл - Страница 9

Все новые и особенно подрывные технологии становятся предметом пристального внимания и скептицизма. Однако ведущиеся сегодня дебаты о метавселенной остаются сумбурными, потому что, по крайней мере пока, метавселенная – это всего лишь теория. Эфемерная идея, а не осязаемый продукт. В результате любое конкретное утверждение в отношении метавселенной сложно доказать или опровергнуть, и метавселенная неизбежно трактуется в контексте возможностей и предпочтений конкретной компании.

Однако само по себе количество компаний, которые видят в метавселенной потенциальную ценность, говорит о величине и разнообразии возможностей. Более того, именно дебаты о том, что такое метавселенная, насколько важной она может стать, когда она появится, как будет функционировать и какие технологические прорывы для этого необходимы, свидетельствуют о возможном грядущем подрывном изменении. Неопределенность и замешательство не опровергают его, но являются его неотъемлемым признаком.

Возьмем интернет. Определение интернета в «Википедии» (которое осталось практически неизменным с середины 2000-х гг.) звучит так: «Всемирная система объединенных компьютерных сетей, использующая стек интернет-протоколов TCP/IP для связи между сетями и устройствами. Эта "сеть сетей" состоит из частных, публичных, научных, коммерческих и правительственных сетей с охватом от локального до глобального и связана широким спектром электронных, беспроводных и оптических сетевых технологий. Интернет содержит огромное количество информационных ресурсов и сервисов, таких как взаимосвязанные гипертекстовые документы и приложения Всемирной паутины (WWW), электронная почта, телефония и сервисы совместного доступа к файлам»{27}.

В статье в «Википедии» коротко описаны лежащие в основе интернета технические стандарты, его масштабы и основные области его использования. Сегодня обычный человек может прочитать это описание, легко сопоставить его с личным опытом и, вероятно, признать это определение верным. Но тем, кто прочитал бы его в 1990-х гг. – и даже в начале 2000-х, – оно вряд ли дало бы ясное представление о том, как будет выглядеть будущее. В то время даже эксперты плохо понимали, чтó может быть создано в интернете, и еще хуже – когда или с помощью каких технологий оно станет создаваться. Сегодня потенциал интернета и его нужды стали очевидны, но тогда почти ни у кого не было целостного, понятного и верного видения будущего.

Такое замешательство ведет к нескольким распространенным ошибкам. Иногда новая технология воспринимается как банальная игрушка. В других случаях удается понять ее потенциал, но не ее природу. Чаще всего мы не можем правильно предсказать, какие именно технологии будут успешны и почему. Наконец, иногда мы правильно предугадываем практически все – кроме времени.

В 1998 г. Пол Кругман, 10 лет спустя получивший Нобелевскую премию по экономике, написал статью с (ненамеренно) ироничным заголовком «Почему большинство прогнозов экономистов ошибочно», где заявил следующее: «Рост интернета резко замедлится, поскольку все более становится очевиден изъян в законе Меткалфа, который гласит, что число потенциальных соединений в сети пропорционально квадрату числа участников, и этот изъян в том, что большинству людей попросту нечего сказать друг другу! Примерно к 2005 г. станет ясно, что влияние интернета на экономику не сильнее влияния факсимильного аппарата»{28}.

Предсказание Кругмана, предшествовавшее краху доткомов и основанию таких компаний, как Facebook, Tencent и PayPal, было быстро опровергнуто. Однако значение интернета оставалось неясным на протяжении еще 10 с лишним лет после этого заявления. Так, только в середине 2010-х гг. Голливуд признал, что интернет – это не только место для дешевого пользовательского контента, такого как видеоролики на YouTube и истории в Snapchat; это место, куда постепенно перемещается его собственная основная бизнес-модель.

Даже когда важность следующей платформы хорошо понятна, необходимые для нее технические предпосылки, роль подключенных устройств и бизнес-модели могут быть неясны. В 1995 г. основатель и генеральный директор Microsoft Билл Гейтс обнародовал свой знаменитый меморандум «Приливная волна интернета», где охарактеризовал интернет как «самую важную разработку с момента появления ПК IBM в 1981 г.», «критически важную для каждой части нашего бизнеса»{29}. Этот боевой клич, как считается, положил начало стратегии Microsoft «Поддержать, надстроить и уничтожить», которая, по утверждению Министерства юстиции США, стала частью усилий компании по использованию своей рыночной власти, чтобы нагнать, а затем и устранить лидеров рынка интернет-сервисов и ПО.

