Читать книгу Старая прялка - Михаил Анатольевич Гришин - Страница 8

Ночью шёл проливной дождь. Витьке даже из дома было слышно, как шумит в овраге вода. Он лежал, тихо накрывшись с головой, и при каждом ударе грома вздрагивал, завидуя бабушке, которая бесстрашно храпела на разные голоса, и можно было подумать, что спит не один человек, а несколько.

То и дело громыхал гром и сверкали молнии. Витька никак не мог отделаться от одной навязчивой мысли, что если молния попадёт в дом, то непременно быть беде – дом загорится, и они с бабушкой сгорят заживо. Сгорать заживо ему совсем даже не хотелось. Чего уж тут хорошего. Вот если бы он погиб на войне, защищая Родину, тогда, конечно, другое дело. А вот так вот за здорово живёшь умирать – дураков нету.

Витька крепко-накрепко зажмурился и заткнул уши, чтобы не так было страшно. Но тут совершенно неожиданно для себя он вспомнил про Бабасю. Вчера, обидевшись на легкомысленный поступок веселой Полудницы, к шалашу Витька так и не вернулся, сочтя Бабасю главным зачинщиком столь коварной проделки, в результате которой ему самому пришлось махать прилипшей к рукам тяпкой, а не глядеть со стороны, как будет всё это само собой полоться. И это дало другое направление его мыслям: мол, он тут беззаботно дрыхнет в постели, под одеялом у него тепло и сухо, а на улице, где ливень обрушился на сад, в мокрых кустах сирени, в шалаше, который будь даже самым распрекрасным из всех шалашей на свете, наверное, всё равно протекает (самому Витьке под проливным дождем в шалаше пережидать непогоду не приходилось) со своей прялкой мокнет в одиночестве Бабася, которую не далее как вчера он обещался ограждать от всех неприятностей.

Витька взволнованно завозился, зашуршал одеялом. Сквозь щелку было видно, как молнии освещают горницу. Он съёжился, почувствовав, как под одеялом стало прохладнее. Но, желая казаться себе молодцом, набравшись решимости, слез с кровати и на цыпочках направился к входной двери, с опаской поглядывая на окна. Около бабушкиной кровати задержался, прислушиваясь к её тяжёлому дыханию, пришедшему на смену храпу. В эту минуту особенно здорово грохнуло, так что зазвенели стекла окон, и показалось Витьке, что дрогнула земля. В горнице стало сине-пресине. От страха Витька аж присел, неестественно выгнувшись в пояснице и вскинув руки с растопыренными пальцами.

Проснулась бабушка и спросонок, не разобравшись, увидев прямо перед собой рогатое чудовище, заголосила:

– Свят! Свят! Свят! Сгинь! Сгинь!

Витька и сам, перепугавшийся не менее бабушки, от её одичалого вскрика совсем спятил с ума и прямо с места, как какой-нибудь горный козел, сиганул в постель. Зарывшись лицом в подушку, затих, дрожа.

…Позже Витька специально проводил эксперимент: как он ни старался, это же расстояние менее чем в три прыжка он ну никак не мог преодолеть. Наверное, во время опасности, решил Витька, внутри человека срабатывает какой-то скрытый механизм, который в обычное время дремлет. Идёт себе такой человек по улице, как ни в чём не бывало, и вдруг – опасность! Он р-раз, и с помощью этого самого механизма уже где-нибудь в другом месте, и опять идёт себе спокойно, по сторонам весело поглядывает да знай себе насвистывает. Впоследствии эти Витькины выводы не раз подтверждались на деле.

Но это все позже, а сейчас Витька лежал ни жив, ни мёртв и не сразу услышал взволнованный голос бабушки:

– Витя, ты спишь аль нет?

Витька опасливо выглянул одним глазом, в расчете на то, что, когда опять громыхнет, он успеет спрятаться совсем.

– Ч-чего, бабушка?

– Ты ничего не видел?

