Читать книгу Песенные палочки - Мэй Е - Страница 3

Самолетом, поездом и по воде, блуждая среди отвесных скал по желтовато разливающейся реке, они добрались до Трех ущелий.

Остановились они в не так давно отстроенном центральном городе уезда: вдоль гор там простирались длинные улицы, по их сторонам были возведены красивые многоэтажки и подвешены такие знакомые глазу фонари-паруса, кругом сверкали разноцветные вывески – словом, город был совершенно таким же, как и другие китайские города. После того, как там устроили дамбу с водохранилищем, когда-то опасные мели и могучие скалы сильно изменились, однако именно благодаря этому возникло множество новых точек для ландшафтных съемок. Руководство уезда проявило всё возможное гостеприимство, сопровождая работников телеканала, которые благодаря этому собрали богатый материал о местных природных красотах и культурных явлениях. Во время банкета Фан Ло спросила:

– Кажется, певец по имени Ша Лу из этих мест? Он народные песни исполняет.

– Да-да, – участливо зазвучали в ответ голоса.

Кто-то сказал:

– Он еще в Пекин ездил. Его на центральной телестанции слушали.

– Где он теперь? – продолжала расспросы Фан Ло.

Одни утверждали, что Ша Лу вернулся в Лунчуаньхэ, другие предполагали, что он всё еще в Пекине и, вероятно, скоро прославится, как это произошло с «Братцем в ватнике»[5] из Шаньдуна. Они неторопливо ели местный горячий суп с солониной под доносящееся с кухни маслянистое клокотание бульона, и вдруг на весь зал зазвучала народная песня «Вспахано поле на вершине горы»… Высокий, мощный напев, словно порыв ветра, проносился через заполненный паром зал. Фан Ло опустила палочки в миску; в носу у нее защипало.

Это была песня Ша Лу.

Фан Ло с увлечением слушала, и ей казалось, будто со стороны речных ущелий к ней идет старый друг, которого она давно не видела.

– Это Ша Лу поет? – спросила она.

Сопровождающие с гордостью закивали головами и сообщили, что это именно Ша Лу, а сделать запись песни ему помог наставник из уездного дома культуры. Теперь ее крутят везде: в ресторанах, на свадьбах, на похоронах… Южане слово «песня» – гэ – произносят как «го». И наставника тут называют «Го», хотя у него и другая фамилия, – просто он долгое время собирал народные песни.

Гостиница в маленьком городе показалась Фан Ло ничем не хуже столичных отелей. Здесь во всех мелочах можно было разглядеть любовь жителей Трех ущелий к чистоте и жизнелюбие их натуры. Выстиранные и накрахмаленные белоснежные простыни источали приятный аромат, и казалось, что пахнут они речной водой и солнечным светом. Фан Ло была очень чувствительна к запаху белья и постельных принадлежностей. Едва взяв пододеяльник в руки, она всегда могла понять, пользовался ли им кто-то до нее, и чувствовала даже едва различимую затхлость. В таких случаях ей приходилось просить горничную перестилать постель – иначе не удавалось уснуть. Но в том маленьком городе она сразу провалилась в сон.

В полночь ее разбудил звонок. Мобильный телефон надрывался, а еще где-то совсем рядом, за окном, сверкали искры и раздавался острый, монотонный звук. Фан Ло испугалась – ей показалось, что это молния или даже пожар, но, проснувшись окончательно, она поняла, что неподалеку идут строительные работы.

В этом небольшом городе, который возник на месте окрестных деревень чуть больше десяти лет назад, когда в Трех ущельях появилась дамба, некоторые здания по-прежнему оставались недостроенными. На улицах высились груды песка, цемента и арматуры; кругом, словно муравьи, сновали машины: они уступали друг другу дорогу, но скорость не сбавляли, будто не желая проявлять слабость. В такси Фан Ло не раз сжималась от страха, наблюдая за этой безудержной гонкой. Оказалось, что в маленьком городке тоже есть свои недостатки.

Звонил ей Ян Цзиньгэ, ее бывший муж. Не успела она взять трубку, как услышала недовольные интонации:

– Что такое, ты бы еще сто лет к телефону шла!

– Только воспитывать меня не надо, – раздраженно сказала Фан Ло, – я же не твоя студентка.