Через пять лет после меморандума Гейтса Microsoft выпустила свою первую операционную систему для мобильных телефонов. Но компания неверно угадала доминирующий мобильный форм-фактор (сенсорный экран); платформенную бизнес-модель (магазины приложений и сервисы, а не продажи операционной системы); роль устройств (которые стали основными, а не второстепенными для большинства пользователей); степень их привлекательности (для всех); оптимальную цену ($500–1000) и их функциональность (не только для телефонных звонков и работы, но и множество других функций). Как известно, все эти ошибки Microsoft стали очевидны в 2007 г., когда на рынок был выпущен первый iPhone. На вопрос о перспективах этого устройства второй генеральный директор в истории Microsoft Стив Балмер тогда лишь рассмеялся: «За пятьсот долларов? Полностью субсидируемый? С тарифным планом? Могу сказать, что это самый дорогой телефон в мире… И он не подходит для бизнес-клиентов, потому что у него нет клавиатуры. С таким аппаратом неудобно работать с электронной почтой»{30}. Мобильная операционная система Microsoft так и не пережила подрывного изменения, вызванного появлением iPhone и iOS от Apple, а также Android от Google, которые были нацелены на многих типичных производителей устройств для Microsoft Windows, таких как Sony, Samsung и Dell, но имели бесплатную лицензию и даже делились с производителями устройств частью дохода от своих магазинов приложений. К 2016 г. бóльшая часть интернет-трафика во всем мире приходилась на мобильные устройства. В следующем году – через 10 лет после выхода первого iPhone – Microsoft объявила, что прекращает разработку своего Windows Phone.

Компания Facebook, один из главных бенефициаров роста потребления интернета, изначально также недооценила мобильную эру, но сумела исправить свои ошибки, прежде чем была вытеснена с рынка. Ее главная ошибка? Предположение о том, что доминирующим способом доступа в интернет будут браузеры, а не приложения.

Спустя четыре года после того, как Apple запустила магазин приложений для iPhone, спустя три года после знаменитой рекламной кампании Apple «Для этого есть приложение» и спустя два года после того, как эту кампанию спародировали ни много ни мало в «Улице Сезам», гигант социальных сетей по-прежнему фокусировался на доступе через браузеры. Хотя технически Facebook выпустила свое мобильное приложение в тот же день, когда Apple запустила свой App Store, и оно быстро стало самым популярным способом доступа в социальную сеть на мобильных устройствах, это приложение в действительности являлось просто «тонким клиентом», который загружал HTML внутри небраузерного интерфейса.

В середине 2012 г. Facebook наконец-то выпустила новое приложение для iOS, которое было переделано с нуля под специфичный для мобильных устройств код. Уже через месяц Марк Цукерберг сообщил, что пользователи стали потреблять «в два раза больше историй в новостных лентах» и что «самая большая ошибка, которую мы совершили как компания, состояла в том, что мы слишком много поставили на HTML5… Нам пришлось начать все сначала, чтоб переделать все на нативное. Мы потеряли два года»{31}. По иронии судьбы, во многом именно из-за позднего перехода к нативным приложениям Facebook считают образцовым примером успешного поворота бизнес-модели к мобильности: в 2012 г. доля мобильной рекламы в общих рекламных доходах Facebook взлетела с менее чем 5 до 23 %. Увы, этот результат также наглядно показывает, сколько дохода компания потеряла в предыдущие годы, делая ставку на HTML5. У запоздалой переориентации Facebook были и другие последствия в виде упущенных возможностей и многомиллиардных затрат. Спустя 10 лет после этого разворота продуктом Facebook с наибольшим количеством ежедневных пользователей стал сервис WhatsApp, за который компании в 2014 г. пришлось заплатить почти $20 млрд. WhatsApp был разработан в 2009 г. специально для обмена сообщениями через приложение на смартфонах – в то время у Facebook было стартовое преимущество в виде почти 350 млн пользователей в месяц. Многие на Уолл-стрит также считают самым ценным активом компании Instagram – предназначенную для мобильных устройств социальную сеть, которую Facebook купила за $1 млрд за несколько месяцев до перезапуска своего приложения для iOS.

