Читать книгу Спасти Спасителя. Клад, который не достался никому - Михаил Александрович Русов, Михаил Русов - Страница 12

И стоял народ и смотрел.

Насмехались вместе с ними

и начальники, говоря:

других спасал; пусть спасет Себя Самого.

Евангелие от Луки

Гл.23 стих.35.

Распятый долго умирает в ужасных мучений. Жизнь теплиться в теле, искореженном деревянным крестом. Мышцы воспаляются, потом каменеют, малейшее движение вызывает боль…. Невыносимы муки жажды и голода …

Часто страдальцы сходили с ума до того, как умирали. Ученик не сводил глаз с Учителя, стараясь мысленно разделить его страдания.

Тот тихо стонал, уронив голову на грудь.

Солнце тем временем достигло зенита и стало беспощадным. Лица распятых стали покрываться волдырями.

На вершине Голгофы было негде спрятаться от зноя. Зеваки разошлась. Мать увели ее спутники. Охранники спрятались в тени валунов, лежавших на вершине.

У Ученик от жары разболелась голова, но он не уходил в тень – он хотел страдать вместе с Учителем. Он лег на землю и набросил накидку на голову. В спину пекло, было тяжело дышать, но голову грело не так сильно.

Вдруг раздались встревоженные крики охраны. Он откинул накидку. Обеспокоенные солдаты в изумлении показывали на небо. На солнце медленно наползала черная тень.

«Учитель, Учитель, смотри», – закричал Ученик. Тот разомкнул слипшиеся веки, с трудом поднял голову.

Медленно, но неотступно наступил сумрак, жара быстро спадала.

Охранники с тревогой переговаривались. Один из них оторвал клочок от холщовой тряпицы, обмотанной вокруг горлышка бутылки, плеснул на нее вина, обмотал ею конец копья и поднес к губам Учителя. Но его взгляд был устремлен на солнце.

Почувствовав запах вина, Учитель посмотрел вниз. Тряпица со спасительной влагой была у самых его губ. Ученик видел, как кадык напряженно дернулся на его шее. Но Учитель взглянул на соседние кресты: на первом несчастный уже безжизненно опустил голову, но со второго на тряпицу смотрел горящими глазами другой страдалец.

– Утоли сначала его жажду, – сказал Учитель солдату хриплым от слабости голосом. Солдат послушно поднес тряпицу второму распятому, и тот жадно вцепился в нее потрескавшимися губами.

Ученик вытер лицо, по нему тек пот. И слезы…

Центурион подошел к нему и спросил:

– Почему ты ходишь за ним??

– Он – мой Учитель. Он никогда не делал ничего плохого. Он исцелял больных. Он воскресил Лазаря. Отпустите его!

–Я выполняю приказ! – ответил центурион. – Нам сказали, что это опасный бунтовщик, и надо быть с ним жестоким. Если он так добр, как ты говоришь, зачем Он устроил беспорядки в Храме?

– Он знает, что делает, – твердо сказал Ученик. – Не нам судить его дела.

– Разве ты его раб, если боишься судить его? – ехидно спросил центурион.

Ученик молчал.

– Я могу прекратить его страдания. А? – спросил центурион, глядя ему в глаза.

Ученик вздрогнул – он знал, как прекратить страдания Учителя. Он опустил глаза и чуть заметно кивнул. Пусть избавят от страданий и Учителя, и его.

Центурион что-то приказал одному из солдат, высокому, широкоплечему. Тот поднял копье с земли и подошел к распятым.

Солдат заговорил с Учителем. Тот ответил ему, и на потрескавшихся губах его мелькнуло слабое подобие улыбки. Со стороны показалось, что они ведут дружескую беседу. Солдат показал на небо. Учитель поднял голова. И в тот же момент солдат ударил копьем под ребра. Оно вошло до самого сердца.

Учитель с изумлением взглянул на своего убийцу. Тело его забилось в предсмертных конвульсиях. . Голова упала на плечо.

Его страдания закончились.

Ученик взвыл, рухнул на колени и стал биться головой о землю.

Часть 13

Алексей Нилов

Мелочи прельщают

легкомысленных.

