Читать книгу Кацап - Михаил Александрович Каюрин - Страница 1

Глава 1

Ранним летним утром на берег реки Алдан из тайги вышли двое мужчин. Они выглядели усталыми и измученными. Искусанные комарами и мелким гнусом лица опухли и обросли многодневной щетиной.

– Докандыбали, однако, – сказал один из них, черноволосый мужчина лет тридцати. Он был на полголовы выше своего спутника и выглядел покрепче.

Голос его прозвучал вяло и равнодушно, будто мужчина сожалел о том, что они вышли к реке. Сбросив с плеч тощий вещмешок, черноволосый распластался на земле. Второй последовал его примеру.

– Честно говоря, я уж и не наделся выбраться из тайги, – проговорил он, глядя в голубую синеву неба широко открытыми глазами. – Думал, кирдык нам обоим – пойдём волкам на съедение. А ты, Сано, оказался молодцом – хорошо в тайге ориентируешься.

– Рано радоваться, Гриша, – обронил черноволосый. – Из тайги-то мы с тобой выбрались, это факт. Но, чует моё сердце, от хвоста избавиться нам, однако, не удалось – блатные где-то рядом. Клешня – бандит ушлый, не станет отсиживаться на прииске. Грабеж, убийство… надо быть полным идиотом, чтобы дожидаться милиции. Урка с братвой идёт следом за нами, и это однозначно.

Поразмыслив немного, он продолжил:

– Пёхом до Усть-Маи нам ещё топать и топать; блатные по реке могут догнать запросто. Вода на этом участке бежит быстрее пешехода, а на перекатах – тем более.

– Не волнуйся, Кацап, теперь мы точно дочапаем, – твёрдо заверил Григорий. – Нам удалось оторваться от грабителей, и это главное. И в тайге мы не заплутали. Если пялиться в четыре глаза – лодку Клешни можно увидеть издалека. Значит, будет достаточно времени, чтобы снова скрыться в тайге. Доберёмся до Усть-Маи, не сомневайся. С голодухи не подохнем – поблизости должны стоять оленеводы. Якуты – народ гостеприимный, покормят олениной и в дорогу ещё дадут. Да и рыба в Алдане водится, в конце концов.

Александр Кацапов промолчал, потом тяжело поднялся, направился к реке. Вода была кристально чистой. Он зачерпнул целую пригоршню, плеснул себе в лицо, умылся. Потом из пригоршни напился маленькими глотками. Вода была холодной, освежающей. Возвратившись назад, склонился над вещмешком, развязал шнурок, достал задымлённый котелок и небольшой топорик. Вытащив из ножен большой охотничий нож, сказал:

– Пойду нарежу виц, морду излажу. К обеду рыбки наловим, ухи похлебаем, а то неделю жили на подножьем корме, как звери. Брюхо усохло так, что кишки к хребтине прилипли.

– Рыба-то, дура, что ли, в пустую морду лезть? – усомнился Григорий в затее Кацапова. – Для неё приманка требуется. А у нас ни хлеба, ни каши.

– Будет ей и приманка, – с уверенностью проговорил Александр. –Ты лучше костерок разведи, да чаёк сваргань. Для заварки зверобоя нарви. Кишки для начала травяным отваром размочим.

Григорий медленно оторвал от земли своё обессилевшее тело, с трудом поставил себя на ноги. Постояв несколько секунд на месте, будто проверяя ноги на прочность, пошатываясь, направился на поиски сухого валежника.

Противоположный берег Алдана ещё купался в молочном тумане. Гряда чёрных неумытых скал вздымалась высоко вверх и явственно выпирала из этого тумана, скалясь острыми вершинами.

Алдан чем-то напомнил ему родную реку Чусовую.

Кацапов шёл по берегу в поисках заливчика. Ему нужна была тихая заводь с речной травой, куда можно было бы установить морду – плетёную снасть для ловли рыбы в виде конуса с небольшим отверстием в днище, – не опасаясь, что её снесёт бурным течением. Такое место он вскоре отыскал. Это был небольшой, но глубокий уступ в береговой полосе. Поверхность воды казалась недвижимой, на дне хранилась завораживающая тайна. Он постоял некоторое время, вглядываясь в тёмную водяную бездну, надеясь увидеть там сверкнувшее серебро рыбьей чешуи.

«Вот здесь и поставлю» – решил Александр. Не обнаружив присутствия рыбьей стаи, он почему-то был уверен, что сорога, окунь или даже язь в этом отстойнике всё-таки есть.

Пока Кацапов плёл морду, Григорий по его распоряжению занимался поиском приманки. Заострённой под лопату палкой, он разрывал кротовые норы. Ему удалось добыть несколько кротов и наловить с десяток лягушек.

Через пару часов плетёная ловушка из ивовых прутьев была готова. Кацапов порубил кротов и лягушек на мелкие куски и поместил приманку в конусообразное нутро снасти. Вдвоём они отнесли морду к облюбованной заводи и, закрепив её на длинной ветке черёмухи, осторожно опустили на дно омута. Потом вернулись к костру, стали ждать улова.

– Гриш, а что ты будешь делать, когда домой вернёшься? –спросил Кацапов, вглядываясь в извивающиеся языки пламени.

– Во-первых, вначале надо по-умному сбыть золотишко, – после некоторого размышления ответил Григорий. – Чтобы не объегорили какие-нибудь проходимцы. Потом уж буду думать, как распорядиться деньгами и чем заняться.

– И всё-таки?

Григорий на миг задумался, словно взвешивая в уме, стоит ли предавать огласке давнишнее желание, и сказал:

– Мечта у меня есть, Сано, – голос его прозвучал как-то необычно тепло и трогательно. – Избу хочу поставить на берегу Байкала, добротную. А потом привести туда красивую жену. Хохлушку с длинной косой. Я видел такую деваху в Улан-Удэ! Чернобровая, грудастая, кровь с молоком! А как она пела, Сано! У-у! Голос звонкий, искристый. За душу берёт и кровь закипает от страсти!

– Где ж ты такую красавицу найдёшь? – удивился Александр. – В Хохляндию, что ли, за ней поедешь?

– А что? Денег у меня теперь на всё хватит! – хвастливо заявил Григорий. – И дом построю, и лодку куплю, и за хохлушкой съезжу, если в Забайкалье не отыщу.

– А я вот даже ума не приложу, куда потрачу свои деньги, – как-то невесело сообщил Кацапов. – Когда вербовался на прииск, думал, вернусь в деревню, накуплю подарков всем родственникам, а потом помотаюсь по стране, мир посмотрю. А сейчас даже не знаю, чего мне больше хочется: шумной городской жизни или таёжной тишины. Женатиком я уже побывал по дурости.

– Ты был женат? – удивился Григорий.

– Бы-ыл. Матушка моя постаралась, подыскала богатенькую невесту, – усмехнулся Александр. – Остались мы с матерью на мели после смерти отца… Большевики забрали у меня под расписку две лодки, но так и не вернули ни одной. Как жить дальше? Наша семья из поколения в поколение занималась сплавом руды, да леса. А без шитиков – что? Полный крах. Пытался подрабатывать вначале – бараки строил. Потом эта кормушка быстро закончилась. Бараков больше не требовалось. На шее – мать-белоручка, не приспособленная для работы, да брат инвалид. Лошадей и корову продали, жили огородом. Вот мать и надумала женить меня.

– Девка-то, хоть красивая? – поинтересовался Григорий.

– Была бы красавица – на бедняка не позарилась бы.

– Неужто страхилятина какая?

– На лицо-то ещё, куда ни шло – смазливая бабёнка, но уж больно худая. Жердь в стогу сена и та толще, – снова усмехнулся Кацапов, вспомнив бывшую жену.

– Зачем согласился жениться на ней?

– Сам не знаю, – пожал плечами Александр. – Может, потому что доброй она оказалась, послушной. Думал, стерпится, слюбится, не все ведь по любви сходятся. Может, так бы оно и получилось, если бы не одно «но».

– Колдунья, поди, какая-нибудь, – забежал вперёд Григорий с предположением.

– Не-ет, бабья икра в ней мёртвой оказалась. Не завязывались у неё дети почему-то. Сводил к докторам, а они развели руками. А без детей как? Зачем жить с пустышкой, верно?

– И ты развёлся?

– Перед тем, как в армию идти, ушёл я от жены ненаглядной. Богатством её так и не удалось воспользоваться – всё имущество в колхоз ушло. Стала моя Нинка-жердинка обычной колхозницей, палочки зарабатывала в конторской книге, вместо денег, – на лице Кацапова скользнула горькая усмешка и тут же пропала.

– Да, не повезло, – посочувствовал Григорий.

– А я думаю – наоборот, не позволил себя сцапать раньше времени. По мне свобода и независимость лучше всего на свете. Семьёй надо обзаводиться тогда, когда душа сама этого захочет.

– Как узнать, когда эта душа сама захочет? – в раздумье проговорил Григорий, глядя поверх костра куда-то вдаль, на противоположный берег Алдана.

– Тебе же захотелось привести в дом хохлушку?

– Ну, да.

– Так вот, это и есть зов твоей души. Это она подсказывает тебе, что следует делать.

– А твоя что подсказывает?

– Моя сейчас тревожится отчего-то, Гриша, я чувствую это, – серьёзным тоном сказал Кацапов. – Сердце у меня по-другому начинает толкаться в предчувствии опасности. Внутри организма будто огонь какой-то загорается, горячо становится в груди.

– В пятки сердце не уходит? – рассмеялся Григорий.

– Нет, в пятки оно у меня никогда не уходит – тайга наделила смелостью, а вот опасность я всегда наперед чувствую, – не обращая внимания на подковырку, ответил Александр без улыбки. – Видать, от отца передалось. Он опасность всегда предчувствовал и заранее к ней готовился.

– Ерунда всё это, предрассудки, – после длительной паузы проговорил Григорий. – От недоедания твоё сердце неправильно толкается, от слабости. Вот похлебаем наваристой ухи, наберёмся сил – и всё пройдёт, вот увидишь. Застучит твоё сердце, как часики.

– Поживём – увидим, – сказал Александр. – Только дурное предчувствие меня никогда не подводило.

– Думаешь, Клешня следом идёт?

– Уверен, – сказал Кацапов. – Только преследует он не нас.

– А кого?

– Он от милиции бежит. Ему награбленное золото спасать надо. У него его – ого-го сколько! Шутка ли, прииск ограбил? По реке сплавляется грабитель со своей братвой, зуб даю. Жаль только, что мы не знаем, где он сейчас? Подплывает к устью Учура, или уже миновал его, дошёл по Алдану до Усть-Миля. В любом случае, нам здесь денёк надо отсидеться, пусть Клешня уйдёт от нас подальше вперед.

– Ты прав, Кацап, – согласился Григорий. – Будем жирок набирать. Нам спешить некуда, пусть всё поутихнет немного. Милиции известно о нападении на прииск, по рации я сообщил в управление о нападении. Наверняка прискакали уже синие околыши. Всё-таки, больше недели прошло с момента ограбления.

– Может, зря мы с тобой с прииска дёру дали? – в раздумье проговорил Александр, взглянув на друга. – Артельное золото мы не брали, людей не убивали, чего испугались? Ну, появился бы на прииске следователь, допросил нас, как свидетелей, и что? Упёк за решётку?

– Запросто, – ответил Григорий без промедления. – На прииске осталось мно-ого тёмных пятен, которых нам с тобой не смыть. Загребли бы до кучи, не сомневайся. Вот если бы начальник артели живым остался – тогда другое дело. А теперь за нас и поручиться некому. Не-ет, Сано, рванули мы с прииска под шумок правильно. Пусть мельтоны думают, что бандиты и нас где-то порешили.

– Да, наверное, ты прав, – покивал головой Кацапов. – И бугая этого, Шатуна, я, кажись, отправил на небеса безвозвратно. Он ведь так и не поднялся, пока ты там с рацией возился. Получается, жмурик он. Бандит Шатун, или нет, а отвечать за его смерть по любому пришлось бы.

До полудня они просидели на берегу, вспоминали детали происшествия на прииске.

– Ладно, хорош трепаться, – оборвал воспоминания Кацапов. – Что произошло, то произошло, назад времени не воротишь. Пошли морду вытаскивать.

– Пошли, братуха. Как говорится, языком и лаптя не сплести, а от звонкого пения можно только охрипнуть.

Дружба Григория и Александра действительно была настолько крепкой и преданной, чтобы, не кривя душой, можно было называть им друг друга братьями.

…Кацапов был призван на службу в 1930 году, в третий Томский железнодорожный полк. В учебном отряде повстречался с Григорием Надеждиным. Оба освоили специальность пулемётчика, потом вместе охраняли железнодорожный мост через реку Обь. Григорий стоял на левом берегу, Александр – на правом.

