Читать книгу Байки от Мишеля - Михаил Анатольевич Никитин - Страница 6

Крашеные яйца

Одной из достопримечательностей Калининграда, доставшейся ему в наследство от Кенигсберга, является монументальная скульптура «Борющиеся зубры». Название скульптуры точно отражает ее сущность: два массивных бронзовых зубра, упершись крутыми лбами и задрав хвосты, жестко выясняют отношения друг с другом на высоком постаменте. Художественная и натуралистическая пластика этой скульптурной группы прекрасно передает напряжение и драматизм схватки двух лесных гигантов, когда-то обитавших в лесах Пруссии. Видимо по этой причине, а также, потому что «Борющиеся зубры» располагалась у здания Земельного и административного суда Восточной Пруссии, скульптурная группа получила у жителей Кенигсберга название «Прокурор и защитник», точно отражающее взаимоотношение между обвинением и защитой в прусском судопроизводстве. В советских судах никакого противоборства обвинения и защиты не было в помине: все составные части советской машины правосудия работали в ярко выраженном обвинительном режиме. В результате прежнее аллегорическое название скульптуры Гипеля не прижилось и ему на смену пришло прозаическое – «Быки».

Став с 1946 года важным элементом архитектурного облика Калининграда, «Быки» тихо бодались в самом центре города на протяжении 30 лет, не пробуждая особого интереса к себе со стороны калининградцев. Уже само пренебрежительное название «Быки» говорило о том, что к этой скульптуре горожане относятся без должного пиетета. Это отражалось даже в привычках: свидание с любимой девушкой обычно назначалось у памятника Шиллеру, а простая студенческая или дружеская сходка с легкой выпивкой происходила, как правила, у «быков».

Так продолжалось до начала 70-х годов прошлого века, пока неизвестные озорники не привлекли всеобщее внимание горожан к полузабытым «быкам». Именно тогда, то ли в 72, то ли в 73 году, безымянные «миряне» впервые раскрасили красной краской на Пасху яйца борющимся зубрам. Информация об этом мгновенно распространилась по Калининграду и горожане тысячами направились к «Борющимся зубрам», чтобы увидеть новоявленное «чудо». Окрашенные яйца рогатых исполинов привлекали их взоры несколько дней, пока городские власти не спохватились и не ликвидировали следы откровенного хулиганства.

Через год ситуация повторилась. Опять в канун Пасхи неизвестные озорники окрасили мошонки быкам красной краской и опять городские власти в течение нескольких дней не мешали горожанам любоваться очередным пасхальным «подарком». Такое промедление трудно объяснить, так как хорошо известна расторопность советской власти при решении любых вопросов. Возможно, атеисты из руководящих партийных и советских органов считали, что таким образом они борются с церковными обычаями и обрядами.

Однако не все чиновники в партийном и советском аппарате области и города были склонны попустительствовать шутникам-красильщикам. И на самом верху было принято решение положить конец их пасхальным проделкам с окрашиванием яиц «Быков». С этого момента начинается самая занимательная часть новой истории скульптуры «Борющиеся зубры».

Каждый год в преддверии пасхи к «Быкам» стали выходить на дежурство милицейские наряды. Их задача была предельно простой – воспрепятствовать действиям злоумышленников по раскрашиванию мошонки зубров. Казалось бы – чего проще. Следи за теми, кто крутится в дневное и, особенно, ночное время вокруг памятника культуры и пресекай незаконные действия злоумышленников. Ведь памятник на виду и хорошо освещен. И, тем не менее, воспрепятствовать проказам «красильщиков» не получалось. Каким-то необъяснимым образом они находили возможность незаметно прокрасться к «Быкам» и раскрасить их мошонки. Сказывалась, по-видимому, врожденная способность русских людей вести партизанские действия под самым носом противника. Чуть замешкался противник – партизаны тут как тут. В результате боевой вылазки – железнодорожный состав с вооруженной техникой пущен под откос, а «Быки» обрели новый праздничный прикид.

Наиболее ярким эпизодом противостояние «красильщиков» и милиции стал один апрельский день, когда «красильщики» наждачной бумагой очистили темную краску и патину на мошонках «Быков» и тщательно отполировали их до блеска. На ярком весеннем Солнце отполированные яйца засияли как драгоценные украшения. Вот тогда-то калининградцы и узнали, что собой представляют настоящие, а не сказочные золотые яйца. Смеха в городе было больше, чем на первое апреля. Не смеялись только в милиции и горсовете. Последовала жесткая команда – закрасить золотые яйца «Быков», найти и наказать хулиганов.

Закрасить, и скрыть свой позор для блюстителей порядка было нетрудно, а вот с поиском хулиганов дело не сладилось. Сразу поймать за руку злоумышленников не получилось, а искать их по оставшимся следам краски на руках или по наводке осведомителей было бесполезно. Как говорится в известной поговорке, не пойман – не вор. А ловить уже было поздно. Пришлось еще на один год отложить разборку с возможными осквернителями памятника культуры.

После случая с полировкой яиц «Борющихся зубров» стали охранять в предпасхальные дни как первых лиц государства. Только голубям и воронам дозволялось вступать с «Быками» в непосредственный контакт. Для людей такой контакт был запрещен. Разрешалось только осматривать скульптуру и фотографироваться на ее фоне. Это сразу дало положительный результат. Очередную Пасху «Быки» встретили без окрашенных мошонок. Однако торжество охранителей порядка было недолгим. Как только дежурство милиционеров прекратилось, яйца вновь выкрасили в красный цвет. Так до перестройки и шла с переменным успехом борьба «красильщиков» и «охранителей». Ни одной стороне не удавалось добиться явной победы в противоборстве. Для «красильщиков» такая победа означала бы легализацию яркой раскраски яиц «Быков», для «охранителей порядка» – неприкосновенность естественного цвета их мошонок.

Перестройка и последующая либерализация экономики и нравов, похоже, склонили чашу весов в сторону «красильщиков». Новые власти Калининграда поняли тщетность своих попыток противостоять партизанским вылазкам «красильщиков» и махнули на их «художества» рукой. Возможно, этому решению способствовало и то, что на смену красному периоду в истории «Быков» пришел зеленый: в последние годы, по только им ведомым причинам, «красильщики» стали использовать для раскраски мошонок «Быков» зеленую краску. В пользу этого предположения говорит личное восприятие автора: зеленый цвет мошонок не так бросается в глаза на фоне серо-зеленой патины скульптуры как большевистский красный. Найденный компромисс между «охранителями» и «красильщиками» позволил Калининграду обрести еще один знаковый для туристов объект внимания, наравне с Кафедральным собором, могилой Канта или Музеем Янтаря. Вот и сейчас, когда пишутся эти строки, «Быки» бодаются друг с другом с позеленевшими от натуги мошонками в сквере возле Калининградского государственного технического университета. Как обычно возле них крутятся с видеотехникой туристы, снимая на память примечательную достопримечательность нашего города. И ничего страшного не происходит. Люди не становятся ни хуже, ни лучше оттого, что видят. Просто улыбаются и обмениваются веселыми репликами. А когда человек улыбается, он хоть немного становится добрее.

Язва, Фолкленды и КГБ

Советский транспортник проходил мимо Фолклендских островов, когда Капитан почувствовал боль под ложечкой. Вначале боль была легкой, и он подумал, что все обойдется как обычно. Подобное у него уже бывало: хронический гастрит желудка временами давал о себе знать в рейсах, но с помощью таблеток, взятых с собой в море, и диеты Капитану удавалось быстро привести желудок в норму, не посвящая в свои проблемы со здоровьем никого из экипажа. Уверенный в том, что и на этот раз, многократно проверенный метод самолечения поможет, капитан принял пару таблеток и стал ждать, когда боль пройдет, и он сможет спокойно заняться своими делами. Вопреки ожиданиям боль не ослабла, а усилилась, мышцы живота напряглись до предела, тело прошиб холодный пот, во рту стало необычно сухо. Капитану казалось, что в его живот вставлен лом, и им протыкают его кишки. Когда боль стала нестерпимой, Капитан обратился за помощью к старшему помощнику, который в отсутствие на судне врача, выполнял функции медработника. Со слов Капитана и своих собственных медицинских познаний, старпом поставил диагноз – обострение язвенной болезни с возможным осложнением: прободением или кровотечением. Подобный диагноз предписывал срочную госпитализацию больного для стационарного лечения или операции. Ни лечения, ни, тем более, сложной операции на борту транспортного судна осуществить было невозможно. Ситуация была критической. Судовая инструкция обязывала Капитана в подобных случаях связаться по радио с Базой и получить от нее соответствующие рекомендации. В результате радиообмена было принято решение обратиться за помощью в ближайший порт. Таким портом оказался Порт-Стэнли (Восточный Фолкленд), где располагалась английская военная база.

Англичане оперативно откликнулись на просьбу советского транспортника оказать срочную медицинскую помощь Капитану. Через полчаса над судном завис армейский вертолет, который доставил Капитана в военный госпиталь. Там военные английские медики обстоятельно обследовали больного, провели гастроскопию его желудка (в Советском Союзе подобные процедуры с использованием фиброскопов проводились в то время только в поликлиниках Главного медицинского управления) и подтвердили диагноз старпома: обострение язвенной болезни. Пациенту прописали строгий постельный режим, настолько строгий, что без сопровождения часового, дежурившего у палаты Капитана, он не мог никуда пройти в госпитале. Часовой был выставлен даже под окном палаты, которая располагалась на втором этаже. По всему было видно, что англичане не доверяли больному и опасались, что он выйдет за пределы госпиталя, разузнает секреты военной базы и передаст их аргентинцам. Здесь следует сказать, что описанная история происходила в 1981 году, ровно за год до того, как разразился аргентино-английский конфликт из-за Фолклендов.