Читать книгу От колыбели до колыбели. Меняем подход к тому, как мы создаем вещи - Михаэль Браунгарт - Страница 5

Ранние типы промышленности основывались на уверенности в бесконечности запасов природного «капитала». Руда, лес, вода, зерно, скот, уголь, земля – всё это было сырьем для производственных систем, изготовлявших товары массового спроса, и остается им до сих пор. Завод Форда River Rouge представлял собой поточное производство в крупном масштабе: огромное количество железа, угля, песка и другого сырья поступало на фабрику на входе и, попав внутрь, превращалось в новые автомобили. Хозяева производств наживались, превращая ресурсы в продукты. Прерии шли под сельское хозяйство, а грандиозные леса рубили на топливо и на древесину. Заводы располагались рядом с природными ресурсами ради легкого к ним доступа (сегодня известная компания, производящая окна, расположена в месте, которое когда-то было окружено огромными соснами, использовавшимися для оконных рам) и неподалеку от водоемов, использовавшихся в производственных процессах и для ликвидации отходов.

В XIX веке, положившем начало подобной практике, хрупкость окружающей среды не привлекала широкого внимания. Ресурсы казались бесконечными. Сама природа воспринималась как мать-земля, постоянно возрождающаяся, способная всё поглотить и процветать дальше. Даже Ральф Уолдо Эмерсон, проницательный философ и поэт, пристально всматривавшийся в природу, выражал общее убеждение, когда в начале 1830-х годов описывал природу как «то, что не изменилось под действием человека, – пространство, воздух, река, листок на дереве»[5][6]. Многие верили, что изобилие, неиспорченное и невинное, будет существовать всегда. Популярные произведения Редьярда Киплинга и других авторов изображали дикие места, которые еще существовали и, казалось, будут существовать вечно.

В то же время западная точка зрения расценивала природу как грубую, опасную силу, которую следует цивилизовать и покорить. Люди воспринимали силы природы как враждебные, поэтому атаковали сами, чтобы держать их под контролем. В Соединенных Штатах покорение фронтира приобрело силу основополагающего мифа, а «завоевание» дикой местности с нетронутой природой стало считаться культурным – и даже духовным – императивом.

Сегодня наше понимание природы коренным образом изменилось. Новые исследования показывают, что океаны, воздух, горы, а также растения и животные, обитающие в них, более уязвимы, чем считали первопроходцы. Но современная промышленность всё еще продолжает действовать в соответствии с парадигмами, сложившимися в те времена, когда люди совершенно по-другому воспринимали мир. Ни благополучие природных систем, ни понимание их хрупкости, сложности и взаимосвязанности не были частью программы индустриального проекта. Глубочайшая основа сложившейся сейчас индустриальной инфраструктуры линейна: она сосредоточена на изготовлении продукта и доставке его потребителю быстро и дешево, без учета всего остального.

Нет никаких сомнений в том, что промышленная революция принесла множество позитивных социальных изменений. С повышением жизненных стандартов продолжительность жизни, как можно было ожидать, сильно увеличилась. Медицинская помощь и образование значительно усовершенствовались и стали более доступны. Электричество, телекоммуникации и другие достижения подняли уровень бытовых удобств. Технические достижения принесли так называемым развивающимся странам большую выгоду, включая возросшую продуктивность сельскохозяйственных земель, невероятно выросшие урожаи и запасы продовольствия для увеличивающегося народонаселения.

Но в проекте промышленной революции были фундаментальные изъяны. Они привели к нескольким ключевым упущениям, и мы унаследовали разорительные последствия наряду с допущениями, господствовавшими в эпоху, когда эта трансформация обрела свой вид.