Овидий

После успешного раскрытия убийства Бывалого, Нилов наконец-то получил от Мухоморова «добро» на операцию «Покупатель». Он решил начать ее с разработки фотографа-непоседы, наиболее вероятного с его точки зрения из кандидата в похитители.

Он пришел в студию подозреваемого.

Фотограф с торопливой угодливостью поднялся навстречу иностранцу. Нилов впервые увидел фигуранта по делу вживую. До этого он имел представления о них по расплывчатым изображениям с камер видеонаблюдения и казенных фото из паспортов.

Фотограф оказался колоритным типом. Его внешний вид был словно цитата из общих мест. Длинные волосы собраны в кокетливый хвостик. Яркий свитер, джинсы, живописно порванные согласно моде. В манерах, словах проскальзывала какая-то тщательно продуманная небрежность.

Нилов, старательно имитируя акцент, попросил показать фотографии красивых русских девушек. Фотограф понимающе улыбнулся. Сначала положил на стол снимки девушек в вечерних платьях, потом в игривых маячках. А потом топлес. На тонких торсах неестественно тяжеловесно выглядела грудь, как будто девушка ее только что надела.

Нилов уточнил, можно ли увидеть модели вживую, так как он потрясен их красотой. Фотограф замялся и сказал, что услуг подобного рода он не оказывает, но может дать телефончик. Телефон Нилов взял, чтобы отдать в разработку. Потом поинтересовался: «Нет ли еще другая красота». Антиквариат, иконы, картины. Фотограф стал мрачнеть на глазах – такой поворот беседы похоже испугал его.

Нилов понял, что поспешил – собеседник закрывался для дальнейшего контакта. Оставалось действовать ва-банк.

– Мы из Германии привези вам известный картина. А тут ее украсть. Вы знать эту история?

–Слышал,– фотограф стал убирать снимки со стола.

–Подождать, я возьму вот эти два, – он выбрал фотографии похожих на Лизу девушек. Подарит ей. Она воспримет как комплимент.

Фотограф заломил такую цену, что Нилов едва сдержался, чтобы не прокомментировать ее крепким русским словом.

–А не сказать мне, где можно искать картину. Которая украсть.

–Ну, вы совершенно не по адресу обращаетесь. У меня фотосалон.

– Я не буду жалеть деньги для картина. Очень много денег. Любые деньги.

– Это беспредметный разговор. Я не имею к этому никакого отношения.

Хлопнула входная дверь, раздались голоса. Вошла компания молодых ребят. Нилов поднялся.

Он устал от этого спектакля, от необходимости ломать язык. Да, и профессиональное чутье подсказывало: вариант пустой. Фотограф на предложение денег не реагировал. Остается понаблюдать за ним еще дня два-три. Если он имеет отношение к краже – зашевелится сегодня же.

Алексей вернулся в отдел эмоционально опустошенным. Он долго сидел за столом и смотрел на них. Во взгляде матери он прочитал вопрос, на который не было ответа.

– Я стараюсь, – виновато прошептал он.

Следующий подозреваемый – бывший валютчик. Он давно болел и не выходил на улицу. Для встречи с ним требовалось разработать другой сценарий.

Телефонный       звонок бесцеремонно вырвал Нилова из сна. Он заснул с трудом, спал плохо, с тяжелыми сновидениями. Подушка была мокрой от пота. Лишь под утро сон стал сладко-вязким. И вот – звонок. Лиза подняла трубку и сонно пробормотала: «Тебя!»

В трубке зазвучал бодрый голос начальника: «Здравствуй, Алексей! По делу о хищении картины проходит некий Фраерман?»

–Да, это один из подозреваемых, – ответил Нилов.

–Ну, приезжай тогда, разбирайся.

–Да что случилось?

–Убит он у себя в квартире этой ночью.

Нилов вскочил: только не хватало, чтобы это дело стало обрастать смертями. Он оделся, схватил бутерброд, наспех сделанный Лизой.

Так с торчащим изо рта бутербродом он и вскочил в служебную машину. На заднем сидении дремали лейтенант Волков.

–А вы чего здесь? – удивился Нилов, – Убийство – это же не ваша епархия. Спал бы.

–Начальство распорядилось по-другому, – сладко зевая, ответил лейтенант.

Фраерман жил в центре города в старинном величественном доме.

У двери квартиры их ждал растерянный молоденький милиционер-участковый. Его свежевыбритое лицо было бледно. Он бросился им навстречу. И путаясь в словах, стал докладывать.

– Вы почему не на месте преступления находитесь? – удивился Нилов.

Тот стал бестолково и многословно оправдываться, но Нилов понял, что это первое убийство в его небогатом служебном опыте, и он просто боялся находиться у мертвого тела. Возможно, и труп он увидел впервые в жизни. И забыл все, не слишком прочно усвоенные инструкции.

– Кто же на месте преступления? Как никого? Молодец, – деланно рассердился Нилов. – Давайте ключи от квартиры и обходите соседей. Выясняйте кто, кого, когда видел, слышал. Осмотрите подвал и чердаки.

– Подвала в этом доме нет.

– Ну, будет вам поменьше работы.

Большая однокомнатная квартира валютчика поразила необжитостью и захламленностью.

При изучении материалов дела у Нилова сложилось определенное представление о каждом из подозреваемых.

Валютчика Фраермана Игоря Аркадьевича он представлял человеком, живущим в свое удовольствие. Этакий сибарит, вкушающий сладкие плоды преступной деятельности. В его доме – широкий удобный диван с кучей мягких подушек. Бар с разнообразными напитками: бутылки с этикетками на иностранных языках, а в переполненном холодильнике – баночки икры. И другие деликатесы.

Но квартира, в которую он вошел, выглядела совсем по-другому.

Огромную комнату заполняли коробки с бытовой техникой. На порыжевшем картоне – названия известных фирм. В центре этого склада небольшое жилое пространство: надувная кровать и шаткий журнальный столик с дорогим ноутбуком. Выцветшие обои, ржавые трубы в ванной, кухонная мебель времен ленинского нэпа. В холодильнике пачка прокисшего молока, прилипшие к стенкам морозильника пельмени. То ли скупость, то ли маскировка, то ли равнодушие к себе, нелюбимому. То ли нигилизм, философское презрение к суетности бытия.

Посредине кухни на стуле сидел хозяин квартира. Он был связан удлинителем. Голова откинута назад. На лице несколько гематом.

Медэксперт, любивший сопровождать свою профессиональную деятельность циничными шутками в духе «mementō morī », на этот раз молчал. Он с недоумением рассматривал тело.

У входной двери топтались, вытягивая шеи от любопытства, и перешептывались две старушки-соседки, понятые.

– Что-то смущает? – спросил Нилов у медэксперта.

–Да пока понять не могу. Ударить его, конечно, ударили. Но он не от этого умер. Ладно, после вскрытия разберусь

–Можешь сказать: давно умер?

–Часов двенадцать не меньше. Уже закоченел.

Нилов пригласил в комнату соседок-старушек, предложил им присесть на кровать. Те, смущаясь, пристроились на самом краешке, Нилов отодвинул разрядившийся ноутбук, освобождая место для своих бумаг. И отметил, что ночные посетители его не забрали и это странно – вещь дорогая. Плюс источник информации.

Он достал удостоверение. Представился. Старушки дружно закивали головой.

Нилов по опыту знал, что вот бабушки-соседки могут быть или очень полезными свидетелями, или наоборот – весьма ненадежными. Если они неглупые, имеют долгий опыт общения с людьми – бывшие учительницы, врачи, библиотекарши, и добродушные, то их рассказам можно доверять. Скучая на скамеечке во дворе, они замечают много интересного, могут дать вполне объективные характеристики соседям.

Но если старушки не слишком образованные, злобные и ворчливые и, не дай Бог, завистливые, то такие наплетут с три короба, приврут, и невозможно будет отличить правду от их домыслов. Зависть сильно искажает реальность.

Сейчас, по-видимому, был второй случай. Уж слишком явно выражение любопытства на их лицах, и не заметно сочувствия к покойному соседу. А ведь зрелище тяжелое.