Читать книгу Каникулы Уморушки - Михаил Александрович Каришнев-Лубоцкий - Страница 8

Петя Брыклин приехал в новокуличанскую школу за полтора часа до генеральной репетиции. Предстояли важнейшие процедуры: примерка костюма бесенка и нанесение грима. Костюм новокуличанцам удался наславу: перекрашенное в темно-коричневый цвет спортивное трико было все оклеено клочками рыжеватой шерсти неизвестного происхождения; отлитая на уроках производственного труда в специально для этого сделанных формочках резиновая обувь ничем не отличалась (по внешнему виду) от настоящих копыт. Но, пожалуй, главной гордостью новокуличанских костюмеров был хвост. Составленный из пластмассовых звеньев, он мог свободно менять свою форму: мог изгибаться дугой, мог вытягиваться стрелой, мог принимать форму вопросительного знака или восклицательного (но уже вверх ногами), мог извиваться змеей или сворачиваться баранкой (сворачиваться кренделем он тоже мог). Венчала этот чудный хвост кисточка из надерганных, откуда только пришлось, черных и коричневых волосков. Когда Петя переоделся и показался костюмерам, те ахнули и зарделись от удовольствия: костюм бесенка сидел на Брыклине, как влитой!

– Теперь грим! – скомандовала Барабанова. – Копейкина, Рубенс, Брызгалова – приступайте!

Лучшие художницы новокуличанской школы Оля Копейкина, Галя Рубенс и Вероника Брызгалова усадили кандидата в нечистую силу за маленький столик, поставили перед ним трехстворчатое зеркало и принялись за колдовство. Ножницы, как кузнечики, стрекотали в ловких руках Вероники Брызгаловой, летая над головой Пети и отсекая от его шевелюры все лишнее. Лишнего было много, и Брыклину не хотелось с ним расставаться, но приходилось терпеть, тая в душе надежду, что волосы еще когда-нибудь вырастут и, может быть, даже скоро. Пока Вероника колдовала над прической, дочка артиста областного театра и однофамилица голландского живописца Галя Рубенс накладывала на лицо своей жертвы театральный грим, румяна и тени. А победительница областного конкурса «Юный дизайнер» Оля Копейкина изощрялась в фантазии, где бы получше приляпать или сделать нашлепку.

Через каких-нибудь пятнадцать минут тонкие белесые брови Пети закустились, закурчавились рыже-коричневым мехом; нос, и без того поглядывавший гордо в небеса, еще больше задрался вверх, навеки зарекаясь смотреть на грешную землю; уши Брыклина, маленькие, плотно прижатые к голове, вдруг выросли как на дрожжах и вытянулись острыми лопушками над затылком сантиметров на двадцать-тридцать, – при этом они почему-то свой природный бело-розовый цвет опрометчиво поменяли на цвет кофейной гущи, чуть тронутой местами изумрудной плесенью. После долгих раздумий и тяжелых душевных колебаний Оля Копейкина приклеила к Петиному носу (уже на две трети ему не принадлежащему) большой свинячий пятак. Когда Петя увидел его в зеркале, то непроизвольно хрюкнул от ужаса. Но так как он был умный и смелый мальчик, то сумел все-таки быстро взять себя в руки (точнее, в лапы).

– Ну, что? Готово, девочки? – спросила Барабанова, заглядывая в гримерную.

– Готово! – дружно доложили Копейкина, Рубенс и Брызгалова.

Тогда Светлана Николаевна вошла в комнату к гримерам и посмотрела на Петю.

– СОВСЕМ КАК НАСТОЯЩИЙ!!! – радостно выдохнула Барабанова, временно утратив бдительность борца-атеиста.

– Еще бы клыки приделать и вместо глаз фонарики воткнуть – и стал бы КАК НАСТОЯЩИЙ, – поддакнула ей Галочка Рубенс.

Но клыков, после небольшого размышления, Пете не стали втыкать в рот. И менять глаза на фонарики тоже не стали. Брыклин и так был хорош, так хорош, что если бы черти и в самом деле существовали, то они не задумываясь приняли бы его в свою компанию. А когда бы они узнали, что Брыклин променял родной коллектив третьего «Б» класса на щедрые подарки, наверняка стали бы относиться к нему с огромным уважением.