– Что, уже и пошутить нельзя? – ответил Ян Цзиньгэ. – Когда ты звонишь, я же быстро трубку беру.

Это была правда: он подходил телефону со скоростью, которой и пожарные бы позавидовали. Максимум два гудка – и вот уже раздается его голос: «Алло! Добрый день!» Как он сам говорил, это соответствовало столичному ритму жизни.

– Какие звонки – ночь на дворе! – проворчала Фан Ло.

– Я уснуть не могу, – объяснил Ян Цзиньгэ. – Нужно с тобой кое-что обсудить.

На стройке, расположенной напротив гостиницы, несколько рабочих в защитных шлемах склонились над сварочным аппаратом, от которого в беспросветную темноту ночного неба фейерверком летели яркие искры. Фан Ло вспомнила, что в канун Нового года никто не ощущал холода, хотя за городом завывал северный ветер, а лицо колол мокрый снег. Все радостно наблюдали, как с треском взмывают ввысь веселые огни, озаряя небо алыми отсветами. Ян Цзиньгэ украдкой сложил полный набор разноцветных хлопушек у ног Фан Ло. Искры танцевали, подобравшись вплотную к ее щиколоткам, она звонко смеялась, и визжала, и подпрыгивала. Тогда они еще были женаты. А потом расстались.

Фан Ло зевнула.

– Что за спешка? Расскажешь мне, когда я вернусь. Я не в Пекине.

– Не в Пекине? – голос Ян Цзиньгэ сразу переменился, в нем послышалось беспокойство. – Это юг или север? У тебя хватит одежды?

– Не нужна мне твоя фальшивая забота! – перебила его Фан Ло. – Я не маленькая девочка. Я сейчас в Трех ущельях на Янцзы. Здесь очень живописно, и воздух просто замечательный.

Ян Цзиньгэ рассмеялся:

– Ну, в таком случае я спокоен.

– Надо же, как ты разволновался, даже успокаивать тебя пришлось, – съязвила Фан Ло, но тут же засмеялась сама.

Хотя они и разошлись, но продолжали общаться как старые друзья. В конце концов, женились они по любви, прожили вместе два года и разбежались вовсе не потому, что враждовали. Даже выйдя из здания уличного комитета[6] и держа в руках зеленые свидетельства о разводе, они направились в кафе – отведать хого[7]. На теплом столе в маленьком котелке кипели капуста, лапша и мясо. Они ели это побулькивающее варево, и возникшее между ними отчуждение постепенно растаяло. Снова и снова чокаясь, они смеялись и говорили друг другу: не будем мужем и женой – так будем друзьями!

Друг из Ян Цзиньгэ получился отличный. Если с Фан Ло что-то случалось, он всегда являлся по первому зову. Однажды у нее так болел живот, что невозможно было на ноги подняться. Она позвонила Ян Цзиньгэ, и он тут же примчался – привез лекарство, сварил бульон, то и дело менял ей резиновую грелку, которую она держала на животе. Фан Ло тогда едва не предложила ему снова пожениться, но ее удержал телефонный звонок – Ян Цзиньгэ разговаривал с какой-то девушкой. С тех пор Фан Ло держала рот на замке.

Теперь, вспомнив об этом и угадав причину внезапного ночного звонка, она рассеянно произнесла:

– Ну-ка говори, ты опять нашел подружку и хочешь, чтобы я за тебя всё решила?

Ян Цзиньгэ рассмеялся:

– Эх, Фан Ло, Фан Ло! Как бы тебе сказать? Ты была бы очень забавной, будь ты обыкновенной телеведущей, но ты еще и умная, а мужчинам это не нравится.

– Опять мне загадки отгадывать? – спросила Фан Ло.

Ян Цзиньгэ и в самом деле встретил новую девушку. Она руководила иностранной фирмой, ее родители жили за рубежом, и она тоже в любой момент могла покинуть страну. А еще она была очень красивой.

– Но, конечно, характером сильно тебе уступает, – добавил Ян Цзиньгэ.

– Только не нужно нас сравнивать, ладно? – сказала Фан Ло. – Красивая, образованная, хорошо зарабатывает, родители за границей – чего тебе еще надо? По-моему, отличный вариант.