После окончания службы они разъехались, каждый вернулся в свои родные места. У себя в деревне Александр пробыл недолго. Накативший совсем неожиданно голод заставил его покинуть родной дом.       Мать, которая так и не вступила в колхоз, спешно уехала к дочери в Пермь. Младшему брату-инвалиду Егору в тот год исполнилось двадцать два года, из него получился отличный столяр по изготовлению мебели. Заказов на прожитьё хватало. Он трудился на дому, и покидать родной дом в его положении было неразумно. К тому же, брата от голода мог спасти огород с картофелем, которого было достаточно, чтобы продать или обменять на другие продукты. Александр, как не старался, не нашёл для себя подходящей работы. Ему, крепкому и здоровому парню, было стыдно сидеть на шее у брата-инвалида. Вырулил ситуацию Гриша Надеждин, пригласив Кацапова к себе в Улан-Удэ. Не раздумывая, Александр укатил к другу в Бурятию.

– Что, совсем худо у вас на Урале? – спросил Надеждин при встрече.

– Тяжело, Гриша, – вздохнул Кацапов. – Очень тяжело. Работы нет, продуктов нет, люди мрут от голода, как мухи.

– Ничего, братуха, пулемётчики и без пулемёта могут сражаться, – Григорий трижды похлопал друга по плечу. – Я уже замолвил словечко за тебя. Завтра пойдёшь оформляться на работу. Через неделю экспедиция отправляется в путь.

– Скажи хоть толком: что за экспедиция, куда направляется, в чём будет заключаться наша работа?

– Завтра, Сано, тебе всё объяснят в управлении геологоразведки.

– Какой из меня геолог? – засомневался Кацапов, взметнув на Надеждина круглые от удивления глаза. – У меня всего четыре класса церковно-приходской школы.

– Тебе и не нужно большой грамоты, – успокоил друга Гриша. –Нас берут на вспомогательные работы. Будем рыть шурфы, таскать образцы породы, добывать зверя и птицу для пропитания, готовить геологам пищу. Одним словом, выполнять все хозяйственные работы. Время голодное, придётся жить на природных харчах. Но в придачу за это получать ещё и жалованье!

– Всё у тебя как-то просто выходит, Гриньша, – с недоверием проговорил Александр. – Бах! Тарабабах! – и заполучите на блюдечке райскую жизнь!

– Не сомневайся, Сано, всё так и будет, как я говорю! – преданно заглянув в лицо Александра, заверил Григорий. – Но пахать придётся, конечно, не без этого. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

– Ладно, поживём – увидим, – пробурчал Кацапов незлобиво. – Другого варианта у меня всё равно нет. Далеко придётся чапать?

– По Витиму пойдём. Вольфрам и молибден предстоит искать. Будем бродить по тайге до самой осени.

И бродили они с Григорием вплоть до осени 1936 года. Из одной экспедиции в другую, из Бурятии в Читинскую область, потом ещё отшагали не одну сотню километров по приамурской тайге в поисках золотых запасов. Там-то впервые они и увидели золото, познакомились с его добычей. Когда случайно просочилась информация о том, что в Якутии идёт вербовка старателей для работы на золотых приисках, глаза Григория Надеждина загорелись лихорадочным блеском.

– Сано, это же то, что нам нужно! – воскликнул Григорий. – Это же не какая-то промышленная добыча из горных пород, а старательская кустарщина! Берешь в руки лоток, нагребаешь из реки ил, потряхиваешь в воде до тех пор, пока на дне не покажется золотой песочек. Просто и наглядно. Там под шумок можно и для себя кое-что намыть!

Григорий Надеждин, щуплый светловолосый весельчак среднего роста с короткими рыжеватыми усиками, был увлечённой натурой. Его легкомыслие и опрометчивость иногда подводили не только его самого, но и некоторых людей из его окружения. Александр Кацапов был одним из них. Они были полной противоположностью друг друга. Степенный, уравновешенный и добродушный Александр почему-то всегда шёл на поводу своего друга. В глазах Григория каждый раз загоралась какая-то детская непререкаемая истина, противиться которой было просто невозможно. Кацапов бубнил некоторое время что-то про непродуманность идеи, но потом будто попадал под гипноз Надеждина и уже совершенно безропотно соглашался с его затеей. Григорий был в его жизни, как поводырь у медведя.

– Ты что, тырить предлагаешь? – сразу возмутился Александр. –Да за это, знаешь, сколько могут припаять?

– Почему тырить? Будем исправно трудиться, сдавать в артель всё, что намоем, до последней песчинки.

– Тогда…как?

– Э-э, большеголовый, а недогадливый, – снисходительно сказал Григорий и постучал указательным пальцем по лбу. – Думать надо, Сано! Соображаловка-то тебе на кой хрен привинчена к туловищу?

– Ты кончай умничать… учитель, – промолвил Александр угрожающе. – А то я не посмотрю, что ты хлипкий, въеду в ухо, и быстро поставлю твои мозги на место.

– Ладно, не кипятись, чего завёлся? Это я так…в шутку, раз до тебя не сразу доходят мои мысли.

– Шутник хренов, рассказывай, давай, что надумала твоя умная башка, – продолжая сердиться, проговорил Кацапов.

– Мы, Сано, где-нибудь в сторонке от прииска жилу поищем. Не может быть, чтобы песочек был только на территории добычи. Просто обнаружили его однажды в одном месте, и сразу принялись мыть. А мы походим по речке, поищем ещё местечко. В выходные, да после работы и будем промышлять потихоньку. Ты у нас таёжник, следопыт и охотник. Вот и будешь стеречь наше место, а я золотишком займусь.

– А делить как будем? – усмехнулся Александр. – Мне грамм за охрану, а тебе всё, что намоешь?

– Ну, это…разберёмся потом, – растерялся Григорий от неожиданного вопроса. Потом под ехидным взглядом Кацапова добавил поспешно:

– Думаю, пополам поделим, братка. Так справедливо будет.

– Шустрый ты веник, Гриня, – рассмеялся Александр. – Ещё никуда не уехали, а ты уже добычу делишь.

– Ну, так всё надо предусмотреть заранее, – попытался вывернуться Григорий, осознав, что поспешил с делёжкой несуществующего золота.

– Считай, что я подписал твой контракт.

После непродолжительного обсуждения друзья рванули в Якутск. Так они очутились на прииске старательской артели «Алданзолото».

…Рыбы в морду набилось немного, килограмма с два молодняка окуня и сороги. Крупная рыба не позарилась на приманку – осторожничала. Друзья вытряхнули из ловушки скудный улов, опустили морду обратно в воду. Тут же на берегу выпотрошили внутренности, промыли рыбьи тушки, бросили в котелок весь улов.

– Это будет рыбный чай, а не уха, причём, на обед и ужин одновременно. Для такой жиденькой ухи даже ложки не полагается, – с нескрываемым ехидством высказался Григорий, вешая котелок с рыбой на вогнанную под углом в землю часть обрубленного ствола черёмухи. – Конечно, питаться мальками лучше, чем ягодами и грибами. Вот если бы в котелок добавить пару картофелин, головку лука, сыпануть туда щепотку соли, а для вкуса опустить ещё лавровый листик – это была уха!

– Бабий дристик бы на язык тебе сейчас намазать – распробовал бы, что вкуснее, – съязвил Александр. – Ты недоволен едой? Мяса хочется?

– Не отказался бы.

– Тогда возьми нож, сходи в тайгу и завали косолапого. В чём проблема, дружище? Отдохнём здесь недельки две, пожуём медвежатины, наберёмся силёнок, и двинемся дальше.

– Я что, не могу высказать своё мнение? – слегка обидевшись, ответил Надеждин.

– Можешь. В столовке, например, когда тебе подадут пустой суп без соли и предложат выпить его через край.

– Ты чего заводишься, а? Сердишься на пустом месте, как дитё малое. Совсем не понимаешь шуток, что ли?

– Твои шутки дурацкие, от них тошнит. Сам ни крошки из жратвы не добыл за всю дорогу, зато покритиковать меня оказался горазд. Кисейная барышня, понимаешь! Рыба у него мелкая, видите ли, да ещё и без соли! Скажи спасибо, что в котле не лягушки варятся.

– Кацап, ты чего? Всерьёз обиделся?

– Да пошёл ты…

Кацапов, не дожидаясь, когда сварится рыбешка, встал, поднял с земли топор и направился к зарослям прибрежного ивняка. Вскоре из кустов послышался характерный звук от рубки дерева. Григорий заострённым прутиком проверил готовность рыбы, потыкав её в нескольких местах для убедительности, затем снял котелок с огня. Ложек у них не было, нужно было дождаться, когда вода в котелке остынет, чтобы можно было брать рыбу руками.

Минут через пятнадцать вернулся к костру Кацапов. Он притащил большую охапку ивовых прутьев толщиной в два пальца, бросил на землю.

– Поел? – продолжая сердиться, спросил он.

– Нет ещё, тебя жду.

– Как поешь, сходи, нарежь травы и камыша. Шалаш смастерим, поспим по-человечески.

Они молчаливо выловили прутиком по рыбёшке, принялись тщательно её обгладывать. Покончив с рыбой, выпили по очереди через край весь бульон.

– Спасибо за уху, Сано, – ласковым подхалимским голосом поблагодарил Григорий друга, сложив ладони вместе и поклонившись по-буддистски. – Без твоей изобретательности я действительно подох бы с голоду.

– Эх ты, клоун бурятский, – с примирительной усмешкой проговорил Кацапов. – Не можешь и часа прожить без придури.

– Почему бурятский? Я русский человек, такой же, как ты.

– А почему у тебя глаза раскосые?

– Потому что очень часто сужаются от шуток и смеха, – быстро нашёл оправдание Надеждин. – Светлые волосы у бурят не бывают.

Во внешности Григория действительно усматривались едва уловимые бурятские корни. Видимо, в одном из поколений его предки всё-таки имели родственные отношения с представителем народа монгольской языковой группы.

– Ладно, шут гороховый, иди, готовь траву для крыши шалаша. Ночью может дождь пойти. Всё к этому идёт, облака тяжёлые поползли, – озабоченно сказал Александр.

Ближе к ночи и вправду пошёл мелко моросящий дождь. Он шёл всю ночь и до самого вечера следующего дня. Беглецы отлёживались в шалаше, покинув его только однажды для того, чтобы достать улов рыбы из плетёной ловушки. На сей раз им повезло больше, чем накануне. В морду зашла трёхкилограммовая щука. Видимо, она хотела поживиться мальком, мечущимся в ловушке, да так и не смогла найти обратный выход.

Обед получился плотным, часть щуки осталась ещё на ужин. Ещё большая удача подвернулась вечером.

Когда закончился дождь, Григорий направился в лес в поисках прошлогодних кедровых шишек. Шишек он не нашёл, но вернулся радостный с живым тетеревом в руках.

– Где ты его раздобыл? – удивлённо воскликнул Александр, обрадовавшись не меньше друга.

– Ты не поверишь, Сано! – прерывающимся от возбуждения голосом протараторил Надеждин. – Приспичило меня после щуки, присел под деревом. Вдруг вижу, в кустах что-то шевелится. Ну, я надёрнул штаны, замер. Трава снова зашевелилась. Пополз я на четвереньках осторожно, а сам не свожу глаз с того места, где заметил шевеление. Смотрю – птица лежит на боку, головой водит по сторонам. Я – прыг на неё сверху, подмял под себя.

– Ловко у тебя получилось, – восхитился Александр.

– Шиш бы я поймал этого красавца, окажись он здоровым, – пояснил Григорий. – Одноглазый он, и крыло перебито. Потому и попался мне в руки. Интересно, кто это его так?

– Ястреб, возможно, – сделал предположение Кацапов.

– А я думал, ястреб охотится только на грызунов.

– Он, как мы с тобой: набрасывается на любую пищу, когда жрать хочется.

– Иди ты…

– Точно, – усмехнулся Александр, довольный тем, что Гриша поверил его байке.

– А почему этот ястреб не добил его, не сожрал? – не унимался Надеждин.

– Видать, спугнул кто-то, помешал довести дело до конца.

– А-а…

– Теперь за ястреба поработаем мы с тобой, – с лица Александра не сходила усмешка. – Дай птицу мне.

– Зачем?

– Дай, говорю. Хочу тоже полюбоваться.

Не подозревая подвоха, Григорий передал тетерева. Александр взял перепуганную птицу, погладил по перьям.

– Ну, что, друг пернатый, поможешь голодным людям? – спросил он шутливо, приблизив голову тетерева к своему лицу. Птица моргнула здоровым глазом, дёрнула головой.

– Ну, вот, тетерев согласен, – расплылся в довольной улыбке Александр. – Сейчас он взлетит на небеса даже без крыльев.

Григорий не успел толком сообразить, что собирается делать его друг, как Кацапов выхватил нож, резко присел и положил шею птицы на обрубок дерева. На секунду мелькнуло в воздухе стальное лезвие, и голова тетерева отскочила от плахи.

