Читать книгу Чёрная стезя. Часть 3 - Михаил Александрович Каюрин - Страница 3

Она по сей день не могла объяснить, что побудило её двадцать три года назад согласиться на сожительство с совершенно незнакомым ей человеком. Услышав про воспоминания мужа о том давнем событии, она сама незаметно для себя погрузилась в прошлое…

… Александр Кацапов подкараулил её после работы уже на следующий день. Он вышел ей навстречу, и без обиняков сказал:

– Здравствуй, Василиса. Теперь я буду каждый день встречать тебя с работы.

От неожиданности Василиса вначале потеряла дар речи, а придя в себя, залилась смехом.

– Это ты сам решил, или кто подсказал?

– Сам. Я больше десяти лет ждал встречи с тобой и не оступлюсь, пока ты не станешь моей женой.

– Во как! – весело воскликнула Василиса. – Прямо средневековье какое-то!

– Ты не спеши давать мне отказ, – не обращая внимания на насмешку, спокойно проговорил Александр. – Наберись терпения и выслушай меня.

И он рассказал ей всё, что знал об её отце, когда трудился с ним на строительстве железной дороги в Бурятии. Потом для пущей убедительности упомянул о друге Григории, который с упоением описывал красоту украинских девушек, мечтая построить большой дом и привести туда голосистую красавицу-хохлушку.

– С той поры я сам стал мечтать о жене-украинке, как мой друг Гриша Надеждин. Его убили, а я жив, значит, у меня остался шанс осуществить свою мечту. В колонии эта мечта согревала мою душу, помогала выживать. И вот, наконец-то, я повстречал тебя. Думаю, это судьба, в которую так верил твой отец.

Они подошли к калитке дома, где Василиса снимала комнату у пожилой пары. Кацапов посмотрел ей в лицо, сказал:

– Не умею я ухаживать за женщинами и красиво говорить не умею. Но и врать не научился. Сейчас я говорил с тобой искренне.

– Саша, но ты старше меня на четырнадцать лет, – тихо проговорила Василиса поникшим голосом. – И мы пока совсем чужие друг другу люди. Можно ли сойтись вот так, с бухты-барахты?

– Почему нет? Так мы быстрее узнаем друг друга, – рассудительно сказал Кацапов. – Я не принуждаю тебя ложиться со мной в постель в первую же ночь. Поживём, притрёмся друг к дружке. Я буду хорошим отцом для твоей девочки. Она станет моей дочерью.

Кацапов действительно оказался хорошим и добрым мужчиной. Он оказался прав, когда говорил о быстром сближении одиноких людей. Василиса за очень короткое время привыкла к немногословному Александру, изучила все его житейские привычки и слабости. Через месяц они стали жить, как семейная пара.

Вспомнилась первая встреча Кацапова с её дочуркой Любой.

Он подошёл тогда к детской кроватке и с улыбкой произнёс:

– Люба, я твой папа, иди ко мне, моя малышка.

Произошло неожиданное. Маленькая пугливая дочь, которая никогда не подпускала к себе никого из гостей, вдруг сама протянула ручки к Александру и радостно улыбнулась беззубым ртом.

Кацапов взял Любу на руки и ходил с ней по комнате, пока девочка не заснула у него на руках.

– Вот и познакомились, дочка, – сказал он, укладывая малышку обратно в кровать.

Василиса стояла в стороне, у неё на глазах навернулись слёзы.

Потом жизнь закружилась, завертелась, словно нескончаемый вихрь, из объятий которого невозможно было вырваться.

Они с Кацаповым зарегистрировали брак, он удочерил Любу.

Два года пришлось жить в деревне со свекровью, которая сразу невзлюбила невестку.

– Привёл голодранку в дом, да ещё с чужим дитём в подоле, – услышала однажды Василиса совсем случайно упрек в адрес Александра.

– Не твоё дело, мамаша, кого я привёл в свой дом! – взорвался тот от гнева. – Это моя жена, мне с ней жить, а не тебе, бездельница! Ты бы хоть раз помогла снохе, чем ворочать языком всякие гадости! Взвалила на неё все домашние работы, так хоть бы с дитём водилась, когда Васса уходит на работу.