Слова словами, а в сердце у Фан Ло зашевелилось неприятное чувство, потому что по интонации бывшего мужа она поняла, что на этот раз он настроен серьезно. Справедливости ради надо сказать, что Ян Цзиньгэ был неплохим человеком. Он преподавал в университете, но отличался передовыми взглядами, был щедрым и открытым, умелым в быту, вот только питал слабость к женщинам. Он был не прочь пофлиртовать, и среди его учениц было немало таких, которые ему нравились, а им нравился он. Он клялся, что ни с кем у него нет ничего серьезного. Однако Фан Ло чувствовала, как неожиданно тепло и нежно звучал его голос, когда он разговаривал с девушками по телефону или при встрече, за чашечкой кофе. Несколько раз она устраивала ему сцены, пока вконец не измучилась и не сказала:

– Давай разойдемся. И ты будешь свободен, и я.

Но Ян Цзиньгэ совсем не хотел разводиться.

– Фан Ло, не делай проблему из ничего, хорошо? – сказал он. – Сейчас время такое. Мужчины общаются с женщинами, женщины с мужчинами – это нормальное явление. Почему ты не можешь принять меня таким?

Стоит сказать, что он был недурен собой, и это было приятным дополнением к его статусу университетского преподавателя. Нынешним девушкам как раз нравятся такие зрелые мужчины. Многие его ученицы так упорно добивались его внимания, что даже более стойкий экземпляр не остался бы равнодушным. Но Фан Ло тогда сказала:

– Я принимаю тебя и таким, но я очень устала. Я очень устала так жить!

И даже расставшись, они всё равно продолжали тянуться друг к другу. Порой даже Ян Цзиньгэ, чтобы скрасить свое одиночество, звонил по вечерам Фан Ло и говорил ей, игриво посмеиваясь:

– Ну что, соскучилась? Приезжай ко мне.

И так они провели не одну ночь. Друг у друга в объятиях они восстанавливали в памяти движения и очертания до мелочей знакомых тел. После развода страсть уступила место почтительности; в отношениях не было неловкости, зато проступило уважение. Ян Цзиньгэ называл это в шутку «интеллигентскими манерами». Вот только настоящей кульминации Фан Ло так ни разу и не испытала, как ни старался Ян Цзиньгэ и как ни помогала ему в этом она сама. Каждый раз, когда он, прерывисто дыша, спрашивал, хорошо ли ей было, она отвечала, что очень хорошо, и притворялась, что тоже взволнована, хотя на самом деле была спокойна, как водная гладь. Фан Ло не рассказывала об этом Ян Цзиньгэ ни в период замужества, ни после развода – не хотела наносить удар по его мужской гордости. А сколько существует пар с крепкими отношениями – как же они справляются? Но у нее-то сейчас всё совсем не так, да и прежде их скорее связывала быстротечная страсть, нежели настоящее супружество – пожили вместе и разошлись, о чем тут беспокоиться?

Теперь же ее бывший муж по-настоящему собирался строить новые отношения, и от этого в душе вдруг поднялось чувство потери и разочарования. Однако она сказала ему:

– Поторопись, а то фея твоя улетит.

Ян Цзиньгэ был явно недоволен таким ответом. Он хотел добавить что-то еще, но Фан Ло повесила трубку.

Ночью она несколько раз просыпалась, а утром к ней в дверь уже кто-то стучался, выкрикивая:

– Репортер Фан? Вам посылка!

Она набросила на плечи халат, поднялась с постели и открыла дверь. Ей подали плетеную бамбуковую корзинку.

В ней она увидела горку пурпурных ягод спелой вишни, на которые прозрачными бликами ложился свет. Фан Ло не удержалась и съела ягодку – она оказалась свежей и, в отличие от сладких северных сортов, чуть кисловатой, но очень приятной на вкус. Фан Ло спросила, от кого посылка, хотя была уверена в том, что это подарок хозяина гостиницы. Девушка на стойке регистрации ответила, что не знает точно – какой-то мужчина пришел, оставил корзинку и ушел. Пока Фан Ло ела вишню, она вдруг подумала о Ша Лу. В Пекине он ей однажды сказал:

– Учитель[8] Фан, когда вы приедете к нам в Лунчуаньхэ, обязательно попробуйте нашу вишню, она очень вкусная.

– Вы сами ее сажали? – спросила Фан Ло.

Ша Лу покачал головой и ответил:

– Мой отец сажал.