– Ну вот, полный порядок, – по-хозяйски произнёс Кацапов, взял тетерева за ноги и опустил шеей вниз, чтобы стекла кровь. – Возьмём завтра в дорогу твой трофей в качестве НЗ.

– Мёртвого? – невольно вырвалось у Григория. – Он же протухнет! Надо было живьём тащить с собой. Порешили бы его, когда нужда заставила.

Пошевелив смоляными бровями, Александр с укором посмотрел на друга, процедил насмешливо:

– Под носом взошло, а в голове не посеяно.

– Это ты к чему?

– К тому, Гриша, что усы ты отрастил, а таёжного опыта так и не набрался. Птицу в руках собирался тащить?

– Почему в руках – в мешке…

– Окочурилась бы твоя птица на первом же километре, – сказал Александр. – И выбросил бы ты потом её уже как падаль. О свежем мясе вспоминал бы со слезами на глазах, да голодной слюной до колена!

Григорий потёр лоб, стараясь сообразить, как поступит друг с его трофеем. Ведь соли у них не было, а другого способа сохранить мясо он не знал. Он произнёс в недоумении:

– Мы что, съедим её в первый же день?

– Нет, Гриша, мы наше мясо законсервируем. А пока птицу нужно ощипать. И это сделаешь ты, дружище.

Кацапов действительно изготовил из тетерева что-то наподобие тушёнки. Пока ощипанная птица варилась в котелке, он изготовил из бересты туесок с крышкой. Затем ушёл в тайгу, где пропадал больше часа. Вернулся с охапкой каких-то длинных кореньев, радостный. Они были похожи на корень хрена, только зеленоватого цвета.

– Вот, Гриша, наковырял то, что нам нужно, – потряс Александр одним из загадочных корнеплодов. – В этих корнях великая сила от всякой заразы.

– Что это?

– А я и сам не знаю, – признался Александр. – Дед мой называл этот корень живым фершелом, использовал для обеззараживания. Когда мы блудили по тайге, мне не раз попадались на глаза листья этого растения. И, как видишь, дедово ученье пригодилось.

– Тот ли это корень, ты не ошибся? – с сомнением спросил Надеждин. – Вдруг это яд какой-нибудь?

– Может и яд, проверим.

– Как?

– Когда проголодаемся – я съем птицу целиком. Если останусь жив – значит, не ошибся, – на полном серьёзе проговорил Кацапов. – Идёт?

– Шут уральский!

– С кем поведёшься, – рассмеялся Александр.

Он почистил корни, промыл в проточной воде, затем порубил на куски и раздавил в берёзовом туеске до кашицы. Отваренного тетерева разломил на части, опустил в образовавшуюся жижицу, тщательно перемешал. Потом закрыл плотной берестяной крышкой.

– Консервы готовы! – торжественным голосом заявил Александр.

– Лихо ты! – похвалил Григорий друга.

– А то! Со мной не пропадёшь!

День погас. Всё вокруг окуталось тёмной пеленой, которая в считанные минуты превратилась в одну сплошную чёрную бездну. Друзья на четвереньках заползли в шалаш. Гриша очень скоро уснул, а мысли Александра унеслись в прошлое. Григорий своими расспросами разворошил его память. Смерть отца и деда поставили его тогда в плачевное положение. Ни денег, ни работы, и пустота впереди. Полная безысходность. Перед глазами вдруг в подробностях всплыл тот счастливый апрельский день, когда после долгих и мучительных терзаний ему улыбнулась удача…

***

В тот памятный день Александр прибыл в урочище из родной деревни Антыбары, что в тридцати верстах вниз по течению. Недавно ему исполнилось шестнадцать лет. Словно в подарок ко дню рождения получил он свой первый самостоятельный подряд. Другому юноше в этом возрасте не доверили бы такую ответственную работу. Несомненно, сработала фамильная известность покойных предков – они имели безупречную репутацию в округе.

По подряду ему надлежало построить пять бараков. Один капитальный, из брёвен, и четыре дощатых с засыпными стенами. С какой целью строились бараки и кому будет суждено селиться в них – Александра особо не интересовало. Его душа радовалась хорошей сделке. Не каждому желающему подзаработать идёт в руки такая удача! А ему повезло несказанно! Правда, заведомо предупредили: приёмка бараков будет строгой, халтура в работе недопустима, и никаких скидок на молодость. При обнаружении брака будет предъявлен большой штраф. Но такие условия его не пугали – он был намерен трудиться на совесть.

«Моя задача – построить бараки, сдать комиссии в срок, получить жалованье и вернуться в деревню, – рассуждал Александр, направляясь сюда. – Остальное меня не касается».

Деньги были нужны позарез. Он остался единственным кормильцем в семье. Мать его, Анастасия Порфирьевна Кацапова, за всю свою жизнь не трудилась ни дня и была неприспособленной к тяжёлой работе. Думать о куске хлеба ей не доводилось, поскольку заработков мужа и свёкра вполне хватало на безбедную жизнь.

Мужчины сплавляли по реке железную руду для завода. Зимой на лошадях вывозили её из рудника и складировали на берегу. Весной, когда река вскрывалась ото льда, собирали артель, спускали на воду барки и шитики, грузили руду и доставляли на завод.

Анастасия же в благодарность мужу с завидной регулярностью рожала детей. Домашние дела вели свекровь и её овдовевшая сестра.

Кацаповы, в отличие от других жителей деревни, не выращивали хлеб и не имели земельного надела под эти цели. Семья жила за счёт заработков мужской половины. Такой уклад жизни сложился в их семье со времён основания завода французами.

Из живности в семействе было две коровы, четыре лошади, несколько овец и два десятка кур. За добротной избой скатывался к реке участок под огород площадью в одну десятину.

Беда нагрянула в их дом неожиданно.

В 1922 году скоропостижно скончался дед. Следом за ним, застудив лёгкие, умер отец. Осенью призвали в армию старшего брата Сергея. Сестра Саня выскочила замуж за офицера Красной Армии и уехала с ним жить по месту службы.

Детей у Анастасии народилось пятнадцать, а выжили только четверо. Остальных Бог прибрал ещё в детстве. Трижды вынашивалась двойня и все три раза дети погибали при родах. Если бы роды проходили в больничных условиях – детей, вероятно, удалось бы сохранить. Но в деревне не было фельдшера, а свести роженицу в город было некому. При наступлении родов муж со свёкром, как на грех, находились на заработках. Роды принимала свекровь, выстелив соломой пол в углу конюшни.

Сын Петя в возрасте четырёх лет выпал по недогляду из окна и разбился насмерть. Ещё один сын, Георгий, умер в пятнадцать лет от воспаления лёгких. В больницу его повезли лишь через неделю, когда парню стало совсем плохо. Было поздно, врачи оказались бессильны.

С Александром остался младший брат Егор. Летом ему исполнялось четырнадцать лет. Он тоже являлся нахлебником, поскольку был инвалидом – на спине Егора вырос горб.

… Александр распряг коня, отвёл его в дощатый сарай, выделенный старостой для постоя.

Остановился он у одинокой бабки Агафьи, изба-развалюха которой стояла на краю посёлка. Бабка была из кержаков, жила обособленно и очень часто молилась.

Маленькая комнатка с одинокой иконой в углу вполне устраивала Александра. Он успел осмотреть будущее жилище ещё в первый свой приезд. Бабка не проявила к нему никакого интереса, провела в комнатку и безмолвно удалилась.

Бригаду удалось собрать за один день. Это были местные мужики, живущие за счёт случайных заработков и приусадебного участка. Почти все они – люди семейные, серьёзные, покладистые.

Едва Александр успел затворить дверь сарая, как где-то внизу, за Шайтан-скалой, послышался утробный звук. Он пронёсся далеко по реке и, не успело угаснуть его эхо, как звук повторился вновь, уже с большей силой. А потом затрещало по всей реке, будто от берега отвалился многотонный кусок скалы и, грохоча, медленно покатился по руслу, продавливая и круша метровый слой льда.

«Ледоход начался, – сразу догадался Александр. – Завтра мужики наверняка выйдут на берег с саками».

Он и сам был не прочь почерпать этим простым орудием лова ошалевшую от избытка кислорода рыбу.

Идти на ночлег было ещё рано, Александр направился посмотреть на ледоход. Вернее, на первый этап – ледолом, когда неподвижное мерзлое русло оживает на глазах. За свою недолгую жизнь он неоднократно наблюдал это захватывающее зрелище и знал весь процесс от начала и до конца.

Лёд трещит и рвётся на части. Трещины бегут по нему, словно молнии по небу, – мгновенно, непредсказуемо, и сопровождаются сильным грохотом. Потом, когда лед расколется на части, начинается движение. Шалое течение подхватывает огромные льдины, разворачивает их, ломает на более мелкие части, подымает высоко вверх. Они на мгновение скалятся синим изломом, переливаясь в лучах засыпающего солнца, и скрываются под водой.

Утром реку уже не узнать. Будто напуганная гулом крошащихся льдин, она ускоряет свой бег. В порыве пугливого бегства рушит, выворачивает, ломает всё на своём пути. На изгибах русла льдины не поспевают за течением. Они нагромождаются друг на друга, скрежещут, и грозно наползают на берег. Ледяные глыбы пропарывают, будто плугом, прибрежный галечник и мёрзлую землю и замирают в нескольких метрах от кромки воды.

Он стоял на вершине угрюмой Шайтан-скалы, наблюдал, как просыпалась от полугодовой спячки Чусовая. Стоял и размышлял о жизни.

Ему казалось, будто река, вздрагивая и шевеля ледяным панцирем, проверяет всю силу и мощь, обретённую за зиму.

«Вот и жизнь, как лёд на реке, не может двигаться вперёд без трещин, – подумалось ему вдруг. – Только ледоход – явление закономерное, а жизнь – штука непредсказуема. И изломы в ней происходят в самый неподходящий момент. Реке – что? Сбросит ледяной панцирь, как змея кожу, побушует половодьем и продолжит свой бег, как ни в чём не бывало. А мне как дальше шагать по жизни с семейной трещиной? Одним огородом долго не прокормишься. Картошки и морковки недостаточно для жизни. Всегда требуется много разных вещей, без которых не обойтись. И без денег они в доме не появляются».

Александр смотрел на просыпающуюся реку и вспоминал счастливые дни, когда были живы отец с дедом. При их жизни о деньгах никогда не задумывались. Деньги в семье были всегда. Семейная казна регулярно пополнялась за счёт слава руды, перегонки плотов с лесом, и различного извоза на лошадях. Эта работа хорошо оплачивалась. Летом мужики заготавливали сено, излишки продавали, на вырученные деньги закупали зерно и муку.

Жизнь была свободной и вольготной, текла тихо и размеренно. Всем домочадцам почему-то казалось, что так будет всегда. Ан – нет же, поломала всё разом судьба окаянная. Будто обухом по голове ударила она обезглавленное семейство.

И вот удача вдруг улыбнулась ему, предоставив работу.

«Вот построю эти бараки, а там, глядишь, и шитики вернут обратно, можно будет подрядиться на сплав, – размечтался Александр, глядя на ожившую реку. – А что? Сколочу артель из кержаков – обязательно соблазнятся на хороший заработок. Смотришь, дело-то, и раскрутится, побежит ходко, что плот по большой воде».

Дело оставалось за малым – получить назад шитики от заводских властей. Их забрали в конце зимы. В дом пришли комиссары и потребовали отдать отцовские баржи для нужд завода. От неожиданности он тогда стушевался и долго соображал: как можно отдать собственные лодки задаром? С чего вдруг? Шитики, с которыми связана вся семейная жизнь, и которые являются одним из источников денежного дохода? Как бы поступил батя, окажись он на его месте, что бы ответил нежданным комиссарам? Наверняка не согласился бы, как не согласился на постой колчаковцев в их доме в 1918 году.

Александр словно бы услышал в тот момент подсказку отца и ответил отказом, чем вызвал недовольство представителей власти.

Один из них, щуплый, небольшого роста мужичок с серым, как свежая древесная зола, лицом и оттопыренными ушами, видимо, главный, раздражённо протараторил:

– Не отдашь добровольно – проведём экспроприацию, как у несознательного антибольшевистского элемента. Есть у нас такое право искоренять буржуйские замашки, – лопоухий комиссар плотно сжал бескровные губы и заглотал их внутрь. Куцая бородёнка у него тотчас подпрыгнула вверх и остановилась, нацелившись острым клинышком, как дуло револьвера, в грудь Александра. – А пока что я предлагаю тебе добровольно отдать шитики под расписку советской власти.

Александр впервые слышал слово «экспроприация», и не знал, что оно означает, однако, из солидности, уточнять не стал. До него дошёл смысл сказанного. Стало понятно: если продолжать артачиться – можно лишиться двух шитиков навсегда.