Если Microsoft и Facebook совершили фундаментальные ошибки в прогнозировании будущих технологий, но смогли их исправить, то многие другие потерпели неудачу, сделав ставку на правильную технологию, но слишком рано – до того как появился поддерживающий ее рынок. В годы, предшествующие краху доткомов, десятки миллиардов долларов были вложены в строительство оптоволоконных сетей в США. Из-за низких приростных затрат на прокладку дополнительных мощностей многие инвесторы построили значительно бóльшие мощности, чем было востребовано рынком, – в надежде монополизировать региональные рынки, обеспечив достаточную емкость для существующего и будущего трафика. Однако эти инвестиции были основаны на ошибочном убеждении, будто в ближайшие годы интернет-трафик станет расти в геометрической прогрессии. В конечном итоге задействовано оказалось менее 5 % всего оптоволокна, а остальное оставалось неиспользованным.

Сегодня эти тысячи миль «темного волокна», проложенного по всей Америке, являются в значительной степени недооцененным фактором развития цифровой экономики страны, позволяя владельцам контента и его потребителям получить доступ к инфраструктуре широкополосной связи с малой задержкой по низким ценам. Но за прошедшие годы многие из тех, кто (преждевременно) вложил средства в прокладку этого кабеля, стали банкротами. Среди них такие компании, как Metromedia Fiber Network, KPNQwest, 360networks и (ее банкротство стало одним из крупнейших в истории США) Global Crossing. Некоторые, такие как Qwest и Williams Communications, с трудом смогли удержаться на плаву. Хотя главной причиной печально известного краха WorldCom и Enron стало бухгалтерское мошенничество, ему в немалой степени способствовали и их многомиллиардные ставки на то, что спрос на высокоскоростной широкополосный доступ будет все больше превышать предложение. Enron была так уверена в неминуемом и ненасытном росте спроса на высокоскоростную передачу данных, что в 1999 г. объявила о своих планах ввести торговлю фьючерсами на широкополосную связь по аналогии с фьючерсами на нефть или кремний, исходя из предположения, что компании захотят зарезервировать за собой мощности на годы вперед, чтобы не столкнуться с огромными колебаниями в стоимости доставки за бит.

Что делает прогнозирование технологических трансформаций столь трудным делом, так это то, что в реальности они вызываются не каким-либо одним изобретением, инновацией или человеком, но состоят из множества разных изменений, которые сливаются и усиливают друг друга. После создания новой технологии общество и изобретатели начинают на нее реагировать, что приводит к появлению новых моделей поведения и новых продуктов, которые, в свою очередь, могут привести к необычным вариантам использования базовой технологии, способствующим появлению других моделей поведения и продуктов… и так далее.

Такие рекурсивные инновации объясняют, почему даже самым убежденным сторонникам интернета два десятилетия назад было почти невозможно правильно предсказать, что он будет представлять собой сегодня. Наиболее точными прогнозами оказались такие общие высказывания, как «больше людей будут чаще находиться в сети, используя большее количество устройств для большего количества целей», а наименее точными – попытки описать, что именно мы будем делать в интернете, где, когда и с какими целями. Мало кто представлял себе будущее, где целые поколения будут общаться в основном посредством эмодзи, твитов и коротких видеоисторий. Или где посвященный инвестированию в акции форум на Reddit вкупе с простым и бесплатным доступом к инвестициям через такие платформы, как Robinhood, приведет к росту популярности торговых стратегий типа «Один раз живем» (YOLO), которые спасли, в частности, такие компании, как GameStop и AMC Entertainment, от банкротства в ходе пандемии COVID-19. Или где 60-секундные ремиксы на TikTok будут определять чарты Billboard, а вместе с ними и звуковое сопровождение наших ежедневных поездок на работу и домой. Как известно, в 1950 г. отдел продуктового планирования IBM «настаивал на том, что емкость национального рынка компьютеров никогда не превысит, скажем, 18 штук»{32}. Почему? Потому что, зная, какое аппаратное и программное обеспечение в то время разрабатывала IBM, сотрудники отдела не могли представить, что такие устройства могут понадобиться многим людям.

Независимо от того, являетесь ли вы сторонником метавселенной, скептиком или находитесь где-то посередине, смиритесь: пока еще слишком рано утверждать, как будет выглядеть метавселенная, когда она наконец-то появится. Но наша неспособность точно предсказать, как мы будем ее использовать и как она изменит нашу повседневную жизнь, – не проблема. Скорее, это необходимое условие, свидетельствующее о подрывной силе данной инновации. Единственный способ подготовиться к грядущему – сосредоточиться на конкретных технологиях и функциях, которые его составляют. Другими словами, нам нужно дать определение метавселенной.