– Н-нет… То есть да… М-молния яркая…

– И все?

– И все.

Бабушка долго молчала, а потом сказала со вздохом:

– Надо же такому привидеться сослепу.

Витьке, конечно, стало интересно, что такое могло привидеться бабушке, и он, осиливая страх, высунул голову:

– Б-бабушка, а б-бабушка, что с-случилось?

– Ничего, внучек, не случилось, – сказала бабушка своим обычным добрым голосом. – Спи, родной, спи.

И неустрашимая бабушка громко захрапела, презирая всякую опасность, будь то самые ослепительные молнии или самые огроменные грома.

Витька, оставшись опять один на один со стихией, тоскливо заёрзал в кровати. А тут опять вспомнил про Бабасю. И до того ему опять стало жалко Бабасю и себя, что слезы подступили к горлу. Витька, полный решимости, сполз на пол и на четвереньках, чтобы случайно не увидела бабушка, стал пробираться к двери. А так как его глаза при этом оставались зажмурены, то вначале он набил себе шишку, стукнувшись лбом о косяк, и лишь затем попал в дверь. На кухне поднялся на ноги, обул резиновые сапоги, в которых бабушка управлялась по хозяйству, и, на ходу накинув длинную до пят старенькую телогрейку, вышел под дождь.

Ночь была до того чёрной, что если бы не полыхавшие молнии, не было видно ни зги. В лицо плеснуло ушатом ледяной воды. Гул от ливня был такой, что закладывало уши. Вдруг ночь распорола ломаная, длинная в полнеба молния, и грянул гром. Витька вмиг сжался и не в силах больше сдерживаться заплакал громко-громко. А вокруг вовсю бесновались злые силы: под их натиском гнулись столетние деревья, и от их жалостливых стонов кровь леденела в жилах, и даже трава вьюнок, днём такая шелковистая и ласковая, сейчас предательски опутывала ноги. А легкий ветерок, превратившийся ночью в сильный и коварный ветрище, так и норовил свалить Витьку наземь, безжалостно пихая в спину. Казалось, что сама природа ополчилась против Витьки. Он уж хотел вернуться и взять из -под печки кочергу, все-таки не так будет страшно, но тут его ног коснулось невидимое существо. Скривив лицо, словно в ожидании удара, и не дыша, Витька обречённо – была не была – протянул руку. Когда пальцы коснулись мокрой шерсти и снизу на него уставились два светящихся глаза, от ужаса Витька едва не лишился чувств, успев напоследок подумать о безнадежности ситуации, если уж сами черти устроили на него охоту. Тараща круглые в рыжую крапинку глаза, он что есть мочи заорал: «Мама!» И, наверное, продолжал бы горланить так долго, что его голос действительно долетел бы до города, где спала мама, не ведая ни сном ни духом, в каком плачевном положении оказался Витька, не обрати он внимание на один немаловажный пустячок: его ладонь миролюбиво лизало существо, вместо того чтобы тотчас волочь его в ад жариться на сковородке в подсолнечном масле. Догадавшись, кому принадлежит шершавый, словно наждачная бумага, язык, Витька сразу перестал орать.

– Васька! Васька! – радостно запричитал он, обнимая мокрого и грязного кота. – Родной мой Васька! Ну ты и напугал меня, шельмец!

Кот лизнул его в заплаканное лицо: мол, ничего, брат Витька, это одному страшно, а вдвоём всё веселее, можешь на меня положиться, уж я-то тебя в обиду не дам.

Витька, конечно, понял и успокоился, только крепче прижал к себе кота, показывая, что благодарит за заботу и всегда знал про Васькину доброту. (Что, кстати, подтверждалось и обилием разнокалиберных мышей в бабушкином подполье.) Витька осторожно двинулся дальше по стёжке, едва видимой в сполохах молний. Напитавшаяся водой ватная телогрейка давила к земле, в просторных не по росту сапогах хлюпало. Но прежнего одиночества он уже не испытывал, а на такую мелочь, как неудобство, Витька даже не обращал внимания. Ну если только чуть чуть, самую малость. Да и здесь он усмотрел свою выгоду: будто на нём не телогрейка с чужого плеча, а тяжеленная кольчуга, и не бабушкины сапоги, норовившие всё время слететь, а громоздкие латы, и сам он, конечно, уже не Витька, а доблестный рыцарь Айвитя, отважно пробиравшийся на спасение своей Дамы сердца. У всех рыцарей были Дамы сердца – это Витька знал точно. Только вот старенькая Бабася, сказать по правде, как-то уж не очень походила на Даму его сердца. Но и тут смекалистый Витька вышел из затруднительного положения, решив, что доблестный рыцарь Айвитя шел просто кого-то спасать… Разве мало сейчас угнетенных олигархами?

Ветер трепал сирень, с кустов, журча, стекала вода, примешиваясь к сплошному ровному шуму дождя, но гром уже удалился и громыхал где-то далеко-далеко за оврагом.

Как Витька и предполагал, шалаш протекал: капли часто одна за другой с плеском падали в скопившуюся на земляном полу лужу, журчали ручейки.

Чувствуя за собой вину, он неуверенно позвал:

– Ба-бася! Ба-бася!

Старушка, если она еще находилась здесь, промолчала, наверное, в свою очередь, обидевшись на Витьку. Тут уж ничего поделать было нельзя, и Витька, помня о её удивительных способностях становиться невидимой, зашарил в темноте руками. Он проверил каждый уголок на присутствие Бабаси, но ничего, кроме мокрой прялки в луже на полу, не обнаружил.

– Бабася, я пришел за тобой, – повысил плачущий голос Витька.

И хотя в это время ливень с новой силой обрушился на сад, ему показалось, что он расслышал жалобное «У-у-у», а под его руками мелко завибрировала прялка.

– Вот ты где! – обрадовался догадливый Витька и зачастил скороговоркой, сбиваясь и глотая слова: – А я такой думаю, куда подевалась Бабася? Всё облазил, нет Бабаси. А ты оказывается… вон …где… В прялке спряталась… Хитрая какая… Но ничего… Я тебя сейчас спасу… Как миленькую, – Витька обхватил перед собой прялку и, тужась, поволок её к сараю. Он медленно брел сквозь косое полотнище дождя, оступаясь в не видимые во тьме ямки.

Ветер усилился, мелкие веточки сыпались на голову, падая с деревьев.

Ноги скользили, разъезжались по грязи, и со стороны Витька, наверное, был похож на знаменитую корову, которая, к своему несчастью, попала на лёд. В одном месте он всё-таки не удержался и позорно растянулся прямо в луже.

Кот Васька, следовавший за ним по пятам, и тут оказал посильную помощь. Он лизнул его в щёку и чуть слышно мяукнул, говоря, что Витьке хоть и трудно, но он на него очень надеется и негоже такому молодцу валяться в луже, как паршивый поросенок бабки Федулихи, а надо нести прялку в сарай, а уж там можешь разлёживаться, сколько угодно.

Витька не тот человек, чтобы пасовать перед трудностями: выбиваясь из последних сил, он втянул прялку в сарай. На ощупь, покопавшись в старье, приволок драный тулуп, которым бабушка на зиму прикрывает погреб. Укутав в него прялку с Бабасей и заботливо подоткнув со всех сторон, сам улёгся рядом отдохнуть от всех волнений. Под тулупом было тепло и пахло овчиной.

Кот Васька пристроился к нему под бочок охранять от особенно нахальных мышей и всякой другой нечисти, бдительно уставившись одним глазом в темноту, пока другой спал. А чтобы ослабевший от переживаний Витька уснул быстрее, стал мурлыкать, навевая на него крепкий и здоровый сон.

– Очень даже здорово мы помогли Бабасе, – сказал Витька и засмеялся сквозь не высохшие ещё слезы.

И они под шум дождя уснули.