– А док'умент с печатью дадите? – с солидностью спросил он.

– Какой док'умент? – с ухмылкой поинтересовался «экспроприатор», быстро сообразив, что дело сделано. Нужные для завода лодки, как желанных синицы, уже находятся в его руках. Без шума и драки.

– Как – какой? – насторожился Александр, отыскивая в памяти название документа. Он припомнил, что видел однажды у отца такую бумагу с печатью. Название всплыло тотчас.

– Док'умент… аренды, вот!

– Да, да, документ на аренду, конечно, – расплылся в ехидной улыбке комиссар. – Как же без документа? Ираклий, дай чистый лист бумаги и карандаш, – обратился он к молчащему всё это время коренастому горбоносому мужику лет тридцати пяти. Мужик этот, с густой чёрной бородой во всё лицо и с такими же чёрными глазищами навыкате, был похож на жителя южных гор, и сопровождал комиссара, по всей видимости, с целью запугивания и физической защиты, если таковая вдруг понадобится.

На бородатом мужике была новая шинель очень большого размера, на голове по самые брови нахлобучена будёновка с поблекшей звездой, на плече болталась на ремне тощая потёртая сумка. Оружия при нём не было. Наган висел на поясе вислоухого.

Ираклий извлёк из сумки лист серой бумаги отвратительного качества, услужливо положил на стол. Потом рука его опустилась в карман шинели, в ней появился огрызок карандаша.

– Вот, – сказал он, протягивая карандаш, и снова умолк.

Комиссар присел за стол, принялся старательно выводить слова в «документе», мусоля карандаш во рту после каждой буквы. Губы его беззвучно шевелились, он мысленно повторял рождённую фразу.

Наконец, после продолжительных мучений «док'умент» был составлен.

– Бери, читай, – с чувством облегчения проговорил представитель власти, указывая взглядом на свой труд. – Или грамоте не обучен? Зачитать?

Александр, не проговорив ни слова в ответ, взял в руки исписанный листок, принялся читать.

В деревне он окончил четыре класса церковно-приходской школы, поэтому чтение и письмо для него не составляло особой трудности. Он был одним из немногих, к кому обращались жители деревни за помощью по причине сплошной неграмотности. Множество раз ему доводилось читать чужие письма, а потом и отвечать на них.

– Пошто в бумаге не указано, сколь долго продлится… аренда? –оправившись от первоначальной растерянности, сурово спросил Александр. – И где печать гербова?

От неожиданного вопроса комиссар опешил, заморгал, нижняя губа его нервно подёрнулась.

– Ишь, чего захотел! Твои шитики пробудут в распоряжении советской власти ровно столько, сколько она посчитает нужным, – сдерживая подступившую злость, ответил он.

– Так не пойдёт, – твёрдо заявил Александр. – Укажите срок. Эти шитики кормят мою семью, и я должен знать, когда могу рядиться в подряд.

      Комиссар понимал, что его бумага ничего не стоит и составлена только для проформы. Он решил не спорить с настырным парнем. Взял и дописал: «Аренда дадена сроком на один год». Поставил дату и свою закорючку, которая тут же расплылась от слюны, скатившейся с кончика карандаша, и стала похожа на прибитую муху.

– Печати не имеется, – с ухмылкой добавил он. – Советской власти ты должен верить без печати. Она, парень, самая справедливая власть в мире! А почему, думаешь?

– Почему? – не удержался от вопроса Александр, заглядывая в глаза комиссару, будто загипнотизированный.

– Потому что советскую власть возглавляет партия большевиков. А она, брат, и революцию-то делала только в интересах рабочих и крестьян. Таких тружеников, как ты. – Комиссар взял со стола «документ» и передал Ираклию. Бородач молча положил исписанный листок бумаги в сумку. На немой взгляд Александра комиссар ответил коротко:

– Получишь, когда шитики будут в затоне завода.

На следующий день Александр самостоятельно отбуксировал лошадьми лодки вверх по течению к речному причалу завода, взамен получил «документ» о сдаче в аренду своего имущества.

Обратившись в воспоминания, Александр не сразу заметил, как вокруг всё обесцветилось, посерело, русло реки внизу стало быстро размываться и очень скоро потеряло очертания. На небе проклюнулись первые звезды и, словно торопясь, принялись передавать на землю таинственные световые сигналы. Воздух у реки увлажнился, потяжелел, и пополз от нее в посёлок, пронизывая холодом.

Александр поёжился и зевнул. Пора было отправляться на ночлег. Он взглянул напоследок вниз, но ничего, кроме сплошного чёрного покрывала, уже не увидел. Повернулся и пошёл к крайней избе, которая с этого часа стала его пристанищем.

«Вот и весна пришла, – подумал он радостно. – Ещё немного, и проснётся тайга, заговорит по-весеннему. Начнёт пробуждаться всё вокруг: кустарники, луга, птицы, зверушки. Очнётся тайга, вспухнут почки на деревьях, пробьются сквозь прошлогоднюю траву цветы на лугах. Зачирикают весело птицы, начнут вить гнёзда, заговорят звери на своём языке, самцы станут обхаживать самок. Зашумит тайга, источая вокруг неповторимые запахи, а затем смешает их в единый букет ароматов – пряный запах тайги».

… Воспоминания плавно перешли в фазу сновидений. Александр отчётливо увидел Шайтан-скалу, усеянную первыми подснежниками. На его лице блуждала умиротворённая улыбка…

      Глава 2

Александр проснулся первым. В шалаше было темно, но по каким-то неуловимым признакам уже ощущалось зарождение нового дня. Он отставил в сторону травяной ставень, и в шалаш просочилась робкая серость разгорающегося рассвета. В открывшийся проём сразу хлынула струя свежести, образовавшейся за ночь. Это был не просто охлаждённый воздух, а насыщенный спай речных и таёжных запахов, который приятно щекотал ноздри и пьянил голову.

– Подъём, рядовой Надеждин, – негромко скомандовал Александр и несколько раз подёргал друга за ногу. – Залежались мы с тобой, пора отправляться в путь.

– Что, уже? – пробормотал Григорий сонным голосом. Протерев глаза, недовольно пробубнил: – Темно же ещё, Сано, дороги не видать пока, можно и ноги переломать.

– Вставай, вставай! Пока кипятим чай, пока завтракаем, тут и солнце выкатится. Чую, день сегодня уродится жарким. Лучше в полдень где-нибудь покемарим.

– Изверг ты, Сано. Сам не спишь толком, и другим не даёшь, – продолжая бурчать, Григорий выполз наружу. – Бр-р, холодина-то какая!

– Идём умываться! – властно распорядился Кацапов и направился к дымящейся реке. – Сонная дурь быстро выветрится!

Надеждин без слов покорно поплёлся за другом.

Через полчаса, залив костерок водой, беглецы отправились в путь.

Хмурый и неприветливый с утра лес, обласканный первыми лучами солнца, пробуждался, оживал. Воздух заполнялся птичьим щебетанием, пиликаньем и радостным свистом. Густой молочный туман над рекой в срочном порядке отцепился от берегов и быстро испарился. Водная гладь оголилась, засверкала, заискрилась, а течение реки словно ускорилось после ночной передышки. И даже надоедливая комариная братия частично убралась в потаённые уголки прибрежных кустов.

Около часа беглые старатели продвигались по берегу Алдана, затем свернули в тайгу. Перед посёлком Чагда, который был расположен на противоположном берегу, Алдан поворачивал вправо, а потом резко уходил на север. Чтобы сократить путь, Александр решил срезать этот уступ, переправившись через небольшую речушку, впадающую в Алдан с левой стороны, немного ближе Учура.

Речка была неглубокой, и друзья, раздевшись по пояс, преодолели её. Вода была слишком холодной, ноги стали ледяными, пальцы окоченели и потеряли чувствительность. Пришлось разжечь костёр, чтобы возвратить жизнь конечностям.

Растерев тело до красноты, отогревшись у огня и выпив котелок кипятка на двоих, они продолжили путь. К устью Учура, где Алдан вновь делает резкий поворот вправо, друзья вышли уже к вечеру.

Когда впереди заблестела водная гладь, Александр, идущий впереди, невольно ускорил шаг. Дошагав до реки, он остановился. Берег оказался скалистым и крутым, края обросли густым кустарником. Русло реки в этом месте круто уходило вправо.

Подошёл Надеждин, сбросил на землю вещмешок, радостно произнёс:

– Ну что, дочапали?

– Чапать нам с тобой, Гриня, ещё триста вёрст, – не разделяя радости друга, хмуро отозвался Кацапов. – Только в Усть-Мае можно пристроиться на какой-нибудь транспорт. А здесь лишь привал и ночёвка.

Он хотел ещё что-то сказать, но вдруг насторожился.

– Ты чего? – спросил Григорий, перейдя на шёпот.

– Я слышал голоса.

Надеждин замер, напрягая слух.

– Померещилось, – проговорил он спустя некоторое время.

– Нет, Гриня, не померещилось, – Кацапов о чём-то подумал, поводя глазами вокруг, затем начал спускаться по камням к реке. – Спрячься.

Надеждин исполнил распоряжение. Подхватив оба вещмешка, он затаился в прибрежных кустах.

Спустившись вниз, Александр с предельной осторожностью двинулся вдоль берега. Выглянув из-за скалистого уступа, увидел деревянную лодку. Он узнал её сразу. Это было его детище.

Прошлой весной начальник артели уговорил Кацапова изготовить ему новую лодку. Старая давно рассохлась и давала течь. Периодически её вытаскивали на берег и переворачивали вверх дном. Вылезшую из щелей старую конопать забивали деревянным клином обратно. Старателям это порядком надоело.

Через две недели новую плоскодонку спустили на воду.

Теперь вот она оказалась здесь. Нос лодки лежал днищем на галечном берегу, от него тянулась толстая верёвка к стволу уродливой ольхи, пробившейся среди камней. Берег в том месте был пологим и открытым, река просматривалась на большое расстояние в обе стороны.

Шалаш стоял на взгорке, в нескольких метрах от него дымился костёр. Вокруг костра сидели трое мужчин.

«Хорошее место выбрали, – подумал Кацапов. – Нам очень повезло. Если бы мы вышли к реке чуть левее – встреча была бы неизбежной. Они проморгали наше появление только благодаря уступу».

Александр поднялся на берег, тихо позвал:

– Гришка, ты где?

Из кустов тотчас появился Надеждин.

– Что высмотрел? – спросил он тревожным голосом, усмотрев на лице друга озабоченность.

– Плохи наши дела, – ответил Кацапов. – Клешня с братвой лагерь разбили. Их лодка неподалёку отсюда привязана.

– Ты их видел?

– Да. У костра сидят.

– Сколько человек?

– Видел троих. Клешни среди них не было. Наверно, в балагане дрыхнет.

– Интересно, чего они здесь застряли? Ждут кого?

– Пойди, спроси, – усмехнулся Кацапов. – Удивляет, почему шалаш стоит на видном месте?

– А кого им опасаться?

– Милиционеров, к примеру.

– Ха! Менты, Сано, прошли здесь несколько дней назад, возвращаться будут нескоро.

– Наверно, ты прав, Гриня. Клешня проследил, когда милиционеры миновали это место и расположился на отдых со спокойной душой.

– Как думаешь, почему они не пошли дальше? – с лица Надеждина не сходила тревога. Он уже знал ответ на свой вопрос, но хотел услышать его от друга.

– Нас поджидают, чего тут непонятного? – с полным спокойствием сказал Кацапов. – Другой дороги здесь просто нет. Справа – Алдан, слева – скалы. Только дурак полезет через хребет. А их шалаш, кстати, из-за деревьев и кустарника совсем не видно. Не заметили же мы его, пока я не спустился вниз?

– Ну, так оно, – согласился с доводами Григорий. – А, может, ждут они не нас вовсе, а кого-нибудь из своего окружения? Ведь с Клешнёй хороводились многие?

– Ага, сами, значит, спустились на лодке, а шестёрок отправили по тайге блуждать, – скривился в ухмылке Кацапов. – Нет, Гриня, Клешня остановился здесь для встречи с нами. Воры дятлов и крысятников не милуют, они их на ножи сажают. Клешня уверен, что рано или поздно мы с тобой уткнёмся в это горлышко. Сидит и ждёт нас, как ты ждал захода рыбешки в морду.

– Какие мы, к чёрту, дятлы? – возмутился Надеждин. – Мы с тобой ни на кого не стучали, ни одной фамилии не назвали. Я по рации сообщил лишь о факте ограбления. Только и всего.

– А для чего ты это сделал, скажи? Кто тебя об этом просил? Ты советовался со мной? Можно было и промолчать, как сделали другие. Ушёл бы в барак, отсиделся. Следователю сказал бы, что ничего не видел, ничего не слышал. И Шатун был бы жив, и Клешня бы ничего против нас не имел.

