Читать книгу Двенадцать размышлений об «анонимных алкоголиках» и о программе «12 шагов» - Михаил Анатольевич Колесников - Страница 5

Странно, что в США никто из авторов, пишущих на тему АА, не посвящал специальных работ анализу тех негативных изменений, которые происходят в семье алкоголика, посещающего группу таких же как он выздоравливающих. Даже наиболее яростный и последовательный критик теории и практики АА Дж.Тримпи (1997) рассматривал эксцессы в семьях выздоравливающих алкоголиков просто как одну из форм вредоносного влияния программы «12 шагов» на вообще всё, с чем она соприкасается.

В русском Интернете я нашёл интересную работу Ирины Сун на эту тему, но в ней этот круг вопросов также рассматривается не отдельно, как его и следует рассматривать, но как один из многих частных случаев адаптации алкоголика к 12-шаговой программе (Сун, 2016).

В кинематографе США мне известен только один фильм, в котором отношения выздоравливающих алкоголиков с их близкими нашли более или менее полное отражение (к/ф «28 дней»).

Поэтому в этом фрагменте «Размышлений» к скупым ссылкам на литературу быдут добавлены некоторые характерные примеры, почерпнутые из отзывов родственников алкоголиков на страницах русского Интернета, а также ссылки на собственные наблюдения автора, проведённые в период его нахождения в Реабилитационном наркологическом Центре с февраля 2019 г. по сентябрь 2020 г.

Активное участие алкоголика в группе АА, хоть он теперь и становится непьющим (недосягаемая мечта для миллионов сестёр, жён и матерей!), не избавляет его от семейных проблем. Если он выздоравливает не один, а в группе АА, его трезвость странным образом «видоизменяет» эти проблемы, причём так, что ключевые роли в его родственных конфликтах с близкими часто меняют знак на противоположный. Алкоголик перестаёт пить, и как следствие этого, всё его поведение и весь его прежний набор реакций и рефлексов меняются настолько кардинально, что близкие порой перестают его узнавать. В общении с ним они на каждом шагу теряются и попадают в тупик, потому что теперь они не знают, как себя с ним вести. («Мой брат бросил пить, посещая „АА“, но он стал таким странным… Я почти не узнавала его и чуть ли не скучала о том, каким он был тогда, когда пил. По крайней мере, он был искренним, и мог говорить обо всем, что только не касалось его самого» – Цит. по: Тримпи, 1997).

В сущности, так и должно быть, потому что годами отработанная модель ролевого поведения в игре, где допускались только две роли: «мучитель-алкоголик» и «мученица-мать» (или «страдалица-жена», или «несчастная дочь» и т.д.) – рушится до основания, и близкие оказываются в такой растерянности, что из самых потаённых глубин их души рвутся наружу святотатственные слова: «Господи, да лучше бы он пил, чем терпеть его таким, каким он стал!»

Плоды его частого общения в группах АА – это, в первую очередь, его речь, засоренная многочисленными словечками, которым он, к тому же, придаёт какое-то своё, понятное только ему и совершенно непонятное близким значение. Это также его непривычная сдержанность в выражении своих чувств и его хорошо угадываемая, но от этого не становящаяся более понятной, продуманность поступков, и его обострившееся наблюдательность, – теперь он замечает даже те тончайшие изменения Вашего настроения, на которые Вы сами никогда внимания не обращали, и – самое нестерпимое! – то, что он в общении становится неожиданно участливым и предупредительным, словно опасается неосторожным словом или жестом обидеть окружающих или нечаянно показать им своё превосходство («это перед кем превосходство, алкаш несчастный!?»). Вынести это невозможно, но и упрекнуть бросившего пить тоже не в чем, и тогда запутавшиеся в своих новых, столь непривычных и неприятных ощущениях родственники хватаются, как утопающий за соломинку, за самое простое и лежащее на поверхности объяснение произошедшему: «Его зомбифицировали! Анонимные алкоголики – это какое-то подпольное общество, в которое заманивают всяких дурачков, типа нашего, и промывают им там мозги. От алкоголизма их там, конечно, тоже лечат, но взамен… взамен… А что взамен? Далее идёт «поток мысли», пытающийся отыскать для себя более или менее рациональное русло. И эта мысль ничего путного для себя не находит. Первое, самое близкое к поверхности объяснение, – «корыстный интерес» – рассыпается в прах при первом же прикосновении разума. Алкоголики в Обществе АА «не» несут туда денег из дому, «не» принимают участие ни в каких общих работах, которые могли бы принести кому-то какой-то доход, «не» подписывают завещаний в чью-то пользу, они даже не платят там членских взносов! (Сун, 2016). Разум близких начинает судорожно метаться в поисках ответа на вечный вопрос: «Кому выгодно?» – ведь должно же это быть хоть кому-то выгодно!?