– Ещё чего! – недовольно выплеснула из себя свекровь. – Это дитё чужой крови, не родное мне, и я никогда не возьму его на руки!

Василиса не стала слушать дальнейшую перепалку сына с матерью и ушла в сарай. Там она долго плакала от обиды.

Два года пришлось ей терпеть все выходки и козни свекрови, выслушивать её оскорбления, нанимать няньку, но ни разу Василиса не пожаловалась мужу. Все обиды носила в себе.

Наконец, им выдели старенький деревянный дом в посёлке Лисьи Гнёзда. Это было далековато от места работы, но всё-таки в черте города и путь до станции был короче в два раза, чем из деревни. Но главное – отдельный дом ни шёл ни в какое сравнение с теми условиями, в которых приходилось мучиться прежде. Василиса летала на крыльях по дому, наводя порядок и создавая уют.

Ровно через девять месяцев родилась вторая дочь, которую они с Александром назвали Верой. Василисе пришлось уволиться с работы. Затем через полтора года на свет появился сын.

Александр нёс его на руках из роддома до самого посёлка. На вопросы знакомых, которые интересовались, кого им подарил бог, он радостно восклицал:

– Мужик родился! Наследник!

… Василису вывел из воспоминаний громкий голос диктора в динамике. Убаюкивающая тихая музыка закончилась, начинался концерт по заявкам радиослушателей.

– Для вас поёт Анна Герман! – объявил диктор.

Василисе нравилась эта певица. Слушая песни в её исполнении, она выучила слова некоторых из них и сейчас принялась подпевать в полголоса. Внезапно радио умолкло. Василиса подошла к репродуктору, покрутила колёсико громкости, подёргала вилку в розетке, но динамик молчал.

«Опять ветром провода перехлестнуло, – подумалось ей. – Надо не забыть сказать об этом Мише».

Она взяла картонную коробку, где у неё хранилось начатое вязанье кружев, вернулась на сундук, откинулась на тёплую стену печи, заработала металлическим крючком.

«Вот и вырос наследник, – подумала она в продолжение прерванных воспоминаний. – Восемнадцать лет пролетели, как один день. Прав Саша: не вернётся Миша в посёлок никогда. Отслужит, потом поступит в институт. На это уйдёт восемь лет. Восемь лет! Да это же целая вечность, когда я буду жить без сына лишь ожиданием коротких встреч! А потом? А потом произойдёт то, что должно произойти: сын женится, пойдут дети, у него появится своё жильё и ему будет уже не до родителей. И опять придётся лишь мечтать о встречах и томительно ждать счастливых минут общения».

Что такое мечтать и ждать – Василиса знала не понаслышке. На её судьбу выпало немало дум и ожиданий, которые оставили на сердце глубокие раны.

Она ждала отца из мест заключения и не дождалась; ждала с войны брата и вместо его возвращения получила похоронку; мечтала о красивой любви с Василием Суворовым, но война убила эту любовь, не позволив ей разгореться по-настоящему; хотела получить душевный покой в сожительстве с Павлом Мусихиным, но столкнулась с предательством.

Её мысли опять ушли в прошлое, перед глазами всплыло лицо Павла…

…Преданной любви Павла хватило всего на полгода. Однажды он вернулся домой под утро. Василиса знала, что из поездки он должен был вернуться вечером. Бывали случаи, когда он задерживался на час-два, но она не интересовалась причиной задержки. Павел сам докладывал, почему задержался.

В тот раз, как обычно, она приготовила ужин, расставила на столе посуду, стала ждать. Прошел час, другой, третий. Павел не появлялся. Был январь, стояли лютые морозы. Она волновалась за него всю ночь, прислушиваясь к скрипам и шорохам за окном. Несколько раз, не выдержав, выходила во двор, выглядывала на улицу.

Лишь на рассвете дважды тихонько проскрипела дверь. Пытаясь не шуметь, Павел уселся на лавку и в темноте принялся стаскивать с себя валенки, но переусердствовал по пьяни. Валенок вырвался и улетел в угол, уронив на железный лист перед печью массивную кочергу. Раздался звон на весь дом.

Василиса вышла из спальни, включила свет. Павел, пошатываясь, стоял перед ней в одном валенке. Он был пьян. На щеке и шее виднелись следы губной помады, от него несло духами.

– Ну и где нас носило? – спросила Василиса, пытаясь удержать себя в руках. Её охватила нервная дрожь.

– Ты не поверишь: отмечали день рождения у друга, я перебрал и уснул. Но как только проснулся – так сразу домой рванул, к тебе, моя родная, – Павел раскинул руки, шагнул вперёд, пытаясь обнять её.

– Стой, где стоишь! – грозно проговорила Василиса. – Расскажи ещё, что твой друг намазал губы помадой и долго целовал тебя на прощание. И ещё соври мне про то, как он из флакона облил тебя духами, которыми несёт за километр. И что у друга почему-то оказалось странное имя – Роза. Или я ошибаюсь?

Василиса назвала имя женщины наобум, не предполагая, что попала в точку. Ей просто вдруг вспомнилось лицо смазливой татарки Розы из паровозного депо, про которую на станции ходило много слухов о её разгульной жизни.

Павел оторопел от неожиданности и уставился округлившимися глазами на жену.

– Ты что, следила за мной? – спросил он, тупо предполагая, что у Василисы имеются какие-то неопровержимые доказательства его похождений. – Где ты могла застукать меня с ней?

– В постели, где же ещё? – усмехнувшись язвительно, ответила Василиса. – Стояла и смотрела, как ты кувыркаешься с этой шалавой.

– Не может бы-ыть, – пьяно протянул Павел, поводя вытянутым указательным пальцем из стороны в сторону. – Дверь в избу Розы была заперта на крючок. Врёшь ты всё.

Василиса поняла, что с этого момента её уже больше ничего не связывает с этим человеком.

– Пошёл ты к чёрту, пьянь гулящая, – выругалась она и ушла в комнату.

В этот же день она собрала вещи и перебралась обратно в общежитие. Место в комнате оказалось свободным.

Павел потом неоднократно приходил в общежитие, пытался просить прощения, но Василиса каждый раз, едва Паша раскрывал рот, тут же прогоняла его. Ей не нужно было ни покаяния, ни слов прощения. Она просто не хотела видеть этого человека. Мусихин для неё больше не существовал. Чуть позже, уже перед родами, Василиса сняла комнату у престарелой супружеской пары и переехала жить в их дом.

…Раздался звук открываемой и затворяемой двери, в избу вернулся Александр.

– Ты не спишь ещё? – проговорил он громко из прихожей.

– Когда такое было, чтобы я ложилась спать без тебя? – отозвалась так же громко Василиса.

– Это правда, ты никогда не забиралась в постель раньше меня, – сказал Александр, появившись в комнате. – Ну-ка, сколько тут часики натикали, пока я трудился?

– На одиннадцатый час перевалило, пора под одеяло, – сказала Василиса, не отрывая взгляда от крючка.

– Так чего ж ты до сих пор сундук оккупируешь? Складывай свои нитки-крючки, да расправляй постели.

– Сейчас вот соберу последние петли, и будем укладываться. Вообще-то, мог бы и сам снять покрывало и сложить его.

– Нет, мать, не умею я складывать так аккуратно, как ты. У тебя лучше получается, ни одной складочки не видать.

– Ночью-то кто будет рассматривать твои складки?

– Как кто? Домовой! Он пока не примет от нас дежурство на ночь – ни за что не даст заснуть. Он порядок в доме любит. Так что, если хочешь сразу заснуть и спать крепко всю ночь – делай своё дело и не перекладывай на неумейку.

– Болтун ты, Сашка, – добродушно проговорила Василиса, складывая кружева в коробку. – До старости дожил, а умишко, что у нашего Мишки.

Это было у них что-то наподобие семейного ритуала перед сном, который совершался изо дня в день на протяжении уже многих лет. Слова и действия были разными, но суть не менялась. Василиса как-бы стыдила мужа за перекладывание пустячной работы на неё, а тот демонстративно отказывался её выполнять, хитро улыбаясь в усы.

Через четверть часа в комнате послышался негромкий храп Александра. Василиса заснула ближе к полуночи.