– Но ведь эти бандюки пуд золота похитили у государства! – высказал аргумент в свою защиту Григорий. – А то и два. И начальника прииска убили!

– А ты смог этому помешать? Ты отнял у них золото и вернул государству? Ты спас начальника прииска от гибели? Что такого героического ты совершил? – Кацапов сделал шаг вперёд, подошёл к Григорию вплотную. Вероятно, взгляд его в эту минуту был настолько угрожающим, что Надеждин в страхе отшатнулся.

– Сано, ты чего? Разве я виноват, что так всё произошло?

– Ага, испугался, бурятская кровь? Мозгами надо было раньше шевелить, когда рука тянулась к самородку. И страха бы сейчас не было передо мной. Зачем ты чужое золото с собой прихватил? Оно ведь тебе не принадлежит?

– Ты и об этом знаешь? – ужаснулся Надеждин.

– В мешке твоём случайно обнаружил, когда речку перешли. Решил не спрашивать до времени. Подумал, сам расколешься.

– Не хотел я тебе рассказывать, Сано, – быстро заговорил Григорий. – В суматохе как-то само самой получилось. Бес попутал, видать, когда я увидел этот слиток рядом с Шатуном. Когда Шатун упал, самородок вывалился у него из кармана. Ну и затуманился мой рассудок при виде такого богатства, совсем машинально умыкнул я его. Мужики сказывали, будто начальник этот самородок для себя оставил, не занёс в учетную ведомость. Если бы я его не подобрал – он всё равно бы не долежал до приезда следователя.

– Не долежал бы, это точно, – спокойно подтвердил Кацапов. – Хмурый там вертелся в это время, он бы и подобрал.

– Вот-вот, и свалил бы на нас всё одно. Шатуна-то мы завалили, значит, и золото забрали тоже мы, – обрадовавшись неожиданному повороту разговора, протараторил Надеждин. – Никто бы не поверил, что мы не при делах.

– Скажи, Гриня, если ты от природы баламут, то почему мне всегда приходится расхлёбывать твою кашу?

– Сано, прости меня, так уж вышло, – веки на раскосых глазах Надеждина виновато заморгали. – Хочешь, я отдам тебе этот самородок? В знак нашей дружбы?

– Мне чужого добра не надо, – сухо обрезал Кацапов. – Никогда в своей жизни я не зарился на него. Заруби себе впредь это на носу.

Оба замолчали на некоторое время. Надеждин испытывал страшный конфуз и думал, как загладить свою вину перед другом. Кацапов же размышлял о создавшейся ситуации, искал выход из неё.

– Ну, и что сейчас нам делать? – спросил он после затянувшейся паузы у Григория. – Решай, Сусанин.

– С сумерками надо уходить назад в тайгу, – неуверенно проговорил Надеждин. – Через хребет попытаться обойти это место.

Сказал и уставился на Кацапова, будто сдавал экзамен перед ним, ожидая оценки своего ответа.

– Ну, допустим, обойдём мы их, а дальше что? – кольнул глазами Александр друга и тут же рассудил: – Впереди ещё длинный путь. Мы с тобой пёхом идём, а Клешня с братвой на лодке передвигается. Настигнет одним махом. Задом придётся пятиться, чтобы следить за рекой постоянно. И потом. К якутам или эвенкам теперь уже не сунуться, а из жратвы у нас один твой тетерев. Ноги протянем через несколько дней. Не годится такой вариант.

– Предлагаешь возвратиться на прииск?

– Нет, Гриня. Теперь у нас только один путь – вперёд!

– Но… как? – удивился Григорий. – Не по воздуху же мы полетим?

– Правильно, по воздуху лететь – у нас с тобой нет ни крыльев, ни аэроплана, а вот лодка стоит совсем рядом. Я её смастерил, поэтому она по праву должна принадлежать мне. Ею мы и воспользуемся.

До сумерек беглецы отсиделись в кустах. По очереди они спускались к реке и наблюдали за лагерем Клешни. Однажды, когда стих ветерок, им удалось даже подслушать разговор грабителей. Речь шла о них обоих. Друзья достоверно убедились, на кого здесь была организована охота.

Когда стемнело основательно, Клешня с подельниками отправились в шалаш на ночлег. Кацапов, выждав для верности ещё с полчаса, скомандовал:

– Всё, Гриня, пора. Уснули наши уголовники.

Они спустились вниз и с предельной осторожностью направились к лодке. Александр не стал в темноте распутывать крепкий узел, а перерезал верёвку ножом. Смотав её на локте, уложил в нос. Побросав свои мешки в лодку, они, чтобы избежать скрежета днища о прибрежный камень, приподняли нос и на весу тихо спустили лодку на воду. Им и здесь повезло: на дне лодки лежали два шеста и весло.

Александр пробрался на корму, взял в руки весло. Григорий забрался в нос, оттолкнулся ногой от берега. Лодка бесшумно пошла на средину течения.

– Как мы поплывём, ни хрена же не видно, – с волнением в голосе проговорил Григорий. – Налетим в темноте на камень и перевернёмся.

– Ты лучше не каркай, а смотри вперёд, ворон бурятский, – выругался Александр. – Теперь наша жизнь в твоих руках, ты вперёдсмотрящий.

К счастью, течение реки в этих местах было спокойным и ровным. Постепенно глаза привыкли к темноте, различали даже очертания берегов.

Так продолжалось около часа, пока чернота ночи не опутала окончательно всё вокруг. Впереди послышался шум переката.

– Сано, срочно причаливай к берегу, – взмолился Надеждин. – Иначе капец нам, на дно пойдём! Впереди никакой видимости!

– Не дергайся ты, чёрт баламутный, и не раскачивай лодку, а то и в самом деле перевернёмся! – рыкнул на друга Александр.

Вскоре нос лодки уткнулся в берег.

– Вылезай, приехали, – промолвил Кацапов. – Тащи лодку на берег.

Надеждин проворно перемахнул через борт, вцепился двумя руками за основание верёвки, потянул за неё из всех сил.

– Верёвку не порвал? – съехидничал Александр, ступив на берег и помогая Надеждину вытащить лодку как можно дальше на сушу.

– Да пошёл ты…

– Конечно пойду, Гриня. И ты пойдёшь следом за мной. Не у воды же нам ночевать.

Кацапов принялся наощупь что-то шарить на земле. Вскоре в руках у него появилась небольшая палка. Он извлёк из вещмешка кольца бересты, обмотал ими конец палки, затем поджёг и поднял над головой. Посмотрев по сторонам, выбрал направление.

– За мной, трусливый бурят! – раздался его бодрый голос.

Не огрызаясь и повинуясь, Надеждин пошагал за другом на расстоянии вытянутой руки. Минут через пять они облюбовали место для ночлега. Наломав большой ворох пихтовых веток, устроили походную постель, улеглись спать. Надеждин засопел спустя минуту, Александр намного позже.

Стояла ещё ночь, когда Кацапов проснулся. Небо на востоке пока не алело, но едва заметные серые блики уже проявлялись на горизонте. Да и звезды выделялись на небосклоне не так отчетливо и ярко, как несколько часов назад.

«Совсем скоро посветлеет, – подумал Александр и поднялся с хвойной перины. – Уходить надо немедля. Подстраховка сейчас не повредит».

Он походил вокруг, насобирал дров, разжёг костёр. Затем растолкал Надеждина.

– Вставай, Гриня. Некогда разлёживаться, – повелительно проговорил Александр. – В Улан-Удэ отсыпаться будешь.

К большому удивлению, Надеждин на сей раз не обронил ни слова и безропотно покинул мягкое ложе. Увидев, что котелок стоит у костра пустой, он взял его и в полном молчании поплёлся к реке.

Воду вскипятили прямо на углях, заварили малиновым листом. Александр вытащил из мешка берестяной туес с птицей, открыл крышку, поставил на землю.

– По маленькому кусочку, чтоб только кишки не простаивали без работы, – сказал он бесстрастным голосом. – Остальное доедим потом.

– Потом – это когда? – впервые подал голос Надеждин.

– Ближе к полудню, когда уплывём на значительное расстояние.

Григорий опять замолчал. Нанизав на нож оставшуюся половинку тетерева, он отщипнул от него небольшой кусочек, принялся жевать, тупо уставившись в огонь.

– Ты что хмурый? – не выдержал молчания Кацапов. – Жизни не рад?

– Почему же? Жизни я завсегда рад. Только на душе как-то тоскливо. Будто кто когтем скребёт изнутри.

– Что это вдруг?

Помявшись в нерешительности, Григорий признался:

– Сон дурной видел. Будто золото утопили мы с тобой, и без лодки остались.

– Суеверным стал?

– Не то, чтобы…, но уж слишком ясно всё увидел, до сих пор этот кошмар перед глазами стоит. Рано ты меня пробудил, Сано. Я, может быть, смог бы поднять золотишко-то со дна Алдана, коли поспал бы ещё чуток. Смотришь, сейчас и на душе было бы спокойно.

– Чудак ты, Гришка, – усмехнулся Александр. – Убиваешься по пустякам. Забудь этот дурацкий сон.

– А вдруг он вещий? Вдруг всё, что я увидел во сне, – сбудется? Ты же вот веришь своим предчувствиям? – Григорий посмотрел на друга задумчивым взглядом. – И у тебя они сбываются, сам говорил.

– Предчувствие, братуха, – это совсем другое дело. Это тревога от неизвестности, ожидание какой-то гадости.

– Но, если такое явление существует, то совсем необязательно, чтобы оно проявлялось у всех людей одинаково, – возразил Надеждин. – Ждать неизвестной гадости даже проще, чем испытывать мандраж от ужасного сна, зная, что он сбудется.

– Кончай ныть, Гришка. Всё, баста! Туши костер, иди к лодке. Пора отчаливать. Клешня пока близко от нас, и это меня настораживает. Чёрт его знает, что у него на уме.

– А что он может сейчас сделать? – принялся рассуждать Надеждин. – Ровным счётом ничего. Пёхом он нас не догонит, а другого варианта у него нет.

– Почему ты решил, что нет? А, вдруг часть его братии сплавляется на другой лодке? И были они совсем неподалёку?

– Где им быть? Мы бы их узрели, всяко.

– На другой берег уплыли, к примеру. Лодку в кустах спрятали, а сами в Чагду за продуктами отправились, там задержались. Да мало ли что?

– М-м, об этом я как-то не подумал, – растерянно пробубнил Григорий.

– Вот поэтому и надо рвать когти спозаранку. Пошли.

Беглецы стащили с берега лодку, загрузились в неё и тихонько отчалили.

Выйдя на струю реки, лодка была подхвачена быстрым течением и понеслась по перекату. Ловко орудуя веслом, Кацапов виртуозно лавировал между выступающими на поверхность большими камнями. Надеждин, никогда ранее не ходивший по реке, со страхом наблюдал, как их лодка увёртывалась от препятствия, проскакивая буквально в нескольких десятках сантиметров от громадных валунов.

– Вовремя мы вчера причалили к берегу! – глядя вперёд и не оборачиваясь, прокричал Надеждин. – А то бы несдобровать нам здесь!

– Я ведь не совсем спятил, чтобы ночью преодолевать перекат! – весело отозвался Александр, молниеносно перебрасывая весло слева направо. – Просто я ждал до того момента, когда ты в штаны наложишь!

– Издеваешься, да?

– Надо же как-то вырабатывать в тебе смелость! Вчера был самый подходящий момент! Правда, окончательной цели я пока не достиг, но думаю, чуток закалил твою волю.

– Гад же ты, Сано, всё-таки!

– Не больше, чем ты!

Почти десять часов друзья шли по Алдану без большой остановки. Лишь дважды они причаливали к берегу, чтобы сделать короткую передышку и доесть тетерева. Сколько ещё оставалось плыть до Кутаны, беглецы не знали.

Кацапов уже стал присматривать место для ночной стоянки, как вдруг совсем неожиданно впереди показалось стойбище.

– Радуйся, Гришка, – промолвил он, указывая веслом на юрту за поворотом. – Впереди твоё спасенье.

– Не похоже, чтобы это были оленеводы, – сказал Надеждин. – Никакого стада поблизости нет, да и юрта всего одна.

– Здесь не бывает оленеводов, – пояснил Александр. – Оленей выращивают на севере Якутии.

– Тогда, кто ж здесь обосновался?

– Вот это нам и предстоит сейчас выяснить, – Александр усиленно заработал веслом, направляя лодку к берегу.

Место для стоянки было выбрано удачно. Небольшая котловина соприкасалась с тайгой с одной стороны, а с другой неглубоким овражком с уклоном выходила на галечниковую косу. На галечнике, наполовину вытащенная из воды, без привязи покоилась лёгкая долблёная лодка.

Друзья вытащили свою лодку подальше на берег, направились к юрте. Рядом с ней горел костёр, перед ним на корточках сидел пожилой якут. Во рту дымилась трубка. Он что-то варил, помешивая в котелке. Ветерок донёс ароматный дух варёного мяса. Друзья переглянулись, втягивая расширившимися ноздрями пленительный запах, и сглотнули накатившуюся слюну.

– Здравствуйте, – поздоровался Кацапов первым и остановился в нескольких шагах от старика.

– Сдрастуй, – приветливо ответил якут, всматриваясь слезившимися от дыма узкими глазами в лицо Александра. Затем его взгляд перешёл на Григория. – Кто будите? Засем тайга гуляй?

– Старатели мы, отец, домой возвращаемся, – торопливо проговорил Надеждин, пытаясь заглянуть в котелок. В его горле несколько раз поднялся и опустился кадык.

– О! Старатель – хоросё! Золото мыть – деньга много быть! Богатый селовек быть, знасит, больсой дом имей, красивый девуська имей! – якут встал, протянул руку для приветствия и долго тряс ею при рукопожатии каждому из гостей.

– Моя Иван зовут, эвенк моя, охотник, – узкие глаза Ивана сощурились в улыбке и на миг исчезли совсем. – Зверя имай, мясо, мех имей.

– Ты один здесь? – спросил Кацапов, оглянувшись по сторонам.

– Три нас. Два – тайга, Иван – юрта охраняй, к'усать готовь, мех делай.

– У вас можно заночевать? Притомились мы, надо отдохнуть немного. Завтра дальше поплывём.

– Конесно, мозно, – глаза эвенка вновь пропали на смуглом скуластом лице. – Юрта пустой, три дня пустой. Охотник тайга гуляй, зверь имай. Вчера ушёл.

Эвенк направился в юрту, через минуту он появился с четырьмя алюминиевыми мисками в руках, поставил на чурбачок.

– Каса к'усать будем, с мясом. Узин будет.

Он снял с огня котелок, поставил на землю. Откуда-то из-за пазухи извлёк ложки, положил на чурбачок рядом с мисками.

В это время из юрты появился крепкий коренастый мужчина лет сорока. Широкое лицо с зелёными глазами и тонким носом украшала густая борода. На нём был толстый свитер тёмно-серого цвета, брюки заправлены в кирзовые сапоги. Он постоял некоторое время, пристально разглядывая неожиданных гостей, затем приблизился к костру, заулыбался. На лице играла улыбка, а глаза оставались колючими, недружелюбными.

– Добро пожаловать, гости дорогие, – произнёс мужчина приблатнённым тоном. – Устали? Проголодались в дороге?

– Есть немного, – ответил Григорий и вопросительно уставился на эвенка. Кацапов тоже посмотрел на старика. Тот перехватил взгляды гостей, поспешил пояснить появление мужчины.

– Геолог-товарись Юрка, – представил он мужчину. – Мало-мало отдыхай, потом опять тайга ходи. Тозе гость моя.

– Ага, геолог, – как-то странно усмехнулся мужчина. – Шёл по маршруту, наткнулся вот на Ивана. Подумал: а почему бы мне не отдохнуть пару дней, если представилась такая возможность? Не так ли? Такой длинный путь по тайге отмахал! Восстановлю силёнки, да двину дальше ископаемые искать.

Если бы Александр не был в геологических экспедициях и не знал работу геологов, он принял бы слова мужчины за чистую монету. Но сейчас он услышал сущую ерунду и невольно насторожился. Насторожился и Надеждин. Друзья обменялись взглядами и не подали вида, что не поверили мужчине.

– А вы, как я услышал, – старатели? – «геолог» беспардонно продолжал разглядывать гостей. – Домой возвращаетесь?

– По найму работали в артели, – с неохотой ответил Кацапов. – Срок закончился, домой вот возвращаемся.

– Давайте узин к'усать, – сказал Иван, перемешивая кашу в котелке. – Осень вкусна каса. Мяса вкусна.

Все тут же разобрали миски, по очереди нагребли из объёмного котелка душистой каши с мясом, с усердием заработали ложками.

– Много намыли? – поинтересовался Юрка как бы ненароком.

– Чёрт его знает, – пожал плечами Кацапов. – Начальник артели учёт вёл. Сколько намоем – всё ему отдавали. А он потом, когда уже сдавал государству, переводил деньги нам на счёт. Вот прибудем в Якутск и узнаем, сколько заработали. Думаю, нам хватит на первое время, всё-таки два сезона ишачили на прииске. Верно, Гриша?

Надеждин быстро закивал головой.

«Геолог» криво ухмыльнулся, не поверил.

– Не может быть, чтобы чуток не слямзили для себя. У вас же за спиной никто не стоял, когда вы песок черпали.

– Ну, с этим у нас строго было, – включился в разговор Надеждин. – Поймают кого – сразу с прииска выгоняют и всех заработков лишают автоматически. Такой порядок в артели. Никто рисковать не решался.

– Ну-ну, – скривился в ухмылке Юрка. – Так я вам и поверил.

– Ты спросил, я ответил. А веришь ты или нет – мне, по большому счёту, наплевать, – с появившейся злостью ответил Кацапов. – Точно так же наплевать мне и на то, какой из тебя геолог, и какие полезные ископаемые ты здесь ищешь.

На лице Юрки на секунду появился испуг, но тут же пропал. Он вынул из кармана помятую пачку папирос, достал из неё папироску, прикурил. Глубоко затянувшись, выпустил через нос две густые струи дыма, произнёс:

– Ты прав, не геолог я. От милиции скрываюсь. Покалечил по – пьяни бабу свою, в тайгу от мусоров подался. Хочу дождаться охотников через пару дней, попроситься, чтобы взяли они меня в долю. Ружьё у меня есть, охотиться умею. В посёлок возвращаться мне пока нельзя.

– Откуда ты? – спросил Александр.

– Из Усть-Миля.

– Ничего себе ты отмахал! Это ж сотни полторы отсюда будет, если не больше.

– Как в Усть-Миль-то занесло? Ты ведь не из местных, широкоглазый, – полюбопытствовал Григорий.

– Из-за бабы всё. Сам я из Владика, морячил на торговых судах. Долго холостой ходил. Потом встретил свою Ленку. Расписались. Жили нормально. Ленка врачом работала, я в загранку ходил. Потом меня на контрабанде взяли, восемь лет припаяли. Ленка ждать не стала, в Усть-Миль подалась. Должность ей дали высокую, зарплату хорошую положили. Уехала, сучка, в Якутию, и адреса не оставила. Не хотела, чтобы я её нашёл, – со злостью усмехнулся Юрий. И было в этой усмешке, в блеске кошачьих глаз что-то настолько хищное и зловещее, что Кацапов живо представил, какая встреча произошла у этого человека со своей женой.

– Откинулся я через шесть лет, на два года раньше звонка, – продолжил Юрий. – Приехал во Владик – ни жены, ни квартиры, дорога на флот закрыта. Стал искать бывшую, захотелось взглянуть ей в глаза.

– Ну и как, взглянул? – на этот раз усмехнулся Кацапов.

– Взглянул, – с тем же зловещим блеском в глазах сказал бывший моряк. – И на неё, и на нового хахеля. Так взглянул, что бошки обоим проломил.

– Да-а, наворотил ты дел, – произнёс Григорий хмуро и невесело. – Твоя Ленка следователю теперь такого наплетёт, что по второй судимости тебе навесят не меньше, чем по первой.

– Не-ет, на зону я больше не пойду! – с твёрдой убеждённостью заверил Юрий. – Хватит с меня и шести лет. Нахлебался лагерной баланды на всю оставшуюся жизнь.

Эвенка при разговоре не было. Он съел свою кашу, попил чаю и ушёл в маленькую юрту по каким-то своим делам. Она стояла со стороны тайги, приклеившись вплотную к большой, поэтому со стороны реки её не было видно.

Они просидели до позднего вечера. Юрий рассказал, как ходил в загранплавание, Григорий с Александром поведали ему о жизни в геологических экспедициях. Незримая полоса отчуждения, возникшая между ними и Юрием в первую минуту встречи, постепенно стёрлась, взаимоотношения стали дружескими. Взглянув на почерневшее небо, Юрий перевёл взгляд на осоловевшие лица друзей от сытного ужина и сказал:

– О-о, кореша, да вы, я вижу, уже спите наполовину. Всё, хорош травить баланду, пора на боковую. Успеем ещё поговорить по душам.

На лице морского волка мелькнула странная ухмылка, а в глазах вновь отразился враждебный блеск. Но ничего этого ни Кацапов, ни Надеждин не заметили. Юрий для них стал новым другом, и заподозрить его в злонамеренном поступке они просто не могли.

Эвенк лёг спать в маленькой юрте, предоставив просторное помещение гостям. Григорий и Александр по совету Юрия заняли место в глубине юрты, сам же он улёгся у входа. Укладываясь спать, друзья положили свои вещмешки под голову. Этот факт не обошёл внимания их нового друга. Юрий затушил фонарь, оскалившись улыбкой уже в темноте.

Кацапов и Надеждин первую ночь после многодневных скитаний спали крепко. Ни один из них не слышал, как их новый друг встал на рассвете и куда-то ушёл. Через полчаса он вернулся, распахнул вход в юрту и громко произнёс:

– Подъем, мужики! Жаль мне вас будить, но пришлось.

Друзья вяло разлепили веки и увидели странную картину. Юрий стоял у входа в юрту, в руках у него было ружьё.

– Мне нужно ваше золото, – сказал он, улыбаясь, и нацелил ружьё на лежащих.

– Какое золото? – моментально придя в себя, спросил Александр. – Ты шутишь? – Он попытался подняться на ноги, но его остановил окрик:

– Лежать, не дёргаться!

– Юра, ты чего? – испуганно выговорил Григорий. Голос его дрогнул на последнем слове. – Нет у нас никакого золота.

– Враньё! Если бы у вас его не было, вы бы не положили свои котомки под голову. Валялись бы они где-нибудь в другом месте. – Ствол ружья угрожающе заходил из стороны в сторону, останавливаясь, поочерёдно, то на одном, то на другом лице.

– Берите свои мешки и бросайте мне под ноги. Живо! И не вздумайте баловать! Убивать вас я не собираюсь. Но если дёрнитесь – пальну, не сомневайтесь. Кацапов и Надеждин уставились на дуло ружья. Они не могли поверить в происходящее и не торопились выполнять приказ Юрия.

– Вы что, не поняли? – спокойствие покидало бывшего моряка, он сделал шаг вперёд. – Кидайте своё золото, и мы мирно расстаёмся. Ну!?

Друзья поняли, что их вчерашний друг не шутит. Рука Кацапова потянулась к вещмешку.

– Может, оставишь половину? – надеясь на снисхождение, спросил он. – Нам ведь тоже надо на что-то жить.

– Вам хватит тех денег, которые вы заработали. А мне их нужно много, чтобы начать жизнь заново. К тому же, у вас нет канала, чтобы сбыть своё золотишко. Сделка через барыгу обернётся для вас или обманом, или смертью. Так что, не тяните кота за хвост, пока я мирно настроен.

Через минуту оба вещмешка лежали у ног грабителя. Не опуская ружья, он поднял их, забросил на плечо и медленно попятился к выходу.

– Не советую за мной гнаться, – бросил напоследок Юрий и быстро зашагал к берегу.

– Сано, это что за дела? – отойдя от шока, вскричал Григорий. – Где Иван? Он что, заодно с этим бандитом? Бегом к нему, у него же есть ружьё! Нужно пристрелить этого гада!

Друзья пулей выскочили из юрты, и через несколько секунд ворвались в ночлежку эвенка. Тот лежал на животе, руки и ноги его были связаны тонкой сыромятной лентой. Во рту торчал тряпичный кляп. Рядом валялось разобранное ружьё.

– Живой? – спросил Александр эвенка, повернув его на спину и выдернув изо рта кляп.

– Зивая моя, ага, – ответил Иван, поднимаясь на ноги. – Геолог-товарись Юрка руки-ноги вязал, угрозал убить.

Александр не слушал эвенка, он принялся собирать ружьё.

– Патроны есть? – прокричал он.

– Есть, есть, – пролепетал Иван. – Сисас моя даст патрон.

Кацапов собрал ружьё, вогнал патрон и побежал к реке. Григорий устремился за ним. Через минуту они были уже на берегу. Грабитель успел стащить лодку, выгреб на середину реки и находился примерно в ста метрах вниз по течению.

– Надо догнать его, Сано! – возбуждённым голосом крикнул Надеждин. – Уйдёт же эта сволочь!

Друзья побежали вдоль реки. Вскоре они были на расстоянии выстрела и остановились. Бежать на опережение было невозможно, поскольку равнинная часть берега закончилась, начиналась скалистая гряда. Карабкаться на неё было бессмысленно.

Кацапов вскинул ружьё, выстрелил. Юрий успел лечь на дно лодки, заряд дроби не задел его. Потом он высунулся из-за борта, сделал ответный выстрел. Он тоже не попал в преследователей.

Ружейный поединок закончился ничем. За время перезарядки ружья и четырёх выстрелов Александра быстрое течение унесло лодку далеко, и она стала недосягаемой.

– Тьфу! Ушёл-таки, гад! – с досадой сплюнул Кацапов. – Уплыло наше золото.

– Как же так, Сано? – простонал Григорий. – Горбатились, горбатились мы с тобой, столько выстрадали, и – всё коту под хвост…

– Ладно, не ной, – со злостью сказал Александр. – Живыми остались – и то хорошо. Зарплату у нас пока никто не отнял. Её нам переводили на счёт регулярно. Доберёмся до Якутска – получим всю сумму сразу. Не такие уж мы с тобой и бедные, Гриня.

– На зарплату мне дом не построить, Сано, – продолжал канючить Надеждин, понуро плетясь за Кацаповым. – И хохлушки не видать. И свадьбы не состоится. Всё пошло прахом…

– Да не вой ты, как баба у погорелого дома! – не выдержав, вскипел Кацапов. Он был взвинчен до предела, но не подавал вида, держал клокотавшее в нём отчаяние внутри себя. Нытьё Григория подлило масла в огонь.

– Дёрнись мы в юрте – и даже зарплата сейчас была бы уже не нужна! – добавил Александр рассерженно. – Её даже никто не смог бы получить! Прикопал бы нас с тобой Иван где-нибудь здесь и всё, Гриня! Неужели тебе это непонятно!?

Надеждин помолчал некоторое время, затем вновь запричитал:

– Ну ладно бы, самородок он забрал, это ещё куда ни шло. Он нам не принадлежал. Но ведь песочек-то мы собственноручно намыли! Горбатились без выходных, ночами! Обида берёт меня, Сано.

– Заткнись, или я тебя сейчас пристукну! Что ты оплакиваешь своё золото, как покойника? Ты ещё рехнись у меня на этой почве! Оставлю здесь на Алдане и ничуть не пожалею! Ты меня понял!?

– Да понял я, Сано, понял.

– Ну, вот и хорошо, коли понял. И чтобы я не слышал больше твоих страданий.

Они вернулись к юрте, их ожидал старик-эвенк.

– Убил геолога-товарися Юрку? Алдану отдал?

– Ушёл твой Юрка, – устало ответил Александр. – И лодку нашу увёл. Отдашь нам свою долблёнку?

– Нет. Лодка – нет. Лодка – здесь. Мясо дам, крупа дам, лодка не дам.

Эвенк поделился продуктами и подарил две деревянные ложки. Кроме того, он протянул им их собственные вещевые мешки. Они были брошены на берегу грабителем. Видимо, он, прежде чем запрыгнуть в лодку, не удержался и вытащил свою добычу. Мешки за ненадобностью отшвырнул в кусты, где их и подобрал эвенк.

Кацапов с Надеждиным поблагодарили Ивана и отправились в путь. Оставаться с эвенком было опасно.

      Глава 3

Александр Кацапов и Григорий Надеждин прохлаждались в Улан-Удэ уже больше двух недель. Их пристанищем стала комната в коммунальной квартире, которая досталась Григорию в наследство после смерти матери.

Они дошли до Усть-Маи, а потом на попутных машинах благополучно добрались до Якутска. Здесь друзья не стали задерживаться и отправились сразу в Улан-Удэ.

Болтаться бесцельно по городу им обоим вскоре надоело.

– Знаешь, – отпив несколько глотков пива из кружки, сказал Александр, – наверно пора устроиться нам на работу. Две недели пить водку и похмеляться по утрам пивом – это уже перебор. Так можно и с катушек съехать.

Григорий пожал плечами и неопределённо качнул головой. В последние дни у него и у самого проскакивала в голове такая мысль. Но Кацапов находился у него в гостях, и начинать первым подобный разговор на эту тему, как ему казалось, было бы неприлично.

– Ты – гость, тебе и принимать решение, – после непродолжительной паузы заявил Надеждин. – А вообще-то, я с тобой согласен полностью. Хватит валять дурака. Даже большие деньги имеют свойство когда-нибудь заканчиваться.

Друзья сидели за столиком в полупустой пивной неподалёку от Гришиного дома. Им нравилось проводить здесь время по утрам, когда городская жизнь только ещё пробуждалась. Они не готовили пищу дома, и ходили сюда завтракать. В отличие от грязных забегаловок, в этой пивной было чисто и уютно. На видном месте висело даже меню с небольшим набором блюд.

Каждое утро друзья заказывали глазунью и слабосолёного омуля. Такой вкусной рыбы Александр не пробовал ни разу в жизни. Миловидная женщина на раздаче быстро усвоила желание парней. Она нарезала омуля тонкими ломтиками заранее и укладывала на тарелку. Рядом ставила блюдце со сливочным маслом. Александр и Григорий приходили в одно и то же время, любимое кушанье было уже готово.

– По кружке пива, пожалуйста, – небрежно проговаривал Григорий, накладывал на тарелку стопкой кусочки чёрного хлеба, брал омуля, блюдце с маслом и шёл в конец маленького зала. Александр оставался ждать глазунью и самостоятельно накачивал через сифон пиво из деревянной бочки. Женщина ему доверяла.

– Тебе не надоели такие завтраки? – спросил Григорий, наблюдая, с каким удовольствием Александр намазывает маслом хлеб и укладывает на него кусочки омуля.

– Вот устроимся на работу – перейду на кашу. А пока омуль – лучшая закуска к пиву. У нас на Урале такой рыбёшки не водится.

– А, мне это однообразие порядком надоело, – сморщив нос, пробурчал Григорий. – Завтра перехожу на сладкое.

– И пиво пить не будешь?

– Если не заглатывать с вечера по поллитровке белого – на пиво утром не потянет.

– У нас этого не получится, – усмехнулся Кацапов.

– Это почему же?

– Потому что вечером в твоей норе скучно без водки. Невозможно сидеть вдвоём и до самой ночи пялиться друг на друга сухими глазами.

– Давай сходим на танцы. Зацепим там по крале, приведём к себе в берлогу. Дальше видно будет, как с ними поступить.

Александр настороженно посмотрел на друга, ожидая скрытого подвоха. Ни он, ни Григорий танцевать не умели, ни разу не бывали на танцевальной площадке, заводить знакомство с женщинами не пытались из-за излишней скромности.

– Что ты смотришь на меня, как боец Красной Армии на обнаруженную вошь? Пора менять свою жизнь. С чего-то же надо начинать?

– Ну, конечно, начинать надо с баб, – скривился в усмешке Александр и надолго приложился к кружке. Опорожнив её на треть, он смахнул пену с губ, добавил:

– Истинная правда в твоих словах, Гриня!

– Чего ты упрямишься? Любой нормальный мужик должен иметь женщину. Это есть правда жизни, и отрицать её не следует. Никто же тебя не заставляет жениться. Встречайся с бабой в своё удовольствие, мни ей грудные булки, целуй в засос, пока не надоест.

– А как быть с жилплощадью? – с подковыркой спросил Кацапов. – Составить график очерёдности? Через день спать на кухне?

Надеждин слегка растерялся. Но его замешательство долго не продлилось. Не успел Александр отхлебнуть пару глотков пива, как ответ для него был уже готов.

– Можно разделить комнату занавеской. А ещё лучше подыскать бабу с собственным жильём.

Кацапов, прищурившись, пристально посмотрел на друга, поинтересовался:

– Гриня, ты лучше признайся: я тебе мешаю строить личную жизнь? Утомил своим присутствием? Так и скажи, только честно. Я завтра же соберу манатки и отправлюсь восвояси. Здесь меня ничего не держит.

– Сано, ты что несёшь?! Как такая хрень могла взбрести в твою голову? – рассердился Григорий. – Ты засомневался в преданности друга?!

– Ну, ладно, ладно, успокойся, верю я тебе, – Александр взял друга за локоть, – только давай условимся: сначала устроимся на работу, а уж потом возьмёмся за баб. Идёт?

– Идёт. Только вот хорошую работу надо ещё поискать. Не в землекопы же идти?

Друзья допили по кружке пива, Александр направился к бочке, чтобы сделать повтор. В это время в пивную вошёл мужчина. Постояв пару секунд на входе для изучения обстановки, он уверенным шагом двинулся к раздаче.

– Здравствуйте, – с любезностью обратился мужчина к официантке. – Могу я у вас чем-нибудь перекусить?

Женщина смерила посетителя изучающим взглядом, словно определяла сквозь одежду толщину его кошелька, и только потом, расплывшись в приветливой улыбке, пропела в ответ:

– Вы можете не только перекусить, но и отлично за-ку-сить.

Официантка служила в торговле не первый год и научилась безошибочно различать клиентов. Ей было достаточно одного взгляда, чтобы понять, чего хочет посетитель.

Кацапов невольно скосил глаза в сторону мужчины.

– Какая вы догадливая! Я действительно сильно проголодался, – мужчина бесцеремонно впился глазами в пышный бюст официантки. – Позвольте поинтересоваться вашим именем?

Женщина зарделась, но с готовностью ответила:

– Валентина.

– Так вот, Валечка, нельзя ли приготовить для меня то, чего нет в вашем меню?

– Чего нет в нашем меню – есть в соседнем ресторане, – явно съязвив, но вполне вежливо проворковала официантка.

– К сожалению, ресторан открывается поздно, а мне хотелось бы отведать кусок хорошего мяса прямо сейчас. Вчера дела не позволили мне поужинать, а сегодня я вынужден забыть и про обед. Уже через пару часов я покину ваш гостеприимный город, – посетитель обнажил в улыбке золотой зуб.

Негромкий, глуховатый голос с оттенком некоторой тайны прозвучал, видимо, достаточно убедительно, потому что официантка колебалась всего лишь какое-то мгновенье. Затем она, сверкнув загоревшимися глазами, кокетничая, с томным вздохом промолвила:

– Персональный заказ до-орого вам обойдётся.

– О, Валечка, вы – прелесть! Готов расплатиться за свой заказ по расценкам ресторана высшей категории, с солидными чаевыми! – мужчина громко рассмеялся. – И кроме этого, обещаю вам, что в следующий приезд я обязательно отправлюсь в ресторан, но только вместе с вами!

– Ловлю вас на слове… – женщина примолкла на секунду, – незнакомец.

– Ой, простите, забыл представиться: Геннадий Петрович Сладков.

– Вам придётся подождать, Геннадий Петрович. Ваше мясо будет готово через сорок минут.

– Я умею быть терпеливым и ждать своего часа, – недвусмысленно ответил Сладков, заглянув в увлажнившиеся глаза Валентины. – Отведаю пока пивка.

Геннадий Петрович направился к бочке. Кацапов уже наполнил свои кружки и сидел за столом с другом.

– Интересный хлюст, – заметил он, кивком головы указав на Сладкова. – Ужом вьётся вокруг нашей Вальки, умасливает ей мозги.

– Молодец, мужик. Талантливо работает. Учись, Сано, как надо заводить знакомство с женщинами. Пять минут – и женщина растаяла.

– Бабский угодник, сразу видно, – с пренебрежением отозвался о посетителе Кацапов.

Между тем, Сладков с завидной проворностью справился с сифоном и двигался с двумя наполненными кружками в их сторону.

– Привет, мужики, – бодрым голосом произнёс он, остановившись в шаге от них. – Вы позволите составить вам компанию?

Друзья переглянулись в недоумении, удивляясь странному желанию мужчины. Рядом было два свободных столика, и вторжение в незнакомую компанию можно было расценить как наглость. Но добродушная улыбка и непринуждённый тон Сладкова подкупающе подействовали на друзей.

– Не привык, понимаете, пить в одиночестве, – улыбнувшись ещё шире, произнёс Геннадий Петрович. – Кружка пива, как мне кажется, всегда требует собеседника.

– Присаживайся, если скука одолевает, – с неохотой ответил Кацапов.

Мужчина поставил кружки на стол, выдвинул стул, грузно приземлился.

– Какая там скука? – поднося кружку ко рту, сказал Сладков. – Кручусь, как белка в колесе.

Он приложился к кружке, прикрыл глаза от приятного предвкушения, затем с жадностью отпил несколько глотков.

– Всё лето мотаюсь по округе. Выискиваю, вынюхиваю, выбиваю. Стройка набирает обороты, и меня раскручивают вместе с этим маховиком. Черт бы подрал эту стройку!

Любознательный Надеждин не удержался, спросил:

– Снабженец что ли?

– Он самый. Только раньше я был свободный работник, а сейчас попал в неразрушимую зависимость от НКВД. Слышали, наверно, о строительстве железной дороги в Монголию?