Первый вариант ответа уже пузырьком выныривал на поверхность сознания при самом первом известии о существовании каких-то загадочных «анонимных алкоголиков», которых повадился посещать их беспутный и несчастный родственник: «Да уж не секта ли это?» А если это секта, то у неё должны быть какие-то главари, руководители и координаторы, заинтересованные в притоке новых жертв и получающие от этого какую-то пользу в виде какого-то капитала, – неважно какого, денежного или политического, – в наше бесстыдное, всё с ног на голову перевернувшее время уже и не разглядишь, где кончается политика, а начинается «нажива» (для которой современные русские, потому что самим, наверное, немного стыдно, приспособили нерусское слово «бизнес»), – и в каком месте они обе срастаются с религией.

Но беда в том, что у АА действительно нет никаких главарей, вообще нет никакого центрального руководства, которое могло бы нажиться на этом непаханом поле всемирного масштаба. И это действительно смотрится настолько беспрецедентно и загадочно, что привести этому феномену какой-либо аналог во Всемирной истории я – историк по профессии! – даже не берусь. Во все времена и эпохи на всякую бесхозную Силу рано или поздно находился свой Хозяин. Даже непокорную сицилийскую мафию власти США в 1943 г. заставили «определиться политически» и впрягли в хомут Второй мировой войны (см., напр.: Lucky Luciano). А тут какие-то «алкоголики»…

Но, видимо, в том-то всё и дело, что они – «просто алкоголики», больные люди, с которых и взять особенно нечего, а попробуешь что-то взять – отвернутся и разбегутся молчком, как тараканы, по своим гаражам и дачам, допивать дальше.

Примечательно, что в абсолютную бескорыстность АА/АН не верит никто, кроме некоторых Церквей, да и то не единодушно, а в лице какой-то части их представителей, причём, скорее всего, наименее образованной части. В России это, в основном, некоторая часть священнослужителей РПЦ, в США – некоторые епископы методистской церкви. (Для справки: Методистская церковь, или методистская деноминация (т.е. религиозная организация, признаваемая другими имеющими госудаоственный масштаб церковными организациями) – объединение не маленькое: «по состоянию на 2005 год к методистам принадлежало около 75 млн. человек более чем в 130 странах мира». Крупнейшее из подразделений этой деноминации, Объединённая методистская церковь США, охватывала в 2016 г. более 7.5 млн. американцев – см.: Методизм ).

Они потому и поверили (а поверив – прокляли!), что многовековым религиозным инстинктом почуяли в Содружествах анонимных алкоголиков и наркоманов дух ранних христианских общин и оценили силу их бескорыстия. Теперь они видят в них соперников в нравственно великом деле отвращения армии алкоголиков и наркоманов от губительного порока. И в этом АА/АН действительно соперники церкви.

Но только в этом и ни в чём другом.

Сказанное выше возвращает нас к самому первому размышлению о религиозных корнях движения АА, и тем самым приводит к следующему размышлению, границы которого можно обозначить уже не раз задаваемым на страницах печатных работ и на сайтах Интернета вопросом: