Читать книгу Человек и медведь - Михаил Александрович Савинов - Страница 2

Декабрь того далёкого семьдесят восьмого года выдался на Кольском полуострове снежный и морозный. Я едва только вернулся с армейской службы и, не откладывая, осуществил своё давнее желание, приобретя в магазине одноствольное ружьё двенадцатого калибра и в довесок тяжёлые охотничьи, далеко не широкие лыжи «Вологда». С дробовыми патронами тогда проблем не было, а вот с пулевыми, всё наоборот. По этой самой причине пришлось кустарным способом изготовить изделие, некого подобия пули, типа на всякий пожарный случай.

Даже по прошествии многих лет, я хорошо помню тот свой первый легальный выход на зимнюю лесную охоту. Было это, в самый короткий день года, двадцать второго декабря, как в прочем и, сложенный из двух двоек мороз.

Отмахав в хорошем темпе по хрустящему рыхлому снегу пяток километров, я разгорячённый, совершенно не ощущая холода, взобрался на густо заросшую деревом сопку, и внимательно вглядываясь в покрытую инеем поросль, стал осторожно продвигаться вперёд по хорошо заметному заячьему следу. Прошёл я шагов двести, не больше, когда мой путь неожиданно пересекла странная глубокая борозда, словно кто-то, только что протащил по рыхлому снегу небольшую деревянную лодку.

Первое о чём я подумал по неопытности, это конечно был след от движения сохатого, но уже пройдя вдоль него сотню метров меня вдруг осенило, что ноги лося довольно длинны, для того, что бы оставлять именно такой след. И тут только до меня дошло, что бреду я прямиком в лапы самому хозяину леса, медведю шатуну. И как бы в подтверждение этому прямо по курсу, совсем рядом, за подёрнутым инеем кустарниками раздался натужный и очень злой звериный рёв.

Понимая, что обнаружен, быстро меняю дробовой патрон на пулевой, и далеко неуверенный в его надёжности, срочно беру курс в обратное направление. И вот тут, рыхлый снег, да густой кустарник, а самое главное примитивное резиновое крепления лыж к валенкам сделали своё подлое дело. В следствии чего, далеко не опытный охотник, в суете зацепился лыжей за берёзовый куст и неуклюже рухнул в снег, при этом плотно забив последним ружейный ствол. Точно зная, что для стреляющего выстрел теперь крайне опасен, панически пробегаю взглядом по соседним деревцам, ища что-то подходящее, что бы пробить от снега ствол. Но ещё один короткий грудной рык, сразу отмёл саму мысль об этом, далеко не быстрым занятием.

Нервно пройдясь правой рукой по висевшему на поясе охотничьему ножу, неуклюже встаю на свой след и как только возможно резво, пытаюсь разорвать расстояние между мной и шатуном. Однако прошлое зигзагообразное движение, ни как этому не способствовало. Именно по этой причине на пределе сил двигаюсь по рыхлой снежной целине, попутно проклиная тяжёлые, утопающие в ней лыжи, а с ними и поваленные на пути следования деревья.

Быстро прогоняя в голове варианты спасения, отчётливо понимаю, что шансов на это не так и много. Дойти до города зверь мне не даст точно, забраться от него на дерево и там отсидеться, тоже едва ли получится. Мороз за двадцать быстро выстудил бы моё вспотевшее тело и сделал его окоченелым, даже если я сумею сделать этот подъём достаточно резво.

Как вариант оставался только ножевой бой, но этот шанс был крайне, мизерный. Стоя на лыжах, почти по колено в снегу, я, лишённый какого-либо манёвра, был просто обречён стать моментально снесённым с ног и разорванным уже за несколько первых минут.

И вот тут до слуха отчётливо донёсся звук проходящего под сопкой грузового поезда, ориентировочно в двух километрах от меня.

Именно на железнодорожных путях, заимев твёрдую опору под ногами, я мог получить хоть не большой, но всё же шанс выжить в схватке, и потому все мои силы теперь были брошены под гору, прямиком к железной дороге.

Между тем, шатун повёл себя не много не логично с моей точки зрения. Он всё так же, периодически издавая грудной рык, двигался не ровно за предметом своей охоты, а строго параллельным курсом, примерно метров в двадцати – тридцати от меня. Сквозь покрытый морозным инеем кустарник, я, то и дело мог видеть его тёмно-бурую шкуру, что придавало мне особую резвость хода.

Почему голодный зверь не атаковал меня сразу, я об этом тогда не задумывался. Вероятно страх перед человеком, заставлял даже шатуна, не спешить с нападением, а предварительно пробить свою будущую жертву, на предмет исходившей от неё опасности.

Между тем быстро темнело. Как ни как, сегодня был самый короткий день года.

Спустившись на предельной скорости в низину, я невольно замедлил ход. По моим прикидкам до железнодорожного полотна оставалось пройти метров пятьсот не больше, когда я понял, что зверь обошёл меня и встал ровно между мной и дорогой. Теперь он не рычал, а просто ждал человека в засаде.

И что мне оставалось тогда делать, как не брести параллельным железной дороге курсом, надеясь только на чудо. И оно случилось.

Злой лай сразу нескольких собак, разорвав морозную тишину леса, вдохнул в моё отчаянное положение огромный глоток надежды. И почти сразу, в след за лаем густые кусты можжевельника, что высились от меня метрах в пятидесяти, будто взорвались, и разом встряхнув с себя серебро инея вновь замерли. Дальше был короткий грудной рык, и уходящий вдаль, дружный шум собачьего гама.

Ощутив под невероятно усталыми ногами деревянные шпалы, я, воздавая Всевышнему за помощь, первым дело зашвырнул в лес пародию на охотничьи лыжи и тяжело побрёл в сторону города.

Прокручивая в голове события, едва не закончившегося трагедией дня, я сделав выводы, даю себе установку в срочном порядке заменить ружьё на двуствольное и конечно самого крупного калибра.

Откуда взялись в лесу спасшие меня собаки, варианты были, но точно указать на них я не мог. Вдоль железнодорожных путей тянулись дачные домики, чуть вдалеке раскинулась большая совхозная ферма и главное, поблизости находилась база охотничьего хозяйства.

Вот так, в свой первый официальный выход на охоту я отметился рискованным знакомством с истинным хозяином наших лесов.