Кацапов и Надеждин отрицательно покачали головами.

– Откуда ж нам знать, если мы вернулись в город пару недель назад? – ответил вопросом за обоих Григорий. – Три года в тайге провели.

– Тогда поня-ятно, – протянул Сладков. – За ваше отсутствие в наши края заключённых понагнали. Видимо-невидимо, со всей страны. Создали Управление железнодорожных лагерей на Дальнем Востоке. Строительство дороги от Улан-Удэ до Наушек поручили Южному исправительно-трудовому лагерю № 202, к которому я сейчас прикомандирован. Главный строитель у нас капитан Шумель. Он и начальник лагеря, и начальник строительства в одном лице. Прав ему дали выше крыши. Мой бывший гражданский отдел теперь подчиняется непосредственно ему. Лютует этот Шумель, за горло берёт. Сам позеленел от этой стройки, и меня превратил в гончего пса. Десять кило потерял я на этой собачьей работе!

– Да, несладкая у тебя работа, – посочувствовал Григорий.

– Не то слово. Пожрать не всегда удаётся. Зимой, когда зеки грызли землю, мне было полегче. Первостепенной задачей снабжения были пила, кирка, лом да лопата. А летом началась укладка путей. Вот тут-то всё и началось! То шпал не хватает, то щебня недостаточно, то песок закончился. Вот и рыскаю по всей округе! До границы с Монголией Шумель должен дойти за два с половиной года. А это две с половиной сотни километров! По восемь с лишним километров путей в месяц! Если не выполнит приказ – его к стенке поставят. И меня рядом с ним! С НКВД шутки плохи.

Новый знакомый откинулся на стуле, тяжело вздохнул несколько раз. Стало понятно, почему он подсел за стол к скучающим от безделья парням. Ему хотелось выговориться кому-то, выплеснуть из себя скопившуюся на душе тяжесть, возвысить себя в глазах случайных собеседников. В управлении лагерей он сделать этого не мог. А тут, как в поезде, посидел, поговорил, облегчил душу, и был таков. И не страшно, что, возможно, разгласил государственную тайну. Эти два бездельника совсем не похожи на представителей органов безопасности.

– Как только жена терпит тебя? – лениво полюбопытствовал Надеждин, вглядываясь в собеседника. Глядя на этого сорокалетнего мужчину, у него не было сомнений, что тот женат.

– Ха, жена! – скривился Сладков. – Нет у меня жены, и никогда не было. В походной жизни могут быть только походные жёны. – Он обернулся и посмотрел в направлении раздачи, где копошилась с мясом пышногрудая Валентина.

– Навострился ты покорять женщин, – с усмешкой произнёс Александр. – Секретом, что ли, каким владеешь?

– Да какой тут секрет, мужики? Сыпь бабе ласковые слова, не скромничай, дари ей всякую мелочь, не будь жмотом. А, главное, действуй напористо, иди напролом, как говорится. Женщины это ценят. Вот и все премудрости. Можно даже наобещать то, что не сможешь выполнить. Не страшно, оправдание всегда найдётся.

– Ловко у тебя получается, и очень просто, – улыбнулся Григорий.

– У вас что, проблемы с женским полом? – удивился Сладков. – Не можете никого охмурить, что ли?

– Нет, просто не пытались пока, водку ещё не всю выпили, – развязно сказал в оправдание Григорий.

– Вы, как я понимаю, нигде не работаете? – неожиданно прозвучал вопрос снабженца.

– Отдыхаем пока, наработались досыта. Три года пахали без выходных, – помедлив немного, сказал Александр и подумал: «Чего ради спрашивает?»

И, словно прочитав его мысли, Сладков обрадовано проговорил:

– Айда ко мне в отдел, а, мужики? – голубые глаза его сощурились и глядели на друзей выжидающе. – Дело говорю. Мне как раз нужны такие помощники, как вы.

– Геннадий Петрович, ваше мясо готово! – послышался громкий голос Валентины.

– Я сейчас, мужики, – Сладков поднялся из-за стола и заспешил к раздаче. На лице его опять появилась обольстительная улыбка.

– Вам с соусом или хренку положить для остроты? – с притворной любезностью спросила хозяйка пивной.

– Лучше с хренком, – также любезно ответил Геннадий Петрович. – Он, Валюша, по утверждению врачей, способствует появлению большого спектра мужских желаний.

– Кушайте на здоровье, – Валентина протянула тарелку с мясом, внимательно посмотрела на ухажёра и слегка порозовела.

– Ах, да! – спохватился тот и полез в карман за кошельком. – Вот вам за трапезу, а это чаевые, как обещал. – Дополнительная купюра легла рядом с начисленной суммой.

– И не забывайте про ресторан, – подмигнул Геннадий Петрович. – Всё остаётся в силе.

– Ну, ты даёшь! – восхитился Григорий, когда Сладков вернулся за стол. – Настоящий артист!

– Приходится быть артистом. Это неотъемлемая часть моей профессии. – В словах не отражалось ни гордости, ни любования собой. Да и произнесены они были довольно мрачным голосом. Скорее всего, это было признание безысходности в нелёгкой работе.

– Ну так что, мужики? Идёте работать ко мне? – вернулся к разговору Геннадий Петрович, ловко расправляясь с куском свинины на косточке при помощи ножа и вилки.

– Ты сначала расскажи, что за работу предлагаешь? – обкусывая косточку омуля, поинтересовался Александр. – Да какой расклад будет по окончанию месяца? А потом и решим, стоит ли впрягаться?

– Абсолютно правильный вопрос. Вот если бы вы сейчас согласились, не раздумывая – я бы вам отказал. А, знаете почему?

– Почему? – повторил вопрос Надеждин.

– Потому что мне в отдел нужны не простые исполнили, а помощники с мозгами. Работа предстоит непростая. Я уже говорил вам, что в лагере есть проблемы с поставкой шпал?

– Ну, говорил, – подтвердил Григорий.

– Шумель распорядился поставить свою лесопилку на трассе. Зеки за зиму умудрились половину штабеля спалить в кострах. Отогревали мёрзлый грунт, да и сами грелись без ума. И охрана грелась с ними заодно. Летом только и выяснилась пропажа. Попробуй сейчас, найди виновных? Зоной правят воры в законе. Они быстро подсунут виновного, который ещё зимой окочурился. И что толку от того, что отыщется виновный? Шпал от этого не прибавится.

– Ты хочешь предложить нам поставить эту пилораму? – Кацапов с улыбкой посмотрел на Сладкова.

– Нравятся мне догадливые люди, – рассмеялся Сладков. – Не только поставить, но и руководить работой на ней. Вести учёт. Вам приходилось иметь дело с валкой леса, распиловкой?

– Вон он у нас большой специалист по этому делу, – кивнул Григорий в сторону Кацапова. – Родился и вырос в тайге. Валил, пилил, колол – всему обучился.

– Очень хорошо, – обрадовался Сладков. – Только валить и пилить самому не потребуется – для этого сюда привезли много тысяч заключённых. Среди них есть нужные люди, но их недостаточно, да и не везде расставишь. Кое-где требуются и вольнонаёмные. Ну как, согласен? – Сладков обратился к Кацапову.

– Ты предлагаешь мне одному?

– Ну, да.

– А он? – Александр показал пальцем на Надеждина. – Мы друзья, привыкли быть вместе.

– И он будет работать, – заверил Геннадий Петрович. – Нормировщиком.

– Нормировщиком? – переспросил Кацапов. – Гриша, ты слышал? Тебе предлагается интеллигентная работа.

– А что? Дело знакомое, – деловито проговорил Надеждин. – Пришлось однажды и нормировщиком поработать. На деревообрабатывающей фабрике. Правда, давно это было, ещё до службы в армии.

– Ты, Гриша, не перестаёшь меня удивлять, – порадовался за друга Александр.

– Ну, вот и сговорились, – бесстрастно промолвил Сладков.

– Нет, не сговорились, – Кацапов отодвинул от себя пустую кружку, положил локти на стол. – Ты не сказал нам про зарплату.

– Не сказал, потому что сам не знаю. О размере зарплаты вам могут сказать только в отделе кадров лагеря. Но, поверьте мне, ваш заработок будет высоким.

– Ладно, уговорил, – развязным тоном сказал Александр. – Если меня что-то не устроит – я вольная птица, вспорхнуть могу в любой момент. Тайга большая, в ней всегда найдётся подходящее дерево, на котором можно свить гнездо.

– Это правда, – усмехнулся Сладков. – Это у лошади не спрашивают, когда ей набросить хомут, а человек и в силок, и в хомут суёт голову добровольно.

Он объяснил, как добраться до лагеря. Потом быстро расправился с мясом, вытер губы платком, взглянул на настенные часы-ходики.

– О, мужики, мне пора. Сегодня я должен предстать перед Шумелем. Как добраться до лагеря, я вам рассказал. Так что, жду послезавтра в четырнадцать ноль-ноль в конторе.

Сладков встал, пожал друзьям руки, направился к выходу. Проходя мимо Валентины, остановился на секунду, сцепил ладони перед собой и потряс ими несколько раз.

– Валечка, вы кудесница. Такого вкусного мяса я не пробовал никогда. Спасибо вам, и до встречи. – Он отправил в её сторону воздушный поцелуй и покинул пивную.

Очарованная посетителем официантка ещё долго смотрела на захлопнувшую дверь. Потом, встрепенувшись, принялась за свои дела.

– Ну и как тебе сказка на салазках? – спросил Кацапов друга, допивая пиво.

– Да, на словах-то, что на санях, а на деле, может быть, как на копыле, – ответил Григорий поговоркой.

– Вот-вот, – согласился Александр. – Но, чем чёрт не шутит? Вдруг нам и вправду повезло с этим мужиком? Надо съездить.

– О чём разговор, Сано? Съездим, обязательно.

Друзья встали, подошли к раздаче и расплатились с официанткой. Григорий попытался полюбезничать с ней, но соперничать со Сладковым у него не получилось. Валентина оказалась непробиваемой.

Глава 4

В начале октября погода резко испортилась. По ночам температура воздуха опускалась уже ниже нуля. Утренние заморозки сковывали землю, в лужах замерзала вода. Облака, насытившись на Байкале влагой, потяжелели и едва тащились по небу. Опустившись совсем низко, они выцеживали на землю мелкий противный дождь вперемежку со снегом и лениво уплывали за горизонт.

Иногда, совсем неожиданно, налетал холодный, пронизывающий до костей ветер. Он заворачивал в спираль промозглую воздушную массу и с силой швырял её в лица заключённых. Они увёртывались от сильных порывов, прикрывались на время мокрыми брезентовыми рукавицами, но потом вновь с обречённостью рабов вонзали свои кирки и ломы в чавкающее земляное месиво.

Охрана, облачённая в брезентовые плащи с капюшоном, с полным безразличием наблюдала за копошащимися в грязи арестантами. Людской муравейник, извиваясь чёрной лентой, уползал по прорубленной просеке далеко вперёд и терялся в лесном массиве.

Полтора месяца прошло с того дня, когда Александр Кацапов впервые появился в колонне № 23. Строительство железной дороги «Улан-Удэ – Наушки» было разбито на отдельные участки протяжённостью от четырёх до пяти километров, в зависимости от рельефа местности. На каждом из этих участков находился лагерный пункт во главе с начальником лагеря-колонны.

На участке территории, обнесённой двумя рядами колючей проволоки, стояли длинные бараки. Это была жилая зона для заключённых. В сотне метров от неё располагались жилые дома для лагерного персонала и строения хозяйственно-бытового назначения.

Дом, в котором поселили Кацапова и Надеждина, был старым и трухлявым. Его, вероятно, разобрали где-то по бревнышку в одном из посёлков и перевезли сюда в конце зимы. Сруб собирали на скорую руку, установив первый венец брёвен на четыре больших валуна. Через щели в полу гулял ветерок. Щели пришлось законопатить паклей.

Давая согласие на работу в строительной колонне, друзья и не предполагали, что их ждёт впереди. Сладков по какой-то причине не явился на встречу. Друзья, бесполезно прождав его у входа в контору около получаса, направились самостоятельно решать свой вопрос. В отделе кадров базового лагеря, где располагалось управление, собеседование продлилось не более пяти минут.

– Что умеете делать? – спросил начальник отдела, грузный седой мужчина в очках с массивным подбородком, едва друзья успели присесть на стулья в его тесном кабинете.

– Всё, что угодно, – простодушно ответил Александр и улыбнулся.

– А конкретнее? – лицо кадровика было непроницаемым. Он не удивился ответу посетителя, будто знал загодя, что перед ним стоит человек, владеющий, как минимум, несколькими десятками профессий.

– Приходилось валить лес, сплавляться по реке. Могу работать на пилораме, плотничать, строить дома, класть печи, слесарничать. Умею ухаживать за лошадьми.